о  в
руки рабов. Движения воинов затруднялись недостаточной  шириной  дороги.
Потеряв копья, воины пустили в ход мечи. Но  копья  дали  явный  перевес
рабам: мечи были короче копий. Один за другим падали воины,  загромождая
трупами дорогу, что еще больше затрудняло маневрирование.
   Отряд был обречен...
   Через какой-нибудь час он представлял груду тел. Ни одного человека в
отряде не осталось в живых Рабы быстро сняли с трупов воинов вооружение,
смыли кровь у источника и надели его на себя.
   Акса-Гуам нарядился в доспехи начальника отряда, и  все  двинулись  в
путь. У дороги остался заградительный отряд.
   "Смена стражи" у завода произошла  благополучно.  Начальники  отрядов
обменялись паролями, и ночная смена, звеня бронзовым оружием, потянулась
в обратный путь.
   К их приходу все трупы были сброшены с утеса, путь был очищен,  следы
сражения заметены.
   Покончить  с  небольшим   отрядом   внутренней   стражи   завода   не
представляло большого труда. Громадные заводы,  изготовлявшие  бронзовое
оружие, были в руках восставших.
   На заводе оказалось семь тысяч готовых мечей и копий и пять тысяч еще
не полированного, но годного к бою оружия. Рабы  ликовали.  Никогда  еще
восстание не начиналось такой удачей. Крепла вера в победу над Священным
Холмом.
   Приближалась заря, и надо было спешить покончить  с  арсеналом  и  до
восхода солнца перебросить главные силы в горы.
   Вооруженные рабы, представлявшие уже  грозную  военную  силу,  быстро
двинулись к арсеналу.
   Их вооружение ввело гарнизон арсенала в заблуждение.
   - Кто идет? - спросил выдвинутый вперед дозор.
   -  По  распоряжению  Кетцаль-Коотля,   начальника   вооруженных   сил
Атлантиды,  легионы  охраны  для  подкрепления  гарнизона,   -   ответил
Акса-Гуам.
   Половина рабов успела перейти мост, когда обман был обнаружен,  и  то
лишь  по  недосмотру  самих  рабов:  часть  слишком  ретивых  рабов,  не
получивших вооружения, последовала за  отрядом  со  своими  кирками.  Их
заметили и подняли  тревогу.  Но  было  уже  поздно.  Мечи  скрестились,
потрясая тишину ночи лязгом бронзы. Воины атлантов сражались  с  обычной
стойкостью. Рабы теснили их, воины отступали внутрь громадного арсенала,
отдавая с боя каждый шаг. С  треском  ломались  тяжелые  двери  складов,
толпы полуголых рабов вливались туда, выходя  обратно  в  полном  боевом
вооружении. Рабы побеждали.
   Еще продолжались отдельные схватки в самих складах и в углах  широких
мощеных дворов, а вооруженные ряды рабов уже двигались быстрым маршем по
горной дороге в обход Священного Холма. Короткие  стычки  по  дороге  со
сторожевыми отрядами не задерживали этого стремительного продвижения.
   За одну ночь  безоружные,  бессильные  рабы  превратились  в  грозную
армию, вооруженную шестнадцатью тысячами мечей и копий.
   Несмотря на все предосторожности,  от  Священного  Холма  не  удалось
скрыть захвата арсенала. Арсенал помещался у подножия Священного  Холма.
Шум битвы явно доносился туда в  тишине  ночи.  Но  это  же  сражение  у
арсенала дало возможность главным силам рабов продвинуться далеко вперед
в горы, прежде чем рабы были замечены. Во главе этих  главных  сил  были
Кривой и Адиширна. На долю Злого и Акса-Гуама выпала трудная  задача:  с
меньшими силами вести наступление на Священный Холм со стороны  наиболее
защищенной и принять на себя главный удар  лучших  легионов  атлантов  -
"кавалерии Нептуна" и "Непобедимых".
