, не у одного
из них мелькнула перед глазами такая картина: равнина, на которой  в  боевых
порядках замерли бесы - рудничные, беглые, манежные, всякие...
   - Я ухожу, - сказал Анхиз. - Я передам. И...
   Он снова глянул на Пустотника.
   - И постарайтесь не убивать его. Я не знаю, обладает он Правом на  смерть
или нет, но - постарайтесь...
   - Хорошо, - ответил Кастор. - Мы постараемся.
   - Герои появляются в неспокойное время, - пробормотал Анхиз.
   И ушел.
   И Зал в моей голове ответил согласным шепотом. Зал  знал:  что  бы  я  ни
делал, куда бы ни шел - я иду к нему.
   Иду.
   5
   Это была самая короткая глава в моей жизни...
   КНИГА ВТОРАЯ. ПРЕДТЕЧИ
   Дом сгорел мой дотла.
   Как спокойны цветы,
   Осыпаясь.
   Бас„
 
   Pick up your telephone BT-GOOS TP-10M and
   listen for the dial tone, then press the keys
   for the number you want call.
   [Подняв трубку вашего телефона BT-GOOS
   TP-10М и услышав гудок, нажмите клавиши
   нужного вам номера (англ.)]
 
   На мертвой ветке
   Чернеет ворон.
   Осенний вечер.
   Бас„
   1
   ...А вещи становились все сложнее и сложнее. Человек окружил себя вещами,
дал им относительную  автономию,  вынудил  приспосабливаться,  угадывая  его
невысказанные желания. Мебель послушно меняла форму в связи с настроением  и
комплекцией владельца, автомобиль перестал нуждаться в водителе и  механике,
телевизор подстраивался под близорукость и астигматизм хозяина,  одного-двух
продавцов   с   лихвой   хватало   для    гигантского    автоматизированного
супермаркета...
   Человек стал для вещей окружающей средой - изменчивой, капризной и  плохо
предсказуемой.  Прогресс  постепенно  начал  превращаться  в   эволюцию,   и
удивительно  ли,  что  у  вещи,  перешедшей  границы   совершенства,   стало
формироваться  нечто,  что  с  некоторой  натяжкой  можно  было  бы  назвать
сознанием.
   Или это правильнее было бы назвать душой?..
   СМЕХ ДИОНИСА
   "...Боги смеются нечасто, но
   смех их невесел для смертных".
   Фрасимед Мелхский
 
   ...Завершающий аккорд прокатился по залу и замер. Мгновение стояла полная
тишина,  потом  раздались  аплодисменты.  Не  слишком  бурные,   но   и   не
презрительно вялые. Зрители честно отрабатывали свой долг перед  музыкантами
- ведь они, зрители, ходили сюда не аплодировать, а слушать музыку,  к  тому
же сполна оплатив билеты.
   Йон аккуратно захлопнул крышку рояля, откинулся на спинку стула и  закрыл
глаза. Несколько секунд он отдыхал, полностью отключившись от внешнего мира;
потом до него донесся шум зала,  запоздалые  хлопки,  стук  кресел,  обрывки
фраз, шарканье ног - публика устремилась к выходу. Йон  устало  поднялся  со
стула и отправился переодеваться.
   В раздевалке уже сидел  дирижер,  он  же  руководитель  оркестра,  он  же
концертмейстер, он же последняя инстанция всех споров - Малькольм Кейт.
   - Вы сегодня неплохо играли, Орфи, - не оборачиваясь, бросил он.
   - Спасибо, - Йон скинул фрак и взялся за пуговицы рубашки.
   - Не за что. Все равно эту вещь  придется  снять  с  репертуара  максимум
через неделю. Иначе мы потеряем зрителя. Да, кстати, я  прочел  то,  что  вы
передали мне на прошлой неделе...
   Кейт помахал в воздухе тоненькой пачкой исписанных нотных листов.
   -  Интересно.  Даже  весьма  интересно.  Но  -  не  для  нас.   Мы   ведь
симфонический оркестр, а это ближе к року. К симфо-року, но тем не  менее...
Здесь нужны другие инструменты, да и стиль непривычен для публики. Но замечу
еще раз, сама по себе вещь любопытна. Дерзайте, Орфи...
   - Кто-то должен быть первым, - в голосе Йона пробилась робкая,  умоляющая
нотка. - Кто-то, рискнувший отойти от стандарта... В конце концов: рок, джаз
или симфо - это всего лишь условности...
   - Безусловно. Но я не любитель авантюр. Для публики эти условности крепче
железобетона, и я не собираюсь расшибать о них голову.
   - Но ведь вы сами сказали...
   - Сказал. И повторю - вещь сама по себе  интересна.  Попробуйте  наладить
контакты с какой-нибудь рок-группой. Хотя  и  сомневаюсь,  что  ваша  манера
впишется в ритмы "волосатиков"... Но, Орфи,  -  этот  фрак  будет  висеть  в
костюмерной на тот случай, если вы надумаете вернуться.
   - Спасибо, Кейт, - Йон рассеянно перелистал ноты и сунул их в портфель. -
Я попробую...
 
