девять часов Лоран решила постучать Брике, но ответа  не  получила.
Обеспокоенная Лоран попыталась открыть дверь, но она оказалась  запертой
изнутри. Лоран ничего больше не оставалось, как сообщить обо  всем  этом
профессору Керну.
   Керн, как всегда, действовал быстро и решительно.
   - Ломайте дверь! - приказал он Джону.
   Негр ударил плечом. Тяжелая дверь  треснула  и  сорвалась  с  петель.
Керн, Лоран и Джон вошли в комнату.
   Измятая постель Брике была пуста. Керн подбежал к окну. От ручки рамы
вниз спускалась вязка из разорванной простыни и двух  полотенец.  Клумба
под окном была измята.
   - Это ваша проделка! - крикнул Керн, поворачивая грозное лицо  к  Ло-
ран.
   - Уверяю вас, что я не принимала никакого участия в  побеге  мадемуа-
зель Брике, - твердо сказала Лоран.
   - Ну, с вами мы еще поговорим, - ответил Керн, хотя решительный ответ
Лоран сразу убедил его в том, что Брике действовала  без  сообщников.  -
Теперь надо позаботиться о том, чтобы поймать беглянку.
   Керн прошел в свой кабинет и в волнении зашагал от  камина  к  столу.
Первой его мыслью было вызвать полицию. Но он тотчас оставил эту  мысль.
Полицию менее всего следовало вмешивать в это дело. Придется  обратиться
к частным сыскным агентствам.
   "Черт возьми, я сам виноват... Надо было принять меры охраны! Но  кто
бы мог подумать. Вчерашний труп сбежал! - Керн злобно  рассмеялся.  -  И
теперь, чего доброго, она разболтает обо всем, что  произошло  с  нею...
Ведь она говорила о фуроре, который произведет ее появление... Эта исто-
рия дойдет до газетных корреспондентов, и тогда... Не следовало  показы-
вать ее голове Доуэля... Наделала хлопот. Отблагодарила! "
   Керн вызвал по телефону агента частной сыскной  конторы,  вручил  ему
крупную сумму на расходы, обещая еще большую в случае успешных розысков,
и дал подробное описание пропавшей.
   Агент осмотрел место побега и следы, ведшие к железной  ограде  сада.
Ограда была высокая и оканчивалась острыми прутьями. Агент покачал голо-
вой: "Молодец девчонка!" На одном пруте он заметил кусок  серого  шелка,
снял его и бережно уложил в бумажник.
   - В это платье она была одета в день побега. Будем искать  женщину  в
сером.
   И, уверив Керна, что "женщина в сером" будет им  разыскана  не  позже
чем через сутки, агент удалился.
   Сыщик был опытным в своем деле человеком. Он разузнал адрес последней
квартиры Брике и адреса нескольких прежних ее подруг, завел с ними  зна-
комство, у одной из подруг нашел фотографическую карточку Брике,  узнал,
в каких кабаре Брике выступала. Несколько агентов было разослано по этим
кабаре на поиски беглянки.
   - Птичка далеко не улетит, - уверенно говорил сыщик.
   Однако на этот раз он ошибся. Прошло два дня, а на след Брике не уда-
лось напасть. Лишь на третий день поисков завсегдатай одного кабачка  на
Монмартре сообщил агенту, что в ночь побега там была "воскресшая" Брике.
Но куда она затем исчезла, никто не знал.
   Керн волновался все более. Теперь он опасался  не  только  того,  что
Брике разболтает о его тайнах. Он боялся навсегда потерять ценный  "экс-
понат". Правда, он мог сделать второй - из головы Тома, но на это требо-
валось время, колоссальная затрата сил. Да и новый опыт мог  закончиться
не столь блестяще. Демонстрирование же оживленной собаки, разумеется, не
произвело бы такого эффекта. Нет, Брике должна быть найдена во что бы то
ни стало. И он удваивал, утраивал премиальную сумму на розыск "сбежавше-
го экспоната".
   Каждый день агенты доносили ему о результатах  поисков,  но  эти  ре-
зультаты были неутешительны. Брике точно провалилась сквозь землю.


   ДОПЕТАЯ ПЕСНЯ

   После того как Брике при помощи  своего  нового  ловкого,  гибкого  и
сильного тела перебралась через ограду и вышла на улицу,  она  подозвала
такси и дала странный адрес.
   - Кладбище Пер-Лашез.
