ю разбили, а она к  ней
бросилась, да как с криками то поволочит за собой... Девочке то десять  лет,
а она мать тащит! И кричит! А гад то их, из кабину этого  вытолкал  и  велит
девочку ловить и смеется сам. Так он поймал ее, ирод, им на потеху поймал  -
они смеются, и он смеется - плачет и смеется, падаль! А потом они  Ирочку  у
него выхватили и штыками закололи... А он все  смеялся...  у-у!  Меня  то  в
бочок... я два дня с мертвыми лежал и на меня все новых сыпали,  выбрался...
спать не могу... один теперь... - старик вновь зарыдал и его увели.
   Детина подтолкнул плачущего Ивана в бок:
   - Ну ты ангелок! Растрогался то как, а! "Верю...  верую"  Я  тебе  скажу:
слабак ты, я то хоть и в бога не верю, а если бы верил так не надеялся бы на
прощение его. Тебе девчонка наплела чего-то про эти звездочки ты  уши  то  и
развесил...
   - А они ведь есть, и сейчас над нами светят. - спокойно  проговорил  Иван
и, поднявшись, загрохотал по  всему  залу,  -  Люди,  война  пройдет!  Ведь,
правда, пройдет! И вы любите этот мир; его есть за что любить, он прекрасен,
и я его люблю! Я знаю, вы презираете меня, вы плюете в меня своими  глазами,
я не буду оправдываться,  потому  что  признаю  себя  виновным.  Я  не  смог
справиться, попал в водоворот, ушел ко  дну...  Но,  люди,  смотрите  в  эту
глубину...  Господи,  вам  надо  в  нее  смотреть   и   черпать   для   себя
спокойствие... Я... Я - он задыхался, набирал в  себя  воздуха  не  в  силах
выдохнуть из себя это слово ибо многое,  многое  хотел  в  него  вложить,  и
наконец закричал свободным голосом, так, как давно он уже  не  кричал,  -  Я
люблю вас всех, люди! Господи, как же я вас люблю! Сколько же  в  вас  добра
лежит, люди! Как же  вы  несчастны  запирая  это  добро  друг  от  друга,  а
взглянули бы вы на одну  девочку...  делайте  друг  другу  добро!  Я  люблю,
господи, я так давно не любил и я так жажду теперь любить,  все-все  любить,
всему, всякому делать добро. Это же жажда... ЛЮБЛЮ ВАС!!!
   Спустя час его приговорили к расстрелу.

                                                  *          *          *

   Наступила холодная, темная декабрьская ночь, мороз трещал  в  снегу  и  в
воздухе, пробивал тела насквозь, а звезды сверкали ослепительно и спокойно.
   Пятачок земли окруженный высокими стенами. Вот заскрипела в стене толстая
и ржавая дверь.  Вытолкали  Ивана:  он  исхудал,  оставшееся  на  нем  белье
болталось грязными, насквозь пропитанными кровью клочьями.
   - К стене! - вздрагивая от ледяных игл, закричал кто-то, представляющийся
в потемках черным облаком.
   Иван, скрипя в снегу босыми ногами, подошел к стене и повернулся к  своим
палачам.
   - Лицом к стене!
   - Позвольте лицом к небу...
   - А не один черт...  давай  ты  кончай  поскорее  эту  падаль!  Целься  и
стреляй...
   Иван был спокоен;  спиной  он  чувствовал  холод  стены,  а  вот  глазами
хватался за свет звезд. И он поднял навстречу им  руки  и  зашептал  в  душе
молитву:
   - Пролейся к земле радужными дождями, взойди колосьями, запой ветрами,  о
жизнь! О мире для всего сущего молю, о том чтобы ушла  навсегда  война...  -
тут грянули тысячи громов и тело его разорвалось, а он все молил, протягивая
к звездам руки, - Заполни своим светом всю землю.  Дай  им  в  сердца  мира,
чтобы возродилось все. А мне дай крылья, чтобы мог я увидеть и полюбить  всю
вселенную, все твое создание. Я жажду любить!
   Звездный дождь промчался сквозь небо  и  взошла  над  краем  стены  яркая
северная звезда.

                                                               19.09.97