овожу.
     Но они так и не успели добраться до места засветло, ночь заступила на
пост слишком стремительно. Долго-долго катились они по большому, одетому в
каменный панцирь городу, тряслись в переполненном трамвае и дважды  делали
пересадку, ехали с окраины на окраину - дальний  свет!  А  в  черные  окна
трамвая  и  автобуса  виднелись  черные  остановки  с  черными  людьми,  и
ожесточенная драка  на  тротуаре,  и  язычки  огней  над  черными  трубами
электростанций, и черная громада комбината, и ищущие фары  ревущих  машин.
Расспросив с дюжину шарахающихся в сторону людей, наконец нашли нужный дом
и квартиру. Звонок не работал и они постучались в металлическую дверь.
     - Черт попутал ночью явиться, - сказал Поэт.
     Постучались громче. В прихожей зашаркала обувь и хрипло осведомились:
"Кто?" Они как могли объяснили,  а  пролеты  подъезда  гулко  игрались  их
словами. С той стороны чертыхнулись и тогда дверь чуть  приоткрылась  -  в
ладонь на цепочке - и выглянула угрюмая физиономия.
     - Слушаю!
     - Мы... Ну вот... - сказал Егор и просунул  в  щель  рекомендательное
письмо. Физиономия исчезла и в прихожей стали шушукаться.
     - "А почему мы должны его пускать!.. Вдруг он  проходимец..."  -  "Но
письмо же от Землиса!" - "Не знаю, сам решай. Еще не хватало..."
     Шушуканья стихли до полушепота и перестали быть слышны. Минуты  через
три-таки вопрос был решен  в  пользу  Егора.  Дверь  распахнул  мужчина  в
панталонах и сказал: "Заходите. Меня зовут Минилай, а супругу Виолией".
     - Ну тогда я пошел, Егор, - сказал Поэт. - Бывай себе.
     - Эй! - сказал мужчина. - Да вы сдурели, видать. Заходите тоже - ночь
на дворе. Заходите, заходите!


                             Глава четвертая

     Егор бесшумно  соскочил  с  постели  и  открыл  форточку.  В  комнату
ворвался грязный воздух, сжавший  л„гкие,  но  он  постарался  представить
себе, что это прелестная утренняя свежесть и это  ему  почти  удалось.  Он
стал делать зарядку. Поэта не было - постель Поэта белой грудой  покоилась
на т„мном  полированном  столе.  В  соседней  комнате  нехотя  и  привычно
переругивались: "Хватит валяться!" - "А что?" - "Ну ничего себе!  А  зачем
отгул брал?" - "На дачу съездить."  -  "На  дачу  съездить!  -  язвительно
передразнивал женский голос. - Нормальные люди с рассветом встают,  а  он,
видишь ли, на фильмы всю ночь глаза пролупит,  на  порнографию  всякую,  а
утром до обеда дрыхнет." - "Не ворчи, старуха. Кто рано вста„т - торчит  в
пробках" - "Не надо ля-ля! А сам хочешь  обеденного  часа  пик  дождаться?
Знаем - чтобы вообще  никуда  не  ехать.  Семья  побоку.  А  ну,  марш  за
машиной!" Скрипнула кровать и через  десять  минут  с  хлопотом  закрылась
парадная дверь. Егор представил себе, как сейчас Минилай  будет  жаться  в
изд„рганных  транспортах,  добираясь  до  гаража  злополучные   три-четыре
остановки - ни  туда,  ни  сюда...  Он  доразмял  суставы  и  мягко  вышел
умываться.
     В дверях он столкнулся с Виолой. "Ой, - испуганно  вскрикнула  она  и
отшатнулась. - Это вы?.. Доброе утро".
     - Доброе утро, - сказал Егор не своим, ещ„ не проснувшимся голосом  и
вдруг поразился большим манящим глазам.
