ало кто
возвращается в солнечные края. Не стоит повторять. Ты, я вижу,
очень увлекся этой идеей, не так ли?
   Дети тесно прижались к Лужехмуру с обеих сторон. Наверху он
нередко казался им нытиком, но тут, внизу, он был для них
единственной опорой. Тусклый фонарь подвесили в середине ладьи,
подземельцы сели на весла, и корабль отчалил. В бледном свете
фонаря они ничего не различали впереди, кроме темной воды,
убегающей во тьму.
   - Что с нами теперь будет? - в отчаянии сказала Джил.
   - Не падай духом, Джил Поул, - отвечал квакль-бродякль. -
Помни о том, что мы снова на верном пути. Нам нужно было попасть
под развалины города великанов, и мы действительно сюда попали.
А значит, мы опять следуем наказу Аслана.
   В конце концов им дали поесть каких-то пресных, совершенно
безвкусных лепешек. Путники сами не заметили, как погрузились в
сон, а проснувшись, вновь увидели все то же: гребущих гномов,
скользящий по воде корабль, черную тьму впереди. Сколько раз они
засыпали, просыпались, ели - никто из них этого не помнил. И,
что хуже всего, им начинало казаться, что они всегда жили на
этом корабле, среди этой мглы, что солнце, голубое небо, ветер и
птицы, может быть, им только приснились.
   Их уже почти оставили и надежды, и страхи, когда вдруг
впереди показались бледные огни, похожие на свет их собственного
фонаря. Когда один из них приблизился, они увидели, что
проплывают мимо другого корабля. После этого им встретилось еще
несколько кораблей. А потом, вглядываясь вдаль до боли в глазах,
они поняли, что некоторые фонари впереди освещают причудливые
поверхности: нечто похожее на причал, башни, стены, толпы
каких-то существ. Но никаких звуков оттуда не доносилось.
   - Ну и ну, - вскричал Юстас, - город! Вскоре все увидели, что
он был прав.
   Но какой же это был странный город! Огни были такие редкие,
что в нашем мире годились бы разве что для дачного поселка. И в
то же время те части пространства, которые они выхватывали из
полутьмы, походили на крупный морской порт. В одном месте шла
погрузка и разгрузка целой череды кораблей, в другом - рядом со
складами - лежали кипы товаров, в третьем - виднелись стены и
колонны дворцов и храмов. И всюду, куда падал свет, толпились
подземельцы. Сотни этих созданий, тесня друг друга, шествовали
по узким улочкам, широким площадям, величественным лестницам. Их
непрерывное движение производило странный шепчущий шум, который
усиливался по мере приближения корабля к берегу. Но нигде не
было слышно ни песен, ни криков, ни скрипа колес. Город был
такой же тихий и почти такой же темный, как внутренность
муравейника.
   Наконец их корабль вошел в гавань и пришвартовался. Путники
сошли на берег, и их повели в город. Сотни подземельцев, среди
которых ни один не был похож на другого, встречались нашим
путникам на переполненных улочках, и грустный свет падал на
опечаленные лица жителей этой безрадостной страны. Никто не
интересовался чужаками. Каждый гном был столь же озабочен, сколь
невесел. Правда, Джил так и не поняла, почему они так суетятся,
почему бесконечно длится это движение, толкотня, спешка и мягкое
шлепание ног по земле.
   Наконец, они подошли к зданию, похожему на огромный замок, у
которого были освещены лишь несколько окон. Путников провели
через двор, и они стали подниматься по бесчисленным лестницам,
чтобы оказаться в огромной полутемной зале. Но в одном из ее
углов - о радость - виднелась арка, залитая совсем другим светом
- чистым, желтоватым, теплым сиянием обыкновенной человеческой
лампы, в котором проступало подножие ведущей вверх винтовой
лестницы. Свет, похоже, лился на нее сверху. По обеим сторонам
арки стояли вооруженные подземельцы. Один из стражей обратился к
ним все с теми же словами, будто с паролем:
   - Многие погружаются в Подземелье.
   - И мало кто возвращается в солнечные края, - отозвались
часовые, словно это и был ответ на пароль. Все трое склонили
головы друг другу и зашептали. Наконец, один из гномов-часовых
сказал:
   - Говорю я вам, ее величество королева отбыли из этих мест по
важному делу. До ее возвращения лучше всего будет подержать этих
надземцев в тюрьме. Мало кто возвращается в солнечные края.
