л чернильницу о стену, хотя ему и не
почудился там черт. Он сделал это скорее потому, что неожиданно его осенила
мысль, которая была настолько же абсурдна, как говорил позднее сам,
насколько абсурдной может быть иногда сама истина.

- Вот видите, все же есть синекожие люди, - обратился он к Вильямсу,
который стоял, поджавши хвост.

Вильямсу было лет двадцать пять, он не курил, был здоров, холост и поэтому
свободен от всяких забот. Бейли считал Вильямса излишне серьезным.
Оказалось, что он ошибался

- Вы убедили меня, сэр. - Молодой сержант посмотрел на себя в висевшее над
умывальником зеркало. - Но шутка будет стоить вам десять фунтов. Эту сумму
вы переведете на счет общества антиалкоголиков "Легко на сердце без виски"
в Уолсе. В противном случае я сейчас же сажусь за стол и пишу остатком
чернил жалобу. И у вас есть недруги, причем не только в полицай-президиуме,
но и в прессе. - Он сказал это на полном серьезе, но потом вынужден был
рассмеяться. - Вот будет спектакль, если я в этом виде попаду на первую
полосу ливерпульской газеты! Заголовок: "Инспектор освящает своих
подчиненных чернилами!" Фото вызовет сенсацию по всей Англии.

Бейли проглотил слезы. Он был шотландцем и поэтому, если верить преданию,
немного скуповат. Но он обладал достаточным чувством юмора.

Молча вытащил он из кошелька десять фунтов и положил их на стол. Из
портмоне он достал один шиллинг и добавил его туда же.

- Это на чистку. А теперь убирайтесь прочь с моих глаз и возвращайтесь лишь
после того, как вновь будете принадлежать к белой расе

Когда Вильямс вернулся, его расовую принадлежность нельзя было точно
определить. На лбу, залысинах и висках кожа отсвечивала зеленым цветом,
щеки отдавали в желтизну, а подбородок приобрел фиолетовый цвет.

Инспектор посмотрел поверх очков.

- Если вы основательно отмоетесь, то расовая проблема для вас будет решена,
- заметил он. Потом неожиданно выпалил: - Этот Фишер совсем не
пятидесятилетний человек независимо от того, имеет он отношение к этим
убийствам или нет.

- У вас есть доказательства? - донимал Вильямс инспектора точно так же, как
это было в начале беседы, когда Бейли утверждал, что бывшая начальница
почты погибла не случайно.

- Доказательства, доказательства! - передразнил его инспектор. - Нет у меня
доказательств, но зато у меня есть интуиция, вы, синяя борода

- Для судебных следователей интуиция пустое слово. Это ведь ограниченные,
то есть логически думающие люди. - Вильямс почесал подбородок.

- Послушайте! - Бейли поднял толстый указательный палец. - А что вы
подумали бы обо мне, если бы я, например, сказал: "Сэр, я приложил максимум
усилий, чтобы сохранить в этом сосуде кофе при температуре, которую вы
предпочитаете". Ну, как?

- Я бы счел вас идиотом. Или.. - У Вильямса началось просветление мозгов. -
Вы считаете, что такой высокопарный слог дворецкого Фишер усвоил из книг? В
действительности же он никогда не был ни дворецким, ни стюардом, ни кем
другим?

- Именно так. А из этого следует, что данные его биографии, по крайней мере
за последние десять лет, неверные. Не исключено, что он провел их в тюрьме,
сумасшедшем доме или в другом каком-либо изолированном заведении.

- Однако при проверке данные подтвердились.

- Ничего не подтвердилось, вернее, другое: человек по имени Фишер
действительно работал стюардом на указанных судах. Но кто вам скажет, что
наш Фишер и был тем стюардом?

- Вы правы. Мы должны немедленно направить фотографию Фишера в
международную полицию "Интерпол", - горячился Вильямс. - Но если даже
выяснится, что Фишер совсем не Фишер, а какой-то гангстер, мы еще долго не
сможем его изобличить У него нет ни малейшего мотива отправлять на тот свет
наследников этого сумасшедшего Роберта Торпа. Вероятнее всего, он хотел
провести последние годы жизни спокойно и поэтому нанялся садовником в
Карентин.

