ство, - с испугом  ответила
она. - Сказать по правде, я совсем о нем забыла.
   - Что это за личность? Опишите мне его. Она пожала плечами.
   - Старый, грязный, одержимый суевериями, как все эти туземные шаманы. Что
еще сказать о нем? Мне не нравилось его присутствие здесь - но полагаю,  что
это плата за разрешение вести здесь раскопки.
   - Он доставлял вам какие-то хлопоты?
   - В некотором смысле. Все время  вынюхивал,  волновался,  как  бы  мы  не
совершили какого-нибудь святотатства. Святотатство в городе, который сами же
пьюривары разрушили и прокляли! Какой вред  могли  причинить  ему  мы  после
того, что сделали они?
   - Эта была их столица, - сказал Валентин, - и они могли поступать с  ней,
как им угодно.  Но  это  не  значит,  что  наше  копание  в  здешних  руинах
доставляет им удовольствие. Пытался ли он  открыто  помешать  вашей  работе,
этот киванивод?
   - Он против того, чтобы мы вскрыли Храм Крушения,
   - Ага. То-то вы упомянули о каких-то политических проблемах.  Он  выразил
официальный протест, не так ли? -  Соглашение  о  раскопках  в  Велализьере,
заключенное Валентином, предусматривало, что пьюривары могут  наложить  вето
на любой вид работы, который их не устроит.
   - Пока что он просто заявил, что  не  хочет  открывать  святилище.  Мы  с
доктором  Гуукаминааном  хотели  встретиться  с  ним  на  прошлой  неделе  и
попытаться выработать компромисс - хотя не знаю, какой  может  быть  средний
вариант между решением открывать  святилище  и  не  открывать  его.  Но  эта
встреча так и не состоялась  по  причине  известного  трагического  события.
Возможно, вы, ваше величество, разрешите этот  спор,  когда  Торккинууминаад
вернется оттуда, куда ушел.
   - Торккинууминаад? Так зовут киванивода?
   -Да.
   - Уж эти  мне  их  имена  -  язык  сломаешь,  -  проворчал  Насимонте.  -
Торккинууминаад! Ватиимераак!  Гуукаминаан!  Клянусь  Божеством,  парень,  -
обратился он к Аарисииму, - неужто вам так уж необходимо называть себя  так,
что произнести невозможно, хотя с тем же успехом...
   - В системе имен  есть  своя  логика,  -  спокойно  пояснил  Аарисиим,  -
Удвоение гласных в первой части имени означает...
   - Приберегите эту дискуссию для другого раза, - с  резким  жестом  сказал
Валентин и попросил Магадоне  Самбису:  -  Скажите  так,  любопытства  ради,
каковы  были  отношения  киванивода  с  доктором   Гуукаминааном?   Трудные?
Напряженные?  Считал  ли  святой  муж  святотатством  удаление  сорняков   и
восстановление части зданий?
   - Ни в коей мере. Они работали рука об руку. И относились друг к другу  с
величайшим уважением, хотя одному Божеству известно, как мог доктор выносить
общество  этого  старого  грязного  дикаря.  Почему  вы  спрашиваете,   ваше
величество? Уж не думаете ли вы, что убийца - Торккинууминаад?
   - Разве это так уж невероятно? Вы сами до сих пор не  сказали  о  нем  ни
одного доброго слова.
   - Он надоедливый тип и препятствовал нашей работе - по  крайней  мере,  в
вопросе о святилище. Но убийство? Даже  я,  ваше  величество,  не  стала  бы
заходить так далеко. Всякий видел, что он и Гуукаминаан были очень привязаны
друг к Другу.
   - Тем не менее мы должны его допросить, - сказал Насимонте.
   - Это так, - подтвердил  Валентин.  -  Завтра  надо  будет  заняться  его
розысками. Он ведь где-то в руинах, верно? Пусть его найдут и приведут сюда.
Если это нарушит его паломничество, делать  нечего.  Скажите,  что  понтифик
желает его видеть.
   - Я позабочусь об этом, - сказала Магадоне Самбиса.
   - А теперь понтифик устал и хочет спать, - завершил Валентин.
 
   Оставшись наконец один в своем роскошном шатре после  бесконечных  трудов
этого хлопотливого  дня,  Валентин  с  неожиданной  силой  ощутил,  как  ему
недостает Карабеллы, этой  маленькой,  худощавой  женщины,  делившей  с  ним
судьбу чуть ли не с самого начала того странного времени, когда он  оказался
в Пидриуде, на краю чужого континента, лишенный памяти и не знающий, кто  он
такой. Это она, полюбив его таким, как есть, и не  ведая,  что  он  коронал,
лишенный трона, помогла ему  вступить  в  цирковую  труппу  Залзана  Каволя.