   Но, не доезжая до площади Бастилии, она сменила такси и направилась к
Монмартру. На первые расходы она захватила с собой  сумочку  Лоран,  где
лежало несколько десятков франков. "Одним грехом больше, одним меньше, и
притом это необходимо", - успокаивала она  себя.  Покаяние  в  содеянных
прегрешениях было отложено  на  долгий  срок.  Она  опять  ощущала  себя
цельным, живым, здоровым человеком, притом даже  моложе,  чем  была.  До
операции, по ее женскому счету, ей было близко к тридцати. Новое же тело
имело едва ли больше двадцати лет. Железы этого  тела  омолодили  голову
Брике: морщинки на лице исчезли, цвет его улучшился.  "Теперь  только  и
пожить", - думала Брике, мечтательно глядя в маленькое  зеркальце,  ока-
завшееся в сумочке.
   - Остановитесь здесь, - приказала она шоферу и, расплатившись с  ним,
отправилась дальше пешком.
   Было около четырех часов утра. Она подошла к знакомому кабаре "Ша-ну-
ар", где выступала в ту роковую ночь, когда шальная пуля  прекратила  на
полуслове веселенькую шансонетку, которую она пела. Окна кабаре еще  го-
рели яркими огнями.
   Не без волнения вошла Брике в знакомый вестибюль. Утомленный швейцар,
очевидно, не узнал ее. Она быстро прошла в боковую дверь и через коридор
вошла в помещение для артистов, примыкавшее к сцене. Первой встретила ее
Рыжая Марта. Испуганно вскрикнув. Марта скрылась в своей уборной.  Брике
рассмеялась и постучала в дверь, но Рыжая Марта не открывала.
   - О, Ласточка! - услышала Брике мужской голос. Под  этим  именем  она
была известна в кабаре за свое пристрастие к коньяку с ласточкой на эти-
кетке. - Так ты жива? А мы тебя давно считали мертвой!
   Брике обернулась и увидела красивого,  элегантно  одетого  мужчину  с
очень бледным бритым лицом. Такие бледные лица бывают у  людей,  которые
редко видят солнце. Это был Жан, муж Рыжей Марты. Он не любил говорить о
своей профессии. Его же друзья и собутыльники не считали тактичным спра-
шивать об источнике его существования. Достаточно было того, что у  Жана
частенько водились деньги и что он был "душа парень". В те ночи, когда у
Жана оттопыривался карман, и вино лилось рекой, и Жан платил за всех.
   - Откуда прилетела. Ласточка?
   - Из больницы, - ответила Брике.
   Боясь, чтобы у нее не отняли новое тело родственники или друзья  той,
которой оно принадлежало, Брике решила никому не говорить о  необычайной
операции.
   - Мое положение было очень серьезно, - продолжала она сочинять. - Ме-
ня сочли умершей и даже отправили в морг. Но там один студент,  осматри-
вавший труп, взял меня за руку и прощупал слабый пульс. Я была еще жива.
Пуля прошла возле самого сердца, не задев его. Меня тотчас  отправили  в
больницу, и все обошлось благополучно.
   - Великолепна - воскликнул Жан. - Наши все будут ужасно удивлены. На-
до спрыснуть твое воскрешение.
   Дверной замок щелкнул. Рыжая Марта, подслушивавшая из-за дверей  этот
разговор, убедилась в том, что Брике не  привидение,  и  открыла  дверь.
Подруги обнялись и крепко поцеловались.
   - Ты как будто стала тоньше, выше и изящнее. Ласточка, - сказала  Ры-
жая Марта, с любопытством и некоторым удивлением рассматривая фигуру так
неожиданно явившейся подруги.
   Брике слегка смутилась под этим пытливым женским взглядом.
   - Разумеется, я похудела, -  отвечала  она.  -  Меня  кормили  только
бульоном. А рост? Я купила себе туфли с очень высокими каблуками.  Ну  и
фасон платья...
   - Но отчего так поздно ты явилась сюда?
   - О, это целая история... Ты уже выступала? Можешь посидеть  со  мной
минутку?
   Марта утвердительно кивнула головой. Подруги уселись около столика  с
большим зеркалом, уставленного коробками с гримировальными карандашами и
красками, флаконами духов,  пудреницами,  всевозможными  коробочками  со
шпильками и булавками.
   Жан примостился рядом, куря египетскую папиросу.
   - Я сбежала из больницы. Форменным образом, - сообщила Брике.
   - Но почему?
   - Надоели бульоны. Понимаешь, бульон, бульон и бульон... Я прямо боя-
лась захлебнуться в бульоне. А доктор не хотел меня отпускать. Он должен
был еще показать меня студентам. Боюсь, что меня будет разыскивать поли-
ция... Я не могу вернуться к себе и хотела бы остаться  у  тебя.  А  еще
лучше - совсем уехать из Парижа на несколько дней... Но у меня так  мало
денег.
