каждого клиента, Сергей Иванович.
   Следующая клиентка требовала продолжения очередного телесериала не
менее, чем на год. И хотя меня давно уже тошнило от иностранных мыльных
опер, я с удовольствием заключил с ней контракт, пообещав завтрашним
вечером первую серию.
 
   Под конец дня мы выехали с Варфоломеем в Чуфылдинский район, где ожидал
нас заместитель главы администрации. Первоначально он показался мне
человеком серьезным и озабоченным. Представившись Иваном Юлиановичем
Остапчуком, он с небольшим малороссийским акцентом заговорил о сложном
международном положении, о небывалом за последнее десятилетие возрождении
американо-российских отношений, общечеловеческих ценностях, вхождении
России в мировое сообщество и, наконец, перешел к своему личному вкладу в
развитие российско-американских отношений на уровне вверенного ему
Чуфылдинского района. В то время, как глава администрации целыми днями
следит за исправностью кочегарок, ремонтом комбайнов и сенокосилок, его
заместитель настойчиво создает совместные предприятия даже в небольших и
неприметных деревнях. Если присмотреться к российской глубинке,
оказывается, и там можно найти интерес для иностранных инвесторов.
   Тем самым Иван Юлианович подготавливает быстрое и безболезненное
присоединение Чуфьстдинского района к мировому сообществу, и даже, если
потребуется, вхождение его в НАТО как полигона для проведения
широкомасштабных учений в условиях российского бездорожья.
   Учитывая свой скромный вклад в развитие международных отношений и
экономики района, Иван Юлианович полагал, что на следующих выборах он... Я
достал индикатор и вдруг подумал, что никогда не верил в правдивость
публикуемых результатов выборов и переписей.
 
   Поздно вечером я сидел в кресле у себя дома и пил дармовое виски. Ни о
каких развлечениях думать не хотелось. Стоило закрыть глаза, как начинали
плыть в темноте зеленые лица американских президентов на долларовых
купюрах различного достоинства. Но как я ни силился, не мог вспомнить ни
одного лица прошедших за день через мои руки клиентов. Зато, отчетливо
вспомнил ту маленькую женщину на вокзале. Я бы так и уснул в кресле от
усталости и тошноты, если бы не стук в дверь.
   На пороге стоял Иван - второй друг детства в форме старшего лейтенанта
милиции.
   Когда после университета пришлось выбирать между школой и милицией, он
предпочел школу милиции. Разницу в наших школах он определял так: "У вас
образование общее, а у нас астрологическое - ориентируемся по звездам на
серо-синем суконном небе."
   - Земля слухом полнится, - сказал он, перешагнув порог.
   - Ты встретил Андрея?
   - Нет, - продолжил он уже после первой рюмки. - Знакомый опер из
безопасности сообщил, что мой друг открыл филиал богатой американской
компании и сыплет долларами направо и налево в обмен на какую-то туфтовую
биоэнергетическую субстанцию. Цитирую документ: "Америкэн перпетум мобиле"
содействует дальнейшему развитию российско-американских связей, а также
являет собой пример достойного инвестирования в отечественную экономику".
Что скажешь? Но, между прочим, они там подумывают - не пришить ли тебе
дело о подрыве российской экономики. Даже доллары твои на вшивость
проверяли...
 
   Я слушал его вполуха с полным наплевательским отношением к силовым
структурам нашего государства.
   Старший лейтенант милиции напротив меня хлестал виски, закусывая
консервированной германской ветчиной.
   Что-то он там говорил об отупевшем спивающемся народе, о том, что пора
позаботиться о себе и своей семье.
   Мол, в этой жизни у нас и так мало хорошего. "А для меня семья -
главное, Серега". Нет, он ни о чем не просил.
   Не таким был Иван. Но я уже сонно читал подстрочник его слов и достал
индикатор, хотя прекрасно знал - ярко загорит зеленая лампа. Почему-то я
испытал приступ ненависти к этому заморскому прибору и швырнул его на
диван. Заметьте: ограниченный приступ ненависти!
   Осторожный такой! Самому себе показушный. Я ведь не на пол его бросил,
где он мог разлететься на части, вскрыв свое хитроумное нутро.
 
   - Ты составил список своих пожеланий, Вано? - раздраженно спросил я,
перебив друга.
 
