отную.
     -- Этот трезвенник, -- он ткнул пальцем в сторону рыжего, --
действительно запер твоего деда в той каморке?
     Бандиты, затаив дыхание, ждали ответа.
     -- Да, -- чуть слышно произнес Игорь.
     -- А что я говорил, -- рявкнул рыжий, отталкивая от себя не
нужного более свидетеля; Игорь едва удержался на ногах.
     -- В таком случае наше дело хреново, -- подал голос
"Семен-Семеныч". -- Старик бесследно исчез из комнаты, при этом ни
двери, ни стены, ни пол, ни потолок не повреждены. Знаете, чем это
пахнет?
     -- Дерьмом это пахнет! -- взорвался рыжий. -- Что ты здесь сопли
распускаешь, Меченый?! И без тебя тошно...
     -- А ты погоди, Плохой, -- вкрадчиво произнес "Семен-Семеныч", или
Меченый, -- ты пораскинь мозгам-то. Во-первых, старик исчез, значит,
здесь замешана такая-то чертовщина, а во-вторых, этот старый оборотень
наверняка наведет мусоров на наш след. Срываться отсюда надо, мужики, и
чем скорее, тем лучше.
     -- Во-во, Плохой, -- кивнул "Иван-Иваныч", -- пора собирать
манатки. Неровен час, нагрянут сюда ищейки.
     Проспиртованный мозг рыжего с трудом анализировал создавшуюся
ситуацию. Наконец он смачно выругался, махнул рукой и сдался.
     -- Хорошо. Уходим.
     Тут же начались сборы, заключавшиеся в основном в складывании в
рюкзак непочатых бутылок со спиртным, а также продуктов, найденных в
кладовой деда Мартына.
     -- А с этим что делать? -- спросил "Иван-Иваныч", кивнув на Игоря.
У мальчика все внутри похолодело.
     Рыжий ухмыльнулся и ткнул большим пальцем правой руки вниз.
     -- Нам терять нечего, -- отрезал он жестко. -- Одним больше, одним
меньше -- один черт вышка светит. Всем троим.
     -- Приговор окончательный и обжалованию не подлежит, -- подытожил
"Семен-Семеныч" и снял автомат с предохранителя.
     -- Выйди во двор, -- поморщился "Иван-Иваныч". -- Здесь и так
дышать нечем.
     -- Пойдем, малец, -- добродушно произнес "Семен-Семеныч" и сделал
автоматом приглашающий жест, -- не будем тянуть резину. Обещаю, больно
не будет. Небольшой укол -- и вечный кайф. Пойдем, а?
     -- Иди, щенок, -- сказал рыжий Игорю, -- тебя сам Меченый просит,
а Меченый просить не привык. Ты должен ценить оказанную тебе честь. А
насчет боли он прав: боли не будет. Меченый -- профессионал высокого
класса, у него осечек не бывает.
     -- Заткнись! -- рявкнул "Семен-Семеныч". -- Раз толкаешь других на
"мокрое", так хоть попридержи язык... Идем!
     На этот раз он уже не просил -- он требовал. У Игоря пошли темные
круги перед глазами, ноги стали ватными, тело налилось свинцом.
Сознание начало медленно меркнуть, затягиваться густой пеленой, но
тут...
     Но тут до его слуха донесся едва слышный гул приближающегося
вертолета.

     3.

