им коленям, перепрыгивали через барьеры.  Мужчины,  сидевшие  в  зале,
быстро оценили игру, предложенную  этим  чудаком  Блим-Блямом.  Они  хватали
претенденток, мешали им, подставляли ноги. Девчонки  отбивались  как  могли.
Хохот, крики, ругань перемешались  в  таком  диком  коктейле,  что  режиссер
поспешно схватился за регулятор уровня звука.
   Почти одновременно на  площадку,  где  расхаживал  организатор  необычных
состязаний, прорвалось восемь - десять конкуренток. За  ними  лезли  десятки
других. В минуту маэстро был окружен визжащей толпой...
   - Сейчас они его разорвут! - Режиссер подозвал ассистента: - Звони боссу:
показывать до самого конца?
   - Он говорит, что вы идиот, - скоро доложил помощник. - Уже  все  зрители
смотрят только нашу программу! Другие корпорации воют от зависти!
   Прыгая на небольшом возвышении, отбиваясь от участниц конкурса, Блим-Блям
кричал:
   - Господа, господа! Теперь вы сами,  все,  кто  сидит  в  зале,  вы  сами
укажете победительницу! Кто из них самая достойная?
   Девицы сразу стихли.
   - А ну, лапочки, быстро на свои места! - скомандовал клетчатый человечек.
- Быстрей, быстрей, красавицы! А то уплывут ваши денежки!
   Девушки немедля полезли  обратно.  Зрители,  особенно  мужчины,  выражали
явный восторг. Режиссер за пультом торопливо защелкал  кнопками,  переключая
камеры и посылая в эфир наиболее пикантные кадры...
   - Это удивительно ловкий парень, - бормотал он. - Не уплатив и никеля, он
уже очистил сцену! Посмотрим, как он вывернется.
   Странный человек на сцене начал медленно пересчитывать деньги.  Он  тянул
время, давая зрителям возможность опомниться, прийти в себя, подготовиться к
следующему испытанию...
   - Ровно пять тысяч! - наконец сообщил затейник. - Теперь  говорят  только
мужчины! Кто может точно указать девицу, которая добралась  ко  мне  первой?
Тому, кто укажет, - эти пятьсот монет!
   И  ловкач,  порывшись  в  карманах  комбинезона,  вытащил  еще  несколько
бумажек.
   В зале снова поднялся крик. Зрители показывали  на  разных  претенденток.
Началась ругань. Через секунду один из парней уже держал другого за отвороты
куртки. Страсти разгорались. Затрещали  воротники  и  банты.  В  эфир  снова
посыпались эффектные кадры.
   Маэстро не спеша подошел к микрофону, торчавшему у рампы.
   - Так мы не разберемся до завтра! Если вы верите Блим-Бляму, то он быстро
найдет, кому отдать свои деньги! В конце концов, они мои, а не ваши. Не  так
ли, уважаемая публика? Сейчас я вам покажу победительницу!..
   Зал послушно стих. Неужели этот чудак и в самом  деле  отдаст  свои  пять
тысяч?
   А Блим-Блям подошел к краю сцены и  небрежно  ткнул  пальцем  в  одну  из
девушек, топтавшихся неподалеку.
   - Вот эта киска приползла первой! Я смотрел в оба! Дуй сюда, солнышко!
   Счастливица не заставила себя упрашивать. Она мигом прибежала  на  сцену.
Под  свист  и  аплодисменты  маэстро  сунул  ей  деньги.  Схватив   бумажки,
победительница бросилась было обратно, но человечек успел ее задержать.
   - Вот глупышка! - закричал он. - Да ведь если ты сейчас спустишься в зал,
от этих денег ничего не останется! У тебя же их моментально отберут!
   Девушка остановилась  в  нерешительности.  Остальные  участницы  конкурса
ответили разочарованным визгом.
   - Иди за кулисы, - сказал маэстро. - Мы проводим тебя другим ходом.
   За кулисами девчонка вернула Блим-Бляму деньги, получила свой  гонорар  -
сто монет - и незаметно  исчезла.  А  новая  звезда  телеэкрана  отправилась
знакомиться с руководителями Корпорации. Господина Блим-Бляма ждал  выгодный
контракт...
   С тех пор прошло три года. Специалист привык к славе и  спокойной  жизни.
Теперь он ни за какие деньги не согласился бы выглянуть на улицу без  особых
на то обстоятельств. Для прогулок его вполне устраивали безопасные  коридоры
Корпорации и чахлый садик на плоской крыше.