     - Я вам кофе сделаю, - очень ласково сказала Виола. - Ладно? Вы  пока
умойтесь. А ваш друг уже давненько прогуляться уш„л, должен вернуться.
     И точно, о ком вспомни... Гулко пробарабанила дверь  и  они  впустили
Поэта.
     - Очереди! - первым делом сообщил он. - Везде скопления, толпы, -  не
протиснуться. Как муравейник, честное слово. Ох, совсем по-другому стало.
     - А куда ты ходил? - спросил Егор и закрылся в ванной.
     Потом они завтракали, в основном молча. Виола зачарованно глядела  на
Егора,  Поэт  на  Виолу,  а  Егор  перепрыгивал  взглядом  с  подоконника,
заставленного цветочными горшками, на тарелку с серой комковатой  кашицей,
хрумкавшей на зубах.
     - Манка  подорожала,  -  в  никуда  сказала  Виола.  -  Цены  растут,
категории растут, как жить будем - не представляю.
     - Вот смешно, - встрепенулся  Поэт.  -  Рассудить,  так  счет  должен
начинаться с первой категории -  тухлая  пища,  и  с  улучшением  качества
увеличивать номер категории. С развитием прогресса мы  должны  придумывать
все большую и большую чистоту продукта. А  у  нас  -  посмотрите!  -  есть
первый сорт, арифметически улучшать вроде бы некуда, а ухудшать  еще  как!
До тридцатых и сороковых категорий, как в Багадаге - мне сегодня сказали.
     - В том городе мэрия с ума сходит. Оружие раздают. Что-то еще  у  нас
будет!
     - Все будет хорошо.
     - Кабы так...
     Они помолчали.
     - Эх, кабы так все было, как нам охота, - Виола не моргая смотрела на
Егора. Егор поковырялся вилкой в остатках манны и неожиданно сказал:
     - Вы с Минилаем вроде бы на дачу поедете? Если работа  есть...  Я  не
напрашиваюсь, конечно...
     - Это было бы просто чудесно! - сразу оживилась Виола.
     - А меня возьмете? - встрял Поэт. - Я на все  руки  мастер.  О-бо-жаю
дачки: банька, запах хвои, шашлычки...
     - Почему бы и нет, - одобрила хозяйка. - Правда, Миня? - спросила она
входящего мужа.
     - Что?
     - Решили на дачу все вместе ехать. Ты не против?
     - Добро.
     Он предпочитал обдуманную немногословность. Терпеть не мог эмоции. Он
был холодным каменным замком.
     Так через полчаса, балагуря о пустяках, они собрались и спустились на
лифте к машине с пятью сумками домашнего комфорта.
     - Последняя модель? - оценивающе  восхитился  Поэт,  обходя  красавец
автомобиль, сверкающий в лучах дня.
     - Уже предпредпоследняя.
     Автомобили этой марки,  получавшей  все  большее  распространение  не
только у людей среднего достатка, в народе ласково называли  "черепашками"
- из-за мощного панциря и абсолютной надежности, а  еще  из-за  того,  что
"черепашки"  служили  самоходными   крепостями   своим   владельцам,   что
становилось актуальнее день ото дня.  Если  бы  настала  такая  нужда,  то
машина  могла  превратиться  в  мобильное  бомбоубежище   с   регулируемым
микроклиматом, способная обеспечивать безопасность владельца и  его  семьи
до скончания их века.
     Наши дачники проникли внутрь, заперлись и плавно тронулись  с  места,
продолжая меж тем начатую беседу.
     -  А  вы  богатая  семья  по  сравнению  с  остальными?  -  нескромно
спрашивает Егор.
     -  У  него  ускоренный  курс  детства,  он  прошлого  не  помнит,   -
комментирует Поэт.
     - Середина, - отвечает Миня.
     - А где вы работаете? Сколько зарабатываете?
     - Три подачки, - шутит Поэт: - аванс, получку и премию.
