рушкой.
   - Эй, черный, - позвал Халдан. - Ты знаешь, о чем  поешь?  Знаешь,  кто
такой Файрватер?
   - Ты, белый, хочешь спросить, что такое хорошая погода?
   - Я имею в виду, кто такой Файрватер?
   - Посмотрите на этого умника! Он спрашивает у меня, кем был Файрватер.
   - Зачем умнику спрашивать у  работяги?  -  донеслось  из  другого  угла
камеры.
   - Хорошая погода, белый, это когда светит солнышко.
   Послышался   презрительный,   издевательский   смех,   как   будто   за
перегородкой знали ответ, и ответ этот был настолько очевиден, что  вопрос
Халдана казался им нелепым.
   Заключенные,  от  хилого   бледного   карлика   до   черного   гиганта,
представляли   весьма   разномастное   сборище.    Желтая    кожа    одних
свидетельствовала, что они побывали на Венере, а бледно-синие лица  других
- о каторжных работах на шахтах  Плутона.  Если  бы  Халдан  увидел  их  в
кандалах на улицах Сан-Франциско, он решил  бы,  что  перед  ним  типичные
подонки из межпланетных рабочих команд, но в тюрьме они  составляли  часть
его окружения, и ему пришлось воспринимать их как людей.
   - Вы можете смело говорить со мной  о  Файрватере,  -  закричал  он,  -
потому что я преступник, приговоренный к ссылке на Ад!
   - Тебе не повезло, парень, - отозвался негр. - А нам вот придется всего
лишь нюхнуть синильной кислоты в газовой камере.
   Они не поверили ему, но это было в порядке вещей.  Почему  если  у  них
вообще были какие-нибудь тайны, они должны были делиться ими с  человеком,
который запросто мог оказаться стукачом, а не ссыльным на Ад?
   Той же ночью,  когда  огни  пригашенных  ламп  наполнили  тюрьму  синим
светом, а Халдан лежал навзничь на нарах, уставив взгляд вверх,  в  камеру
влетел бумажный самолетик. Юноша поднял его, разгладил и придвинулся ближе
к свету.
   "Мы думаем, он был кем-то вроде И.Христа, А.Линкольна  или  И.В.Уоббли.
Больше ничего не знаем. Мать  говорила  мне,  он  был  хорошим  человеком.
Записку съешь".
   Итак, контакт был установлен, но Халдан чувствовал себя обманутым.
   Он разорвал записку на мелкие кусочки и, наклонившись ближе к  ночнику,
чтобы видели заключенные из камеры напротив, проглотил их.
   Теперь у него не оставалось сомнений, что их песенка  не  имела  ничего
общего  с  именем  Файрватера.  Иначе,  как  эти  неграмотные  люди  могли
поставить Файрватера в один  ряд  с  И.В.Уоббли,  хотя  это  был  даже  не
человек,  а  только  аббревиатура   старинного   профессионального   союза
дегустаторов вин. Он не винил этих невежественных, полуграмотных людей  за
то, что они даже не могли правильно прочесть этикетку на бутылке.
   В итоге мрачных размышлений наступило примирение с  этим  новым  миром,
означавшее прощание с миром прежним и всем связанным с ним. У него не было
больше ни Хиликс, ни отца, специалисты оказались овцами,  а  пролетарии  -
бездумным, тупым скотом.
   Бог был счетной машиной.
   Халдану показалось, что все чувства в нем умерли,  но  за  три  дня  до
отлета переменил мнение. В тот день он  услышал  нечто,  сильно  потрясшее
его.
   - Эй, интеллигент!
   Его звал негр, стоявший возле решетки по другую  сторону  коридора.  На
грязном ремне болталась гитара.
   - У меня новая  песенка,  нам  спел  ее  парень,  которого  только  что
посадили. Хочешь послушать?
   В  поведении  негра  слышался  откровенный  вызов.  Его  широкая,  чуть
нахальная  ухмылка  разбудила   в   Халдане   высокомерие   потомственного
специалиста.
   - Когда говоришь со мной,  черномазый,  не  разовой  пасть,  как  будто
собираешься проглотить арбуз!
   - Ты не оскорбишь меня, интеллигент. Я черный из Мобиль Бэй. Всякие там
"-ологи", или как их там, и так поиздевались над нами. Хочешь ты или  нет,
а тебе придется выслушать мою песенку.
   Негр говорил правду. Во времена Голода, когда мясо чернокожих считалось
деликатесом, только черным из Мобиль  Бэй  удалось  избежать  истребления,
благодаря удаленности своего маленького  островка  от  побережья  Алабамы.