   - Ну, в принципе, я всегда знаю - чего я хочу.
 
   - Знаешь?! Так вот, перечисли все это в своей ментовской башке и забудь
навсегда. Мне в твои "один раз живем" не уложиться. Не буду я у тебя
биоэнергетическую субстанцию покупать. Нутром чую, еще спасибо скажешь. Не
знаю, правда, когда. Капусты, Вань, я тебе на любое материальное
благополучие дам...
 
   - А мне подачек не надо, - сказал старый друг и, опрокинув адцатую
рюмку, стал застегивать шинель.
 
   Я даже не смогу Вам передать, как мне стало хреново.
   Просто больно где-то внутри и тупо. Я видел, что ему хочется потрясти
меня-хапугу за грудки, а мой заквашенный мозг искал хоть какой-нибудь
компромисс. И придумал...
 
   Для наглядности я заставил Ивана собственноручно писать договор о
купле-продаже его биоэнергетической субстанции. Приложением к нему служил
довольно длинный список требуемого (тут уж я не скупился): от семейного
счастья и здоровья, до автомобиля и дачного участка... Нет, не подумайте
только, что я его осуждаю.
   Просто именно в тот момент меня мутило от этого списка, мутило от того,
что Иван встал в конец длинной очереди сегодняшних клиентов. Положив
договор в карман, я застолбил в своей голове, что компьютер никогда не
узнает о его содержании. Мы стали пить.
 
   Где-то после второй бутылки появился Андрей. Он тоже был немного пьян,
но полон решимости продолжать начатое.
 
   - Привет от Бахуса! - радостно выкрикнул он с порога и сразу же налил
себе штрафную дозу. - В "подземке" сказали, что какой-то идиот сегодня
скупал там биоэнергетические субстанци и(!!!) других идиотов по
значительным ценам. - Он вопросительно посмотрел на меня. - А я вот хрен
тебе - продам! Думаю, выпить ты мне и без этой самой субстанции нальешь...
- и он выпил. - Может быть, мои стихи на хрен никому не нужны, может быть,
я вообще зря копчу небо, но уж что от Бога мое - то мое. - И он перешел на
стихи: - Случайная, безвестная Изгнанница небесная Падучая звезда -
Засветится над бездною И вновь за гранью звездною Догаснет без следа... Не
так ли ей попутная. Пройдешь ты, жизнь минутная, В безвестные края? Не так
ли ты, случайная, Уснешь, как греза тайная, За гранью бытия?
   С минуту мы молчали. Я спросил:
   - Твое?
   - Нет. Гарцевский, начало века.
   Иван криво усмехнулся и переменил рюмку на стакан.
   - А я материалист, - словно оправдался он, - иногда. - У него была своя
правда, в подобных случаях он не обижался.
   Часа в три ночи меня разбудил телефонный звонок.
   Холодный голос Билла предложил мне больше не путать служебные
обязанности и приятельские отношения, ибо этим я могу очень сильно
навредить себе. "Вы не распускайте добрые нюни, - как-то интересно
выразился он, - в этом мире каждый выбирает себя. А сейчас примите
таблетки Гражины и ложитесь спать полноценно - в постель. Варфоломей
заедет за Вами в восемь тридцать."
   Следующий день мало чем отличался от предыдущего: две поездки к отцам
города после обеда (они, естественно, выражая заботу о городских нуждах,
заботились о своей карьере) и длинная вереница посетителей до обеда.
 
   Просматривая утром газеты, я неожиданно для себя обнаружил шикарную (на
целый газетный лист) рекламу "Америкэн перпетум мобиле".
"Биоэнергетическая субстанция - это то, что не нужно Вам и необходимо
человечеству!" - огромными буквами в центре листа. Внизу более мелко:
"Биоэнергетическую субстанцию у Вас приобретут по адресу: ул.
Дзержинского, 22, с 9 до 13 часов ежедневно, кроме субботы и воскресения,
телефоны для справок..." Ну прямо донорский пункт! И снова здоровенными
буквами внизу листа на фоне груды автомобилей и бытовой техники: "Станьте
богаче, исполните свое заветное желание!" Внизу - совсем мелко -
подробности.
   Чуть позже я узнал от Гражины, что реклама шла также на радио и
телевидении.
 