- А если он и леди Торп заодно? Можете ли вы доказать обратное? Мы не можем
доказать ничего, абсолютно ничего! - Инспектором вновь овладело чувство
негодования. - Даже то, что этот дурень, почтенный сэр Роберт, умер
естественной смертью. Вполне возможно, что серия убийств началась с него.

- Вы считаете, что мы должны провести эксгумацию?

- Конечно, это вызовет много шума, но и без того этот случай уже наделал
столько шуму. что при одном воспоминании о нем у меня раскалывается голова.
Итак, поставьте вопрос об эксгумации, но перед этим получите согласие леди
Торп. Кстати, что нам известно о Торп? Мы знаем, что у нее есть мотив, я бы
сказал, идеальный образец мотива. И возможностей у нее тоже хватало. Это же
относится и к Декстеру. Что касается Конроя, то я просто не знаю, что
подумать.

- Конрой? - спросил удивленно Вильямс. - Вы считаете..

- А почему бы, собственно, нет? Вполне даже возможно, что он, так же как я
или вы, ходит по земле. Кровь на кафеле? В человеке шесть литров этого
добра, и если в нем будет на какой-то литр больше или меньше, это не имеет
значения. Но если его не убили...

- То его жена должна знать об этом. А она не производит такого впечатления.
Она была действительно потрясена

- Бээ! - Инспектор от неожиданности чуть не заблеял. - Чего захотели! Она
хотя и никудышная актриса, но изобразить сцену отчаяния - для этого не
нужно большого таланта. Даже я, который никогда не ступал на скрипящие
подмостки, мог бы разыграть такую же сцену.

- Итак, предположим, что Конрой жив. Сразу возникает вопрос, где он
находится. Почему он скрывается или почему его прячут?

- Он наверняка в замке.

- Есть ли у вас доказательства на этот счет? Об этом, видимо, можно не
спрашивать.

- Ну вот что, моя просьба прислать помощника из Ливерпуля не удовлетворена.
Там все заняты нашумевшей историей с похищением человека, за которого
потребовали выкуп. Так что вам придется пожить в замке и бодрствовать
ночами напролет.

Вильямс глубоко вздохнул.

- Я очень люблю спать, сэр. Если я не посплю девяти часов, сэр, я просто
погибаю. Это мука для меня.

- Мука? - Бейли закатил глаза. - А как вы считаете, что значит для меня вся
эта история? Думаете, это не мука? С тех пор как я занялся этим делом, я
набрал шесть фунтов веса, ибо постоянно пью портер. Мне придется пройти
курс лечения - три недели питаться только овсяным отваром и морковью.

- А как быть с экономкой Патрицией Хайсмит? - перебил инспектора Вильямс.

- Она наверняка не имеет никакого отношения к убийству, - парировал Бейли.

- И вы это можете доказать?

- Да, могу, - пробурчал Бейли.

- И все же я позволю одно замечание, сэр. Если вы подозреваете всех и
каждого, то почему исключаете Хайсмит? Я надеюсь, это не связано с
портером, которым эта дама так щедро потчует вас.

- В кулинарии она смыслит. Каждый раз, когда я появляюсь в Карентине,
Патриция догадывается, о чем тоскует мой желудок.

Бейли отогнал гастрономические мечты, которые не давали ему покоя, и
примирительно заметил:

- Конечно, нам не следует забывать и о Патриции.

Обсудив с Вильямсом все вопросы, он дал ему последний совет;

- На вашем месте я принял бы сначала горячую ванну и обработал свою
физиономию порошком для чистки кастрюль, иначе вас могут принять за
существо с того света.

- Вы можете довольно часто получать удовольствие. разбивая на моей голове
чернильницу, но каждый раз вам это будет стоить десять фунтов, -
примирительно заметил Вильямс.

Большую часть своей жизни человек проводит при дневном свете, поэтому у
него врожденный страх перед темнотой. Это чувство было присуще и Вильямсу.
В течение дня он все рассматривал трезвыми глазами бдительного полицейского
чиновника. Но когда наступала темнота и он украдкой пробирался в замок, то
самоуверенность покидала его. Скрип раскачиваемых ветром ставен заставлял
его вздрагивать; игра света и тени от луны и проплывающих облаков казалась
ему такой же жуткой, как блеск топора палача. Как-никак, а трое в этом
замке уже погибли при странных обстоятельствах. Как знать, может быть, и
его ждет та же участь...