Впоследствии антропологи не допустили смешения рас, и черные из Мобиль Бэй
стали   темой    бесконечных    унизительных    монографий,    создаваемых
представителями общественных наук.
   Негр несколько раз ударил по струнам и запел:

   Как-то парнишка влюбился в молодку,
   И вот она - с брюхом, а он - за решеткой.
   "Девку оставь!" - подъезжает судья.
   "Я, ваша честь, человек, не свинья!"
   Голову выше, бедняга Халдан.
   Зря ты слезы горькие льешь!
   Голову выше, бедняга Халдан.
   Бедный малыш, ты не умрешь.

   Не успела закончиться песня, юноша вскочил и схватился за решетку.
   Он  недооценил  этих  бедняг.  Историю  им  заменяли  песни.  В   одном
незатейливом, грубом куплете содержалось описание судебного процесса, а  в
другом автор воспользовался его примером, чтобы вдохнуть надежду в людские
сердца.
   И песня о погоде была песней о Файрватере.
   Через три дня за Халданом явились.  Его  облачили  в  серое  одеяние  и
длинными коридорами повели к выходу, где ждал черный  автомобиль,  который
должен был доставить узника на взлетное поле космодрома.
   Халдан шел как автомат, но с высоко поднятой головой.  По  обе  стороны
коридора заключенные приникли к решеткам.
   Так же как толпа,  провожавшая  его  на  Макет-стрит,  люди  стояли  не
двигаясь, провожая юношу взглядами. Губы их  чуть  заметно  шевелились,  а
голоса сливались в нестройный хор, напевавший  песню  на  мелодию  древней
баллады о Томе Дули, которую пела ему Хиликс.
   Держать высоко голову оказалось не трудно. Куда трудней  было  удержать
слезы.



12

   Формально Халдан-4 стал трупом.
   Он был без сознания, когда Серые Братья внесли его на палубу  "Стикса",
так как в еду ему подмешали средство, замедляющее жизненные процессы.
   Поэтому он не видел монахов в сутанах с капюшонами,  которые,  причитая
по умершему, внесли его носилки  по  длинному  трапу  корабля.  Не  слышал
хлопанья закрываемых люков и тихого воя ракетных двигателей. Не чувствовал
ни медленного подъема корабля, ни последнего рывка, вы оросившею  огромный
корабль за пределы земной гравитации. Не чувствовал легких толчков,  когда
отделялись ракетные двигатели и корабль перешел в  режим  работы  лазерных
двигателей, которые бесшумно вывели его на накатанную колею космоса.
   Бесшумные, бестелесные, безразличные к мчащимся  навстречу  метеоритам,
они влились в пространство, где исчез всякий свет вне корабля,  как  звук,
пересекающий порог слышимости, перестает  существовать  для  человеческого
уха. Они сами стали светом, мчась на волне одновременности, способной, без
малейшего ущерба пронести их сквозь центр Солнца.
   Халдан спал три земных месяца, и каждая  минута,  отмеренная  палубными
часами, соответствовала земному дню.
   Юноша проснулся оттого, что чья-то рука трясла его за плечо. В  тусклом
красном свете небольшой лампочки он увидел над собой хмурое лицо с грубыми
чертами.
   - Поднимайся, труп. Сначала пошевели руками и ногами, как  перевернутый
жук... Вот так... А сейчас прими таблетку, кислородный допинг.
   Юноша обнаружил, что ремни, удерживающие его на койке,  отстегнуты.  Он
находился в маленькой каюте, но  в  тусклом  свете  лампочки,  кроме  лица
астронавта, смог разглядеть только крутой металлический трап.
   После нескольких движений, как советовал космонавт, Халдан с удивлением
обнаружил, что его мышцы сохранили былую силу и упругость.
   - Хватит, - сказал космонавт. - Теперь можешь сесть.
   - Сколько мы летим?
   - Около трех месяцев по нашему времени. Держи!
   Принимая от космонавта тюбик с  водой  и  таблетку,  Халдан  неожиданно
вспомнил, что есть только два корабля  скорби.  Так  что  его  шансы,  что
Файрватер летел на Ад тем же кораблем, пятьдесят на пятьдесят.
   - А вы случайно не помните труп, которого звали  Файрватер?  -  спросил
он.
   - Да, его знала вся команда. Тогда приговоренных еще не усыпляли, и они
шатались по всему кораблю. Даже ели за одним столом с командой.