Вскоре их жизни соединились, и когда он  начал  свой  удивительный  обратный
путь к высотам власти, она последовала за ним на вершину мира.
   Валентин жалел, что ее нет с ним сейчас. Они бы сели рядом и  поговорили,
как всегда делали перед сном. Он рассказал бы ей  о  всех  перипетиях  этого
сложного дела, с которыми столкнулся днем, а она помогла бы ему  разобраться
в тайнах мертвого города - да просто побыла бы с ним, наконец.
   Но Карабелла не поехала с ним в Велализьер.  Это  пустая  трата  времени,
сказала она, - ехать лично расследовать это убийство. Пошли Тунигорна, пошли
Мириганта, пошли Слита, пошли любого  из  высших  чинов  понтификата.  Зачем
ехать самому?
   "Но это мой долг, - сказал Валентин. - Я взял на себя ответственность  за
приобщение метаморфов к жизни планеты, и раскопки Велализьера - важная часть
этой  программы.  Убийство  археолога  наводит  меня  на  мысли,  что  некие
заговорщики пытаются помешать раскопкам". - "Притянуто за уши",  -  ответила
Карабелла. "Пусть так. Но  ты  же  знаешь,  как  мне  хочется  вырваться  из
Лабиринта, хотя бы на недельку-другую. Я поеду в Велализьер". - "А я -  нет.
Терпеть не могу это место. Там пахнет смертью  и  разрушением.  Я  была  там
дважды, и никаких нежных чувств оно  мне  не  внушило.  Если  хочешь  ехать,
поезжай один". - "Да, Карабелла, я хочу поехать". -  "Что  ж,  ступай,  если
должен".
   И она поцеловала его в нос, потому что ссориться и даже  спорить  было  у
них не в обычае. Но так и не поехала с ним. Сейчас  она  там,  в  их  покоях
внутри Лабиринта, а он здесь,  в  своей  роскошной,  но  пустой  палатке,  в
иссушенном солнцем, населенном призраками городе.
   Ночью эти призраки явились ему во сне.
   Видение было настолько ярким, что  ему  подумалось,  будто  кто-то  хочет
передать ему вполне определенное послание под видом сна.
   Ничего подобного с ним раньше не случалось. Стоило  ему  сомкнуть  глаза,
как он увидел себя среди разрушенных  зданий  древнего  Велализьера.  Каждый
камень  излучал  колдовской,  призрачный  свет.   Весь   город   пульсировал
яблочнозеленым  и  лимонно-желтым  сиянием,  и  светящиеся  лица   призраков
насмешливо ухмылялись в воздухе. Даже солнце описывало  петли  и  вензеля  в
небе.
   В земле перед ним разверзалась темная дыра. Он, не колеблясь, вошел в нее
и спустился по длинной, обросшей лишайником лестнице с  древними  рунами  на
ступенях. Каждый шаг давался ему с трудом. Хотя он сходил  вниз,  ощуще  ние
было таким, как будто он поднимается. Прикладывая усилия, он  спустился  еще
глубже, но ему по-прежнему казалось,  что  он  восходит  вверх,  преодолевая
напор воздуха, поднимается на какую-то перевернутую пирамиду - не  стройную,
как те, что украшали город, а невероятно объемную  и  массивную.  Он  словно
карабкался по склону горы - но эта гора уводила вниз, в недра  земли.  И  он
знал, что там его ждет лабиринт куда более мрачный, чем тот,  в  котором  он
жил.
   Призрачные лица  наплывали  на  него  и  улетали  прочь.  Скрипучий  смех
раздавался во тьме. Жаркий воздух был влажным и затхлым. Тяжесть  давила  на
плечи. Он спускался с одного из бесконечных  ярусов  на  другой,  и  вспышки
ослепительного желтого света показывали ему подземные ходы, разбегающиеся во
все стороны в немыслимых ракурсах, выпуклых и вогнутых одновременно.
   Внезапно все озарилось новым,  ошеломляющим  светом.  Пульсирующий  огонь
подземного солнца шел из глубин, жестокий и грозный.
   Беспомощного Валентина тянуло на этот свет, и вдруг он вместо  подземелья
оказался на Велализьерской равнине -  он  стоял  на  одной  из  платформ  из
голубого камня, известных как Столы Богов.
   В руке у него был длинный  изогнутый  нож,  сверкающий,  как  молния,  на
полуденном солнце.