     -- Что это? -- лица бандитов посерели.
     Вертолет с грохотом пронесся над сторожкой и пошел на разворот.
Рыжий схватился за автомат.
     -- Все! Нам крышка! -- крикнул он. -- Это старик навел! Ну,
попадется он мне!..
     -- Уходим, Плохой! -- "Иван-Иваныч" бросился к выходу. -- В тайге
отсидимся! Может, пронесет...
     "Семен-Семеныч" кинулся за ним, сшибая стулья на своем пути и
перекрывая матерной бранью вертолетный гул. Не заставил себя ждать и
рыжий. Игорь остался один.
     Не разбирая дороги, бандиты понеслись по тропе, ведущей к озеру
Медвежьему. Вертолет в этот момент как раз проходил над сторожкой.
Беглецов тут же заметили.
     Снизив машину, пилот повел ее прямо над тропой, по которой в
панике бежали бандиты. В раскрытой дверце показалась фигура в военном;
офицер держал в руках мегафон.
     -- Нехорошев! Макеев! Байдюк! -- донесся сверху усиленный
репродуктором голос военного. -- Сопротивление бесполезно! Предлагаю
вам сдаться! Повторяю...
     -- Это ты, Скипидар, их навел! -- вдруг заорал рыжий, ткнув дулом
автомата бегущего впереди "Иван-Иваныча" между лопаток. -- Ты наследил,
когда за ханкой гонял! Паскуда!..
     Но Скипидар был не в состоянии произнести ни слова в ответ:
смрадное дыхание рывками, с каким-то клекотом, чуть ли не хрустом,
вырывалось из его прокуренных легких, жирный пот стекал по мокрым
сосулькам волос, глаза безумно таращились по сторонам, ничего и никого
не видя. Вчерашнее возлияние не прошло даром -- небезызвестный синдром
давал о себе знать, и давал весьма настойчиво. Впрочем, двое его
дружков чувствовали себя немногим лучше.
     -- Сопротивление бесполезно! Предлагаю сдаться!.. -- тяжело падали
с неба хлесткие слова.
     -- Пошел ты, коз-зел вонючий!.. -- прошипел рыжий и выпустил по
вертолету автоматную очередь.. Резкий, лающий звук разрезал утреннюю
мглу. Вертолет качнулся влево и взмыл вверх.
     -- ...откроем огонь! -- донеслось с неба.
     -- Смотрите: старик! -- вдруг остановился "Семен-Семеныч",
бежавший впереди. Скипидар налетел на него и чуть было не сшиб с ног.
     На тропе, круто свернувшей вправо, неподвижно стоял дед Мартын.
Вся его фигура едва заметно светилась, взгляд был грозный, с заметной
примесью укоризны. Суеверный страх сковал движения бандитов. Но уже
мгновение спустя двое из них -- те, что были вооружены автоматами --
крест-накрест прошили грудь несчастного лесника огненными очередями.
     -- Получай, падаль, -- процедил рыжий сквозь зубы.
     Дед Мартын остался недвижен, ни один мускул не дрогнул на его
суровом лице -- лишь только глаза гневно сверкнули.
     -- Призрак! -- в исступлении завопил рыжий и выпустил по старику
остаток магазина. Но старый лесник все также продолжал стоять на тропе.
Тогда Меченый схватил автомат за ствол, размахнулся и с ревом обрушился
на старика. Вороненая сталь прошла сквозь видение, а бандит, не
ожидавший подобного эффекта, потерял равновесие и свалился в куст
бузины.
     -- У-у-у!.. -- завыл он, выпучив глаза от ужаса и зарываясь лицом
в снег.
     Лес корчился, изнывая от боли, скулил, словно стая голодных псов,
вопил о помощи, снисхождении и смерти...
     Обезумевшие бандиты метались по тропе, натыкаясь друг на друга,
сыпля проклятиями и угрозами, окончательно теряя человеческий облик и
уподобляясь диким животным. А вертолет тем временем все кружил и кружил
над тропой, и все тот же голос твердил те же слова о добровольной сдаче
и бесполезности сопротивления -- только дверца в кабину была теперь
закрыта.
     Тайга стонала....
     Дед Мартын воздел к небу руку, и тут же ослепительная вспышка
осветила все вокруг, огненный смерч пронесся над лесом, сжигая верхушки
сосен, обдавая нестерпимым жаром вековую тайгу. Смерч пролетел -- и тут
же исчез, и только трое бандитов, замершие в самых невообразимых позах,
сделались белыми, как луни. Нет, они все еще были живы -- но они уже
видели смерть.
     Вертолет, отброшенный жгучей огненной волной к озеру, тем не менее
не потерял управление и теперь набирал высоту. Он кружил над Медвежьим,
поднимаясь все выше и выше; призывы офицеров прислушаться к голосу
рассудка больше не были слышны. Едва машина оказалась над самой
серединой озера, случилось нечто странное.
     Небесный свод вдруг изогнулся, сжался в точку, тут же распрямился
и затрясся в жутком грохоте. Вертолет камнем полетел вниз, словно
попавший в зону мощного гравитационного поля; лед на озере заходил
ходуном, затрещал, захрустел, заскрежетал, пошел волнами... Когда
обреченный вертолет оказался буквально в метре от поверхности озера,
ледяное покрытие вдруг провалилось, мгновенно превращаясь в мельчайшие
обломки, и стремительно понеслось вглубь. Подо льдом образовалась
пустота -- мрачная, жуткая, бездонная, -- пустота, во мгновение ока
поглотившая и вертолет, и тонны озерного льда... Таежный воздух со
свистом устремился в пропасть, затягиваемый неведомым вакуумом. Тайга
словно сошла с ума. Столетние дубы, кряхтя, с корнями вылезали из
смерзшейся земли и, уносимые упругим ветром, исчезали в разверстой
пасти исполинского подземного чудовища, бывшего некогда озером
Медвежьим. Длинноствольные сосны, ломаясь словно спички, неслись следом
-- гигантский смерч пожирал все, до чего могли дотянуться его незримые
щупальца. Трое бандитов, зарывшись в снег и судорожно ухватившись друг
за друга, выли по-волчьи и тряслись от ужаса. И лишь один дед Мартын
продолжал стоять на том месте, где еще недавно была видна тропа, -- с
высоко поднятой рукой, с гневом и укоризной в потемневших глазах. Огни
Святого Эльма выплясывали безумный танец на кончиках воздетых к небу
перстов.
     Кошмар длился не более минуты. Потом ураган сменился мертвой
тишиной. И только откуда-то из недр гибнущей планеты доносились слабые,
едва различимые скрежещущие звуки, -- словно кто-то огромный копошился
в бездне озера.
     ...Когда рыжий поднял голову, деда Мартына уже не было. Быстро
осмотревшись, он выбрался из-под наметенного ураганам снега и,
спотыкаясь, побежал к сторожке. Уже почти добравшись до нее, он вдруг
обнаружил, что двое его дружков неотступно следуют за ним.
     -- Берем шмотки -- и в лес!.. -- прохрипел рыжий -- и сам не узнал
собственного голоса.
     Рыжий и Меченый ворвались в дом и кинулись собирать вещи, а
Скипидар замешкался у порога. В рюкзак полетели теплые вещи, еда и
водка.
     -- Быстрее! -- торопил рыжий.
     Про Игоря никто из них так и не вспомнил...