   В это мгновение разговор прервался звуком, показавшимся Джил
самым радостным в мире. Сверху донесся ясный, чистый, настоящий
человеческий юношеский голос.
   - Что за шум творится там внизу? - крикнул он. - Наземцы
пожаловали? Доставьте их ко мне без промедления.
   - Не угодно ли вашему высочеству вспомнить, - начал часовой,
но голос прервал его.
   - Моему высочеству прежде всего угодно, чтобы мне
повиновались, старый болтун. Доставьте их наверх.
   Часовой покачал головой, знаком велел путешественникам
следовать за ним, и пошел вверх по лестнице. С каждой ступенькой
свет становился ярче. На каменных стенах висели нарядные ковры.
Свет, проникая сквозь тонкие занавески на самом верху лестницы,
казался золотым. Подземцы, раздвинув занавеси, отступили в
сторону, и путники прошли в прекрасные покои, увешанные коврами,
где в чистом очаге пылал яркий огонь, а на столе стояло красное
вино в хрустальных бокалах. Навстречу им поднялся светловолосый
юноша. Он был красив и казался отважным и добрым, но что-то в
его чертах наводило на тревожные мысли. В своем черном одеянии
он напоминал Гамлета.
   - Добро пожаловать, надземцы, - воскликнул юноша. - Но
погодите! Не вас ли, добрые дети, и не тебя ли, их странный
наставник, встретил я у моста, на границах Эттинсмура, когда
сопровождал мою даму?
   - Так вы... так вы и были тот черный рыцарь, который не
произнес ни слова? - воскликнула Джил.
   - А разве та дама и была королева Подземья? - не слишком
приветливо спросил Лужехмур.
   А Юстас, подумавший о том же, прямо взорвался. - Коли так, -
возмутился он, - ничего себе шуточки! Отправить нас к этим
великанам, которые хотели нас сожрать! Что мы ей плохого
сделали, хотел бы я знать?
   - Если бы ты не был столь юным воином, - нахмурился черный
рыцарь, - я бы сразился с тобой насмерть, мальчик, за такую
обиду. Я не стану слушать ни слова, порочащего честь моей
госпожи. Но будьте уверены, что бы она вам ни говорила, она
делала это из самых добрых побуждений. Ибо вы не знаете ее. Это
кладезь истины, милосердия, постоянства, благородства, отваги и
всех остальных добродетелей. Я ручаюсь за свои слова. Одна ее
доброта ко мне, неспособному ничем отблагодарить ее, поистине
поразительна. Но вы еще узнаете и полюбите ее. А тем временем
позвольте узнать, по чьему поручению прибыли вы в Подземье?
   И прежде, чем Лужехмур смог остановить ее, Джил выпалила:
   - Мы ищем Рилиана, принца Нарнии.
   Она тут же поняла, как это было неосмотрительно - ведь они,
возможно, были среди врагов. Но Принц выслушал ее слова с
полнейшим безразличием.
   - Рилиан? Нарния? - безучастно повторил он. - А где это?
Никогда не слыхал о такой стране. Должно быть, она лежит за
тысячи лиг от тех краев в Надземье, которые мне известны. Но что
за странная причуда - искать этого Билиана или Триллиана в
царстве моей дамы. Насколько я знаю, здесь нет такого человека.
- Он громко рассмеялся, и Джил подумала: "Кажется, я знаю, что
так портит его лицо. Уж не глуповат ли он?"
   - Нам велели искать надписи на камнях в Граде Развалин,
сказал Ерш. - И мы увидели слова ПОДО МНОЙ.
   Рыцарь засмеялся с еще большим удовольствием, чем в
предыдущий раз.
   - О, как вы обманулись! Эти слова не имеют к вам никакого
отношения. Если бы только вы спросили мою повелительницу, она
дала бы вам лучший совет. Ибо эти слова - все, что осталось от
длинной надписи, которая в древние времена, о которых помнит моя
дама - составляли такой стих:
   Хоть ныне трона я лишен, лежащий под землей,
   Пока дышал я - вся земля лежала подо мной.
   - Из чего явствует, что некий король древних великанов,
похороненный здесь, приказал выбить эту хвастливую надпись на
своем надгробье. Иные камни раскрошились, иные - унесли для
новых построек, засыпав пустоты щебнем. Но два слова можно
прочесть и теперь. Не смехотворно ли думать, что они написаны
специально для вас?