   Бог мне свидетель, до сих пор не понимаю, как можно было выслать такого
человека! Таких добрых людей я никогда  не  встречал.  Он  и  мухи  бы  не
обидел. Сядь она к нему на тарелку, он бы сказал: "Пусть себе  поест,  она
тоже голодная". Но, несмотря на доброту, он был сильной личностью.
   - А как он выглядел?
   - Худой, высокий, с каштановыми волосами. С виду - невзрачный, но когда
говорил, все его слушали. Не то чтобы он был болтуном, нет!  Мы  одинаково
любили его и за молчание, и за беседы с нами.
   Астронавт на мгновение умолк.
   - Странно, спроси ты меня о  ком-нибудь  другом,  я  бы  мог  ответить:
"Старик Джо - свой парень. Правда, частенько прикладывается  к  бутылке  и
болтает невесть что, зато отдаст тебе последний доллар". И тогда  понятно,
какой он, старик Джо. Но для Файрватера такие объяснения не подходят.
   - А может, все-таки попробуете? -  попросил  Халдан.  -  Это  для  меня
крайне важно.
   Для него это было действительно важно. Юноша  чувствовал  себя  сейчас,
как последователь Христа при встрече с  апостолом,  и  сгорал  от  желания
узнать неизвестные подробности.
   - Попробую, но ты все равно сейчас заснешь.
   -  Он  любил  смеяться?  -  спросил  юноша,  пытаясь  пробудить  память
рассказчика.
   - Он часто улыбался, хотя я ни разу не слышал,  чтобы  он  смеялся.  Но
улыбка не самое главное. Мы любили его за внимание и за то, как он говорил
с нами. Прежде чем сказать, он задумывался. Поэтому его Слова всегда  были
мудрыми.
   Он и не думал поучать нас, хотя, Бог мне свидетель, имел на это  полное
право. Зная историю Земли лучше, чем  кто-либо  другой,  он  нисколько  не
заносился.
   Что-то его угнетало. Иногда он смотрел так, что у  человека  появлялось
желание подойти и приласкать его, но никогда не жаловался.
   Однако не было у него и ложной скромности, даже доводилось  слышать  от
него соленое словцо, но то, что он говорил, не  было  обидным.  Как-то  он
сказал мне: "Сэм, знаешь, в твоих высохших  яйцах  хранится  семя  лучшего
поколения, чем то, которое живет на Земле".
   Это звучит не совсем прилично, но, глядя на молодых людей,  я  понимаю,
что он хотел сказать.
   Помню, стоял я как-то на вахте в штурманской рубке, а он пришел со мной
поговорить. Расспрашивал о приборах, как ими пользоваться,  доволен  ли  я
судьбой астронавта. Я ответил, что каждый рад быть героем. На это он,  как
бы мимоходом, не задумываясь сказал кое-что, навсегда засевшее  у  меня  в
памяти: "До сих пор ваш путь был усыпан розами.  Боюсь,  сегодняшние  розы
будут последними".
   И ты знаешь, он оказался прав! После каждого рейса у нас три дня отдыха
на Земле, и мы думаем - это ровно на два дня больше, чем  нужно.  Да  кому
приятно, когда все отсаживаются от него за три-четыре столика, в какой  бы
бар он ни зашел.
   Да, ты спрашивал о Файрватере! Так вот, он  умел  слушать,  говоришь  с
ним, а он смотрит на тебя молодыми и одновременно старыми глазами,  и  ты,
незаметно для себя, выкладываешь ему  всю  свою  жизнь.  При  нем  простой
механик чувствовал себя капитаном.
   Он  был  сдержан  -  ведь  так  это   называется?..   -   но   понимал,
сочувствовал... В общем, любил ближних. Ну как...
   Астронавт задумался, подыскивая слова. Халдан хотел крикнуть, чтобы  он
поторопился, поскольку сознание юноши обволакивал туман забытья,  и  голос
рассказчика долетал откуда-то издалека. Юноша отчаянно боролся со  сном  и
успел услышать последние слова космонавта:
   - ...как если бы это был Иисус.
   Проснувшись во второй раз, Халдан услышал новый незнакомый голос:
   - Эй, труп, подъем! Подъем! Живо! Подниматься наверх и ждать наготове!
   Борясь со сном, Халдан медленно уселся на койке. Кто-то  позаботился  о
ремнях, и только центробежная сила удерживала его на постели.
   Подняв лицо к падающему из отверстия свету и слыша подгоняющие  окрики,
Халдан слез с койки и принялся взбираться по трапу.
   Высокий астронавт протянул руку  и  помог  юноше  преодолеть  последние
ступеньки. Халдан, щурясь, встал в проходе, но закачался и чуть не упал.