   С неба сыпал мелкий нудный  дождь.  В  мокрой  мостовой  отражались  огни
реклам и автомобилей. Где-то играла музыка. Прохожих, несмотря  на  слякоть,
было много - ночная жизнь города только начиналась.
   "Пожалуй, Кейт был прав, - думал Йон, пока ноги несли его сквозь  сырость
и  толчею,  -  надо  ввести  партию   бас-гитары,   вместо   рояля   пустить
электроорган, но оставить лазейку и для акустических клавиш,  чуть  сдвинуть
темп... Правда, тогда исчезают темы виолончели и флейты.  Хотя,  собственно,
почему исчезают? Флейту можно и оставить..."
   Йон стал перебирать в уме известных ему исполнителей. Но все  они  чем-то
не устраивали его. Одни - слишком  жесткой  манерой,  другие  -  шокирующим,
орущим  вокалом,  третьи  принципиально  играли  вещи  только   собственного
сочинения, четвертые...
   Четвертые были слишком знамениты, чтобы их устроил он сам.
   Йон неожиданно вспомнил,  что  у  него  есть  знакомый  гитарист,  Чарльз
Берком, который после распада группы остался не у  дел.  У  Чарли  наверняка
сохранились нужные знакомства. Собрать настоящих ребят,  наскрести  денег...
инструменты,  аппаратура,  реклама,  аренда  зала...  На  первое  время  его
сбережений должно хватить, а потом... Не бесплатно же они  будут  играть,  в
самом деле!..
   - Хотите что-нибудь приобрести, сэр?
   Йон обнаружил,  что  он  стоит  у  самого  дорогого  в  Лондоне  магазина
аудиоаппаратуры, принадлежащего концерну "Дионис". В дверях магазина  торчал
один из продавцов, вышедший  покурить  перед  закрытием,  а  за  его  спиной
высились  стеллажи,  сверкающие  никелем,   металлизированной   пластмассой,
огоньками индикаторов  и  сенсоров,  и  везде,  всюду  -  эмблема  концерна:
улыбающийся курчавый юноша в пятнистой  шкуре.  Дионис.  Техника,  достойная
богов. Эвоэ, Дионис...
   Проигрыватели,  способные  сами  подобрать  пластинку  в  тон  настроению
владельца; эквалайзеры, варьирующие звучание любой записи в любом  регистре,
учитывая  индивидуальные  вкусы   каждого   слушателя;   самонастраивающиеся
инструменты, улавливающие состояние исполнителя и  реализующие  его  скрытые
желания; колонки, оценивающие акустику зала с точностью до...
   Йон подумал, что следующее  поколение  "Диониса"  будет  способно  вообще
исключить человека из процесса  творчества,  или  оставить  его,  как  некий
эмоциональный   блок,   приставку   -   не   оставляя    даже    возможности
самостоятельного выбора пластинки на полке...
   - Хотите сделать покупку, сэр? - лениво повторил продавец, гася сигарету.
   - Хочу, - Йон шутовски поклонился, разводя руками, - но не могу. Пока  не
могу.
   Придя домой, он первым делом  позвонил  Чарльзу  Беркому.  Засыпая,  Орфи
видел сверкающие стеллажи и улыбающегося юношу в пятнистой шкуре.
 