   Сколько же я принял в этот день продавцов-посетителей, если в среднем я
затрачивал на человека 3-5 минут, а в коридоре томилась длинная очередь? Я
не переставал удивляться, почему не растут цены на биоэнергетическую
субстанцию, плавают от мелочи до миллионных сумм, но остаются в разумных
пределах? Ведь люди в очереди порой рассказывали небылицы о предлагаемых и
уже выданных фирмой миллиардах. Потом уже, в мелком шрифте рекламы (а уж
ее-то они умеют делать) из лежавшей на столе свежей газеты снова вычитал о
заветном желании. Получалось, "Америкэн перпетум мобиле" - этакий добрый
волшебник, который как бы бескорыстно помогает людям достичь желаемого. И
ведь никто не усомнился! Просить больше заветного желания не
рекомендовалось. Из какого же завета нужно было откопать это заветное
желание?
 
   Обо всем этом думал я, раздавая дачи, автомобили, квартиры, различные
денежные суммы, платья от Кардена, парфюмерные наборы, путевки во все
части света или, например, сборник всех пластинок "Битлз"... Это в
материальном смысле. Реже просили нечто "для души":
   женщины - мужей-иностранцев (хотя бы со средним достатком),
мужей-академиков, генералов; мужчины, если и интересовались женщинами, то
только в количествеппо-качественном смысле. Что уж тут говорить о тещах,
ненавидящих своих зятьев и, наоборот, просто - о злопамятных людях,
которые за мелкую обиду желали "своим кровным врагам" всяких пакостей.
Двум из них я отказал. Они просили смерти. Один - для себя (но легкой),
другой - для бывшей, изменившей ему любовницы (но мучительной и долгой). Я
отказал им. Какой-то предохранитель внутри меня сам по себе сработал. И
сделав это, сразу вспомнил ночной звонок мистера Билла.
   Честно говоря, его советы начинали надоедать мне с той же
арифметической прогрессией, с какой нравились нашему президенту постоянные
советы американского. Я даже представил себе, как и что мистер Билл может
мне сказать: "."мы же Вас предупреждали... мы позаботимся сами о наших
клиентах... уверяю Вас, лучшей судьбы они сами себе даже и не придумают и,
тем более, никогда не смогут этого получить..." Звонил он мне? Говорил это?
 
   Зато, хорошо помню посещение двух милых на вид пенсионеров. Старик и
бабуля лет под семьдесят. Худощавые и невысокие, с доброжелательными
улыбками на лицах, они вошли и, смущаясь некоторое время, переминались с
ноги на ногу.
   - У нас к Вам очень необычная просьба, - сказала старушка.
   - Я к этому привык, - ответил я таким тоном, будто занимался этой
работой не два дня, а два года. - Садитесь.
   - Вы приобретаете так называемые биоэнергетические субстанции? -
вероятно, в этом возрасте семьей командовала старушка.
   - Да.
   - Мы прожили с Порфирием долгую и счастливую жизнь. Недавно отметили
полувековой юбилей совместной жизни. У нас четверо детей, восемь внуков...
   Я приготовился долго слушать, изображая на лице вежливую
внимательность. Старики были милыми, но выслушанные за день тысяча и одна
просьба, пожелания, излияния делали их вступительную речь нестерпимо
долгой. Главное было - услышать главное.
   - ...И вот мы решили не продать Вам, а приобрести у Вас
биоэнергетическую субстанцию...
   - ??? - таким было у меня лицо.
   - Да! Да! Мы готовы предложить довольно крупную по нашим временам
сумму. Спасибо, дети помогли. Вы па эти деньги сможете приобрести
биоэнергетическую субстанцию других жителей нашего города. Хотя по городу
и идет слух, что ваша перпетум мобиле чрезвычайно богата, нсВероятно, они
решили, что субстанция продлит их счастливую жизнь. Я мог предложить им то
же самое в обмен на их субстанцию, но почему-то растерялся. В первый раз
за два этих суматошных дня кто-то пытался купить у американской фирмы
биоэнергетическую субстанцию! И я отбросил свою растерянность совершенно
чиновничьей шаблонной фразой:
   - Простите, но я не уполномочен продавать биоэнергетическую субстанцию,
и работа моя заключается как раз в обратном.
   Когда за извиняющимися, явно расстроенными стариками закрылась дверь, я
поймал себя на мысли, что даже не попытался проверить их индикатором.
Остальное за меня сделала усталость: пригласил через селектор Гражину и
попросил закончить прием.
 