   Астронавт поддержал его за плечо,  потом  подошел  к  шкафчику,  достал
меховые сапоги и куртку, наподобие кухлянки.
   - Надень это и хорошенько застегни капюшон.  Мы  снова  в  космосе,  на
внешней орбите  Ада,  высота  тысяча  километров.  Через  несколько  минут
доставим вас на планету. Ты в восьмой секции, и  твоя  буква  "К".  Видишь
лампочку с номером восемь?
   - Да.
   - Когда назовут твою секцию, следуй по коридору за трупом "Джи".  Буква
вышита на спине. Спустишься в люк и займешь кресло с буквой "К", не забудь
пристегнуть ремни. Остальное дело тех - внизу.
   Космонавт оставил Халдана одного и пошел будить остальных.
   Прошло  несколько  минут,  во  время  которых  последние  паутинки  сна
покинули сознание, и к  Халдану  вернулась  прежняя  энергия.  Долгий  сон
вставил после себя не больше следов, чем  послеобеденная  дрема.  Мозговой
центр равновесия юноши без особого труда приспособился  к  отклоненной  от
вертикали силе тяжести, вызываемой центробежной силой.  Халдан  стоя  одел
выданное ему снаряжение.
   -  Внимание,  внимание!  -  прозвучал  голос  по  внутренней  связи.  -
Внимание! Секция восемь, вперед марш!
   Увидев "Джи", вышитое на куртке идущего впереди "трупа", Халдан  следом
за ним свернул направо. Колонна, возглавляемая одним из астронавтов, очень
медленно  двинулась  вперед  -  ссыльные,  отвыкшие   от   ходьбы,   часто
спотыкались. Через  люк  номер  восемь  они  проникли  в  шлюзовую  камеру
орбитального челнока, прилепившегося к корпусу корабля-матки. Халдан шагал
последним в цепочке "трупов".
   Узкий люк впустил их внутрь челнока. Юноша отыскал в полумраке кресло с
буквой "К", сел и пристегнул ремни.
   Раздалось шипение пневматических  клапанов,  и  через  минуту  люк  был
плотно задраен. Сквозь металлическую стенку до Халдана  донесся  голос  из
транслятора "Стикса":
   - Приготовиться к спуску восьмерки!
   Затем издалека до него долетели  последние  слова,  связывавшие  его  с
Землей:
   - Восьмой, старт!
   С металлическим лязгом отошли захваты, люк ангара с шипением  поднялся,
и челнок, коротко разбежавшись, нырнул  в  космическую  темноту  в  тысяче
километров от Ада. Они оказались в невесомости  и  провалились  в  темный,
холодный, безвоздушный космос, притянутые огромной планетой.
   Падения не чувствовалось. Халдан вытянул шею  и  заглянул  в  маленький
иллюминатор.
   Его глазам предстала замерзшая планета, приют земных изгнанников.
   В бледном свете далекого солнца  можно  было  разглядеть  только  часть
планеты. Ночная сторона находилась в тени, а на освещенной  Халдан  увидел
покрытую снегом поверхность, одной стороной упирающуюся в огромное  черное
пятно, на фоне которого выделялись облака. Халдан понял, что это океан. Но
юноша изумился еще больше, когда сквозь облака разглядел  сеть  извилистых
линий, пересекающих снежные поля.
   Когда челнок приблизился к поверхности планеты, у юноши  не  оставалось
сомнений.  На  белой  поверхности  континента  отчетливо   просматривалась
система рек.
   Реки Ада не были замерзшими.
   Челнок слегка тряхнуло при входе в атмосферу, но приборы  автоматически
выровняли курс. Внутри салона заметно  потеплело.  Юношу  слегка  толкнуло
вперед, когда аппарат вошел  в  плотные  слои  атмосферы.  Появилась  сила
тяжести.
   Они планировали вниз, вонзаясь в ночь Ада. Солнце исчезло,  но  в  небе
неподвижно висела огромная луна.
   Оказавшись далеко на теневой стороне  планеты,  челнок  заложил  крутой
вираж и направился к маленькому огоньку прямо под собой, время от  времени
мелькавшему в разрывах туч. Аппарат сбросил скорость, описывая все меньшие
круги, и, наконец, пробился сквозь густой  облачный  покров,  под  которым
царила черная, безлунная ночь.
   Челнок шел на посадку, сильно опустив  нос.  Халдан  почувствовал,  как
полозья столкнулись со скрипнувшим снегом, и услышал  металлический  визг.
Челнок подпрыгнул и слегка накренился,  но  тут  же  заскользил,  замедляя
скорость, по направлению к источнику света.