Комната Декстера находилась на втором этаже в конце коридора. Свет не
горел. Вильямс уже хотел открыть дверь в комнату, как до него донеслось
покашливание. Дверь вдруг открылась. Вильямс включил карманный фонарик и
начал осматривать помещение. В темноте что-то щелкнуло, и когда мимо него
просвистела пуля, он почувствовал холодок около правого уха. Реакция была
молниеносной. Вильямс бросился на пол, выключил фонарик и пополз в угол
между шкафом и стеной. Поскольку он точно помнил обстановку в комнате, то
знал, что здесь он в безопасности.

- Я знаю, куда вы заползли, - раздался хриплый голос Декстера со стороны
книжной полки.

- Прекратите стрелять как сумасшедший. Я послан сюда защищать вас, -
прошипел сержант вне себя от ярости.

- Кто вы?

- Вильямс. Вы что, не узнаете меня?

Полковник включил настольную лампу и вышел из своего укрытия, все еще держа
в руке пистолет со звукоглушителем.

- Вы были на волосок от смерти. Быть бы вам на том свете вместе с другими.

Декстер обессиленно плюхнулся в кресло. Его бесцветные навыкате глаза были
полны страха и обреченной решимости любой ценой защитить свою жизнь.

- Я вижу и в темноте, когда стреляю, - похвалился он. - Этому учатся во
время охоты в джунглях. Пуля не должна была ни на сантиметр отклониться от
вашего виска. Вас спасло только инстинктивное отклонение головы. В
противном случае у вас была бы круглая дырка в голове. - И вы избавились бы
от необходимости жить здесь ближайшие десять лет и сидели бы в другом месте.

- Как я мог знать, что это вы? - Полковник, шумно дыша, с трудом закурил
сигарету; его рука дрожала так, что ой едва мог поднести ее ко рту. - Я
ждал не вас, а убийцу.

- Вы привязали шнур к ручке, чтобы рвануть дверь, если кто-нибудь появится?

- Разумеется. Кто стреляет первым, тот живет дольше.

Декстер хихикнул. После смерти Грэди он находился в состоянии душевного
смятения, что сильно отражалось на его и без того не очень живом уме. Об
этом свидетельствовало также его очередное замечание.

- Самое печальное состоит в том, - прошептал он доверительно, - что я
совсем не убежден, что убийца - существо во плоти.

Вильямс, который был весьма земным существом, полагал, что полковник просто
дурачит его. Но когда он увидел страшное выражение глаз бывшего офицера
колониальной армии, то убедился, что перед ним полуидиот.

- В Пенджабе нам пришлось ночевать в полуразрушенном храме бога Шивы, -
продолжал шепотом Декстер, - и там тоже происходили странные вещи. Когда
мой ординарец Гопкинс вошел в зал храма, от погодка оторвалась каменная
плита и, вы не поверите, упала прямо бедняге на голову. А у него дома жена
и пятеро детей.

- Почему я не должен вам верить? - поспешил заявить Вильямс. - Но сейчас
для вас лучше всего принять успокоительную таблетку, отдать мне пистолет,
закрыться на ключ и лечь спать. Утром мы поговорим поподробнее.

- Насчет успокоительной таблетки - мысль хорошая, - согласился полковник, -
что касается пистолета - плохая. Без пистолета под подушкой я не могу глаз
сомкнуть. - Глупо хихикнув, он продолжал: - Если во время обхода вам
кто-либо подвернется, скажите ему о моем предупреждении. Во второй раз я не
промахнусь.

- Об этом я скажу, не беспокойтесь. - С этими словами Вильямс быстро
удалился. До его слуха донесся звук поворачиваемого ключа. Сержант
осторожно поднялся на третий этаж. Перед дверью спальни Дороти Торп он
остановился, там было тихо.

- Шах и мат, - услышал он еле внятный шепот. Кто-то тихо разговаривал.
Потом приглушенный голос, который, без сомнения, принадлежал Торп, сказал:

- Они не смогут ничего доказать, а это самое главное.

Вильямс решительно постучал в дверь. Когда Дороти наконец открыла, сержант,
отстранив ее, вбежал в комнату.

Комната была пуста. Не удалось никого обнаружить и в соседней комнате, а
также в ванной.

- Кто вас послал сюда? - неожиданно любезным тоном спросила Дороти.

- Я послан сюда защищать вас, - смущенно ответил сержант. - Кто находился в
вашей комнате?