   Когда Йон вошел в кафе, Чарли уже ждал его, сидя за  угловым  столиком  в
обществе длинноволосых парней лет двадцати трех - двадцати пяти от роду.
   - Привет, Орфи! - заорал Чарли на весь кабачок. - Давай сюда!  Это  Бенни
Байт, ударник, я тебе о нем  говорил  вчера,  а  это  Ник  Флетчер,  басист.
Ребята, это наш шеф, Йон Орфи. Клавишник.
   Бенни и Ник смущенно поднялись, пожимая руку Йону. Парни явно чувствовали
себя не  в  своей  тарелке,  что  никак  не  вязалось  с  привычным  обликом
рок-музыкантов, каких Йон видел на концертах. Байт даже не пил, что  служило
поводом для неисчерпаемых шуточек Беркома.
   - Вокалист прийти не смог, но я с ним уже договорился, - деловито  заявил
Чарльз.
   - Какой вокалист? - оторопело спросил Орфи.
   - Наш. Чистый инструментал сейчас  не  в  моде.  Это  знаменитости  пусть
играют, что хотят, а мы пока зависим от сборов, которых еще нет.
   - Хорошо. Хотя я полагал, что мы будем в основном играть инструментальные
вещи.
   - И непременно твоего сочинения.
   Йон покраснел, и Берком добродушно расхохотался.
   - Ладно, Орфи, не  тушуйся!  Клавишник  ты  классный,  и  пишешь,  вроде,
грамотно, ничего не скажешь. Дадим пару забойных шлягеров, для  раскачки,  а
там и тебя протащим. Глядишь, и пойдет... Кстати, вокалист на флейте играет.
Консу заканчивал, да не заладилось у него.
   Парни тихо переглядывались и в разговор не вмешивались.
   - Инструменты у ребят есть, у меня тоже, - продолжал меж тем Чарли.  -  У
тебя органчик вроде был?
   - Был. Стоит дома. Но, я думаю, рояль тоже понадобится.
   - Это не проблема. Зал я уже снял, в Саутгемптоне...
   - Сколько?
   - Ерунда. Пятьдесят фунтов в неделю.
   У Йона екнуло сердце, но он постарался не подать виду.
   - И что остается? - спросил он, откашлявшись.
   - Остается аппаратура, малый  синт  и  кое-какие  мелочи.  Тысяч  в  пять
уложимся.
   Орфи облегченно вздохнул. Такие деньги у него были. Даже  кое-что  должно
было остаться.
   - Отлично. Значит, завтра с утра. Скажем, часов в десять.
   Чарли повернулся к молчащим музыкантам.
   -  Слыхали,  что  шеф  сказал?  Завтра  к  десяти  на  старом   месте   с
инструментами. И не опаздывать!..
   Бенни и Ник синхронно кивнули, неловко попрощались с Йоном и  направились
к выходу. Орфи заметил, как Бенни зацепился за стул  и,  достав  из  кармана
очки в дешевой круглой оправе, нацепил их на свой длинный нос.
   - Слушай, Чарли, - спросил Йон, - а почему ты назвал меня шефом?
   - Для солидности. Я сказал ребятам, что ты нас финансируешь.  Может,  они
решили, что ты миллионер?
   - Ясно, - обреченно протянул Орфи.
 