     -  Я  на  Комбинате,  в  Бюро  Эстетики  Продукции,   восемь   часов,
пятидневка, - за все про все сто двадцать монет.
     - Миня, - позвала Виола. - Остановись, я манны куплю.
     Минилай  припарковал  авто  в  тесный  промежуток  меж  "линкором"  и
"благородным" и обернулся к Егору:
     - Сходи с ней.
     - Ага, - кивнул Егор и вылез, еле протиснувшись в узкую  щель.  Виола
сжала его локоть и, маневрируя им, двинула наперерез людскому потоку,  как
буксир водит судна к причалу, а потом  бурное  течение,  привыкши  к  ним,
сменило направление и внесло их в  блистательный  супермаркет.  Тех,  кого
заносило сюда, ревниво обслуживала  холодная  автоматика.  Виола  прошлась
вдоль парочки длинных демонстрационных  рядов,  погоревала  о  дороговизне
всего,  взяла  несколько  пакетов  упругих  серых  кусочков  манны  и  они
выбрались обратно.
     - Ты какой-то чудный, - сказала она Егору.
     - Почему?
     - Ну, не знаю. Не такой какой-то.
     - Какой?
     И снова подхватил их гольфстрим.
     Позади "высокородного" раздавались выкрики и Виола прошептала:
     - Скорее Е! Типари!
     Минилай отворил им дверцу и они ввалились в край южных благоуханий  и
мягкой музыки. Ничто постороннее сюда не проникало и они поскорее уселись,
но не тут-то было. Не было теперь никакой возможности сдвинуться с  места,
потому что потасовка между двумя толстяками с кастетами и группкой молодых
парней  переместилась  прямо  на  место  выезда  их  "черепашки".  Минилай
терпеливо посигналивал.
     - Типари! - злобно плюнула Виола. - Обнаглели!
     Молодые парни, как казалось вначале, как-то неудачно отмахивались, но
вдруг упал один толстяк, а потом почти сразу второй  и  их  стали  жестоко
пинать, превращая красные хари  в  красные  месива,  а  людской  поток  на
недалеком тротуаре продолжал мерно течь, а если кто и оглядывался, тут  же
отворачивался и скрывался  в  толпе.  Их  не  касалось.  Их  святой  покой
охранялся оплачиваемой полицией. Но вот, наконец, подскочили полицейские в
полной защитной экипировке с электрическими хлыстами, да  к  тому  времени
молодых парней уже простыл и след.
     Офицер копов приблизил лицо к стеклу и постучал  по  нему  костяшками
тыльной стороны кисти - он не видел внутренностей "черепашки".
     - Имеешь право не открывать, - сказал Поэт.
     - Угу, - буркнул Миня. - Он еще  посигналил,  а  потом  круто  рванул
скорость и влился в поток машин, двигавшихся из  города.  Они  спешили  на
дачу.
     В оконце Егор стал наблюдать за  дорогой  и  разглядывать  обгоняемые
автомобили. Это были обтекаемые  черные  "капли"  со  срезанным  днищем  и
заостренным задним бампером, или длинные спортивные  "снаряды"  с  богатым
хвостовым оперением, или крохотные юркие "малышки".
     - А как поживает наш мэр? - неожиданно спросил Поэт.
     - Как. Пенсионеры за него горой - переизбрали на второй срок.
     -  Боже  избавь!  Склизкий  вертлявый  угорь!  Он   умудряется   всех
умасливать, и при этом все себе прет, и прет, и прет. Подозреваю,  что  он
полгородской казны разделил по родственникам и на две  свои  виллы,  а  уж
сколько у него гаражей, квартир, собственности,  а  сколько  земли  -  так
поди, посчитай!
     - Откуда вы знаете? - спросил Миня.
     - Э, да была бы охота - узнать все можно.
     - А  кто  теперь  не  прет!  -  сказала  Виола.  -  Каждый  со  своей
колокольни. Ведь не зря же, в  конце  концов,  он  и  учился  в  столичном
университете, чтобы уметь лавировать.
     - Ха, - хохотнул Поэт. - Тащат все, а  кто  имеет  образование,  тот,
вдобавок, еще знает что надо тащить в первую очередь?
     - Ну конечно!
     Егор обернулся к ним и сказал:
     - Даже не качает. Хороший асфальт.
     Сразу и опять вклинился Поэт:
     - Это  не  асфальт.  Одна  фирма  запатентовала  изобретение:  что-то
связанное с кораллами, которые заливают какой-то  гадостью.  И  теперь  по
договору  с  местной  администрацией  покрывают  дороги.   Деньги   гребут
бульдозером. Скажи? - спросил он у Минилая.
     - Тормози-и! - заорала Виола. - Тормози-и!!!
     Это мальчуган школяр перелез через оградку  и,  дождавшись  просвета,
как ему казалось, побежал на другую сторону дороги. И чего-то  он,  видно,
не учел...
     ... Половину намеченного он  проскочил,  но  навстречу  несся  желтый
фургон...
     ... Визжали шины и гудки...
     ... Фургон же и увез его в клинику...
     ... А когда "черепашка" вновь тронулась  из  узелка  машин,  у  Егора
долго стояло в глазах желтое пятно.
     И когда они полчаса дрыхли перед  закрытым  шлагбаумом,  за  которым,
брякая  буферами  и  чмокая  отошедшим  рельсом,  телепался  по   стрелкам
товарняк, желтое пятно еще стояло и стояло.
     - Виола, - как будто ни в чем не бывало спросил Миня,  -  ты  Дудзика
знаешь? Сосед через гараж напротив. У него еще сын в Лицее.
     - Ну и?
     - У них в позапрошлом году квартиру обворовали,  они  железную  дверь
поставили; потом, в прошлом году, их месяц досаждали телефонными звонками,
высчитали когда все отлучатся из дому, срезали плазменным резаком замок  и
снова обокрали. Тогда они договорились с соседями и  вскладчину  приобрели
на весь подъезд домофон, а себе еще и супердверь. Так три дня назад  снова
залезли - через крышу - и обобрали подчистую, видно  даже  не  торопились.
Драгоценности, шубы, технику - все! И самое интересное, что  никто  ничего
не видел.
     - А может и видели, да промолчали - откуда мы знаем?
     - Может и видели. Ну а полиция поискала  -  тю-тю.  Дудзик,  бедняга!
Представляешь его состояние?
     - Вот так! - сказал Поэт, обращаясь к Егору.
     Егор кивнул головой.
     "Черепашка"  взлетела  на  запруженный  машинами  мост,   перекинутый
полосатой трапецией над свободными водами великой реки  от  взметнувшегося
ввысь правого берега до растекшихся слева мокрых пятен заливных  лугов,  и
выскочила на скоростную трассу до Багадага. Самое  трудное  на  этом  пути
было выехать из города.  Теперь  уж  в  окно  виднелись  косяки  резиновых
лодчонок с рыбаками  и  усиками  удочек,  кустарники  по  пояс  в  воде  и
неоседающий пух белых облаков.
     - А у моего друга был кот, -  стал  вспоминать  Поэт,  -  кот  Лизка.
Своенравнейший  котище  -  жуть.  Гордец   страшенный.   Он   по   карнизу
одиннадцатого этажа ходил по всем соседям. Зайдет, бывалыча, к кому-нибудь
на кухню, - умный, чертяка, - открывает морозилку и жрет сосиски от  души.
Любые дверцы открывал.
     - И что? - спросил Егор.
     - Ничего. Его потом, говорят, в форточку выбросили. Да, кстати, Миня,
я все хотел спросить!
     - Спрашивай.
     - В последнее время заметно участились встречи людей с  привидениями.
Это связывают с деятельностью комбината.
     Минилай поморщился и, не отрывая взгляда от дороги, сказал:
     - Иной раз, сами того не замечая, мы спрашиваем о  вещах,  о  которых
другие дают подписку о неразглашении...
