ся этот малый. Кажется, с ним будет гораздо  меньше
хлопот, чем даже ожидал специалист. -  Вы  еще  не  представляете,  как  вам
повезло! Вы начинаете великую игру! Целых семь дней вы будете самым  близким
Другом господина президента. Вашими словами, вашими мыслями,  вашим  мнением
будет жить вся страна!
   - По правде сказать, мне очень радостно быть Другом господина президента,
- признался Рэм. Высокий, неторопливый, он стоял, возвышаясь чуть ли  не  на
две головы над  гением.  -  Знаете,  у  меня  еще  никогда  не  было  такого
выдающегося друга.
   - Это вы очень верно сказали! - поспешил  поддержать  маэстро.  -  Именно
выдающийся! Господин президент  -  самый  выдающийся  человек,  которого  мы
знаем!
   Блим-Блям сиял всеми оттенками улыбки, на  какие  был  способен.  Сенатор
Дан, если он смотрел передачу, мог быть доволен. Спектакль начинался  весьма
удачно.
   - Прошу вас в отель "Коломбина"! - радушно пригласил гений. - Здесь  ваши
апартаменты...
   Блим-Блям повернулся  ко  входу,  любезно  пропустил  вперед  счастливого
избранника,  и  тут  сквозь  цепь  охранников  вдруг  прорвался  репортер  с
небольшой камерой в руках. По красным буквам,  нарисованным  на  комбинезоне
репортера, Блим-Блям  мгновенно  опознал  конкурента  -  сейчас  неожиданной
выходкой он попытается сорвать торжественную встречу.  Но  было  уже  поздно
что-либо  предпринять.  Парень  с  камерой  в  два  прыжка  очутился   перед
избранником, поднял над головой свой аппарат и закричал:
   - Послушай, старина,  скажи-ка  нам,  а  какие  девчонки  тебе  нравятся?
Желтые? Белые? А может быть, даже черные?
   Блим-Блям лучше других понимал, что сейчас, в эту секунду башня,  которую
он начал возводить, может дать  трещину.  Если  этот  парикмахер  не  сумеет
отбросить  глупый  неуместный  вопрос,  если  стушуется,  начнет  мямлить...
Клетчатый организатор рванулся на выручку, но его опередила Джета. Она ловко
и как-то непринужденно возникла между репортером и Рэмом и, смеясь, заявила:
   - Я думаю, господину Дэвису нравятся веселые девушки!
   Па миллионах экранов вспыхнула обаятельная улыбка этой  шустрой  девчонки
из "Коломбины".
   - Мне нравятся такие, как вы! - быстро уточнил молодой человек и протянул
девушке руку. - Зовите меня, пожалуйста, просто Рэмом.
   - А меня зовут Джета.
   -  Взгляните,  дамы  и  господа!   -   закричал   Блим-Блям,   отталкивая
растерявшегося налетчика. - А ведь и в  самом  деле  отличная  пара:  Рэм  и
Джета! Слушайте, ребята, вам очень повезло,  что  вы  сейчас  познакомились!
Ей-богу, вас ждет большое будущее!..
   6
   Вернувшись    с    островка,    на    котором    происходило    совещание
высокопоставленных   гангстеров,   Корт   сразу   же   предпринял    обычные
профилактические меры.
   - Мы же решили заниматься чисткой по понедельникам?  -  крайне  удивилась
Элия.
   - Надо, - коротко ответил муж.
   Отпустив прислугу, босс запер двери спальни и приступил к обыску.  Прежде
всего он выбросил из стенных шкафов свои костюмы и сорочки. На  ковре  сразу
образовалась солидная  куча.  Мужчина  присел  возле  нее  на  кожаный  пуф,
поставил  рядом  небольшую  шкатулку,  из   которой   торчал   витой   шнур,
оканчивающийся маленьким шариком, и принялся водить этим шариком по  одежде.
Особенно тщательно он проверял воротнички,  пуговицы  и  лацканы.  Осмотрев,
босс откладывал в сторону одну вещь за другой.
   - Я же говорила, можно  было  вполне  подождать  до  понедельника,  -  не
удержалась женщина. Она собирала вещи и водворяла их на место. - Не прошло и
трех дней, как ты снова устроил этот хаос.
   - Я знаю, что делаю, - сказал босс,  продолжая  сосредоточенно  орудовать
шариком.
   И вдруг, будто подтверждая его слова,  умная  машинка  запищала,  сначала
тихо, потом все громче и громче - это Корт передвигал искатель прибора.