   Зал был пустой и холодный. Половина ламп под потолком не  горела,  сквозь
какие-то щели просачивался холодный ветер, крутя по замызганному полу  пыль,
конфетные бумажки и окурки. Правда, сцена имела вполне приличный вид.
   Ребята уже устанавливали аппаратуру. Оторвавшись на  несколько  минут  от
этого занятия, они помогли Йону вкатить на сцену его видавший виды маленький
электроорган.  В  углу,   уткнувшись   в   газету,   сидел   унылый   парень
неопределенного  возраста  в  потертой  кожаной  куртке  с   многочисленными
"молниями", таких же вытертых джинсах и  широкополой  шляпе,  надвинутой  на
лоб. Парня звали Дэвид Тьюз, и он  был  вокалист.  Рядом  лежал  футляр  для
флейты, обшарпанный и заношенный, как и его хозяин.
   Вокалист вяло поздоровался с Орфи и снова спрятался в свою газету.
   Настройка заняла около двух часов, после чего Йон раздал музыкантам  ноты
и уселся за электроорган. Рояль действительно стоял у самой стены,  но  Орфи
решил отложить его на  потом.  Рядом  со  "Стейнвеем"  поблескивал  кнопками
новенький синт, купленный Беркомом накануне.
   - И это все? - осведомился Чарли, пробежав глазами ноты. -  Тут  игры  на
двадцать минут! И вокала нет.
   - А ты что, хочешь сразу целую программу?
   - Конечно! Я тут прихватил  кое-что  из  недавних  своих...  Со  словами,
кстати!
   - Ладно. Но начнем все же с меня. Сам говорил, что я шеф, терпи теперь...
А через пару дней я еще принесу, есть замысел... Начали!
   Йон уселся поудобнее и взял пробный  аккорд.  Инструмент  звучал  хорошо.
Орфи заиграл вступление.
   Через несколько тактов к нему присоединился ударник. Незаметно, исподволь
в мелодию вплелась гитара - все-таки Чарли был мастером своего дела.  Басист
немного запоздал, но быстро сумел подстроиться.
   Вокалист оторвался от своей газеты и с интересом слушал. Потом  расчехлил
флейту, собрал ее... К счастью, ему не нужно было никуда подключаться.
   ...Когда затих последний вибрирующий звук, все некоторое  время  молчали.
Чарли отложил гитару, подошел к Йону  и  задумчиво  ткнул  одним  пальцем  в
клавишу. Подумал - и ткнул еще раз.
   - Это настоящая вещь, - заявил он. - Я не знаю, поймут ли ее,  но  это  -
музыка.
 
   Они репетировали около двух месяцев. С каждым разом  Йон  становился  все
требовательнее, доводя своих  коллег  до  бешенства,  заставляя  проигрывать
куски снова и снова, изнуряя всех и не  щадя  самого  себя.  Наконец  музыка
перестала рассыпаться на  части,  подобно  карточному  домику.  Изредка  Йон
садился за рояль; но с каждым разом все реже и реже. Акустический инструмент
с трудом монтировался в  электронное  звучание  -  впрочем,  Тьюз  неизменно
таскал с собой флейту и вставлял ее робкое придыхание во все паузы, несмотря
на  молчаливое  неодобрение  Чарли.  Звук  у  Тьюза   был   шершавый,   чуть
надтреснутый, но на редкость выразительный.
   Теперь можно было выходить на публику.
   За неделю до концерта они собственными силами привели зал в относительный
порядок, за что практичный Чарли выторговал у  хозяина  уменьшение  арендной
платы до сорока трех фунтов в неделю. Затем  все  тот  же  вездесущий  Чарли
договорился со знакомым художником насчет афиш,  и  через  день  реклама  их
группы замелькала на стенах Саутгемптона и даже кое-где в  Сити.  Правда,  у
Альберт-Холла афишу повесить не удалось, потому что к Чарли с грозным  видом
направился полицейский, и тому пришлось уносить ноги от греха подальше.
   Накануне концерта Йон почти не спал. В девять  часов  он  подскочил,  как
ужаленный, и побежал в зал, хотя  премьера  была  назначена  на  пять  часов
вечера. Там он долго бродил между кресел, нервно курил - впервые  за  многие
годы - потом уселся в первый ряд и сам не заметил, как заснул...
 