   Рыжая Марта даже всплеснула руками - так это было интересно.
   - Ну, конечно, ты у меня остановишься, - сказала она.
   - Боюсь, что меня тоже будет искать  полиция,  -  задумчиво  произнес
Жан, пуская колечко дыма. - Мне тоже  на  несколько  дней  следовало  бы
скрыться с горизонта.
   Ласточка была своя, и Жан не скрывал от нее своей профессии. Ласточка
знала, что Жан-птица "большого полета".  Его  специальностью  был  взлом
сейфов.
   - Летим, Ласточка, с нами на юг. Ты, я и Марта. На Ривьеру,  подышать
морским воздухом. Засиделся, надо проветриться. Веришь ли, я больше двух
месяцев не видел солнца и уж начинаю забывать, как оно выглядит.
   - Вот и прекрасно, - захлопала в ладоши Рыжая Марта.
   Жан посмотрел на дорогие золотые часы-браслет:
   - Но у нас есть еще час времени. Черт возьми, ты  должна  нам  допеть
свою песенку... А потом летим, и пускай тебя ищут.
   Брике с удовольствием приняла это предложение.
   Ее выступление произвело фурор, как она того и ожидала.
   Жан вышел на эстраду в роли конферансье, вспомнил  трагическую  исто-
рию, происшедшую здесь с Брике несколько месяцев тому назад, и затем за-
явил, что мадемуазель Брике по желанию публики ожила после того, как он,
Жан, влил ей в горло рюмочку коньяку "Ласточка".
   - Ласточка! Ласточка! - заревела публика.
   Жан сделал знак рукой и, когда крики смолкли, продолжал:
   - Ласточка споет шансонетку с того самого места, на  котором  ее  так
неожиданно прервали. Оркестр, "Кошечку"!
   Оркестр заиграл, и с половины куплета под бурные  аплодисменты  Брике
допела свою песенку. Правда, шум стоял такой, что она  сама  не  слыхала
своего голоса, но этого и не нужно было. Она чувствовала  себя  счастли-
вой, как никогда, и упивалась тем, что ее не забыли и встретили так теп-
ло. Что эта теплота была сильно подогрета винными парами, ее не смущало.
   Окончив пение, она сделала неожиданно изящный жест кистью правой  ру-
ки. Это было ново. Публика зааплодировала еще громче.
   "Откуда у нее это? Какие красивые манеры. Надо перенять этот жест..."
- подумала Рыжая Марта.
   Брике сошла с эстрады в зал. Подруги целовали ее, знакомые протягива-
ли бокалы и чокались. Брике раскраснелась, глаза блестели. Успех и  вино
вскружили ей голову. Она, забыв об опасности преследования, готова  была
просидеть здесь всю ночь. Но Жан, пивший  не  меньше  других,  не  терял
контроля над собой.
   От времени до времени он поглядывал на часы  и,  наконец,  подошел  к
Брике и тронул ее за руку:
   - Пора!
   - Но я не хочу. Вы можете уезжать одни. Я не поеду, - ответила Брике,
томно закатывая глаза.
   Тогда Жан молча поднял ее и понес к выходу.
   Публика подняла ропот.
   - Сеанс окончен! - крикнул Жан уже у двери. - До  следующего  воскре-
сенья!
   Он вынес отбивавшуюся от него Брике на улицу и усадил  в  автомобиль.
Вскоре пришла и Марта с небольшими чемоданчиками.
   - На площадь Республики, - сказал Жан шоферу, не желая указывать  ко-
нечного пункта. Он привык ездить с пересадками.


   ЖЕНЩИНА-ЗАГАДКА

   Волны Средиземного моря ритмично набегали на  песчаный  пляж.  Легкий
ветер едва надувал паруса белых яхт и рыбачьих судов. Над головой, в си-
ней воздушной глубине, ласково ворчали серые гидропланы, совершавшие ко-
роткие увеселительные рейсы между Ниццей и Ментоной.
   Молодой человек в белом теннисном костюме сидел в плетеном  кресле  и
читал газету. Возле кресла лежали в чехле теннисная ракетка и  несколько
свежих английских научных журналов.
   Рядом с ним, под огромным белым зонтом, у мольберта возился его  друг
художник Арман Ларе.
   Артур Доуэль, сын покойного профессора Доуэля, и Арман Ларе были  не-
разлучными друзьями, и эта дружба  лучше  всего  доказывала  правдивость
пословицы о том, что крайности сходятся.