   - А ты говорила! - с довольным видом  произнес  Ген,  извлекая  из  лямки
серого фланелевого комбинезона едва заметную тонкую булавочку. Он  осторожно
положил ее в пепельницу-раковину.
   Скоро в раковине  к  булавке  прибавилась  пуговица,  а  затем  еще  одна
булавка, чуть толще первой.
   - Ишь ты, - заметил мужчина, разглядывая новую находку. - Не  иначе,  это
микрофон налогового управления. У бюро расследования они с синей меткой.
   - Тише, - предупредила Элия, показывая на пепельницу.
   - Да пусть слушают! - беспечно отмахнулся  босс.  Покончив  с  костюмами,
валявшимися на полу, глава  семьи  разделся  и  самым  внимательным  образом
исследовал вещи, в которых был на тайной конференции.
   - Не удержались, - с досадой сказал он,  обнаружив  четыре  металлических
крючочка, отдаленно напоминавших рыболовные. - А еще такие приличные люди! И
каждый, представляешь, нацепил!
   - Кто нацепил? - не поняла жена, подвешивая костюм на плечики.
   - Да мои новые друзья...
   Затем босс столь же скрупулезно осмотрел наряды жены.
   - Это пустая работа, - уверяла она. - Мои служанки очень внимательны.
   - Посмотрим...
   За полчаса он добавил в раковину еще две булавки.
   Больше в вещах Элии ему ничего не удалось обнаружить.
   - А парики? - напомнила жена, обеспокоенно глядя на зловещую раковину.
   - Верно. Надо посмотреть и твои парики  и  твои  украшения.  Эта  публика
страсть как любит пихать микрофоны и магнитофоны во всякую бижутерию.
   - Просмотри  на  всякий  случай  свои  запонки,  заколки  для  галстуков,
зажигалки. Подменят - и не заметишь.
   - Непременно...
   Босс возился допоздна. Наконец, зевая и чертыхаясь, Ген  вынес  на  кухню
раковину, наполненную до краев тайной аппаратурой, и выбросил весь этот хлам
в мусоропровод.
   - А ты говорила - ждать до  понедельника,  -  удовлетворенно  сказал  он,
вернувшись в спальню. - Детка, утром я  опять  кое-куда  слетаю.  Вернусь  к
ужину...
   Решение лететь на север он принял еще днем. Игра, которую  ему  предложил
Национальный синдикат, таила последствия, серьезно беспокоившие главу  фирмы
"505". Это был не страх. Это было ощущение человека, сидевшего  за  рулем  и
мчавшегося по незнакомому шоссе: он гнал и не знал, туда ли ведет дорога.  А
на обочинах, как назло, не было  ни  единого  указателя.  "Вот  свинство,  -
раздраженно думал босс, - если бы заранее знать, из-за какого  угла  в  тебя
пальнут..."
   Бизнесмену необходимо было срочно проверить свои  опасения.  И  человека,
который бы подходил для этой цели лучше, чем Селвин, трудно было сыскать...
   Ген Корт-Младший был настоящим дельцом. Поэтому он вовремя не дал утонуть
другу   детства   Селвину,   которого   к    старости    угораздило    стать
писателем-фантастом. Лет тридцать назад они провели вместе  немало  времени.
Но  после  колледжа  их  пути,  естественно,  разошлись.  Ген   Корт-Старший
располагал солидным делом и искренне возрадовался, когда убедился, что  сын,
закончив  образование,  твердо  усвоил,  насколько  лучше  быть  богатым   и
здоровым, чем бедным и больным.  Что  касается  Селвина,  то  его  отец  был
обычным школьным учителем и, понятно,  не  мог  оставить  своему  наследнику
ничего, кроме добрых советов и  нескольких  десятков  книг.  Впрочем,  этого
оказалось вполне достаточно, чтобы сын учителя  со  временем  превратился  в
совершенно никчемную фигуру, начиненную всякими  умопомрачительными  идеями.
Перепробовав с десяток профессий,  чудом  уцелев  в  этом  грохочущем  мире,
Селвин в  конце  концов  бросил  якорь  в  недорогом  портовом  ресторанчике
"Капитан  Флинт".  Хозяин  довольно  быстро  приметил,  что  новый  работник
обладает исключительно редкостными качествами - он терпеть не мог  спиртного
и был потрясающе вежлив. Не прошло и месяца, как  Селвин  был  произведен  в
старшие официанты, в  обязанности  которого  входили  расчеты  с  клиентами.