- Учитывая мой возраст, вам не следовало задавать подобные вопросы, молодой
человек, - добродушно заметила Дороти. - Тем более, что вы ошибаетесь, я
все время была одна.

- Мой слух меня не обманывает, - пробурчал Вильямс. Он открыл шкаф,
заглянул под диван, бросил взгляд в ванную.

- Я гожусь вам в матери, Вильямс, даже в бабушки, если бы вы были на пять
лет моложе, а я на пять лет старше.

Дороти налила в рюмку ликер и протянула его Вильямсу. Это смутило его: он
не зная, как быть - опрокинуть рюмку или сделать вид, что не заметил
угощения.

- Кроме мухи, которая уже несколько ночей мешает мне спать, вы никого здесь
не обнаружите.

Вильямс понимал, что Дороти обманывает его, издевается над ним, но не знал,
как быть.

Пронзительный крик, донесшийся с первого этажа, помог избежать позорного
отступления.

Вильямс стремглав ринулся по лестнице. Второй, слегка приглушенный крик
заставил его направиться в царство Патриции - на кухню.

Патриция стояла посреди комнаты в ночной рубашке, отделанной черной
тесьмой. Когда Вильяме влетел в комнату. Патриция как раз собиралась снова
завопить, призывая на помощь.

Все эти события настолько взвинтили нервы Вильямса, что он грубо набросился
на Патрицию, требуя, чтобы она перестала визжать.

- Я, я... - лепетала та, - как христианка, могу поклясться, что по замку
бродит призрак.

- Где вы его видели? Как он выглядел? - рявкнул Вильямс.

- Сэр, я никого не видела, но это и есть самое таинственное во всей
истории, - прошептала Патриция; пугливо озираясь.

- Перестаньте пороть чушь! - Нервы все больше отказывали Вильямсу. Не
хватало ему еще этой истеричной дамочки, как он назвал Патрицию про себя. -
Значит, вы ничего не видели? Может быть, вы слышали хотя бы шаги?

Нет, шагов она тоже не слышала.

Тем временем на крик прибежали Фишер, Роза и Дороти Торп. Вильямс прогнал
их спать.

- Вы знаете, что я сделаю с вами? - грозно прошипел он побелевшей от страха
круглоглазой экономке. - Я велю арестовать вас за нарушение ночного покоя и
введение в заблуждение полиции.

Конечно, он не собирался этого делать, но должен же он был как-то
реагировать на ситуацию. Патриция же восприняла его слова весьма серьезно и
возмущенно возразила:

- Вы несправедливы ко мне, мистер Вильямс. Хотя я всего лишь бедная,
несостоятельная вдова, но требую, чтобы полиция защищала меня так же, как
если бы я была герцогиней или даже самой королевой, - заявила она не без
величия.

Вильямс рассмеялся.

В длинной ночной рубашке, с платком вокруг головы, как у восточной
принцессы, в плюшевых лилового цвета тапочках с вышитыми на них ландышами
Патриция выглядела весьма комично.

- Ну хорошо, - благодушно сказал Вильямс. - Как же вы обнаружили
привидение? Вы распознали его по запаху или наткнулись на него в потемках?

- Господин сержант, я бедная, несостоятельная вдова...

- Это я уже слышал, - отрезал Вильямс. - Отвечайте на мой вопрос.

Патриция решительно направилась к кладовой, открыла ее и показала на
большое блюдо с начатым куском жареной телятины. Затем она направила свой
указательный перст на миску с пудингом, которая была наполовину пуста, и,
наконец, на банку с маринованной селедкой.

- Вот ответ на ваш вопрос. Пересчитайте, пожалуйста, количество селедок!
Сегодня вечером их было одиннадцать, теперь только семь. И от телятины
отхвачен ломоть толщиной в три пальца. Да, сэр, отхвачен! По-другому нельзя
назвать, когда так безобразно обращаются с мясом. А пудинг? Я думаю, что
его цапали руками! Тот, кто может отличить ложку от вилки, не обращался бы
так дурно с пудингом.

Описав подробно злодеяния призрака, обессиленная Патриция опустилась на
стул.

- Вы действительно убеждены, что кто-то пожирает ваши запасы? - уточнил
сержант.