   - У Вас еще разговор с мистером Биллом.
 
 
                                 ЧАСТЬ II
 
   Обычно март в нашем городе серый и грязноватоскользкий. Весна, как
запыхавшаяся спортсменка, дышит вдоль улиц резкими порывами такого же
серого ветра: вот, мол, прибежала, не опоздала, и финишная ленточка на
груди. А зима уходит лениво, ворча небольшими морозцами да бросая иногда
через левое плечо редкие хлопья снега. Так и топчутся целый месяц.
 
   Иногда у каждого человека бывает счастливое утро, и он объяснить не
может почему. У меня всегда так было...
   Когда не с похмелья. И весна наступала, как счастливое утро, только
сутками в этом случае выступал целый год.
   А к маю, когда по меркам этого утра в город оранжево вкатится солнце,
обрамленное белизной яблоневого цвета, наступал апогей этого беспричинного
счастья...
 
   Эта весна была другой, хотя сквозь туманную серость вдруг прорывалось
светло-голубое небо, и растроганно плакали крыши. Может быть, лишь для
меня она была другой. Только иногда (а пешком я ходил благодаря навязчивой
заботе Варфоломея тоже только иногда), словно давно забытый вкус, и только
мельком я чувствовал, ощущал летящее мимо меня дыхание весны. И мне было
больно и хорошо.
 
   Самым тяжелым в каждом дне был вечер. Тогда одолевала вязкая
беспроглядная тоска и безысходность. А самой беспокойной порой, временем
кошмаров становилась ночь.
 
   Сны! Я проваливался в них из какого-то липкого полузабытья и сразу
становился беспомощным рабом-наблюдателем жутких зрелищ и действ, в
которых вроде бы сам я участия не принимал. То виделись мне адские машины
(не подумайте о "безобидных" взрывных устройствах), то миллионы роящихся
друг вокруг друга, сидящих друг на друге чудовищ, то брели по зеленым
болотам то ли гуманоиды, то ли мутанты, то водили вокруг меня дикий
хоровод голые ведьмы. Настолько голые, что все их прелести просто торчали
в мою сторону невообразимым способом. И всюду раздавался стон и скрежет
зубов... Это последнее, мне кажется, я где-то уже читал.
 
   Да нет, господа-товарищи, я вам тут не рисую очередную
эколого-ядерно-демографическую катастрофу из очередного
супер-американо-фантастического фильма, режиссер которого
сердобольно-патетически-пророчески предупреждает: вот оно как будет, через
мое искусство зрите! Фига ли предупреждать!? Главное предупреждение,
почитай, за две тысячи лет до него написано (это мне уже здесь сообщили,
так что вы лучше там читайте).
   Я тоже, как и большинство из нас, переболел полтергейстами,
барабашками, НЛО различных модификаций, гуманоидами и прочей нечистью.
Было время, когда говорить об этом считалось правилом хорошего тона. Но
одно дело говорить об этом, читать и кидаться в любой угол, где
кому-нибудь что-нибудь померещилось, и совсем другое дело видеть всю эту
мерзость каждую ночь во сне.
 
   Узнав о моих "психоделических" проблемах, мистер Билл серьезно
озаботился моим здоровьем и выписал для меня всяческих экстрасенсов
отечественного и зарубежного производства. То, что они со мной делали,
можно увидеть во множестве телепрограмм. Но я все же вынужден признать,
что на какое-то время они смогли мне помочь. Видения покинули меня, сны
стали обычной черной бездной, и только днем оставалась тяжелая тягучая
тоска. Знаете, на что она похожа? Представьте себе, что Вы все уже в этом
мире знаете, все уже перепробовали, и каждый новый день приносит только
мучительные повторения. Как ежедневное сдирание присохших бинтов со старой
раны.
 
   Я разбогател настолько, что перечислять мою собственность следует в
отдельной главе. Такого времени у меня нет. Фирма, между прочим, даже
разрешила мне заниматься благотворительностью. В разумных, разумеется,
пределах. И, наверное, ради того, чтобы потешить мое самолюбие, создать
иллюзию доброго дяденьки из очередного совместного предприятия.
 
