перекрыли район. При проверке меня, безусловно, опознают. Так  же,  как  и
профессора. У нас нет ни малейших шансов. Пробиться назад сквозь  тысячное
скопление людей невозможно. И наверняка там тоже ждут.
     Проще было сдаться. Я не понимал,  чего  я  тяну.  Шаг  за  шагом  мы
приближались к оцеплению. Улицу перегораживали два  бронетранспортера.  На
каждом был смонтирован  стационарный  генетический  детектор.  Между  ними
сочился узкий  ручеек  людей.  Вот  один  из  бронетранспортеров  отъехал,
освобождая дорогу санитарному автобусу. Я видел  лица  солдат  -  усталые,
хмуро-напряженные. За  оцеплением  в  пустом  пространстве,  как  журавль,
выхаживал длинноногий офицер в синей форме. Вспыхивали  желтые  молнии  на
плечах. Какая-то женщина, одетая, несмотря на жару, в норковую шубу, ловко
поймала его за рукав:
     - Господин капитан, у меня муж в территориальных  войсках.  Полковник
Галеркамп.
     - Ничего не могу поделать, сударыня, - вежливо ответил капитан.
     - Но у меня сегодня  гости!  Доктор  Раббе,  действительный  советник
Пори...
     Она возводила частокол из имен.
     - Весьма сожалею, сударыня. Таков приказ.
     Капитан пытался  освободиться  от  назойливых  пальцев.  Он  совершил
ошибку, вступив в объяснения, чего  бы  никогда  не  допустил  полицейский
офицер, обученный тактике действий на улице. Толпа почувствовала  слабину.
Вскипели возбужденные голоса:
     - Господин офицер! Да что же это такое? Мы уже четыре часа стоим!
     - Мне нужно немедленно пройти, немедленно!
     - Приказ, сударь.
     - А я не желаю подчиняться вашим приказам!
     - Господин капитан, я член муниципального совета!
     - Это издевательство, я на ногах не стою!
     - Хорошие вещи позволяет себе полиция!
     - А это не полиция.
     - Тем более!
     - В порядке очереди, господа! Прошу соблюдать спокойствие!
     - У меня нет документов. Какие могут быть документы, когда черт знает
что происходит!
     Капитан  попятился.  К   нему,   придерживая   дубинку,   заторопился
полицейский  офицер  в  черном  мундире.  Было  уже  поздно.  Цепь  солдат
выгнулась, подрожала секунду, как  тугая  струна,  и  лопнула,  прорванная
человеческой  волной.  Полицейский  офицер  благоразумно  отскочил.  Левый
бронетранспортер попытался закрыть  проход,  заурчал  мотор.  Его  тут  же
облепили сотни  людей.  Покатые  бока  в  грязных  маскировочных  разводах
качнулись раз, другой - под общее ликование бронетранспортер  перевернулся
на бок, еще вращая колесами. Из него на корточках выбирались солдаты.
     -  Назад!  Назад!  -  тонким  голосом  закричал   капитан,   потрясая
пистолетом.
     Он, видимо, привык к беспрекословному  подчинению  в  казармах  и  не
обратил внимания, что полицейские сразу же побежали, даже не пробуя никого
остановить. Пистолет мелькнул над головами, хлопнул  выстрел  и  фигуру  в
синем смяли. Пробегая мимо, я увидел неподвижное тело на сером асфальте.
     Вырвавшись, волна  потекла  медленнее:  будто  не  верили  тому,  что
сделали - разговаривали нарочито громко.
     - Я как выбежал на улицу в пять утра, так больше и не был дома. Может
быть, мои сейчас стоят где-нибудь там. Или - кто знает... Я такое видел...
     - Бью, бью его о ступеньку, он уже хрипеть начал,  а  потом  гляжу  -
господи, это же мой сосед с верхнего этажа, я ж его знаю, мы же  с  ним  в
прошлое воскресенье надрались в "Ласточке". А у него весь затылок  разбит,
кровь течет - думаю: господи, что же это я...
     - Так оставлять нельзя. Все подпишемся. Эксперименты, видите ли. Люди
им, как мусор.
     - И прямо к мэру.
     - Чихал я на мэра! Президенту пошлем. Или пусть наводят порядок или я
стану презирать это правительство.
     Я все время держал профессора за запястье. Он сказал,  хватая  воздух
посиневшими губами:
     - Пустите меня. Я не убегу. Некуда мне бежать.
     Я его отпустил. Он сильно помассировал левую часть груди - сердце:
     - Ну зачем вы тащите меня с собой? Я могу умереть каждую минуту.
     Ему было плохо. У него складками  обвисла  кожа  на  лице  землистого
цвета. Дрожали пальцы.
     - Пошли! - велел я.
     - Нас все равно не выпустят, - безнадежно сказал он, через силу шагая
рядом.
     К сожалению, он был прав.  Впереди,  на  перекрестке,  уже  сели  два
вертолета  и  из  пузатого  нутра  горохом  посыпались  солдаты.  Еще  два
вертолета заходили на посадку. У меня не было никаких иллюзий.  Улица  шла
прямая, как  стрела.  Подворотни  были  закрыты  пластмассовыми  щитами  с
надписью "Полиция". Кое-кто из бежавших пробовал  ломиться  в  парадные  -
бесполезно. Район был блокирован  по  всем  правилам.  Вырваться  я  и  не
рассчитывал. Все, чего я хотел - позвонить.  Мне  обязательно  нужно  было
позвонить и сказать одно-единственное слово.
     - Они нас убьют, - сказал профессор.  И  вдруг  засмеялся,  засвистел
слабым горлом.
     Я испугался - думал он задыхается.