   Джил и Юстаса словно окатило холодной водой. Им и впрямь
показалось, что эти слова, наверное, не имеют никакого отношения
к их походу, что все совпадение - простая случайность.
   - Не слушайте вы его, - сказал Лужехмур. - Случайностей не
бывает. Нас ведет Аслан, а он был здесь, когда древний король
повелел высечь эти буквы, и он заранее знал, что с ними потом
произойдет, даже то, что останутся именно эти два слова.
   - Этот твой вожатый, приятель, должно быть, порядочный
долгожитель, - хихикнул Рыцарь.
   Надо сказать, что он начал раздражать Джил.
   - Мне кажется, - отвечал Лужехмур, - что и дама ваша тоже не
первой молодости, если помнит стих, высеченный в такие давние
времена.
   - Ничего не скажешь, умно, - рыцарь похлопал Лужехмура по
плечу и снова хихикнул. - Ты угадал. В ней течет кровь богов, и
ей неведомы ни время, ни смерть. Тем более благодарен я ей за
безмерную щедрость ко мне, простому смертному. Ибо да будет вам
ведомо, господа, что со мной случаются самые небывалые
несчастья, и только у королевы достает терпения на то, чтобы не
прогнать меня. Я сказал - терпения? Много, много больше, чем
терпения. Она сулит мне огромное королевство в Надземье и
обещает мне свою прекрасную руку, когда я займу трон. Но эта
история слишком длинна, чтобы выслушивать ее стоя и на голодный
желудок. Эй, слуги! Принесите вина и надземных лакомств для моих
гостей. Усаживайтесь, господа, и ты, девица, садись в это
кресло. Сейчас я все расскажу.

   Глава ОДИННАДЦАТАЯ

   В ТЕМНОМ ЗАМКЕ

   На ужин принесли пирог с голубятиной, ветчину, салат и
пирожные. Все придвинулись к столу, и рыцарь продолжил свой
рассказ.
   - Вы должны понять, друзья мои, что я ничего не знаю о своем
прошлом. Я помню себя только с тех пор, как очутился при дворе
моей прекрасной королевы. Но я уверен, что она спасла меня от
каких-то злых чар, приблизив к себе из великодушия. (Любезный
Жаболап, ваш бокал пуст. Позвольте мне наполнить его). Я до сей
пор нахожусь под заклятием, от которого только она может
освободить меня. Каждую ночь наступает час, когда разум мой
мутится, а вслед за ним и тело. Вначале я становлюсь таким
бешеным, что мог бы убить своего лучшего друга, если бы не был
связан. А вскоре после этого я превращаюсь в огромного змея,
голодного, злобного и смертоносного. (Возьмите еще голубятины,
любезный сэр, позвольте мне угостить вас). Так мне рассказывают.
И это, несомненно, чистая правда, ибо моя повелительница
подтверждает эти слова. Сам я ничего об этом не знаю, потому что
к утру все проходит, и я просыпаюсь в трезвом уме и добром
здравии, только очень усталый. (Юная леди, попробуйте вот это
пирожное с медом, которые приносят для меня из каких-то
варварских южных краев). Благодаря своему искусству, ее
величество королева знает, что я буду освобожден от чар, когда
она сделает меня королем одной из стран Надземья и водрузит ее
корону на мою голову. Эта страна уже выбрана, выбрано даже
место, откуда мы выйдем наверх. Подданные моей королевы,
подземельцы, день и ночь копали под этим местом проход и дошли
уже до такой высоты, что от конца туннеля нет и двадцати шагов
до травы, по которой ходят жители Надземья. Скоро, очень скоро
они встретятся со своей судьбой. Моя королева сама отправилась
сегодня наблюдать за земляными работами, и я жду от нее
приглашения явиться туда. И когда будет пробита тонкая земляная
крыша, отделяющая меня от моего королевства, я прорвусь туда с
моей повелительницей и тысячей воинов-подземцев. Мы обрушимся на
врагов, уничтожим их вождей, разрушим их крепости, и не пройдет
и дня, как я стану их королем.
   - Не очень-то им повезет, - заметил Юстас.
   - Вы поразительно сметливы, юный милорд! - воскликнул рыцарь.
Клянусь честью, я об этом как-то не задумывался. Я понял, о чем
вы говорите. - На мгновение-другое он смутился, но тут же лицо
его снова стало безмятежным, и он снова рассмеялся. Но зачем же
себя терзать? Разве не смешно, разве не забавно - они там
суетятся, возятся, бегают по своим делам и понятия не имеют, что
под их мирными городами и полями, совсем рядом расположилась
могучая армия, готовая вырваться наружу, как фонтан! А они и не
подозревают! Думаю, как только они оправятся от своего
поражения, они и сами над этим посмеются!
   - По-моему, все это совсем не смешно, заметила Джил. -
По-моему, вы будете злобным тираном.
   - Что? - рыцарь, по-прежнему смеясь, погладил
разволновавшуюся девочку по головке. - Наша юная леди,
оказывается, увлекается политикой? Не бойся, милочка. Я буду
править этой страной под руководством моей повелительницы,
которая станет тогда королевой. Ее слово будет для меня законом,
как мое слово будет законом для жителей этой покоренной земли.
   - В том мире, откуда мы пришли, - неприязнь Джил к рыцарю
росла с каждой минутой, - обычно смеются над мужьями, которые
под каблуком у своих жен.
   - Ты переменишь свое мнение, когда обретешь супруга, поверь
моим словам, - сказал рыцарь, явно полагая, что удачно пошутил.
- Моя дама совсем иная. Я буду счастлив повиноваться ей во всем,
ибо она уже уберегла меня от тысячи опасностей. Ни одна мать так
нежно не заботится о своем младенце, как моя повелительница обо
мне. Смотрите, она даже забывает свои дела и заботы, чтобы
ездить со мной верхом по Надземью, чтобы глаза мои не отвыкли от
солнечного света. Я путешествую с ней в полном снаряжении
рыцаря, с опущенным забралом, чтобы никто не видел моего лица. И
говорить мне ни с кем не позволено, ибо посредством своего
волшебства она знает, что в противном случае замедлилось бы мое
освобождение от лежащих на мне злых чар. Разве недостойна
поклонения такая дама?
   - В самом деле, дамочка ничего себе, - сказал Лужехмур таким
голосом, будто имел в виду нечто прямо противоположное.
   Ужин еще не кончился, но болтовня рыцаря уже успела их
порядком утомить. "Хотел бы я знать, - думал Лужехмур, - что за
игру ведет колдунья с этим молодым идиотом?" "Что за ребенок, -
размышлял Ерш, - держится за юбку, стыд-то какой..." А Джил
думала, что никогда в жизни не встречала такого глупого,
самовлюбленного и злобного поросенка. Но стоило ужину кончиться,
и настроение у рыцаря переменилось. Он перестал смеяться.
   - Друзья мои, - сказал он, - час мой близок. Мне стыдно
предстать перед вами во время припадка, но оставаться одному
слишком страшно. Сейчас придут, привяжут меня за руки и за ноги
к этому креслу. Увы, так и следует сделать, ибо в ярости, как
мне рассказывали, я разрушаю все, что попадется под руку.
   - Слушайте, - сказал Ерш, - мне вас, конечно, ужасно жалко, я
имею в виду все эти злые чары, но что эти ребята, которые вас
придут привязывать, намерены сделать с нами? Вроде нас под замок
собираются посадить, а нам, признаться, не по душе все эти
темные местечки. Уж лучше мы останемся здесь, пока вам не станет
лучше... если можно.
   - Хорошая мысль, - сказал рыцарь. - Так заведено, что никто,
кроме королевы, не может быть при мне в этот злой час - Столь
велика ее забота о моей чести, что она дает лишь своим ушам
слышать те слова, которые я выкрикиваю в горячке. И мне трудно
будет убедить моих прислужников-гномов оставить вас здесь. Между
тем, я уже слышу шум их шагов. Пройдите сквозь ту дверь, что
ведет в другие покои. И там либо ждите моего прихода, после
того, как меня развяжут, либо возвращайтесь, чтобы стать
свидетелями моих терзаний.
   Послушавшись рыцаря, наши путники отворили дверь, которая
вопреки их опасениям, вела не в темноту, а в освещенный коридор.
Дергая за ручки всевозможных дверей, они нашли не только воду
для умывания, но и зеркало. "Даже умыться перед ужином не
предложил, - пробурчала Джил, вытирая лицо. - Гадкая
самовлюбленная свинья, вот он кто"
   - Ну что, - спросил Ерш, - вернемся посмотреть, как действуют
чары, или останемся здесь?
   - Останемся, - сказала Джил, - не хочу я на это смотреть. -
Но все-таки ей было немножко любопытно.