   Священный Холм  уже  ослепительно  сверкал  бронзой  своих  храмов  и
дворцов в утренних лучах  солнца,  когда  Акса-Гуам  и  Злой  со  своими
отрядами подошли  к  кольцевому  каналу  у  подножия  Священного  Холма.
Подъемные мосты были подняты. Вся набережная на стороне Священного Холма
горела, как бронзовая стена, вооружением выстроившихся в боевом  порядке
воинов.
   Рабы  приуныли,  глядя  на  густой  лес  копий  противника...   Канал
преграждал путь рабам.
   Но обе враждующие стороны недолго стояли в выжидательном молчании.
   В канале у берега стояло множество мелких судов. Злой махнул рукой на
эти суда, и работа закипела. Рабы стягивали баркасы и  фелюги  к  одному
месту и под ударами копий, пущенных с того берега,  составляли  плавучие
мосты. Набережная поднималась над водой на полтора  человеческих  роста,
но это не останавливало рабов. Они двинулись по мостам и, становясь друг
на друга, карабкались на берег. Копья сбрасывали их. Скоро из тел  рабов
на судах у берега выросло возвышение, по которому ползли,  как  муравьи,
новые ряды рабов. Весь канал покраснел от крови вниз по  течению.  Трупы
покрывали поверхность воды. Но главное было сделано: прежде  чем  солнце
достигло зенита, рабы были на  другом  берегу.  Многие  из  них  впервые
вступили на Священный Холм. Воины атлантов  отошли  на  широкую  площадь
перед каналом, чтобы получить большую свободу  маневрирования,  и  здесь
началась длительная, упорная борьба.
   У воинов атлантов было большое преимущество в том, что они стояли  на
холме,  рабы  же  внизу,  на  узкой  площадке,  имея  за  собой   канал.
Подкрепление к рабам могло вливаться  лишь  медленно,  по  мере  захвата
площади. Груды тел затрудняли движение. Рабы стали  ослабевать.  Атланты
усилили натиск. Наступил момент, когда  прижатые  к  каналу  ряды  рабов
могли быть сброшены в воду.
   Злой и Акса-Гуам сражались в первых рядах. Оглянувшись, Злой  увидел,
что рабы отступают.
   "Конец!" - подумал он.
   Но  в   этот   момент   среди   воинов   атлантов   также   произошло
замешательство. Их задние ряды спешно отступали.
   Как  потом  оказалось,  на  горном  фронте  положение  атлантов  было
отчаянным. Адиширна и Кривой лавиной обрушились с гор и вплотную подошли
к самому дворцу царя. Туда и было спешно вызвано подкрепление.
   Отряд Акса-Гуама и Злого вздохнул свободнее.  Скоро  рабы  перешли  в
наступление и упорно теснили врага к вершине Священного Холма.
   Но  в  это  самое  время  на  Священном  Холме   произошли   события,
предрешившие исход восстания.
   В ту ночь, когда рабы подняли восстание, у царя Гуан-Атагуерагана был
прощальный прием отъезжающих после праздника Солнца подвластных царей.
   Чтобы поразить их в последний раз богатством  и  великолепием  двора,
прием происходил в  Изумрудном  Зале,  помещавшемся  в  подземной  части
дворца. Все стены  громадного  зала  были  сплошь  покрыты  драгоценными
камнями. Эти камни, подобранные  по  цветам,  изображали  фантастические
цветы и пейзажи.
   На бронзовом  небе  сияло  топазовое  солнце,  хризопразовые  деревья
отражали свою зелень в изумрудных водах.
   Желтые и розовые бериллы, красные рубины венчиками цветов поднимались
из хризолитовой травы.
   Трон стоял у  стены,  сплошь  выложенной  одними  изумрудами,  разные
оттенки которых составляли сложный узор. Это была  в  буквальном  смысле
изумрудная стена; она была отделена от капитальной  стены  коридором,  в
котором  помещались  светильники.  Свет  их  проникал  сквозь  изумруды,
производя необычайный световой эффект.