   В этом садике майским вечером состоялось  деловое  свидание  человечка  в
клеточку  с  мадам  Софи  из  отеля  "Коломбина".   Приглашение   к   этакой
знаменитости  польстило  содержательнице  женского   батальона.   Она   даже
принарядилась,  водрузив  на  плечи  сложное  сооружение  из  лисьего  меха.
Разглядев среди рыжих  хвостов  настороженную  физиономию  мадам,  клетчатый
хозяин расцвел широкой улыбкой.
   - Давно хотел познакомиться с вами!
   - Ну уж! - откровенно усомнилась Жаба. - Никогда не поверю,  чтобы  такой
знаменитый человек...
   - Уверяю вас.  Слава  -  очень  капризная  любовница.  О  ней  приходится
заботиться с утра до ночи. Чуть не так, и она убегает к другому...
   Хозяин повел гостью к пустовавшим шезлонгам.
   - Уважаемая мадам Софи, я приступаю к очередной гениальной затее, - начал
рассказывать специалист. - На днях я  рассчитываю  получить  согласие  самых
высоких инстанций. А сегодня мы договоримся с вами...
   Мадам Софи и Блим-Блям просидели на крыше не меньше двух часов.  Разговор
был столь интересным, что они совершенно не  обращали  внимания  на  сильный
ветер,  который,  с  разбегу  ударившись  в   высокие   стеклянные   стенки,
ограждавшие садик, со зла набрасывался на редких смельчаков, вылезших наверх
глотнуть более или менее чистого воздуха...
   И  следующим  утром  мадам  Софи  вошла  в  дортуар  своего  батальона  с
несвойственной ей быстротой. Бесконечная шеренга узких кроваток с табличками
над изголовьями делала этот  длинный  зал  похожим  на  палату  монастырской
больницы. Но вместо тумбочек у кроваток стояли небольшие туалетные столики с
зеркалами.
   Жаба долго пыхтела на пороге, приходя  в  себя,  а  дежурная  уже  звонко
кричала:
   - Подъем, девочки! Быстро!..
   Девицы  нехотя  поднимались,  но,  заметив  Жабу,   начинали   шевелиться
удивительно шустро. Когда кроватки  были  аккуратно  застелены,  мадам  Софи
зычно приказала:
   - Слушать меня, девочки! Всем быстро почистить перышки!
   Воинство пришло в движение. Кто скидывал пижамку,  кто  занялся  собой  у
зеркала. Жаба медленно расхаживала по спальне, рассматривая рядовых.
   - Брови! - мимоходом приказывала мадам Софи. - Глазки, глазки, девочки!
   И девочки старательно подводили глаза.
   - Детки, кто руководит нашей страной? - вдруг спросила начальница.
   Девицы привыкли к таким неожиданным опросам. Жаба бдительно следила за их
общим образованием. Для женщины, считала  она,  вовсе  не  обязательно  быть
умной, но уметь казаться  такой,  если  это  нравилось  гостям  отеля,  было
обязательно...
   - Господин президент, - как бы нехотя пискнула одна из девушек.
   - Правильно. А еще кто?
   - Сенаторы, -  дополнила  пышная  яркая  блондинка,  собираясь  влезть  в
форменное платье.
   - Верно. А кто знает, откуда берутся сенаторы?
   Наступила пауза.
   - Я  жду!  -  поторопила  начальница,  показав  на  миниатюрную  девушку,
примостившуюся у своего столика.
   - Слушаюсь,  мэм!  -  ответила  та.  -  Кажется,  мэм,  сенаторов  иногда
выбирают.
   - Не зови меня "мэм"! Я не "мэм", а "мадам"! - Далекие предки мадам  Софи
имели какое-то отношение к Франции, понимающей  толк  в  женщинах.  И  глава
заведения пользовалась каждым случаем, чтобы подчеркнуть свое происхождение.
-  Сенаторов  действительно  иногда  выбирают.  Они   являются   советчиками
господина президента. Но  сенатором  может  стать  не  каждый.  Чтобы  стать
сенатором, надо иметь очень большую голову и еще большие деньги. Ну вот  ты,
Джета, можешь стать сенатором?
   - Вряд ли, мадам. Если даже вдруг у меня вырастет голова.
   - Ну-ка без острот! - оборвала Жаба и несколько  раз  громко  хлопнула  в
ладоши.
   - Слушать всем  внимательно!  Все  вы  знаете  господина  Блим-Бляма.  Он
начинает новую колоссальную игру. И мы с вами будем участвовать  в  ней.  За
приличную плату, конечно.