Владелец  ресторана  окончательно  решил,  что  ему  сильно  повезло,  когда
обнаружил, что этот странный тип отдавал все чаевые, даже крупные...
   Сам Селвин, получив каморку под крышей и  разрешение  брать  сколько  ему
вздумается бумажных фирменных  салфеток,  тоже  понял,  что  и  ему  наконец
улыбнулось счастье. Свободное время теперь он проводил в своей комнатушке  у
раскрытого окна, из  которого  открывался  чудесный  вид  на  грязную  бурую
полоску океана, проглядывавшую, если не  было  слишком  дымно,  сквозь  щели
между нагромождением портовых сооружений. Здесь Селвин был не  одинок  -  по
его зову клетушка наполнялась видениями  странных  миров.  Старший  официант
трудолюбиво склонялся над белыми салфетками и писал. Он писал  о  невиданных
островах. О людях со светлыми лицами,  которые  презирали  деньги  и  славу.
Писал о сказочной любви, когда влюбленным было легче  расстаться  с  жизнью,
чем расстаться друг с другом. Разумеется,  чудак  и  не  помышлял,  что  его
произведения когда-либо увидят  свет.  Телевидение,  сжевав  кино  и  театр,
всерьез взялось  за  художественную  литературу.  Книги  выходили  из  моды.
Продолжали писать одиночки - либо беспросветные идиоты, либо  всякие  темные
личности. Об этом  знал  даже  такой  простак,  каким  был  неудачливый  сын
школьного учителя...
   Но однажды какой-то шутник, проникнув в комнатку Селвина, стащил со стола
стопку исписанных салфеток. Этот малый предвкушал, какой  поднимется  хохот,
когда на кухне он вслух начнет читать эту писанину. Но все произошло  иначе.
Первыми побросали работу девчонки, стоявшие  у  посудомоечных  машин,  затем
забыли о плитах повара, в дверях кухни столпились официанты, покинувшие зал.
Через несколько минут метрдотель почуял неладное. Он быстро  навел  порядок.
Лоботряс, похитивший  рукопись,  тотчас  лишился  работы.  Хозяин,  узнав  о
случившемся, перелистал из любопытства сочинение Селвина и, не найдя  в  нем
ничего подозрительного,  разрешил  персоналу  задержаться  после  работы.  И
поздно ночью, когда швейцар закрыл дверь за последней подвыпившей компанией,
в темном и гулком зале со сдвинутыми столиками автор, обливаясь от  волнения
потом,  дочитал  сослуживцам  свою  повесть.   Она   называлась   "Отзовись,
любимая!". Когда старший официант перевернул последнюю салфетку и смолк, еще
долго было совсем тихо. Потом какая-то незаметная девчонка,  которую  толком
никто и не знал - то ли она была по части  салатов,  то  ли  прислуживала  в
дамской комнате, - вдруг разрыдалась.
   - Как красиво бывает... - говорила она сквозь слезы.
   Никто и не думал смеяться. Мужчины старались не смотреть друг  на  друга.
Женщины откровенно вытирали глаза.
   В эту ночь в ресторане "Капитан  Флинт"  к  Селвину  пришла  литературная
известность. Хозяин скоро заметил, что после чтений люди вроде  бы  делались
мягче, послушней. Он позаботился, чтобы теперь в комнатушке Селвина на столе
всегда была в достатке чистая белая бумага...
   Ген Корт, случайно посетивший  это  заведение,  повстречал  своего  друга
детства, когда тот был в зените литературной славы. Глава фирмы "SOS"  долго
не мог припомнить, где видел этого худого седого  человека,  вертевшегося  у
столика. Его узкое бледное лицо и печальные глаза  были  чертовски  знакомы.
Наконец Корт вспомнил.
   - Это ты?
   - Я, уважаемый господин, - вежливо склонился официант.
   Нарушая все ресторанные правила, Корт шумно усадил Селвина за свой столик
и начал хлопать старинного друга по плечу.  Вспоминая  беззаботное  детство,
колледж, бизнесмен настолько расчувствовался, что предложил приятелю  юности
немедленно бросить эту харчевню.
   - Спасибо,  господин  Корт.  Это  невозможно,  -  благоразумно  отказался
официант-писатель. - Здесь ценят мой талант, здесь мои читатели.
   - Читатели? - Корт ждал разъяснении.
   Узнав, с кем сидит  за  столиком  этот  чудак  Селвин,  хозяин  ресторана
поспешил подойти  с  увесистой  порцией  подобострастных  любезностей.  Корт
невежливо отмахнулся, но тотчас исправил свой промах тысячным банкнотом - он
был настолько увлечен рассказом школьного друга, что даже  не  посмотрел  на
продолговатую бумажку,  которую  вытащил  из  кармана.  После  этого  вокруг
столика  образовалась  мертвая  зона.  Изредка  в  нее  осторожно  проникали
молчаливые официанты, сменявшие  блюда.  Они  изумленно  таращили  глаза  на
этакую знаменитость, невесть как очутившуюся в их  скромной  ресторации.  Но
Корт не замечал этого,  он  весь  уже  был  в  собственных  мыслях:  Селвин,
рассказывая о своих фантастических бреднях, в которых не  было  ни  слова  о
страхе, о казнях, о грабежах, о виселицах и нейтронных боеголовках, пробудил
в нем занятную идею.
   После этого дня бизнесмен стал нет-нет да приезжать в  ресторан  "Капитан
Флинт". Нередко он его покидал, увозя одну из новых рукописей  официанта.  А
через некоторое время в ресторане появилась прехорошенькая сотрудница  фирмы
"SOS", она стала секретаршей Селвина. Босс знал, что делал: писатель  привык
к молодой помощнице и скоро обнаружил, что вообще жить  без  нее  не  может.
После этого Ите - так звали очаровательную диверсантку - не стоило  большого
труда уговорить Селвина покинуть крышу "Капитана" и  начать  новую  жизнь  в
стенах небоскреба, принадлежавшего господину Гену Корту-Второму.
   Глава фирмы не ошибся в  расчетах.  Наиболее  дорогие  и  комфортабельные
подземные убежища наряду с прочим  оборудованием  стали  снабжаться  изящной
полкой с десятком томиков Селвина.  Реклама  настойчиво  убеждала,  что  эти
удивительные  писания  модного  фантаста   необыкновенно   скрашивают   часы
пребывания под землей, они успокаивают  и  отвлекают  от  тяжких  дум  лучше
всяких медикаментов, они  незаменимы  в  случае  выхода  из  строя  теле-  и
радиостанций, чего, разумеется, следует ожидать при всяких более  или  менее
серьезных беспорядках. Клиенты фирмы скоро единодушно признали, что на  этот
раз реклама не врала - произведения о временах, когда  угасла  вражда,  были
настолько необычны, занимательны, что многие владельцы убежищ лезли  в  свои
бетонные норы только для того, чтобы почитать в  тишине  и  покое  сочинения
"дикого Селвина", как прозвали автора находчивые специалисты по сбыту.
   Книги фантаста печатались тиражом не  больше  чем  в  десять  -  двадцать
экземпляров. И Корт установил за каждый томик сумасшедшую цену -  все  права
на издание, разумеется, принадлежали только фирме "SOS". Но и конкуренты  не
дремали. Через полгода Селвиным всерьез заинтересовался Особый комитет -  он
потребовал указать географические координаты того  любвеобильного  общества,
которое популярный автор имел в виду.
   Корт не стал ждать, пока у комитета возникнут другие вопросы. Как всегда,
он поразил конкурентов ловким и неожиданным ходом -  он  упрятал  Селвина  в
армейский сумасшедший дом. Здесь писатель был в  полнейшей  безопасности,  а
босс безмятежно продолжал издавать его книги: какие могли быть  претензии  к
сочинителю, которого  даже  медики  признали  умалишенным?  Особый  комитет,
учитывая общественный вес господина Корта, оставил фантаста в покое.
   Для "дикого Селвина" наступили по-настоящему благодатные времена. Лагерь,
в котором содержали  свихнувшихся  военных  чинов,  находился  на  севере  в
глухом, когда-то  лесистом  районе,  надежно  отдаленном  от  магистралей  и
населенных пунктов. Поскольку в этой психиатрической больнице было заключено
немало лиц, ранее обрученных с военной тайной, она была отнесена к категории
объектов особой важности и тщательно охранялась. В свое  время  Корт  оказал
военному ведомству немалую услугу, предложив множество остроумных  устройств
и  сооружений,  оберегавших  дальние  и  ближние  подступы   к   одноэтажным
бревенчатым корпусам, поставленным чуть ли не полвека назад, когда здесь еще
визжали  электропилы  и  урчали  трелевочные  тракторы.   Деятели,   усердно
оголявшие макушки холмов и  берега  рек,  давно  уже  покинули  эти  районы.