   Халдан-4 прибыл на Ад.


   Едва смолк скрип полозьев, юноша  услышал,  как  кто-то  взбирается  на
фюзеляж, и в следующую минуту дверь рядом с его креслом открылась, впустив
порыв холодного воздуха и, казалось, сам густой мрак ночи.
   - Выходить! Бегом! - долетел из темноты приказ.
   Халдан, сидевший ближе  других  к  двери,  расстегнул  ремни,  встал  и
спрыгнул на твердый как камень наст.
   Он очутился рядом с  едва  различимым  в  тусклом  свете,  падающем  из
салона, коренастым человеком. Злым охрипшим голосом он отдавал команды:
   - Пошевеливайтесь! Как  только  двери  закроются,  челнок  вернется  на
корабль!
   Призрачные фигуры торопливо соскакивали вниз. Вероятно, удовлетворенный
поспешностью прибывших, челнок отошел в сторону.
   - У вас всегда такая темень по ночам? - спросил Халдан.
   Хота его тон был обезоруживающе дружелюбным,  сам  вопрос  имел  тайную
цель. По ответу Халдан намеревался догадаться кто этот  человек,  тюремщик
или такой же, как  они,  ссыльный,  чей  хриплый  голос  и  грубый  тон  -
естественная черта обитателей Ада.
   - Нет, просто сегодня луну скрывают тучи, а на взлетном поле мы сделали
затемнение.
   Ответ прозвучал до абсурда мягко,  как  голос  учителя,  беседующего  с
отстающим учеником.
   - А зачем затемнение? - спросил ободренный Халдан.
   - Мы не хотим, чтобы на корабле знали, что у нас есть электричество.  И
это еще не все, чем мы располагаем. Когда-нибудь мы  пошлем  этим  сукиным
детям хороший кусок железа!
   Сомнений не оставалось: встречавший тоже был ссыльным.
   - Я закрою двери, а вы отойдите  в  сторону  и  закройте  глаза,  чтобы
быстрее  привыкнуть  к  темноте,  -  проговорил   мужчина,   обращаясь   к
собравшимся вокруг него неясным фигурам. - А потом  идите  за  мной.  Если
отстанете от группы, идите вон на тот огонек. Здесь заблудиться  -  верная
смерть.
   Не  выпуская  проводника  из  виду,  процессия  медленно  двинулась  по
заснеженному летному полю.
   Минут через десять они подошли к избушке, стоявшей на краю поля.
   Внутри было светло и  тепло,  а  кофе  в  огромном  кофейнике  наполнял
комнату своим ароматом. Вся мебель - столы и  стулья  -  была  деревянной.
Халдан никогда в жизни не видел столько деревянной утвари.
   Проводник скинул парку и бросил через плечо:
   -  Чашки,  сливки  и  сахар  найдете  у  кофейника.  Угощайтесь.  Через
пятнадцать минут подойдут другие проводники и доставят вас в город.
   Он отвернулся и вышел в соседнее помещение за деревянной  перегородкой.
Там в углу стоял радиопередатчик, и Халдан,  забыв  о  кофе,  смотрел  как
проводник садится за передатчик и говорит в микрофон:
   - Джо, это Чарли.  Группа  Мэрстона  Мура  прибыла.  Три  пары  и  двое
одиночек.
   - Высылаю пять проводников.
   - Как насчет света?
   - Еще три минуты.
   - Ну, пока, Джо.
   Когда Чарли кончил говорить, Халдан поинтересовался:
   - Какое здесь атмосферное давление и содержание кислорода?
   - Кислорода двадцать восемь процентов, а давление один и три на  уровне
моря.
   - Откуда берете кофе?
   - Из кофейных зерен, клянусь Христом!
   - Два кусочка сахара и немного сливок, пожалуйста!
   При звуке знакомого голоса, Халдан обернулся и увидел приближающуюся  к
нему с прежней грациозностью Хиликс. В руке она держала  чашку  дымящегося
кофе, а лицо выражало сердечное радушие хозяйки, встречающей  долгожданных
гостей. Халдана удивило не столько само ее появление,  сколько  стройность
ее фигуры. Но больше всего его поразил вид  женщины,  довольной  тем,  что
удалось сделать любимому сюрприз. В этой улыбке не было и тени вины.
   Он взял у нее чашку и сделал глоток. Кофе был  вкусный,  ароматный,  не
очень густой, но крепкий.
   - Я немного надеялся, что встречу тебя здесь. По мнению  Флексона,  для
тебя здесь самое подходящее место.
   - Кто