     4.

     Оставшись в одиночестве, Игорь подобрал брошенную впопыхах дедову
двустволку, опрокинул стол набок, отволок его в дальний угол комнаты и
затаился за импровизированной баррикадой. "Теперь-то уж я смогу за себя
постоять", -- думал он, крепко сжимая ружье.
     Мальчик слышал, что в тайге творится что-то неладное, но выходить
из дома не решился. "Буду ждать деда Мартына". В худшем случае придется
отстреливаться от бандитов.
     Последние отсутствовали не более четверти часа. Когда двое из них
вновь появились в доме, Игорь едва узнал их. Волосы стали белыми, как
мел, лица посерели, щеки ввалились, глаза горели, словно у безумцев,
руки тряслись, -- словом, они походили на выходцев с того света.
     Меченый, ввалившись в сторожку, первым делом влил в себя полторы
бутылки водки, и лишь после этого принялся за сборы.
     -- Шевелись, Меченый! -- орал Плохой (ибо рыжим он больше не был).
-- Дорога каждая секунда. Того и гляди, призрак лесника объявится,
тогда нам всем каюк.
     За дверью послышался чей-то топот.
     -- Это он!! -- завопил Меченый, хватаясь за автомат.
     Дверь отворилась, и на пороге появился Скипидар, трясущийся от
холода.
     -- Чтоб тебя... -- выругался Меченый и отвернулся.
     Плохой, выкатив глаза, не отрываясь смотрел на ноги вошедшего.
     -- Ты что, Плохой, совсем спятил? -- спросил тот. -- Чего зенки
пялишь?
     -- Стоять! -- крикнул Плохой, вскинув автомат. -- Стоять, сволочь!
Еще шаг, и пристрелю как собаку!
     -- Что с тобой, парень? -- удивился Меченый, оборачиваясь. Но,
проследив глазами за взглядом сообщника, он все понял. Понял это и
Скипидар. У всех троих волосы встали дыбом.
     Правый сапог Скипидара отливал яркой желтизной. Страшная зараза
медленно ползла вверх, от подошвы к голенищу. Желтый след тянулся за
ним от самой двери.
     -- Влез все-таки, коз-зел! -- процедил сквозь зубы Плохой.
     Скипидар было дернулся, пытаясь стряхнуть пораженный сапог, -- но
опоздал.
     Словно придавленный невидимым прессом, он вдруг сплющился,
сгорбился, раздался вширь, оброс лопухообразными ушами, сморщился в
глуповатой ухмылке -- и в миг пожелтел. Кожа на лбу мутанта
разъехалась, и прямо над переносицей прорезался третий глаз.
     Автоматная очередь тут же скосила его. Мутант упал замертво,
засучил ногами и затих. Желтое пятно начало медленно растекаться по
полу.
     С перекошенными лицами, Плохой и Меченый вылетели в соседнюю
комнату, забыв прихватить туго набитый рюкзак с барахлом. Панический
страх гнал их прочь от желтого трупа. Из смежного помещения разнесся
звон разбиваемого стекла, затем глухие удары по неподдающейся раме -- и
наконец все стихло.