   По спальне пронесся легкий вздох.
   - Игра называется "Друг президента". Отныне каждый взрослый человек, если
на него падет выбор, целую неделю будет первым Другом господина  президента!
Он будет советовать, подсказывать, помогать. Пятьдесят два  раза  в  год  мы
будем узнавать имя человека, которому  повезло!  Отныне  любой  может  стать
Другом господина президента.  Понимаете?  Сенатором  может  стать  вовсе  не
каждый, а Другом президента любой, на кого падет выбор! Вот в чем  подлинная
демократия.
   - А откуда же возьмутся эти друзья? - поинтересовалась Джета.
   - Я же говорю, кому повезет, - принялась растолковывать  Жаба.  -  Каждую
неделю главный компьютер страны будет выбирать  самого  достойного.  Он  сам
всех проверит, просеет и решит, кто самый счастливый. Все понятно?
   - Даже я могу стать подругой господина президента?  -  рискнула  спросить
одна из девушек.
   - Не подругой,  а  другом!  Если  машина  выберет  тебя,  то  ты  станешь
человеком, которому повезло!
   - Если бы меня выбрали, я бы всем нам увеличила жалованье вдвое!
   Девицы зашумели, заговорили.
   - Тихо! - повысила голос мадам. - Я хочу, чтобы вы поняли главное в  этой
гениальной игре. Подлинная  демократия!  Никаких  денег!  Никаких  связей  и
знакомств! На кого покажет счетная машина - тот Друг! Ясно?
   - А если машина вдруг сломается? - негромко заметила Джета.
   Мадам Софи подозрительно посмотрела на нее.
   - Машину можно починить, и демократия  будет  восстановлена.  Игра  будет
проходить в нашем отеле. Итак,  мои  дорогие,  через  час  состоится  первая
репетиция встречи Друга мистера президента. Та, которая опоздает, крупно  об
этом пожалеет...
   Жаба тяжело прошла по дортуару. Под ее взглядом полуодетые рядовые  зябко
передергивали плечами, ежились, но никто не смел отвернуться.
   Когда мадам Софи покинула помещение, женский  батальон  несколько  секунд
еще хранил молчание. Первой его нарушила Джета:
   - Придется, девочки, послужить нашей демократии!..
   И снова никто не понял, говорит она серьезно или скрывает улыбку...
   * * *
   Блим-Блям, если бы слышал эту реплику, несоменно, принял бы ее за  чистую
монету.  Обдумывая  новую  игру,  он,  разумеется,  не  забывал   о   личной
популярности, но при всем этом он искренне хотел помочь демократии. Однако в
столице на первых порах его не поняли...
   Рисовать императоров, королей и прочих  владык  всегда  считалось  весьма
опасным занятием. Неудачно изображенный монарший нос  мог  стоить  художнику
головы. Но  венценосцы  неукротимо  желали  быть  запечатленными  на  кусках
холста, обрамленных золочеными рамами. Как  известно,  спрос  всегда  рождал
предложение, и один за другим на свет божий появлялись гениальные живописцы.
Стоя у своих мольбертов,  они  часами  бесстрашно  повелевали  властелинами,
диктуя, как им сидеть, куда смотреть, и те не только сносили  любые  капризы
мастеров, но и платили немалые деньги, чтобы остаться в  памяти  потомков  в
достаточно достойном и приличном виде.
   Изобретение фотографии сначала несколько облегчило участь монархов,  и  в
первую очередь - их финансовое положение. Фотоснимок,  даже  так  называемый
художественный, стоил намного дешевле, чем холст, исписанный маслом. И  если
не считать,  что  придворный  фотограф  требовал  ненадолго  замереть  перед
несуразным ящиком на треноге и при  этом  нещадно  жег  магний,  то  никаких
особых неудобств сиятельным лицам  фотография  не  причиняла.  Но  так  было
только с самого начала.
   Со временем властелинов стало значительно меньше, а фотографов, наоборот,
значительно больше. К тому же  они  научились  делать  моментальные  снимки.
Коронованные особы быстро осознали, насколько невыгодно остаться в истории с
глупо задранной ногой либо с широко  открытым  ртом  с  поднесенной  к  нему
вилкой, и стали дружно избегать репортеров. Но на помощь к репортерам пришли
кино- и телеоператоры. Объединенными усилиями они загнали сильных мира  сего
в угол, и к концу XX века руководящие лица хорошо усвоили правила игры.