   Царь  был  предупрежден  уже  о  восстании.  Церемония  приема   была
затянута, чтобы ко времени ее окончания порядок на Священном  Холме  был
восстановлен: приезжие цари не должны были знать о восстании.  Это  было
тем легче сделать, что в Изумрудный  Зал  не  проникал  никакой  звук  с
поверхности земли.
   Но восстание ворвалось и в это скрытое помещение.
   Прежде чем подоспели на помощь горному фронту воины,  снятые  с  поля
сражения у канала, Адиширна и Кривой овладели дворцом.  Звук  мечей  уже
послышался в  соседнем  зале.  И  вдруг  вооруженные  рабы  ворвались  в
Изумрудный Зал. Почетные караулы  царей  и  сами  цари  принуждены  были
пустить в дело мечи.
   Только  Гуан-Атагуераган  восседал  еще  на  престоле   с   величавой
неподвижностью статуи и наблюдал за битвой. Но в душе его было смятение.
Дворцовая стража и цари дрались с мужеством отчаяния, но ряды их  редели
с каждой минутой... Смерть смотрела в глаза царя Атлантиды...
   В то мгновение, когда падали последние защитники дворца,  царь  вдруг
вспомнил о возможном спасении. Он  хотел  гордо  встретить  смерть,  как
подобает царю Атлантиды. Но мысль  о  спасении  заставила  его  сбросить
маску величия. Быстро сбежав  по  ступенькам  трона,  он  вынул  тяжелый
бронзовый меч, крепко сжав рукоятку, усыпанную бриллиантами, и с размаху
разрубил изумрудную стену. Несколько ударов образовало проход  в  стене.
Крупные изумруды, как горох, покатились на мозаичный пол. Царь  бросился
в образовавшийся проход. По  его  пятам  к  проходу  кинулось  несколько
рабов.
   Вдруг один из рабов, увидев крупные изумруды, наклонился к полу, стал
пригоршнями собирать их, засовывая в рот и за панцирь.  Другие  рабы,  с
разбегу, налетели на него и упали. Куча тел заслонила проход.
   Царь бежал...
   Пылающий гневом Кривой подбежал  к  замешкавшимся  у  разбитой  стены
рабам и стал избивать их.
   Адиширна потрясал мечом и призывал к порядку. Ничего не  помогло.  Не
видя больше  противника,  толпы  рабов  рассеялись  по  залам  дворца  и
занялись грабежом. В кладовых нашлись громадные  амфоры  с  вином.  Вино
наливали в вогнутые щиты, и, истомленные зноем и битвой, рабы жадно пили
и тут же падали от опьянения...

Глава 13

КОНЕЦ ВОССТАНИЯ РАБОВ

   Как только жрецы узнали о восстании, они собрались на совет  в  одной
из пирамид. Здесь они были в безопасности. Подземные  ходы,  соединявшие
дворцы и пирамиды, были хорошо скрыты. От своих служителей жрецы  узнали
о ходе борьбы.
   Несмотря  на  посланный  жрецами   приказ   военачальникам   подавить
восстание немедленно, сверху приходили неутешительные вести.
   Исход  продолжавшегося  сражения  был  сомнителен.   В   окрестностях
Посейдониса были  расположены  громадные  гарнизоны.  С  помощью  их  не
представляло труда подавить восстание, но теперь каждый лишний час битвы
причинял жрецам убытки: рабы разоряли их дворцы,  и  притом  большинство
рабов составляло "движимое имущество" жрецов. Этот живой товар не  плохо
расценивался на Морской Бирже.
   Только к закату  солнца  успех  правительственных  войск  определился
окончательно. Армия Кривого и Адиширны была оттеснена в горы и  рассеяна
в лесах. Кривой был убит во  дворце,  и  труп  его  разрублен  на  части
"кавалерией Нептуна". Адиширна-Гуанч пропал без вести.
   Покончив с главными силами рабов, воины атлантов двинулись на остатки
армии Злого и Акса-Гуама. Рабов прижимали к каналу, они падали в канал и
тонули.
   Небольшая группа рабов  со  Злым  во  главе,  как  разъяренные  львы,
защищали мосты, прикрывали отступление.
   Наконец, пронзенный в горло, пал Злой.  Священный  Холм  был  очищен.
Оставались лишь отдельные  группы  рабов,  которых  воины  травили,  как
собак, загоняли во дворы и тупики и зверски убивали.
   Акса-Гуам был ранен в руку и голову. Его оттеснили от отряда Злого.
   Отбиваясь от наседавших воинов, он стал в углубление бронзовой стены,
окружавшей дворец Верховного жреца  Ацро-Шану,  прислонившись  спиной  к
узкой бронзовой калитке.
   От кровотечения из ран и усталости у Акса-Гуама  кружилась  голова  и
глаза застилало туманом. Как во сне, он машинально махал мечом,  отбивая
удары копий.
   Неожиданно калитка открылась за ним, и  он  едва  не  упал  навзничь.
Подозревая ловушку, он обернулся и увидел перед собой Крицну  -  ученика
Ацро-Шану. Крицна поддержал его и, ухватив за руку, втолкнул в  калитку.
Сюда же бросился один из  воинов.  Крицна  выхватил  из  слабеющей  руки
Акса-Гуама его меч и ударил воина по голове. Тот  свалился.  Но  за  ним
вырос другой. Длинным копьем он пронзил грудь Крицны.
   - Закрой калитку! - успел крикнуть Крицна и упал, обливаясь кровью.
   Акса-Гуам захлопнул калитку и заложил  тяжелый  бронзовый  засов.  Он
склонился к Крицне. Глаза Крицны тускнели. Кровь с клокотанием  выходила
из раны в груди и изо рта.
   - Умираю.., так лучше.., все ложь  и  обман..,  и  жизнь  обман...  -
хрипло говорил он с паузами. - Оставь меня.., беги...
   И Крицна склонил голову на землю. Легкая судорога прошла по его телу.
   Акса-Гуам медленно шел по саду. Он не думал о бегстве... Он ни о  чем
не думал. Он был слишком разбит телом и духом.
   Из-за стены доносились звуки удаляющегося сражения, крики и стоны.
   Но здесь было тихо и мирно, как всегда.
   Пальмы горели  своими  веерообразными  вершинами  в  лучах  вечернего
солнца. Цветы благоухали. В яркой зелени деревьев кувыркались и  кричали
бело-розовые и красно-зеленые  попугаи,  привязанные  за  ногу  золотыми
цепочками.
   -  Доброе  утро,  Ацро-Шану!  -  картаво  и  резко  прокричал   вслед
Акса-Гуаму попугай.
   Акса-Гуам спускался по желтой песчаной дорожке, усаженной по сторонам
цветущими белыми лилиями и белыми туберозами. Их сильный, сладкий  запах
пьянил ему голову.
   На ветке большого  апельсинового  дерева  сидела  ручная  обезьяна  и
внимательно чистила большой, зрелый, сочный плод. Увидев Акса-Гуама, она
сорвала еще один апельсин и с насмешливым криком запустила в  него.  Как
оранжевый мяч, апельсин покатился по желтой дорожи. Акса-Гуам  вспомнил,
что со  вчерашнего  дня  он  ничего  не  ел.  Он  поднял  апельсин  и  с
наслаждением стал есть его сладкую, сочную,  душистую  мякоть.  Обезьяна
что-то закричала ему вслед на своем языке.
   Он  невольно  улыбнулся,  кивнул  обезьяне  головой.  Она  приветливо
закивала в ответ. И странно: ему стало как-то легче на душе.