   Порой я срывался с работы в дневные часы, оставляя на пороге
изумленно-испуганного Варфоломея, и пускался слоняться по городу. Просто
так, без всякой знаемой цели. Зато я знал, какие цифры старательно помнит
компьютер Гражины, и как подмигивает ему голубым экраном мой домашний.
Несколько новых, нанятых мною с помощью мистера Билла помощников с
несказанным рвением сновали по городу в поисках новых продавцов
биоэнергетической субстанции. И находили. За свои пятьдесят баксов в день
они находили чуть ли не пятьсот человек ежедневно. Для них оборудовали еще
три кабинета, на улице и в коридоре постоянно толпились посетители. А я
отвечал за солидных или особо необходимых фирме клиентов. Прежняя
"рутинная" работа доставалась мне редко. Кто были мои помощники? Ну что с
того, если-я скажу Вам, что один был музыкант (да еще какой!), другой -
известный в городе психотерапевт, третий - доцент, профессор ВУЗа?..
 
   Я ходил по весенним улицам как живой дозиметр, держа в опущенной руке
индикатор с постоянно нажатой кнопкой, и она радостно мигала мне красной
кнопкой на каждом четвертом, а то и на каждом третьем встречном.
   С витрин и щитов, с афиш и плакатов - со всех углов и стен (так мне
казалось) била в глаза "сладкая" зазывная реклама "Америкэн перпетум
мобиле". На деньги которой я так привык жить.
 
   Многие горожане почтительно, или, наоборот, торопливо, как бы с
чувством легкого стыда, здоровались со мной, а я отвечал им каким-то
сквозь-зубным "за-се" и двигался прочь, выбирая районы постариннее,
помалоэтажнее, потише. Если случалось забрести в деревянный, раскосый,
судя по столбам и домам, "шанхай", то часто встречал навязчивых знакомых
из забегаловок и первых клиентов, отдавших свою субстанцию за ящик, а то и
литр водки. Они каждый по-своему начинали клянчить на бутылку, жаловаться
на жизнь или упрекать меня, и я как-то сонно, будто под гипнозом, раздавал
им долларовые и рублевые купюры различного достоинства. На этом наше
общение прекращалось. Только один раз пьяная компания хотела набить мне
рожу из пролетарских соображений, но, откуда ни возьмись, появился
Варфоломей и возбудил в них своим великанством чувство интернационального
раскаяния.
 
   Гуляя по городу, я мог случайно набрести на брошенную в какой-то из
дней на какой-то из улиц какую-то из своих машин. И тогда, если у
автомобиля были на месте колеса, дверцы, лобовое стекло, бензин в баке и
т. д., я нехотя возвращался на нем в офис.
 
   Кроме "особых" клиентов, которых я любезно лишал биоэнергетической
субстанции за услуги чуть ли не государственного масштаба, ко мне на
аудиенцию прорывались порой "простые смертные". Они, что называется, и
выбивали меня из рабочего ритма. Поэтому Гражина, как могла сокращала их
ежедневный поток. И, тем не менее, они тоже выработали на нее иммунитет и
придавали себе напускной важности, изображая чиновников и деловых людей,
даже заставляли Гражину раскрывать перед ними дверь. А на поверку
оказывалось...
 
   Один клиент - очередной отец "заблудшего" сына - напомнил мне моего
первого клиента - Полуэктова Петра Петровича. Чисто визуально. Было в нем
что-то от работника обанкротившегося НИИ. Но внутри он оказался совсем
другим человеком. Не такой размазней. Он решительно вошел в кабинет и с
порога представился:
   - Семенов Андрей Григорьевич. - Сел напротив без приглашения.
   Я кивнул, мол - слушаю.
   - Выручай, Сергей Иванович! - Резко и горько сказал он, руки у него при
этом слегка тряслись. - Выручай, а то я их всех поубиваю! Да если бы он
мог, я бы его вот этими руками - как Тарас Бульба! Я тебе породил, я тебя
и... Эх! - здесь ему нужно было помолчать, поиграть желваками. - Сын у
меня, Алешка, - снова начал он, - он, понимаешь, самостоятельный. Студент
университета, а от отцовской помощи отказался. Не надо - и все! Вырастили,
и на том спасибо! Стал по ночам дежурить в наш