   Без тщательных репетиций, без выученных перед зеркалом улыбок, без  точно
продуманных жестов и слов никто  из  государственных  деятелей  не  рисковал
появляться перед беспощадными объективами.  Талантливые  режиссеры  готовили
каждый публичный шаг государственного лица, начиная от предвыборных речей  и
кончая прогулкой с любимой собакой. Особенно  жесткие  требования  режиссеры
предъявляли кандидатам на высшие государственные должности.
   Например,  по  мнению  режиссеров,  лицо,  собиравшееся  выставить   свою
кандидатуру на пост президента страны, должно  было  располагать  более  или
менее сносной внешностью - иначе оно не могло рассчитывать на голоса женщин.
Оно должно было непременно уметь гонять в регби или хотя бы стучать в крокет
- иначе нельзя было понравиться  той  части  населения,  которая  увлекалась
спортом. Молодежь ни за что не отдала бы свои голоса тому, у  кого  не  было
среди друзей популярного певца  или  комика.  Военные  не  дали  бы  избрать
кандидата, который публично не клялся бы в своей любви к армии и не имел  бы
в прошлом хотя бы минимальных воинских заслуг. Промышленники  не  испытывали
доверия к кандидату, если не видели  его  с  солидным  деловым  портфелем  в
руках. А если ко всему этому добавить, что все  общественные  круги  считали
большой удачей, когда будущий президент  мог  доказать,  что  он  достаточно
мудр, последователен, справедлив, то легко представить, каких трудов  стоило
подыскать подходящих кандидатов. В конце концов было решено проводить выборы
достаточно редко, по крайней мере не чаще чем раз в восемь лет...
   Генерал-президент правил страной седьмой год подряд. Собираясь  выдвинуть
свою кандидатуру на второй срок, он тщательно  взвешивал  каждый  свой  шаг,
опасаясь  ненароком  повредить  собственной  репутации.   Естественно,   что
предложение Блим-Бляма, несмотря на то что оно было  единогласно  поддержано
директорами  солидной  Радиокорпорации,   канцелярия   президента   признала
легкомысленным и отвергла его без особых обсуждений. Помощник президента  по
делам прессы не усмотрел в идее Блим-Бляма ничего интересного, а  кто-то  из
его подчиненных вообще  счел  само  название  игры  -  "Друг  президента"  -
настолько сомнительным, что к делу был на  всякий  случай  привлечен  Особый
комитет, и подозрительный сценарий в итоге попал на стол сенатора Дана.
   Сенатор был столь известной личностью, что даже его  фамилия  была  давно
забыта. Зато вся страна хорошо помнила его имя. Поскольку в своих речах этот
политик позволял себе пересказывать анекдоты, он слыл шутником.  Однако  его
комитет занимался далеко не  шуточными  делами  -  любой  намек  на  деяние,
направленное  против  устоев  общества,  немедленно   становился   предметом
разбирательства. Чиновники комитета вовсю звенели ключами от концлагерей.
   Получив приглашение навестить веселого сенатора,  Блим-Блям  основательно
струсил. Мало того, что приходилось, покинув надежные стены Радиокорпорации,
совершить опасную прогулку в  столицу,  там  предстоял  еще  более  страшный
разговор. Вмешательства Особого комитета радиогений никак не ожидал и  вошел
в кабинет сенатора, испытывая неуемную противную дрожь. В кабинете никого не
было.
   Все кабинеты выдающихся лиц, как правило, призваны  подавлять  посетителя
своими размерами. Чем выше  пост,  тем  больше  площадь.  В  этом  отношении
кабинет сенатора Дана не был исключением. Такой знаток по  части  бутафории,
как Блим-Блям, сразу понял, что  проект  этого  помещения  делал  выдающийся
специалист. Невероятно  огромное,  с  двумя  глухими  стенами,  сходившимися
острым углом, и третьей стеной-окном, остававшимся за спиной посетителя, оно
внушало только страх. Входивший видел перед собой лишь  безвыходный  угол  с
подковообразным, поднятым на возвышение столом. Блим-Блям  осторожно  присел
на простой жесткий стул, стоявший у подножия стола, и эшафот из полированных
досок сразу вознесся над ним, а уж высокая спинка кресла, предназначавшегося
для сенатора Дана, и вовсе, казалось, очутилась на потолке. Чтобы посмотреть
в глаза хозяину кабинета, посетителю надо было  задирать  голову.  Блим-Блям
попробовал - это оказалось неудобно, унизительно и, что уже было  совершенно
непонятно, почему-то очень страшно...