   Артур Доуэль был несколько молчалив и холоден. Он любил порядок, умел
усидчиво и систематически заниматься. Ему оставался всего  один  год  до
окончания университета, и его уже оставляли в университете  при  кафедре
биологии.
   Ларе, как истый француз-южанин, был чрезвычайно увлекающейся натурой,
сумбурный, взбалмошный. Он забрасывал кисти и краски  на  целые  недели,
чтобы потом вновь приняться за работу запоем, и тогда  никакие  силы  не
могли оторвать его от мольберта.
   Только в одном друзья были похожи друг на друга: оба они были талант-
ливы и умели добиваться раз поставленной цели, хотя и шли  к  этой  цели
разными путями: один - большими скачками, другой - размеренным шагом.
   Биологические работы Артура  Доуэля  привлекали  внимание  крупнейших
специалистов, и ему сулили блестящую научную карьеру. А картины Ларе вы-
зывали много толков на выставках, и некоторые из них уже были приобрете-
ны известнейшими музеями разных стран.
   Артур Доуэль бросил на песок газету,  прислонился  головой  к  спинке
кресла, прикрыл глаза и сказал:
   - Тело Анжелики Гай так и не найдено.
   Ларе безутешно тряхнул головой и тяжко вздохнул.
   - Ты до сих пор не можешь забыть о ней? - спросил Доуэль.
   Ларе повернулся с такой быстротой к Артуру, что тот невольно улыбнул-
ся. Перед ним был уже не пылкий  художник,  а  рыцарь,  вооруженный  щи-
том-палитрой, с копьем-муштабелем в левой руке и мечом-кистью в  правой,
- оскорбленный рыцарь, готовый уничтожить  того,  кто  нанес  ему  смер-
тельное оскорбление.
   - Забыть Анжелику!.. - закричал Ларе, потрясая своим оружием.  -  За-
быть ту, которая...
   Внезапно подкравшаяся волна, шипя, окатила его ноги почти до колен, и
он меланхолически закончил:
   - Разве можно забыть Анжелику? Мир стал скучнее с тех  пор,  как  за-
молкли ее песни...
   Впервые Ларе узнал о гибели, вернее, о бесследном исчезновении  Анже-
лики Гай в Лондоне, куда он приехал, чтобы писать "симфонию  лондонского
тумана". Ларе был не только поклонником таланта певицы, но и ее  другом,
ее рыцарем. Недаром он родился в Южном Провансе, среди развалин  средне-
вековых замков.
   Узнав о случившемся  с  Гай  несчастье,  он  был  так  потрясен,  что
единственный раз в жизни прервал свой "живописный запой" в самом разгаре
творчества.
   Артур, приехавший в Лондон из Кембриджа, желая отвлечь  своего  друга
от мрачных мыслей, придумал это путешествие  на  побережье  Средиземного
моря.
   Но и здесь Ларе не находил себе места. Вернувшись с пляжа в отель, он
переоделся и, сев на поезд, отправился в самое людное  место  -  игорный
дом Монте-Карло. Ему хотелось забыться.
   Несмотря на сравнительно ранний час, возле  приземистого  здания  уже
толпилась публика. Ларе вошел в первый зал. Публики было мало.
   - Делайте вашу игру, - приглашал крупье, вооруженный  лопаточкой  для
загребания денег.
   Ларе, не останавливаясь, прошел в следующий зал, стены которого  были
расписаны картинами, изображающими полуобнаженных  женщин,  занимающихся
охотой, скачками, фехтованием, - словом, всем тем, что возбуждает азарт.
От картин веяло напряжением страстной борьбы, азарта, алчности,  но  еще
больше и резче эти чувства были написаны на лицах живых  людей,  собрав-
шихся вокруг игорного стола.
   Вот толстый коммерсант с бледным лицом протягивает деньги трясущимися
пухлыми веснушчатыми руками, покрытыми рыжеватым пушком. Он дышит  тяже-
ло, как астматик. Глаза его напряженно следят за вертящимся шариком. Ла-
ре безошибочно определяет, что толстяк уже крупно  проигрался  и  теперь
ставит последние деньги в надежде отыграться. А если нет -  этот  рыхлый
человек, быть может, отправится в аллею самоубийц, и там произойдет пос-
ледний расчет с жизнью...
   За толстяком стоит плохо одетый бритый старик с всклокоченными седыми
волосами и маниакальными глазами. В руках его записная книжка  и  каран-
даш. Он записывает выигрыш и выходящие номера, делает  какие-то  подсче-
ты... Он давно уже проиграл все свое состояние и сделался рабом рулетки.