   Он подошел к мраморному  водоему,  снял  с  себя  тяжелые  доспехи  и
вымылся холодной ключевой водой.  Оставшись  в  короткой  черной  тунике
жреца  с  расшитым  на  груди  золотыми  нитками   диском   солнца,   он
почувствовал себя легко и свободно. С  удовольствием  он  растянулся  на
зеленой траве, расправляя усталые члены.
   "Если бы не болели раны,  было  бы  совсем  хорошо",  -  подумал  он.
Сладкая  истома  сковывала  тело.  Он  невольно  закрыл  глаза  и   стал
погружаться в дремоту.
   Вдруг словно какой-то толчок разбудил его. Он быстро сел. Ата! Что  с
ней?.. Как мог он так долго не думать о ней! Ата умоляла  его  позволить
ей сражаться вместе с ним.
   - Многие наши женщины-рабыни вооружаются и идут  на  Священный  Холм,
чтобы умереть или победить... Я не могу остаться дома... Я сильна,  и  я
хочу быть с тобой...
   Но он настоял на своем. Он убедил ее остаться, уверяя, что, если  она
будет рядом с ним на поле сражения, опасения за ее жизнь будут отвлекать
его и это скорее может погубить их и повредить восстанию.
   Со слезами на глазах она простилась с ним  прошлой  ночью  на  старых
шахтах...
   "Что с нею?.. Не пошла ли она разыскивать меня и не убили ли ее воины
атлантов?"
   Одним прыжком он поднялся на ноги и быстро  пошел  вниз  по  дорожке.
Перелез через стену и стал спускаться со Священного Холма.
   Кратчайшая дорога вела мимо дворца его покойного отца.
   Минуту Акса-Гуам колебался,  но  потом  решительно  зашагал  по  этой
дороге. Она уже вся  была  очищена  от  рабов.  От  времени  до  времени
встречались отряды воинов. О его  участии  в  восстании  знали  немногие
обитатели  Священного  Холма.  В  своей  одежде   жреческой   касты   он
беспрепятственно шел вперед.
   Подходя к дворцу  отца,  он  невольно  замедлил  шаги.  Дворец  одной
стороной выходил на дорогу, поднимаясь  своими  тяжелыми  колоннами  над
бронзовой оградой.
   Вдруг Акса-Гуам остановился. У него перехватило дыхание. В одном окне
стояла его мать  с  растрепанными,  седыми  космами  волос  и  безумными
глазами. Она узнала его и, указывая на  него  пальцем  протянутой  руки,
истерически захохотала:
   - Вот он!.. Вот он!.. - кричала  она.  -  Змееныш!  Змееныш!  Где  ты
прячешь голову твоего отца? Она нужна Агушатце... Он делает мумию. Разве
бывают мумии без головы?.. Отдай  голову  отца!..  Отдай  голову!..  Две
рабыни подхватили ее под руки и силой оттянули от окна. Акса-Гуам  зажал
уши и бросился бежать. Но крик матери стоял в его ушах:
   - Отдай голову твоего отца!..
   Только добежав до моста у канала,  он  несколько  успокоился.  Бедная
мать!.. Голова отца... Она на старых шахтах... Голова жреца... Акса-Гуам
даже не знает, закопали ли ее в землю...

Глава 14

ГИБЕЛЬ АТЫ

   В Черном городе еще  не  улеглось  волнение.  Толпы  рабов  наполняли
улицы. Воины атлантов не преследовали рабов. Священный Холм очищен, а от
кары рабам не убежать.
   На широкой площади, где  перекрещивались  две  дороги,  какой-то  раб
узнал его:
   - Смотрите, он! Вот он! Вот Акса-Гуам, царь рабов!
   - Предатель!
   - Изменник!
   Толпа окружила его. В него полетели камни.
   Разъяренные женщины протягивали к нему кулаки и кричали:
   - Отдай мне убитого мужа!
   - Ты погубил моего сына!
   - Где брат мой?