   А по равнине с востока, со стороны далекого  моря,  к  нему  приближалась
процессия: тысячи народу, сотни тысяч, словно муравьиное  войско  на  марше.
Нет, два войска: идущие делились на две  огромные  параллельные  колонны.  В
конце каждой из них, далеко на горизонте,  виднелись  громадные  повозки  на
гигантских колесах. К ним были привязаны крепкие канаты, и сонмы  народа  со
стонами, напрягаясь, влекли их вперед, к  центру  города,  с  каждым  рывком
продвигаясь на пару футов.
   На каждой  из  повозок  лежал  связанный  водяной  царь,  морской  дракон
чудовищной  величины.  Исполинские  существа  свирепо  смотрели   на   своих
обидчиков, но при всей своей силе не могли освободиться от пут. И повозки  с
каждым рывком приближались к двум платформам, именуемым Столами Богов.
   К месту жертвоприношений.
   К месту, где предстояло совершиться страшному, безумному  Кощунству,  где
Валентин, понтифик Маджипура, ждал с длинным сверкающим ножом в руке.
 
   - Ваше величество! Ваше величество!
   Валентин заморгал и с усилием пробудился. Над ним стоял метаморф, высокий
и тощий, как  скелет,  с  глазами  раскосыми  и  такими  узкими,  что  могло
показаться, будто их вовсе нет. Валентин привскочил в  тревоге,  но  тут  же
узнал Аарисиима.
   - Вы кричали, - сказал  метаморф.  -  Я  шел,  чтобы  сообщить  вам  одну
+n!./kb-cn новость, и услышал ваш крик. Все в порядке, ваше величество?
   - Да. Это всего лишь сон. Дурной сон. - И  сон  этот  не  желал  уходить.
Валентин вздрогнул и попытался освободиться от его власти.  -  Который  час,
Аарисиим?
   - Час хайгуса, ваше величество.
   Значит, половина ночи уже прошла и близится рассвет.
   Валентин заставил себя проснуться окончательно и  широко  раскрыл  глаза,
глядя в практически лишенное черт лицо.
   - Новость, говоришь? Что за новость? Метаморф сменил окраску с бледной на
густо-зеленую, и глаза-щелки моргнули несколько раз.
   -  Я  говорил  с  одной  из  археологов  -  с  Хиээкраад,  хранительницей
древностей. Ее привел ко  мне  начальник  работ  Ватиимераак.  Кажется,  они
любовники.
   - Ближе к делу, Аарисиим, - беспокойно задвигался Валентин.
   - Я как раз  перехожу  к  нему,  ваше  величество.  Хиээкраад  рассказала
Ватиимерааку нечто такое, чего он, как простой распорядитель работ, иначе бы
не узнал. А он передал это мне.
   - И что же?
   - Они лгали нам, эти археологи,  ваше  величество  -  намеренно  скрывали
правду.  Умалчивали  о  важном  открытии.  Ватиимераак,   узнав,   как   вас
обманывают, заставил женщину прийти ко мне вместе с ним и повторить мне свой
рассказ.
   - Продолжай.
   - Дело было так. - Аарисиим помедлил немного, как будто на краю бездны. -
Доктор Гуукаминаан за две недели  до  смерти  открыл  захоронение,  которого
прежде никто не касался. Оно находилось на пустом  месте  у  западного  края
города. Магадоне Самбиса присутствовала при этом.  Захоронение  относится  к
историческим временам, когда город уже  был  покинут.  К  эпохе,  идущей  за
правлением Стиамота.
   - Но как это возможно? - нахмурился Валентин. -  Не  говоря  уж  о  такой
малости, как наложенное на город проклятие, которого не посмел  бы  нарушить
ни один пьюривар,  на  нашем  континенте  в  то  время  вообще  не  осталось
пьюриваров. Стиамот согнал их всех в зимроэльские  резервации,  и  тебе  это
прекрасно известно. Здесь что-то не так.
   - Но там похоронен не пьюривар, ваше величество.
   - Что такое?
   - Там похоронен человек. Понтифик, если верить Хиээкраад.
   Валентин был поражен не меньше, чем если Аарисиим взорвал бы что-нибудь у
него под носом.
   - Понтифик! Здесь, в Велализьере?
   - Так говорит Хиээкраад. Опознание не вызывает сомнений. Знаки  на  стене
гробницы - символ Лабиринта и все  такое  прочее,  церемониальные  предметы,
найденные рядом с телом, надписи - все  указывает  на  то,  что  это  могила
понтифика, и ей несколько тысяч лет. Так она говорит - по-моему, это правда.
Ватиимераак все это время стоял у нее над душой, и она слишком  боится  его,
чтобы решиться солгать.