Поросль молодых елей  еще  не  поднялась  настолько,  чтобы  снова  привлечь
серьезное внимание лесной промышленности,  но  уже  вполне  годилась,  чтобы
создать уютные, тщательно огороженные загоны, в которых пациенты с  утра  до
вечера могли бы вести свои  тактические  игры  и  маневры.  Поэтому  военное
ведомство признало, что лучшего места для лечебницы не найти.
   Благодаря хорошим связям Корт без особого труда  получил  в  этом  лагере
отдельный домик почти со всеми удобствами.  Немедля  он  переправил  в  него
молодоженов. Ита с ужасом обнаружила, что из крана в ее новом  жилище  течет
лишь тонкая струйка ржавой холодной воды, о горячей не было и помину. А  что
касается одного из самых важных в каждом хозяйстве помещений, то оно  вообще
находилось вне стен, во дворе, в двух десятках шагов  и  представляло  собой
шаткое дощатое  сооружение  с  перекосившейся  дверцей,  которая  не  желала
открываться, а открывшись, не имела никакого намерения закрываться.
   Осмотрев две тесные комнатки со стенами, покрытыми стершимся исцарапанным
пластиком,  молодая  женщина  опустилась  на  старый   продавленный   диван,
составлявший всю обстановку, и горько расплакалась. А глава семьи молча млел
от восторга. Он медленно обошел заросший  кустарником  дворик,  с  радостным
изумлением заглядывая во  все  уголки.  Обнаружив  под  развесистой  акацией
грубый некрашеный стол с ножками, врытыми в землю,  и  рядом  с  ним  скамью
такой же топорной работы, писатель всплеснул руками.
   - Ген, так тут  же  можно  спокойно  писать!  -  сообщил  он  бизнесмену,
осуществлявшему заселение.
   Тот еще раз прошелся по  двору,  кое-что  черкнул  в  записную  книжку  и
подозвал расстроенную Иту.
   - Завтра утром здесь будет все, что нужно. Твоя задача - обеспечить  мужу
рабочую обстановку.
   Женщина благодарно улыбнулась. Она хорошо знала, что босс не бросает слов
на ветер. И действительно, днем позже поместье Селвина  в  сумасшедшем  доме
преобразилось. Старый бревенчатый сруб был снесен.  На  его  место  вертолет
опустил  стандартный  загородный   алюминиевый   дом   с   набором   мебели,
инфракрасной кухней, ледником, набитым продуктами, и  собственным,  деловито
пыхтевшим электрогенератором. Ита и Селвин были  счастливы.  Правда,  первое
время их несколько смущала близость психов,  но  скоро  они  убедились,  что
белый флаг, поднятый по  совету  главного  врача-надзирателя  на  флагштоке,
охранял их территорию лучше самых совершенных  приспособлений  фирмы  "SOS".
Военные, жившие  в  бараках,  дисциплинированно  отметили  на  своих  картах
"нейтральную зону" и никогда не приближались к ней. Целыми днями, разбившись
на подразделения, они вели свои бесконечные военные операции.
   Наладив судьбу школьного друга, Корт поставил  изготовление  литературных
произведений для своих убежищ на поток. Каждые две-три недели  Ита  высылала
аккуратно перепечатанную рукопись. В обмен она получала  деньги,  припасы  и
перечень тем: фирма внимательно следила за личными вкусами видных  клиентов.
Изредка в этот творческий домик наведывался сам босс. Обычно это происходило
тогда, когда Корту, неустанно мчавшемуся  впереди  конкурентов,  требовалась
какая-нибудь  оригинальная  идейка:  голова  Селвина  была  начинена  такими
непохожими на все принятые стандарты  мыслями,  что  они  иной  раз  неплохо
служили либо рекламе, либо даже основному бизнесу...
   Как всегда, когда прибывал хозяин, юная Ита подняла в доме  невообразимую
суету. На кухне немедленно что-то затарахтело, загудело, застучало.
   Глава фирмы потащил писателя под открытое небо. Расположившись на  скамье
возле акации, они некоторое время молчали.
   - Селвин, ты веришь в то, о чем пишешь? - наконец  спросил  Корт.  -  Мне
важно знать, насколько  ты  убежден  в  неизбежности  тех  перемен  в  нашем
обществе, о которых говорится в твоих книгах.
   - О каких переменах ты говоришь, шеф?
   - Мир, покой, братство, любовь, -  уточнил  Корт.  Сочинитель  -  неважно
выбритый,  с  клочковатыми  бакенбардами  на   худых   щеках,   с   глазами,
устремленными на груду кирпичей, громоздившуюся в углу двора, сцепив  пальцы