     - Да  ладно  тебе!  Все  же  все  знают!  Киберпсихика,  "невидимки",
"ловушки", визиоэффекты?
     - Молчание, как говорится, жизнь.
     - Гм! - Поэт очевидно рассердился  и  обиделся.  -  Если  в  обществе
существуют  общественно  значимые  тайны,  оно  не  может  называть   себя
демократическим.
     Вскоре целыми грибными полями потянулись  дачные  домики.  Свернув  в
лесополосу у развилки шоссе  и  поковыляв  по  разбитым  колеям  грунтовой
дороги,  они  приехали.  Миня  открыл  ворота  и  загнал  "черепашку"   на
бархатистую зеленую лужайку перед изящной избушечкой.
     - Вылазь, - сказал он, - гвардия!
     - О, как мило, - воскликнул Поэт  и  разразился:  -  У-лю-лю-лю-лю...
Райское местечко.
     Егор огляделся. Бабочки слетали с цветка  на  цветок.  Прожужжал  над
головой, словно стратегический бомбардировщик,  мохнатый  слепень.  Из-под
припухлых  листиков  земляники   жеманно   выглядывали   красные   ягодки,
интересуясь - кто же это пожаловал?
     - Это божественно, - плясал и скакал Поэт. - Такую природу я люблю  -
безопасную, обузданную. А в Слободке не природа - зверь!
     - Минечка, - заласкалась Виола, - вы с пылу  с  жару  не  желаете  за
землею съездить? А я пока стол приготовлю! Баньку.
     - Поедете? - грудным голосом спросил Миня.
     - За землей? - не поверил и улыбнулся Поэт. Егор давно подметил,  что
тот остро реагирует на смешное или нелепое.
     - Это образное выражение - земля. Земли море! Нет хорошей земли.
     - Удобрения, что ли?
     - Да... Навоз.
     - Где?
     - На ферме.
     - А его разве не развозят машинами?
     - Ну конечно развозят. Только за баснословные цены.
     Поэт оглянулся на Егора.
     - Украсть, что ли?
     - Если хочешь, назови так. Но  я  себя  оправдываю  вполне  приличной
причиной: ферме назем мешает. И если я беру его,  то  этим  помогаю  им  в
подготовке к встрече с санинспекцией.
     Поэт вторично оглянулся на Егора.
     - Ну поехали, - сказал тот, ему было все равно.
     - А там шибко шугают таких? - еще раз перестраховался Поэт.
     - Иногда, - ответил Минилай. - Меня - ни разу.
     - Мне все равно, - сказал Егор. - Ехать так ехать. Я тебе  доверяю  в
этом смысле.
     - Но  при  чем  здесь  доверие!  Есть  вопросы,  связанные  с  личной
ответственностью, где человек уже не может просто копировать опыт  других,
он делает абсолютно свой выбор.
     - Не вижу разницы.
     - Как хочешь, - сказал Поэт. - Тогда вперед... Прицеп есть? - спросил
он Миню. - Или мешки взять, да пару вил.
     - Да, мешки возьмем.
     Миня ушел за ними, а Егор с Поэтом стали вытаскивать  из  машины  все
ненужное, чтоб не  возить  взад-вперед  лишний  груз.  "Вот  у  них  какие
разговоры, - размышлял Егор. - Вот о чем. А как говорят и что делают, тем,
верно, и живут. Вот тебе и город. Познал?.. Мало. Это лишь кусочек большой
жизни...
     - Поэт! - окликнула подошедшая Виола, - на,  -  она  протянула  Поэту
спелое желтое, мокрое от ополаскивания яблоко. - А это тебе,  -  протянула
Егору второе. - Наши, - с гордостью сообщила она.
     - М-м-м, - откусил Поэт, - прелесть. Аж сахарные.
     Виола заулыбалась. Из избушки вышел Миня с вилами и мешками.
     - Готовы? - И жене: - Никому не открывай.
     - Приедете - к баньке, - ответствовала та. - Ни пуха!
     - Навоза! - ответил ей Поэт и засмеялся.
     Первые  полпути  ехали  молча,  Поэт  чему-то  улыбался,  мечтательно
возводя глаза и шевеля губами. Ехали полями, по пыльной  ныряющей  дороге,
ехали златоусой рожью.
     - Остановись пожалуйста, - вдруг среди поля попросил  Поэт  и  тронул
Миню за плечо. Миня подумал и притормозил. Поэт лирично вылез, развел руки
вширь, потягиваясь и, одновременно, пытаясь объять вселенную. -  Благодать
все-таки, - прошептал он. - Выходите, - крикнул он  друзьям  в  машине,  -
посмотрите какая здесь благодать. По этой пыли охота ходить  босиком,  эти
колосья охота трогать руками, выходите! Взгляните  на  ласковое  лазоревое
небо.  Ах  как  хочется  жить  в  такой  атмосфере,  чувствовать  себя   в
безопасности, ничего и никого не бояться,  знать  что  нет  в  таком  мире
подлых подвохов. Здесь обретают успокоение!
     Он снял обувь и босиком пошел в  злаки,  осторожно  раздвигая  золото
руками и вскоре скрылся в них с головой.
     - Чего он? - спросил Миня, - по нужде?
     Егор смолчал - сдержался. И параллельно подумал: "Шагая  по  жизни  -
теряя малое, мы приобретаем малое;  приобретая  великое,  мы  безвозвратно
теряем великое".
     Струны воздуха трогало порывами ветра, носились  стрижи,  гоняясь  за
мошкарой. Метра на два в сторону вдоль  дороги  лежал  мягкий  половик  из
подмятой колесами комбайна ржи  и  невдалеке  от  их  "черепашки"  в  этом
коврике Егор разглядел валявшуюся оторванную собачью  ногу  со  свисавшими
обрывками побелевшего мяса. Потом  их  обогнал  урчащий  мотоцикл,  везший
копнушку сена, и оставил сидеть в загашнике  из  поднятой  пыли.  Наконец,
вернулся несколько омраченный Поэт. Миня ему  ничего  не  сказал  и  завел
двигатель.
     - В воздухе стоит предчувствие войны, - возвестил Поэт. - Слышите?
     - Скоро дождь,  -  немного  с  обидой  сказал  Миня,  -  надо  успеть
вернуться до дождя.
     - Что-то физики в загоне, что-то лирики  в  загоне,  -  Поэт  туманно
мотнул головой и надолго замолк, кусая ногти.
     Остальную часть пути тоже ехали молча.
     Возле рощицы они уткнулись в песчаный обрыв речушки с шатким мостиком
на двух ржавых тросах, развернулись и загнали машину вглубь деревьев,  для
маскировки.  Миня  вытащил  рабочий  инвентарь  и  провел  инструктаж.  Не
мозолить  глаза,   действовать   оперативно,   слаженно,   при   нечаянном
обнаружении: женщинами - отшучиваться; мужчинами -  спрашивать  кратчайшую
дорогу к Бруумедару Копченому, коий здесь  сроду  не  работает,  но  якобы
работает; сторожами и охраной  -  бросать  вещественные  доказательства  и
половчее тикать в сторону  деревни.  Уяснили?  Да,  Егор  уяснил.  А  Поэт
спросил: "А нельзя ли машину как-то наверх оврага загнать, негоже говно  в
такую даль на собственном хребте таскать." - "Это  невозможно,  -  ответил
Миня, - да и мы много брать не  станем."  -  "Здоровье  надо  щадить,  оно
чахнет без внимания также скоро, как  от  чрезмерной  ласки",  -  повторил
мысль Поэт и они стали выходить из рощи,  а  пока  выходили,  Егор  что-то
хотел сказать, да