     5.

     Игорь просидел в своем укрытии, так и не замеченный бандитами. Те
две-три минуты, пока беглые зэки суетились вокруг рюкзака, и позже, в
течение трагического эпизода со Скипидаром, все трое находились под
прицелом охотничьей двустволки лесника. Один неосторожный взгляд,
одно-единственное опрометчивое слово, грозившее безопасности бедного
мальчика, и палец Игоря, побелевший от напряжения, вдавился бы в
спусковой крючок. К счастью, судьба, не посмела взвалить на душу
ребенка тяжкий груз смертоубийства -- она распорядилась жизнями
негодяев сама.
     Лишь только оставшиеся в живых бандиты покинули сторожку лесника,
воспользовавшись окном -- путь через дверь был отрезан расползающимся
желтым пятном, -- Игорь выскочил из укрытия. Нельзя было терять ни
секунды. Нужно было срочно уносить ноги из обреченного дома. Желтизна
поглощала сантиметр за сантиметром, медленно надвигаясь на мальчика.
Следует отдать ему должное: он не растерялся, не поддался панике,
подобно сбежавшим бандитам, не заметался по комнате, словно грешник на
раскаленной сковородке, -- он принялся действовать разумно,
рассудительно, предельно быстро. Вернув стол в исходное положение, то
есть поставив на четыре точки, Игорь подналег на него и с силой толкнул
к входной двери, -- так, чтобы труп бывшего бандита, а ныне мутанта,
оказался как раз между ножек стола. Желтая зараза, почуяв новую жертву,
медленно поползла вверх по деревянным ножкам. Не долго думая, Игорь
разбежался, прыгнул и вскочил на стол. Ухватился за края руками и лег
на столешницу животом. Главное теперь -- быстрота и точность. И еще
спокойствие, спокойствие и твердость духа.
     Стол встал как раз у входной двери, распахнутой настежь. За дверью
-- сени, за сенями -- тайга. Справа от двери, у входа, в комнату --
вешалка с его шубой. Сумеет ли он дотянуться до нее?.. Став на самый
край, с трудом сохраняя равновесие, мальчик сорвал шубу с крючка и тут
же облачился в нее. А желтизна тем временем уже ползла по стене, по
двери, растекалась по сеням, подбиралась к столешнице. Если он
замешкается еще на десять-пятнадцать секунд, то навсегда превратится в
желтого урода. Нет, только не это! Лучше смерть... Сжав двустволку,
стиснув зубы, мысленно рассчитав расстояние, Игорь оттолкнулся от края
стола и сиганул в сени. Прыжок оказался удачным: ни желтого пятна, ни
следов, оставленных Скипидаром, он не задел. Оглянувшись, краем глаза
заметил, как крышка стола налилась вдруг яркой, ядовитой охрой.
Успел... Теперь -- последний рубеж. Сунув ноги в стоявшие в углу сеней
валенки, осторожно, чтобы не коснуться невзначай пораженных участков
пола, мальчик перешагнул порог некогда гостеприимного дома, давшего ему
уют и тепло, но внезапно превратившегося в склеп, -- и оказался на
свободе.
     В лицо пахнуло гарью и запахом протухшего мяса. Его замутило. Куда
же теперь? Где дед Мартын? Неужели с ним что-то случилось? Не приведи
Господь... Над тайгой висел свинцовый полумрак, медленно наползали
сумерки. Лес кривлялся и кряхтел, изнемогая от распиравшей его адской
боли, подчиняясь неведомым, сверхъестественным силам. Ветра не было, но
с озера напирал знойный, насыщенный влагой воздух. Мир, агонизируя,
бился в конвульсиях.
     Он один. Совершенно один. На полсотни верст вокруг -- ни души,
если не считать двух трясущихся от страха выродков да шатающихся по
тайге спятивших мутантов. Дед Мартын бесследно исчез. Вряд ли он жив;
был бы жив, наверняка уже нашел бы его, Игоря, одинокого, затерянного в
обезумевшем лесу, обреченного на гибель. Куда теперь идти?.. Ему стало
очень тоскливо и жаль себя, так жаль, что он заплакал. Легко быть
мужчиной, когда рядом сильный, уверенный в себе дед, старый лесник,
исколесивший тайгу вдоль и поперек, когда можно опереться на чье-то
плечо, -- но когда плеча нет, когда нет никого, кто бы мог поддержать в
критическую минуту... тогда почему-то вспоминается, что ты ведь еще
ребенок, что тебе всего четырнадцать, что ты слаб, беспомощен и
одинок... Он стал судорожно вспоминать, по какой дороге они пришли
сюда. Добраться бы до того заброшенного зимовья... это двадцать верст,
или что-то около того... там можно переждать, собраться с силами,
побыть денек-другой. В зимовье и запас консервов имеется, как раз для
таких вот случайных путников, так что с голоду он не помрет. А потом...
потом с новыми силами можно будет добраться и до поселка. Это еще
двадцать верст. Холода он не боялся -- мороз спал, в тайге оттепель, да
и шубу он предусмотрительно прихватил, когда удирал из охваченной
"желтым дьяволом" сторожки. Вот только лыжи не взял, а без лыж... Что
ж, и без лыж можно дойти, коли очень-очень постараться. А он будет
стараться, будет, иного выхода нет. Найти бы только дорогу...
     Найти дорогу он не смог. Тайга резко изменилась, стала похожа на
фантастический лес, усеянный обломками стволов, ветвями, вздрагивающими
в предсмертных конвульсиях, тлеющими, дымящимися и шипящими
головешками, догорающими то там то здесь скелетами таежных старожилов,
трупами неведомых животных... И еще этот жуткий запах, эти странные
звуки, какая-то песня, похожая на вой бездомных псов... И снег стал
каким-то странным, не белым и даже не серым, а скорее багровым, словно
отражающим тихий вечерний закат. Но солнца не было, снег ничего не
отражал, кроме всеобщей боли, ибо красный цвет -- это цвет боли,
страдания, крови...
     Дороги он не нашел, дороги больше не было. Тогда он пошел наугад
-- и пришел к озеру. Озера тоже не было, на его месте зияла огромная,
пышущая жаром и зловонием дыра. Над дырой зависли плотные клубы
багряного тумана; туман расползался, наполняя собой окрестную тайгу,
кровавой пылью оседая на снегу и деревьях. Все вокруг гудело, и было в
этом гудении что-то зловещее, предгрозовое, неведомое...
     Игорю больше не было страшно, он перешагнул ту грань, где

