красноглазыми, потом со враги  в  колючем  лесу,  потом  -
среди развалин заменивших зеленый холм. Да, да - хоть он никогда не различал
их лиц, потому что все они были слиты в единую темную массу, все-таки теперь
он явственно чувствовал, что - это все одни и те же, все мечутся  и  мечутся
среди своей злобой созданных, нереальных  образов,  все-то  желчью  исходят,
все-то в аду пребывают...
   И он стал говорить им о любви, о свете, о гармонии - он и позабыл что  за
вечность до этого был увлечен такими же порывами, и к чему это  привело.  Да
так и не вспомнил - потому что теперь, хоть чувства и были теми же, он  смог
выразить их так, что подействовал на этих людей. Он  говорил  прекраснейшими
стихами, которые века и тысячелетья поглощал в библиотеке; он говорил, а  из
него, словно живые вылетали прекраснейшие образы созданные  человечеством  и
озаренные ЕЮ. Долго пылал он  среди  них,  а  их  глаза  наполнялись  чистым
сиянием, лица же бледнели. Наконец, не в силах больше  устоять  на  месте  в
этом удушливом, уродливом  помещенье,  они  устремились  к  эскалаторам,  на
которые сверху лились  бесценные  лучи  живого  света.  Никто  не  толкался,
двигались  очень  спокойно,  с  просветленными  лицами,  и  также   спокойно
благодарили Алешу...
   Прошло, казалось мгновенье, а на станции уже никого не  осталось  -  лишь
только окровавленные орудия  убийств,  да  скомканные,  истоптанные  плакаты
валялись  тут  и  там.  Алексей  вздохнул  счастливо  и  поднялся  в  город.
Действительно была весна, было очень просторно, вольно - дома раскрывались к
дальним полям и рекам, словно и не ехал он никуда, словно окраины это  было.
Он чувствовал, что теперь окончательно победил ненависть, ад. и  что  теперь
ему просто надо идти по улице - неважно сколь долго,  но  еще  до  окончания
весны он непременно должен встретить ЕЕ.

                                        *                           *                         *

   Это была улица, по которой он когда-то безмерно давно ходил. Странно,  но
кажется тогда его угнетало, что по этой улице,  да  и  по  всем  прилегающим
движется много и всякого народа, да и просто средств  передвижения.  Как  же
это могло угнетать? Теперь он восторг испытывал! Каждый человек,  и  все  то
неясное, что двигалось,  что  служило  для  блага  каждого  человека,  сияло
подобно ручейкам, лужицам солнечным. Голоса были подобны  птичьим  трелям  -
все-все было в счастье и любви.
   Он шел,  он  улыбался,  он  знал  что  скоро-скоро  теперь  свершится.  И
действительно, еще издали он увидел ЕЕ фигурку, он бросился к Ней, и вот уже
шел рядом, испытывая спокойное, творческое счастье. Рядом с НЕЙ шел  кто-то,
кажется ЕЕ друг, и ОНА что-то говорила ему, и держала его за  руку.  Алексей
тоже стал говорить - он не говорил о каких-то делах,  так  как  никаких  дел
кроме бесконечного света не было - он просто дарил свой свет,  и  всем  было
хорошо.
   Потом он почувствовал, что пришло время признаться ЕЙ в  любви.  Это  был
очень ответственный, очень торжественный  момент.  Алексей  чувствовал,  что
мгновение  этого  признания  самое  сокровенное,  самое  значимое  во   всей
вечности, и еще он знал, что в мгновение этого  признания  никого-никого  не
должно быть поблизости, так как это величайшее таинство -  эта  любовь,  это
величайшее вселенское сокровище их, и только их. Быть может потом, когда они
уже соединяться, то будут  сиять  для  всех,  всех,  но  сейчас  они  должны
остаться одни - совсем, совсем одни. Ни один взгляд, ни один звук,  ни  один
сторонний образ не должен помешать таинству.
   И тогда Алексей сказал:
   - Давай останемся одни...
   И они подхватили друг друга за руки - и они начали стремительное движение
вперед.  Они  летели  через  этот  любящий,  сияющий  ликами  город,  и  они
радовались всему что их окружало, но все-таки какое-то время не могли  найти
уединения. Все-таки, в конце концов предстало пред  ними  довольно  большое,
кажущееся пустынным здание, но, когда они  зашли  в  него,  то  поняли,  что
ошиблись - и в этом здании  были  люди  -  и  все  знакомые,  и  все  хотели
поговорить. Нет - они не стали разговаривать, они держа друг друга  за  руки
убежали в какую-то комнатушку. Там их лица стали совсем, совсем близко  друг
от друга. Их близость была теперь столь велика, что Алексей  знал,  что  ОНА
чувствует тоже, что и он. Но он все же должен был произнести эти слова вслух
- да - они должны были быть выражены, и тогда  родился  бы  новый,  для  них
созданный мир. И, когда это уже  должно  было  произойти,  когда  слова  уже
поднимались из глубин его груди - тогда и Алексей и ОНА, поняли, что они  не
одни в этом помещении. И действительно, оглянувшись, обнаружили,  что  стены
расходятся в большую  залу,  в  которой  много-много  народу  -  и  все  эти
многочисленные люди все заняты  какими-то  своими  делами  -  все  знакомые,
виденные когда-то. Вот кто-то подошел к ним, начал говорить что-то...
   - Любимая, любимая... - шептал Алексей.  -  ...Мы  должны  уйти  от  всех
них... Далеко, далеко... Навсегда... Чтобы уже никогда не возвращаться...
   И, когда он говорил эти строки, то и пришло знание, что надо  делать.  Он
взял ЕЕ за руку, и в одно мгновенье они перенеслись  из  этого  города.  Это
было  летнее  зеленеющие,  синеющее,   голубеющее,   золотящееся   раздолье.
Неподалеку протекала широкая, могучая река, а они стояли у  основания  моста
проводящего над ней железную дорогу. И хотя  поблизости  не  было  видно  ни
одного человека, да и поезда не было слышно - они все-таки чувствовали,  что
они должны идти дальше, что не здесь должно свершится таинство.  Они  видели
сияющий березами островок в середине течения, и  вот  не  говоря  ни  слова,
бросились с моста к нему. Держась за руки, не прилагая каких-либо физических
усилий, они плыли, и вот вышли  на  бережок,  пошли  среди  деревьев  и  вот
увидели куб в который вела небольшая дверка. Пришлось согнуться  и  довольно
долго идти по довольно узкому, извилистому коридору. Конечно, все время пока
они шли, то держали друг друга  за  руки  -  разве  же  могли  они  хоть  на
мгновение расстаться теперь.
   Вот коридор закончился и они оказались в просторном сияющем помещении, от
которого отходило бессчетное множество коридоров. На  них  с  тяжелым  гулом
надвигалось что-то темное - и Алексей понял вот что: это  время  -  будущее,
что не имело никакого значения; а так же то, что это  надвигающееся  на  ним
темное, бесформенное вызвало бы в нем прежде настороженность, страх, а потом
и злобу - да как это чуждое, непонятное смеет приближаться к ним, грозить их
счастью. Теперь он,  в  светлом  спокойствии  понимал,  что  ничто,  даже  и
вечность, а тем более такие абстрактные понятия как жизнь и смерть не  могут
им чем либо помешать, они уже прошли через все это, и Алексей смотрел на это
уже заслонившее весь мир со светлым  взглядом,  он  держал  ЕЕ  за  руку,  и
чувствовал, что скоро  они  получат  то,  к  чему  так  долго  стремились  -
уединения.
   Тьма  приняла  очертания  того  чего  и  должна  была  принять  -  кабины
космического корабля, и чей-то голос спросил:
   - Куда изволите, капитан?
   - Пока лети куда хочешь - подальше от  Земли,  в  космос,  в  пустоту.  -
улыбнулся Алексей, и повернувшись  к  НЕЙ  молвил.  -  ...Но  там  не  будет
пустоты, там будешь ты... Только ты... Мне ничего-ничего кроме тебя не надо,
Любимая... Ни времени, ни пространства, ни  образов  -  только  твой  нежный
нескончаемый свет... Только чувство...