   Какой-то раб-фракиец подскочил к нему  и  сбил  его  ударом  на  кучу
щебня. Потом посадил, нахлобучил ему на голову  свой  красный  колпак  и
закричал:
   - Коронование царя рабов!
   Кольцо толпы сжималось все теснее. Град камней падал  на  Акса-Гуама.
Окровавленный и бледный, сидел он в красном колпаке и смотрел  на  толпу
невидящим взором.
   - Что смотреть на него? - сказал раб-бербер с копьем в руках. - Разве
в нем не кровь врагов наших? Отойдите!
   Рабы отошли в сторону,  и  раб-бербер  пустил  копье  прямо  в  грудь
Акса-Гуама.
   Но прежде чем оно вонзилось,  из  толпы  раздался  женский  отчаянный
крик, чье-то тело метнулось между Акса-Гуамом и летящим копьем.
   Копье пронзило насквозь грудь молодой женщины.
   Это была Ата.
   Она повернула голову к Акса-Гуаму и успела только сказать:
   - Мою жизнь... - Кровь хлынула из горла  и  раны,  и  она  замолчала,
тяжело хрипя.
   - Ата! - крикнул Акса-Гуам. Но силы изменили ему. Он потерял сознание
и свалился с кучи камня к трупу Аты.
   Толпа отхлынула и затихла, взволнованная неожиданной смертью Аты.
   Но тот же раб-бербер, рассерженный  тем,  что  ему  испортили  меткий
удар, которым он хотел похвастаться, закричал:
   - Еще одну рабыню сгубил он! Смерть ему! - и бросился  к  Акса-Гуаму.
Несколько рабов последовали за ним.
   - Стой, собака! - вдруг вырос как из-под земли старик Гуамф, заслоняя
собой тела Аты и Акса-Гуама.
   Рабы остановились в смущении. Старика Гуамфа знали и уважали в Черном
городе.
   - Уйди, старик! - понижая тон, сказал раб-бербер.
   - Звери вы или люди? - накинулся на него Гуамф. - Вам мало крови? Так
убейте и меня, старика!
   И, обратившись к рабу-берберу, Гуамф продолжал:
   - Где ты был, Ширна, когда брали Священный Холм? Ни  один  из  рабов,
которые бились там, не поднимет руку на Акса-Гуама: кто бы он ни был, он
бился вместе с нами и за нас отдавал жизнь, как последний из рабов.  Где
ты достал копье, Ширна,  которым  хотел  убить  Акса-Гуама  и  убил  мою
внучку? Поднял на дороге после сражения? Я знаю тебя и твою шайку! Когда
нас давят, вы подлизываетесь к надсмотрщикам и доносите на своих.  Когда
мы воюем, вы подуськиваете других и выжидаете дома, кто  победит,  чтобы
лягнуть копытом побежденного. Нам всем жилось бы легче, если бы не  было
таких, как ты. И ты смеешь судить побежденного?
   Раб-бербер смутился и исчез в толпе.
   - Слушайте, рабы! Акса-Гуам потерял отца, - продолжал старик. -  Мать
его лишилась рассудка. Девушка, которую он любил,  лежит  перед  вами  с
копьем в груди. Ему нет дороги назад, на Священный Холм...
   Не дослушав конца речи, толпа рабов  вдруг  отхлынула  и  побежала  к
шахтам. По дороге, со стороны Священного Холма, медленно двигался  отряд
конницы. Не прошло пяти минут,  как  площадь  была  пуста.  Слышно  было
только цоканье бронзовых подков по каменным плитам  дороги  да  бряцание
оружия.
   Как победители,  гордые  и  самоуверенные,  воины  атлантов  медленно
проехали, не кинув даже взора на группу у каменной кучи: трупов валялось
слишком много на дороге, а дряхлый старик не стоил внимания.
   Стало совсем тихо. Только жужжал рой синих мух, блестящих в  закатных
луч