   Они сидели в  небольшой  комнатке  за  сценой  и  ждали,  пока  соберется
публика. До начала  выступления  оставалось  пятнадцать  минут,  а  зал  был
заполнен едва ли наполовину.
   - Ничего, соберутся, - успокаивал всех Чарли. - А в крайнем  случае,  для
первого раза и пол-зала неплохо. Главное, чтобы им понравился концерт. Тогда
завтра будет аншлаг.
   Все же к началу выступления зал был заполнен почти на  две  трети.  Дэвид
вышел к микрофону и объявил название первой вещи. Йон поудобнее устроился за
своим органом и весь ушел в игру.  Он  не  видел  зала,  не  видел  слепящих
прожекторов, не видел даже своих товарищей; он не слышал, что объявлял Дэвид
- он играл. И он чувствовал, что играет сейчас лучше, чем  когда  бы  то  ни
было. Да и остальные - тоже. Мрачная, экспрессивная музыка Чарли, с  жестким
ритмом, насыщенная до предела, подавляла зал, заставляла слушать,  не  давая
возможности думать о постороннем. После последней песни Чарли зал  взорвался
аплодисментами - это было больше, чем они рассчитывали.
   Затем, после пятиминутного антракта, Тьюз объявил  композицию  Орфи.  Йон
был  в  ударе.  Густой,  сильный  звук  его  органа  заполнил  зал,  мелодия
струилась, лилась,  постепенно  нарастая,  поднималась  вверх;  изредка  она
словно срывалась, но затем снова выравнивалась,  неуклонно  стремясь  ввысь.
Йон закончил на самой высокой ноте, и ее отзвук еще долго висел в зале.
   Послышались редкие  хлопки,  но  и  они  вскоре  замолкли.  Тьюз  объявил
последнюю вещь. Йон снова  заиграл.  Но  что-то  было  не  так.  Приподнятое
настроение улетучилось. Орфи играл через силу, и это  передалось  остальным.
Когда они закончили, зал молчал. Почти половина слушателей ушла после первой
композиции, и остальные тоже спешили к выходу. Никто не аплодировал.
   Чарли подошел к угрюмому Йону и положил руку на его плечо.
   - Они просто не поняли, Орфи, - тихо сказал Чарли. - Но  они  поймут.  Мы
еще будем играть в Альберт-Холле, а не в этом сарае.
 
   Еще неделю выступали они со своей программой. И с каждым разом слушателей
становилось все меньше  и  меньше,  и  большинство  из  них  уходило,  когда
начинали играть пьесы Йона. В игре Орфи появилась несвойственная ему  раньше
ярость, одержимость. Он как бы мстил своей музыкой тем,  кто  не  хотел  его
слушать. Но люди уходили, и группа  завершала  выступления  в  почти  пустом
зале.
   А когда концерты закончились, все пятеро собрались  в  знакомом  кабачке,
чтобы обсудить свои дела.
   - Так мы долго не протянем,  -  заявил  Чарли.  -  Сборы  едва  покрывают
арендную плату.
   Чарли, как обычно, сгущал краски.
   - Да что деньги! - досадливо поморщился  Бенни.  -  Проживем  как-нибудь.
Репертуар менять надо.
   - Слушай, Орфи, - неожиданно  перебил  ударника  Чарли,  -  давай  вместе
писать. Я буду той глупостью, которая так необходима твоей мудрости.  У  нас
должно получиться. Что скажешь?
   Йон,  до  того  сосредоточенно  листавший  рекламный  проспект   концерна
"Дионис", поднял голову.
   - Попробуем, - безучастно сказал он.
 