   - Нет, пошли назад, - заключил Лужехмур. - Вдруг мы узнаем
что-то новое. Нам это сейчас позарез нужно. Я уверен, что эта
королева - ведьма и наш враг. И ее подземельцы схватят нас, как
только увидят. Ни разу в жизни не чувствовал я такого сильного
запаха опасности, лжи, колдовства и коварства, как в этой
стране. Надо быть начеку.
   Они прошли назад по коридору и неслышно открыли дверь. "Все в
порядке", - шепнул Ерш. И, действительно, никаких подземельцев в
комнате, где они ужинали, не было. Они вошли внутрь.
   Рыцарь сидел в серебряном кресле, привязанный спинке, сиденью
и ножкам. Лоб его был в крапинках пота, лицо исказила мука.
   - Заходите, друзья, - сказал он, спешно оглядев их. -
Припадок еще не начался. Только не шумите. Я сказал этому
любопытному камергеру, что вы уже легли спать. Ну вот, кажется,
подступает. Скорее! Слушайте, пока я еще властен над своей
речью. Когда наступит припадок, я, наверное, буду умолять вас,
с криками и угрозами, развязать мои путы. Говорят, я всегда так
делаю. Я буду заклинать вас всем самым-дорогим и самым ужасным.
Но не слушайте меня. Ожесточите ваши сердца и закройте уши. Ибо
пока я связан, вы в безопасности. Но едва я выберусь из этого
кресла, моя ярость вырвется наружу, а потом, - он вздрогнул, - я
превращусь в ужасного змея.
   - Не бойтесь, мы вас не отвяжем, - сказал Лужехмур. - У нас
нет никакой охоты встречаться с припадочными. Да и со змеями
тоже.
   - Совершенно никакой, - хором подтвердили дети.
   - И все-таки, - шепнул им Лужехмур, - не будем самоуверенны.
Будем начеку. Мы уже столько глупостей натворили. Он наверняка
будет хитрить во время своего припадка. Можем мы вами положиться
друг на друга? Можем мы обещать, что не будем трогать веревок,
несмотря на любые мольбы? Любые, именно любые?
   - Еще бы! - сказал Ерш.
   - Пускай говорит, что хочет, я не передумаю, - откликнулась
Джил.
   - Тс! Начинается! - шикнул Лужехмур.
   Рыцарь застонал. Лицо его стало бледным, как стена. Он
корчился в своих путах. От жалости, или по какой-то другой
причине, но он показался Джил не таким противным, как раньше.
   - О, - стонал он, - чары, чары... тяжкая, запутанная,
холодная, липкая сеть колдовства! Я заживо погребен. Я втянут
под землю, в черную тьму... сколько лет прошло? Сколько я прожил
в этом колодце - десять лет или десять веков? Я окружен врагами.
О, сжальтесь. Выпустите меня, дайте мне вернуться! Дайте мне
ощутить ветер, увидеть небо... Я помню маленький пруд. Когда
смотришь в него, видишь деревья, растущие в воде вверх ногами, а
под ними, глубоко-глубоко, светятся голубые небеса...
   Он поднял глаза на путников, и его тихий голос вдруг окреп.
   - Скорее! Я снова в здравом уме. Так бывает каждую ночь.
Стоит мне выбраться из этого кресла - и я навсегда останусь
самим собой, снова стану человеком. Но каждую ночь меня
связывают, и каждую ночь я сознаю, как безнадежен мой плен. Но
вы-то мне не враги. Я не ваш пленник. Быстрее! Разрежьте эти
веревки!
   - Стойте спокойно. Не шевелитесь, - приказал детям Лужехмур.
   - Умоляю, внемлите мне, - рыцарь старался говорить спокойно.
- Вам сказали, что если я встану с этого кресла, то убью вас и
превращусь в змея? Вижу по вашим лицам, что так оно и было. Это
ложь. Именно в этот час я в здравом уме, а в другое время -
заколдован. Вы ведь не подземельцы, разрежьте мои путы!
   - Спокойно, спокойно, спокойно, - зашептали друг другу
путешественники.
   - О, у вас каменные сердца! - воскликнул рыцарь.- Поверьте
мне, перед вами несчастный, который мучился больше, чем может
вынести человек. Какое зло причинил я вам, что вы становитесь на
сторону моих врагов, желая продлить мои муки? Минуты бегут
быстро. Сейчас вы еще можете меня спасти. Когда же минет этот
час, я снова стану безмолвной игрушкой, псом, или нет - орудием
злой колдуньи, наделенной дьявольской силой, обращенной против
всех людей.