разум отказывался анализировать происходящее, заблокировался от
неподдающейся осмыслению действительности, впал в летаргию -- и потому
остался цел и неуязвим. Мальчиком управляли лишь древние, вечные и
недремлющие инстинкты, которые твердили: "Уходи! Здесь опасно!"
     Он подчинился и побрел прочь от больного озера. Древний инстинкт
вел его к спасению, но неведомая сила, могущественная и незримая, вновь
и вновь возвращала его назад, к озеру. Он устал, ему хотелось упасть в
снег и забыться, но та же сила, (или инстинкт?) заставляла его идти.
     В который уже раз он вышел к озеру.
     Прямо на него, над бездной, полуневидимый, окутанный клубами
ядовитого тумана, чуть светящийся в нависшей над миром мгле, медленно и
величаво плыл дед Мартын. Мальчик замер в оцепенении. Из недр памяти
вдруг почему-то всплыла древняя легенда, рассказанная когда-то матерью.
Кажется, из Библии. Иисус идет по морю...
     Автоматная очередь рассекла пространство над озером. Видение тут
же исчезло.
     Началось...

     6.

     Тень не оставляет следов, она невесома. Впрочем, тень и не может
оставлять следов, ведь она -- тень. Что же такое я? Я не тень, ибо я
незрим, но я и не человек, ибо меня попросту не существует. Не
существую?! Так чья тень тогда идет впереди меня? Моя! Раз я сознаю
себя, свою индивидуальность, свое "Я", значит я -- есть. Но что же я
тогда? Мираж? Бесплотный дух? Тогда где же плоть? И что влечет мою тень
вперед, словно сомнамбулу? Чей зов слышал я?
     Дед Мартын, вернее, его незримый дух, следовал за своей тенью
назад, в сторожку, и терялся в догадках, пытаясь постичь удивительную
метаморфозу, происшедшую с ним и раздвоившую его, когда в небе
затарахтел вертолет. Тень остановилась -- замер и сам лесник. Вскоре на
тропе появились трое бандитов.
     Все, что случилось после, было похоже на кошмарный сон, причем ни
дед Мартын, ни его тень не пострадали от жуткого катаклизма,
обрушившегося на тайгу. Ясно было одно: тень являлась проводником
чьей-то могущественной воли, вершителем ее праведного суда, ее зримым
воплощением, а сам лесник, хотя и сохранил способность мыслить, хотя
чужая воля и не довлел