Администрация игорного дома выдает ему небольшое ежемесячное  пособие  -
на жизнь и игру: своеобразная реклама. Теперь он строит свою "теорию ве-
роятностей", изучает капризный характер фортуны. Когда  он  ошибается  в
своих предположениях, то сердито бьет  карандашом  по  записной  книжке,
подскакивает на одной ноге, что-то бормочет и вновь углубляется в  подс-
четы. Если же его предположения оправдываются, лицо его сияет, и он  по-
ворачивает голову к соседям, как бы желая  сказать:  вот  видите,  нако-
нец-то мне удалось открыть законы случая.
   Два лакея вводят под руки и усаживают в кресло у стола старуху в чер-
ном шелковом платье, с бриллиантовым ожерельем на морщинистой шее.  Лицо
ее набелено так, что уже не может побледнеть. При виде таинственного ша-
рика, распределяющего горе и радость, ее  ввалившиеся  глаза  загораются
огнем алчности и тонкие пальцы, унизанные кольцами, начинают дрожать.
   Молодая, красивая, стройная женщина, одетая в  изящный  темно-зеленый
костюм, проходя мимо стола, бросает небрежным жестом тысячефранковый би-
лет, проигрывает, беспечно усмехается и проходит в следующую комнату.
   Ларе поставил на красное сто франков и выиграл.
   "Я сегодня должен выиграть", - подумал он, ставя тысячу, -  и  проиг-
рал. Но его не покидала уверенность, что в конце концов он выиграет. Его
уже охватил азарт.
   К столу рулетки подошли трое: мужчина, высокий  и  статный,  с  очень
бледным лицом, и две женщины, одна рыжеволосая, а другая в сером  костю-
ме... Мельком взглянув на нее. Ларе почувствовал какую-то  тревогу.  Еще
не понимая, что его волнует, художник начал следить за женщиной в  сером
и был поражен одним жестом правой руки,  который  сделала  она.  "Что-то
знакомое! О, такой жест делала Анжелика Гай!"  Эта  мысль  так  поразила
его, что он уже не мог играть. А когда трое неизвестных, смеясь, отошли,
наконец, от стола. Ларе, забыв взять со стола выигранные  деньги,  пошел
следом за ними.
   В четыре часа утра кто-то сильно постучал в дверь Артура Доуэля. Сер-
дито накинув на себя халат, Доуэль открыл.
   В комнату шатающейся походкой вошел  Ларе  и,  устало  опустившись  в
кресло, сказал:
   - Я, кажется, схожу с ума.
   - В чем дело, старина? - воскликнул Доуэль.
   - Дело в том, что... я не знаю, как вам и сказать... Я играл со  вче-
рашнего дня до двух часов ночи. Выигрыш сменялся проигрышем. И  вдруг  я
увидел женщину, и один жест ее поразил меня до того, что я бросил игру и
последовал за ней в ресторан. Я сел за столик и спросил  чашку  крепкого
черного кофе. Кофе мне всегда помогает, когда  нервы  слишком  расшалят-
ся... Незнакомка сидела за соседним столиком. С нею были  молодой  чело-
век, прилично одетый,  но  не  внушающий  особого  доверия,  и  довольно
вульгарная рыжеволосая женщина. Мои соседи пили вино и  весело  болтали.
Незнакомка в сером начала напевать шансонетку. У нее оказался  пискливый
голосок довольно неприятного тембра. Но неожиданно она  взяла  несколько
низких грудных нот... - Ларе сжал свою голову. - Доуэль! Это  был  голос
Анжелики Гай. Я из тысячи голосов узнал бы его.
   "Несчастный! До чего он дошел", - подумал Доуэль и,  ласково  положив
руку на плечо Ларе, сказал:
   - Вам померещилось. Ларе. Возьмите себя в руки. Случайное сходство...
   - Нет, нет! Уверяю вас, - горячо возразил Ларе. - Я начал внимательно
присматриваться к певице. Она довольно красива, четкий профиль  и  милые
лукавые глаза. Но ее фигура, ее тело! Доуэль, пусть черти растерзают ме-
ня зубами, если фигура певицы не похожа как две капли воды на фигуру Ан-
желики Гай.
   - Вот что. Ларе, выпейте  брому,  примите  холодный  душ  и  ложитесь
спать. Завтра, вернее сегодня, когда вы проснетесь...
   Ларе укоризненно посмотрел на Доуэля:
   - Вы думаете, что я с ума сошел?.. Не торопитесь делать окончательное
заключение. Выслушайте меня до конца. Это еще не вс