   Валентин встал и заметался по палатке.
   - Клянусь Божеством, Аарисиим! Если это правда, мне должны были  сообщить
об этом, как только узнали. Или хотя бы при моем  прибытии  сюда.  Чтобы  от
меня скрывали могилу древнего понтифика? Невероятно. Невероятно!
   - Это Магадоне Самбиса запретила  рассказывать  об  открытии.  О  нем  не
собирались объявлять  публично.  Даже  рабочим  ничего  не  сказали.  Только
археологи были посвящены в тайну.
   - Это тоже Хиээкраад говорит?
   - Да, ваше величество. Говорит, Магадоне Самбиса отдала  такой  приказ  в
тот же день, как гробницу обнаружили. А доктор Гуукаминаан, мол,  с  ней  не
соглашался - они даже поссорились, но в конце  концов  он  сдался.  А  потом
случилось это убийство и стало известно, что вы  собираетесь  в  Велализьер.
Тогда Магадоне Самбиса собрала весь свой штат и  снова  повторила,  что  вам
ничего говорить нельзя. Каждому, кто знал, особо наказали скрывать эту тайну
от вас.
   - Невероятно, - пробормотал Валентин.
   - Когда начнете разбираться, не выдавайте Хиээкраад, ваше  величество,  -
серьезно попросил Аарисиим. У нее будут большие неприятности, если  Магадоне
Самбиса узнает, что это она проговорилась о гробнице.
   - Не у одной Хиээкраад будут  неприятности,  -  Валентин  сбросил  ночную
сорочку и стал одеваться.
   - Еще одно, ваше величество. Этот киванивод, Торккинууминаад, сейчас  как
раз  там,  у  гробницы.  Там  он  творит  свои  молитвы.  Я  узнал  это   от
Ватиимераака.
   - Превосходно. - Голова у Валентина шла кругом. -  Деревенский  киванивод
бормочет пьюриварские молитвы  у  гробницы  понтифика!  Просто  великолепно.
Приведи ко мне Магадоне Самбису, Аарисиим.
   - Ваше величество, сейчас совсем еще рано...
   - Ты слышал, что я сказал?
   Метаморф низко поклонился и отправился за Магадоне Самбисой.
 
   -  Вы  находите  гробницу  древнего  понтифика,   Магадоне   Самбиса,   и
умалчиваете об этом? И когда ныне царствующий понтифик приезжает  к  вам  на
раскопки, вы и от него скрываете это известие? Право же, мне  трудно  в  это
поверить.
   До рассвета оставался еще час.  Магадоне  Самбиса,  поднятая  с  постели,
казалась еще более бледной и  изнуренной,  чем  вчера,  и  в  глазах  у  нее
появился страх. Однако она сохранила часть  той  несгибаемой  воли,  которая
вознесла ее на высоты своей профессии, и в голосе  слышался  даже  некоторый
вызов:
   - Кто рассказал вашему величеству об этой  гробнице?  Валентин  пропустил
дерзкий вопрос мимо ушей.
   - Ведь это по вашему приказу все хранили молчание?
   - Да.
   - Вопреки настойчивым возражениям доктора  Гуукаминаана,  как  я  слышал?
Ярость исказила ее черты.
   - Я вижу, вам все успели рассказать. Кто это был? Кто?
   - Позвольте напомнить вам, госпожа, что это я здесь  задаю  вопросы.  Так
это правда, что Гуукаминаан был против сохранения тайны?
   - Да, - очень тихо ответила она.
   - Почему?
   - Он смотрел на это, как на преступление против истины, - все так же тихо
сказала Магадоне Самбиса. - Вы  должны  понять,  ваше  величество  -  доктор
Гуукаминаан был беззаветно предан своей работе. А она, как  и  у  всех  нас,
заключалась  в  раскрытии  неизвестных  сторон  нашего  прошлого  с  помощью
археологических методов. Он посвятил этому  всего  себя,  он  был  ученым  в
полном смысле слова.
   - Следует понимать, что вы не настолько преданы своему делу?
   Магадоне Самбиса покраснела и пристыжено отвела глаза.
   - Признаю, что мои действия могут привести к  такому  выводу.  Но  иногда
даже истина должна, хотя бы на время, уступить тактическим соображениям.  Вы
как понтифик, конечно, не станете  этого  отрицать.  У  меня  были  причины,
достаточно веские, на мой  взгляд,  не  спешить  с  обнародованием  открытия
гробницы. Доктор Гуукаминаан не соглашался с моей позицией, и мы с ним долго
и упорно сражались. Это  был  первый  случай,  когда  мы,  два  руководителя
экспедиции, не сошлись во мнениях.
   - И в конце концов возникла  необходимость  его  убрать?  Потому  что  он
сдался с большой неохотой, и вы не были уверены, что он будет молчать?
   - Ваше величество! - в приступе шока вскричала она.
   - Мотив довольно весомый, не так ли?
   Она беспомощно воздела руки, обратив  ладони  вверх,  и  смогла  ответить
далеко не сразу. Но, начав говорить, она овладела собой.
   - Предположение вашего величества для меня оскорбительно. Да, я виновна в
том, что умолчала о гробнице. Но клянусь вам - к смерти доктора Гуукаминаана
я не имею никакого отношения. Не  могу  передать,  как  я  восхищалась  этим
ученым.  У  нас  бывали  профессиональные  разногласия,  но...   -   Она   с
опустошенным видом потрясла головой и  добавила  еле  слышно:  -  Я  его  не
убивала и не имею представления, кто это сделал.
   Валентин решил на время удовлетвориться этим. Ему трудно  было  поверить,
что она всего лишь разыгрывает свое горе.
   - Хорошо, Магадоне Самбиса. Объясните, однако, почему  вы  решили  скрыть
находку гробницы?
   - Сначала  мне  придется  рассказать  вам  старую  пьюриварскую  легенду,
которую я услышала от киванивода Торккинууминаада в тот самый день, когда ,k
нашли гробницу.
   - Это так необходимо?
   - Совершенно необходимо.
   - Хорошо, рассказывайте, - вздохнул Валентин. Магадоне Самбиса  облизнула
губы и перевела дух.
   - Был один понтифик, и жил он в те времена, когда  Стиамот  уже  завоевал
пьюриваров. Юношей понтифик сам участвовал в войне.  Ему  поручили  охранять
пленных пьюриваров, и он слышал то, что они рассказывали вечерами у костров.
Так он узнал о Велализьерском Кощунстве - о том, как Последний Царь принес в
жертву двух морских драконов и о разрушении города, последовавшем  за  этим.
Услышал он также о снесенной Седьмой пирамиде и о святилище под ней, которое
пьюривары называли Храмом Крушения. Они говорили, что там со  дня  Кощунства
замурованы некие предметы - если пользоваться ими умеючи, они  дадут  своему
обладателю божественную власть над  силами  пространства  и  времени.  Юноша
запомнил этот рассказ и после, когда стал понтификом, приехал в Велализьер с
намерением найти святилище Седьмой пирамиды, Храм Крушения, и открыть его.
   -  Чтобы  найти  эти  волшебные  предметы  и  с  их  помощью   приобрести
божественную власть над силами пространства и времени?
   - Именно так.
   - Я уже начинаю понимать, к чему это привело.
   - Возможно, ваше величество.  Легенда  далее  гласит,  что  он  пришел  к
разрушенной пирамиде, прорыл траншею и прошел по каменному коридору к  стене
святилища. А потом он приготовился взломать эту стену.
   - Но вы сказали мне, что седьмое святилище осталось нетронутым. Никто  не
входил в него с тех пор, как город был покинут -  так  вы  по  крайней  мере
думали.
   - Так оно и есть.
   - Значит, этот понтифик...
   - Уже совсем собрался взломать стену, когда пьюривар, укрывшийся ночью  в
тоннеле, выскочил из мрака и пронзил его сердце мечом.
   - Погодите-ка. Пьюривар ?Я уже говорил об этом с Аарисиимом. Не говоря уж
о том, что в Альханроэле тогда не осталось ни одного пьюривара,  потому  что
Стиамот выселил их всех в Зимроэль - над этим местом тяготело прокля тие,  и
никто из аборигенов сюда бы и близко не подошел.
   - Никто, кроме хранителей святилища, которых проклятие не касалось.
   - Хранители? Что еще за хранители? Впервые слышу о них.
   - Я тоже  не  слышала,  пока  Торккинууминаад  не  рассказал.  Но  в  дни
разрушения города,  видимо,  было  решено  оставить  здесь  небольшой  отряд
караульщиков, чтобы никто не смог вломиться в седьмое святилище и  завладеть
его сокровищами. Хранители несли свою службу на протяжении  столетий  и  все
еще были здесь, когда понтифик явился  разграбить  святилище.  Один  из  них
спрятался в тоннеле и убил понтифика, не дав пробить стену.
   - И слуги понтифика похоронили его прямо здесь? Но почему?
   - Чтобы замять  дело,  естественно,  -  улыбнулась  Магадоне  Самби