   - ...Только чувство - в нем мир - лишь мгновенье,
   А эпохи, и смерти, миры...
   В чувстве бога и всех - вдохновенье,
   В сердце мира, хрустальной горы...

   И эпохи, и сны давних царствий -
   Все уходит, и мертв я давно,
   Среди образов странных убранствий,
   Я иду лишь к тебе так давно...

   Так давно, так давно... и не помню,
   Что есть жизнь, что есть смерть... я искал...
   А теперь, а теперь так спокойно
   Пред тобой на колени я пал.

   И Алексей действительно стоял перед НЕЙ на коленях - однако чувствие было
такое, будто он и не стоит - нет, нет - в бесконечной выси парит.
   - Так куда же мы летим, капитан?  -  спрашивал  корабль.  -  Быть  может,
хотите посмотреть системы нашей галактики?
   - Да, да... - прошептал Алексей.
   И на экране появлялись схемы систем - прекрасных, причудливых, диковинных
- какое многообразие миров, какое многообразие образов!
   - Нет, нет. - тихо  прервал  капитан.  -  Оставим  эту  галактику.  Летим
далеко-далеко... Дальше всех галактик, в спокойствие...
   Галактики отлетали, миллиарды световых лет  оставались  позади,  это  уже
была иная часть вселенной - должно быть, здесь действовали  какие-то  совсем
иные законы - здесь миллиарды звезд двигались не вокруг какого-то  ядра,  но
просто связанные единой жизнью летели вперед и вперед.  За  ними  оставались
следы газов и не таяли, но сияли в пространстве, так что пред  НИМИ  повисли
прекраснейшие и длиннейшие волосы - миллиарды  волос,  и  на  конце  каждого
сияла звезда.
   - Так красиво... так красиво... - мечтательно  прошептала  ОНА.  -  Здесь
никого нет, только мы и эти звезды. Полетим среди них... Вместе... Вместе...
   - Хорошо... - молвил Он.
   Тогда кораблик оставил ИХ...
   Да впрочем и не было  никакого  кораблика.  Была  только  Фантазия,  была
только Бесконечность, только Смерть, только Любовь.

                                         КОНЕЦ.

26.09.1999