   Сначала у них ничего не получалось.  Йон  и  Чарли  спорили  до  хрипоты,
доказывая каждый свое, а дело  не  двигалось.  Примирил  их  Бенни.  Однажды
вечером он, никого не предупредив, заявился к Орфи. Его  появление  пришлось
на самый разгар спора. Бенни  уселся  в  кресло,  внимательно  слушал  вопли
коллег   и   изредка   подбрасывал   в   образовывавшиеся   паузы   какие-то
малозначительные детали. И спор незаметно улегся сам собой. С тех пор  Бенни
неизменно сидел в кресле, все время поправляя сползавшие с носа очки.
   Через две недели  Йон  снял  со  своего  счета  последние  деньги,  чтобы
оплатить аренду зала и афиши.
 
   Народу набралось немного. Видимо, плохая реклама сделала свое дело.
   Когда все пятеро рассаживались  по  местам,  в  зале  послышались  жидкие
хлопки, но и те скоро  смолкли.  Чарли  взял  пробный  аккорд,  Бенни  выбил
предстартовую дробь, и концерт начался.
   Йон играл правильно, но без особого вдохновения.  У  него  в  голове  уже
начал созревать план. Пусть группа пока играет песни Чарли - они дают кассу,
а тем временем...
   ...Что-то разладилось  в  звучании  ансамбля.  Слушатели  еще  ничего  не
заметили, но ухо Орфи сразу уловило возникший диссонанс.  Через  секунду  он
понял, в чем дело - Бенни стучал в несколько ином ритме, и  все  лихорадочно
пытались к нему приспособиться. Через несколько  мгновений  характер  музыки
кардинально изменился.  Ритм  захлебывался,  в  нем  появилась  пульсирующая
нервозность. Нику приходилось выжимать из своего баса все, на  что  тот  был
способен, и Йон боролся  с  ускользающей  из  пальцев  темой,  пока  она  не
оборвалась, оставив вместо себя дрожащие руки и соленый привкус на губах.
   На них обрушились аплодисменты. Никогда не слышали они ничего  подобного,
и сил не оставалось даже на радость.
   - Завтра будет аншлаг, - шепнул Чарли, стараясь, чтобы его не услыхали  в
зале.
   Зал не вслушивался. Зал хлопал.
 
   Когда публика разошлась, Йон прижал бедного Бенни к колонке.
   - Ты хоть запомнил, что ты там настучал? - у Орфи задергалось левое веко,
и выглядел он в эту минуту весьма устрашающе.
   - А что? - испуганно прохрипел полузадушенный Бенни.
   - Как что?! Зал на ушах стоял, гений ты наш непьющий! Ты что, не видел?..
   - Не видел, - честно признался Бенни. - Я очки разбил. Палочкой.
   Позади Орфи раздался сухой стук. Это Тьюз уронил футляр с флейтой.
   - Я очень разволновался, когда очки разбил, - виновато  сказал  Бенни.  -
Ну, и... зачастил немного. Извините, ребята...
 
   - Хотите сделать покупку, сэр?!
   - Да, - сказал Йон, выписывая чек. - Полный концертный комплект "Дионис".
Плюс инструменты по списку. Последняя модель.
   И показал язык обалдевшему продавцу.
 
   Следующие  репетиции  выглядели  сказкой.  Аппаратуру   достаточно   было
расставить,  и  после  пятиминутного  гудения  и  мигания  индикаторов   все
приходило в полную готовность. Учитывалась влажность зала, резонанс покрытия
стен, выпуклость  потолка,  частотные  характеристики  каждого  инструмента,
расстояние от сцены до  любого  ряда  кресел...  Инструменты  отзывались  на
легчайшее прикосновение, в их память закладывались физиологические параметры
исполнителей,  так  что  звучание  менялось  одновременно  с   сердцебиением
музыканта или от учащенного дыхания вокалиста.  Йон  не  мог  оторваться