- Абсолютно убеждена. Уже второй раз я обнаруживаю свежие следы
преступления, - заявила решительно Патриция. - И не думайте, что я
сумасшедшая. Этот замок, - она показала на кладовую, - изобретение
покойного доктора Эванса. Посмотрите, ключ выглядит совсем просто. - Она
поднесла его к самому носу сержанта. - И все же никто не может им
пользоваться, не зная его секрета. Доктор Эванс был гений!

Вильямс осмотрел ключ, вставил его в замок, но когда он хотел закрыть дверь
кладовой, то ему это не удалось - ключ не поворачивался. Он срабатывал лишь
в том случае, если при каждом из четырех поворотов ключом манипулировали,
просовывая его то вглубь, то выталкивая вверх.

- Черт возьми, зачем вам такой ключ для кладовой? Ведь не храните же вы там
драгоценности.

- А кувшин с грушевой водкой, которую я готовлю по особому рецепту и
которую кто-то крадет у меня? Я даже приобрела линейку и точно измеряла,
сколько убывает водки. Один раз это составило восемь миллиметров, другой -
целых три сантиметра! Я тотчас же сказала себе: либо это Фишер - грабитель
банков, либо полковник - этот скрытый вымогатель наследства. Покойный
доктор Эванс...

- Сколько ключей было сделано для кладовой? - прервал Патрицию Вильямс.

- Только один.

- А кто знаком с его особенностями?

- Леди Торп и я.

- Вы убеждены, что именно сегодня вечером вы закрывали этим секретным
ключом замок?

- В этом я могу поклясться. - Обычно, когда Патриция клялась, она
устремляла свой взор в потолок.

- Это как будто ясно, - констатировал Вильямс. - Вы прокрались сюда, чтобы
охранять свои кастрюли с мясом. А почему вы визжали?

- Мне показалось, что я слышу шорох. - Патриция продолжала содрогаться при
одной мысли об этом. - Было ужасно страшно. Шур, шур, шур - как будто по
кафелю ползает ядовитая змея. И все это совсем рядом. Но вдруг погас свет,
и я... бедная, несостоятельная вдова... Было очень страшно.

- Знаете что, миссис Хайсмит, у меня есть подозрение, которое так же
ужасно, как ваше предположение. А что, если этой ядовитой змеей был я,
Вильямс? Я ползаю по дому с тех пор, как стемнело.

- Но это был кто-то, кто... кто посягал на мою жизнь!

- Скорее на вашу телятину и грушевую водку, - хладнокровно предположил
Вильямс. Неожиданно у него промелькнула одна мысль, но он промолчал, лишь
сказав Патриции: - А теперь идите спать, я покараулю вашу кладовую,

Сержант взял висевший над плитой маленький топор для разделки мяса и потряс
в воздухе этим опасным оружием в знак предупреждения всем видимым и
невидимым грабителям телятины.

Когда Патриция вышла из кухни, он задумался: неожиданно возникшее
подозрение не давало ему покоя. Кто бы ни был у Дороти Торп перед этим, он
не мог спрятаться без ее ведома в Карентине, может быть, даже в одной из ее
комнат. Это наверняка был сообщник леди Торп. Сам он вряд ли мог бы
догадаться, как пользоваться секретным ключом.

Вильямс встал и подошел к кладовой. Как же все-таки работает ключ? При
первом повороте вставить его лишь до середины замка, при втором - до
щелчка...

Как и все, кто сбился с пути праведного, катятся по наклонной плоскости,
так покатился и Вильямс. Когда он после нескольких напрасных попыток открыл
дверь, то вспомнил, что с самого обеда ничего не ел. Жареная телятина так и
манила, казалось, что она прямо-таки и ждала быть съеденной. Точно так же
вели себя селедки в банке и пудинг...

Тихие шаги, раздавшиеся из кухни, заставили Вильямса обернуться. Но было
уже поздно. Дверь с шумом захлопнулась, и он, жертва своего неуемного
аппетита, стал пленником. Для сержанта было невыносимым представить себе,
как он будет выглядеть утром, когда Патриция найдет его в кладовой, и что
скажет на это Бейли. Сержант решил избавиться от душевных мук. Это
позволило бы ему по крайней мере найти какую-то отговорку, и он начал
стучать в закрытую дверь. Сначала несколько нерешительно, затем нетерпеливо
и все громче. Бум, бум, бум - раздавалось в тишине. Капли пота проступили у
Вильямса на лбу, но это был единственный результат его стука. Никто не
слышал его или не хотел слышать. Правда, стены замка были метровой толщи