   Блим-Блям уставился в пол и постарался более или менее спокойно  обдумать
первые слова, которые он скажет сенатору. Он скажет так:  "Дорогой  господин
Дан, я всегда старался служить обществу со всей  присущей  мне  готовностью.
По-видимому,  кто-то  неправильно   вас   информировал..."   Тут   Блим-Блям
споткнулся: пожалуй, слово  "неправильно"  стоило  заменить.  Лучше  сказать
"недостаточно глубоко"...
   - А что, старина, штаны у вас сухие? - вдруг раздался громкий насмешливый
голос.
   В кабинет вошел поджарый старик с толстой тростью  в  руках.  При  каждом
шаге, заметно прихрамывая, он резко выкидывал  свою  трость  вперед.  Седые,
коротко подстриженные усы не скрывали широкую улыбку. Морщины, собравшиеся к
уголкам глаз по случаю хорошего настроения, выглядели весьма  добродушно,  и
посетитель рискнул поддержать шутку хозяина.
   - Как будто сухие, дорогой  господин  Дан,  -  заявил  Блим-Блям  и  даже
привстал, делая вид, что проверяет, сказал ли он правду.
   - Но будут мокрыми, - пообещал сенатор, стирая улыбку.  Он  взобрался  на
свою вершину и оттуда вынес свой приговор:  -  Будут  мокрыми,  если  вы  не
докажете, что не покушались на репутацию президента.
   - Я? - удивился Блим-Блям, на секунду даже перестав бояться.  -  При  чем
здесь репутация президента?
   - Вы разве не помните, что говорили древние  греки?  -  спросил  сенатор,
удобней устраиваясь в своем кресле. - Скажи, кто твой друг, и я  скажу,  кто
ты.
   - Греки? - Блим-Блям совсем растерялся внизу.
   -  Может  быть,  римляне,  -  безразлично  поправился  сенатор,  в   упор
разглядывая вспотевшего знатока. - А  если  на  экранах  в  качестве  друзей
президента появятся какие-нибудь олухи?
   - Почему это олухи? - заспешил специалист по затеям. - Мы будем  отбирать
вполне нормальных. Вы  лучше  представьте,  дорогой  сенатор,  какие  выгоды
кроются за моей игрой! Да ведь все эти типы будут болтать  все,  что  угодно
господину президенту!
   - Не торопитесь, маэстро, - перебил сенатор. - Я это все  понимаю.  Я  не
могу понять другого - для  чего  все  это  затевать?  Для  чего  вытаскивать
президента на экраны, чтобы он снова кого-то хлопал по плечу, снова  говорил
какую-то чушь.
   Блим-Блям вздрогнул.
   - Не беспокойтесь, маэстро. Я  не  высказываю  крамолу.  Я  добираюсь  до
зернышка. Вполне допускаю, что ваша Корпорация и  вы  лично  получите  новые
прибыли, придавите конкурентов. А что мы будем иметь с этого дела? Для  чего
президенту эта затея?
   Блим-Блям даже задохнулся от волнения. Видно, он так  бестолково  написал
свой сценарий, что его не понял даже сам господин Дан!
   - А выборы! - воскликнул автор идеи. - Вы забыли, что через год...
   Блим-Блям растерянно смолк:  сенатор  принялся  хохотать.  Смеялся  он  с
удовольствием, откидываясь на спинку кресла.
   - Ну, маэстро, вы меня обскакали! - наконец  проговорил  главарь  Особого
комитета. - Не ждал! Я-то рассчитывал вас огорошить.  Хотел  предложить  вам
начать предвыборную кампанию. А вы, оказывается, все уже продумали  заранее.
Нет, Блим-Блям, воистину у нас неплохая голова! Посмотрите, сколько  идиотов
читали вашу бумагу.
   Тут сенатор показал  специалисту  знакомые  листки.  На  первой  странице
красовалось с десяток разноцветных виз. Блим-Бляму сразу бросилась  в  глаза
жирная черная надпись: "Подозрительно!"
   - Почему это "подозрительно"?  -  обиженно  спросил  он.  -  Я  стараюсь,
придумываю...
   - Не огорчайтесь, маэстро. Вас просто не  поняли.  Великих  людей  обычно
возносят после смерти.
   - Господин Дан, меня вовсе не устраивает признание после кончины. Если бы
я мог предвидеть...
   - Будьте выше, - призвал сенатор. Взяв свою палку, он принялся чертить по
ковру, будто записывая  невидимые  строки.  -  Первое  -  обиды  в  сторону.
Утешайте се