     - Ничего, ничего,  -  сказал  профессор.  -  Просто  вспомнил.  Очень
смешно. Вы знаете, что сенатор Голх - фантом? Да-да, сенатор  Голх,  глава
"саламандр". Я сам его кодировал. Правда,  смешно?  Быть  в  подчинении  у
собственного фантома.
     - Сенатор Голх? Почему же вы его не...
     - Он до дьявола осторожен. Представьте, я его ни разу не видел. То ли
он догадывался а чем-то, то ли просто так - не хотел рисковать. Но  правда
смешно?
     И  снова  засвистел  горлом  -  на  одной  ноте.   Замолчал.   Дорогу
перегораживал новый кордон.
     Лейтенант в синей форме громко сказал:
     - В городе объявлено чрезвычайное  положение.  В  случае  беспорядков
имею приказ стрелять. Проходи по одному!
     Солдаты   держали   оружие   наизготовку.   Злые    и    решительные.
Чувствовалось, что стрелять они будут. Толпа  покорно  затихла.  Подходили
задние, им боязливым шепотом объясняли, в чем дело.
     - Вот и все, - сказал мне профессор.  -  Жаль,  что  так  получилось.
Завидую вам: вас убьют сразу. А меня начнут потрошить. Прощайте, что ли.
     Очередь шла быстро. Лейтенант смотрел документы, если они были, потом
человека  ставили  перед  детектором.  Мигал  зеленый  индикатор   и   его
выталкивали  за  оцепление.  Мною  овладело  какое-то  тупое   равнодушие:
действительно, скорее бы уж все кончилось.
     Лейтенант кивнул профессору: Следующий.
     Он беспомощно оглянулся на меня. Из толпы вышел мужчина,  тот  самый,
который - палкой по голове. Что-то  сказал  лейтенанту.  Лейтенант  поднял
брови:
     - Интересно. Взять его!
     Солдат толкнул профессора вправо, где стоял большой военный фургон  с
непрозрачными стеклами.
     - Я протестую, - еле слышно сказал профессор.
     Солдат лениво и сильно ударил его кулаком в лицо.  Мотнулась  голова,
из угла губ побежала струйка крови.
     - Этого тоже, - сказал лейтенант, показывая на меня.
     Меня подхватили под руки.
     - Стой! Куда! - раздался злой голос.
     Профессор, оттолкнув солдата, бежал  по  пустынной  улице.  Он  бежал
мешковато, медленно, хватаясь за сердце. Непонятно, зачем он  это  сделал.
Ему все равно было не уйти.
     - Стоп! Стрелять буду! - крикнул солдат. Вскинув автомат, дал очередь
в небо. Профессор упал, как подкошенный. К нему подошли двое, перевернули:
Мертв.
     Появился полицейский офицер, подтянутый и строгий.
     - Что за стрельба?
     - Вот эти, - махнул лейтенант.
     Офицер обернулся. Это был Симеон. Наши глаза встретились.
     - Пропустите его, - сказал Симеон.
     - Нарушение законов чрезвычайного положения... - начал лейтенант.
     - Пропустите, я знаю этого человека.
     - Пропустить! -  неохотно  приказал  лейтенант.  Предупредил:  -  Всю
ответственность, капитан, вы берете на себя.
     - Разумеется, - кивнул Симеон.
     Лицо у него было каменное.
     Я прошел за оцепление, каждую  секунду  ожидая,  что  меня  окликнут.
Лейтенант сил безопасности мог и не подчиниться капитану полиции.
     - Его даже не проверили на детекторе, - сказал кто-то сзади.
     Я старался не убыстрять шаги.  Ай  да  Симеон!  Для  него  это  может
кончиться очень плохо.
     Метрах в ста от меня зеленела телефонная будка. Солдаты за руки и  за
ноги потащили профессора к фургону. Я подумал, что  его,  наверное,  можно
спасти, если срочно заменить сердце. Мысль мелькнула и пропала. Мне  нужно
было пройти эти сто метров.
     Телефон, к счастью, работал.  Онемевшими  пальцами  я  набрал  номер.
Трубку схватили на первом же звонке.
     - Консул Галеф!
     - Это я, - сказал я.
     - Наконец-то! Где ты? Я сейчас приеду! - закричал Галеф.
     Из будки мне было видно, как лейтенант ожесточенно спорит с Симеоном.
Симеон с чем-то не соглашался, но лейтенант махнул  рукой  и  трое  солдат
побежали в мою сторону.
     - Слушай меня внимательно, - я торопился.  -  Я  получил  слово.  Это
шестое имя в нашем списке. Понял - шестое.
     - Шестое, - голос у Галефа изменился. - Слава богу. Тут такая каша...
     - Меня сейчас арестуют, - сказал я.
     - Пускай, - ответил Галеф. - Не вздумай сопротивляться. С этой минуты
ты - иностранный подданный. Потребуй связи с посольством или со мной. Все!
До встречи!
     Я отпустил трубку. Она закачалась на шнуре. Мне было плохо.  Из  меня
словно выдернули стальной стержень.  Я  вдруг  вспомнил,  что  двое  суток
ничего не ел, только вчера - чашку кофе. По  мостовой,  стягивая  с  плеча
автоматы, бежали солдаты. Я открыл ставшую  почему-то  очень  тугой  дверь
будки и пошел им навстречу.

ЎҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐ“
’          Этот текст сделан Harry Fantasyst SF&F OCR Laboratory         ’
’         в рамках некоммерческого проекта "Сам-себе Гутенберг-2"        ’
џњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњЋ
’        Если вы обнаружите ошибку в тексте, пришлите его фрагмент       ’
’    (указав номер строки) netmail'ом: Fido 2:463/2.5 Igor Zagumennov    ’
 ҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐ”