бя, что вам пытались подставить ногу глупцы,  занимающие  высокое
государственное положение. Но делали  они  это  чистосердечно,  без  всякого
злого умысла.
   - Хорошо, господин  Дан,  -  послушно  отозвался  Блим-Блям:  -  Обиды  в
сторону.
   - Я благословляю вашу игру. Согласие президента вы  тоже  получите.  Ваша
задача - создать на экранах образ  милого,  общительного  человека,  который
хоть и несет огромное бремя забот и  тревог  за  судьбы  страны,  но  всегда
находит несколько минут для добрых друзей. Цель  вашей  программы  -  начать
подготовку к выборам.
   - Ясно, - облегченно ответил Блим-Блям. - Я так  и  намеревался.  Приятно
иметь дело с умным человеком.
   - Вы тоже не дурак. Вот только нам с этим упрямцем будет трудно.
   - С каким упрямцем? - не понял маэстро.
   - Да с президентом! - Сенатор не без досады кивнул на  портрет,  висевший
напротив окна. - Он страшно боится всяких показов, съемок, всей  этой  вашей
суеты.
   - А зачем он нам? - удивился Блим-Блям.
   - То есть как это зачем? - на этот раз изумился Дан. - Вы же сами писали,
что ваши "друзья" будут общаться с президентом. Значит, понадобятся встречи,
подготовка, репетиции.
   Блим-Блям некоторое время непонимающе глядел  на  старика,  а  потом,  не
сумев сдержаться, улыбнулся.
   - Дорогой сенатор, вы просто не учли нашей техники! Мне  и  в  голову  не
приходило отрывать господина президента от дел. У нас же масса  видеозаписей
с его изображением. И как он ходит, и как он ест, и как говорит.  Бог  знает
что у  нас  есть!  Нам  же  ничего  не  стоит  получить  в  студии  объемное
изображение президента  и  сымитировать  его  голос!  Если  нам  нужно,  так
президент даже станцует у нас с какой-нибудь кошечкой! Эти самые "друзья"  и
в глаза его не увидят! Они будут иметь дело с этаким электронным призраком!
   - Фальшивка? - коротко произнес сенатор.
   - Но самого высокого качества! На уровне последних достижений.  Для  чего
же мы тогда вкладываем такие деньги в технику? Мы ведь не можем зависеть  от
президента!  Сегодня  он  принимает  послов,  завтра  выступает  в   сенате,
послезавтра у него пресс-конференция.  А  у  нас  ведь  точный  бизнес.  Все
расписано до минуты.
   -  Скажите,  Блим-Блям,  в  вашей  студии  и  меня  могут  изобразить?  -
раздумывая, поинтересовался заказчик программы.
   - А почему бы и нет? Хоть слона.  Не  все  ли  равно  электронике,  какое
видение воплощать на экране?
   - Так на черта вам вся эта возня  с  реальными  людьми?  Лепите  себе  на
здоровье  всех  этих  "друзей"  -  проверенных,  рафинированных,  достойных!
Десятками, сотнями! Сколько надо! Жмите  кнопки,  рисуйте!  Как  там  у  вас
полагается?
   - Подлинные персонажи  -  дешевле.  С  ними  быстрей  и  проще.  Если  мы
вытаскиваем к себе человека, он мигом теряется и повторяет как попугай  все,
что ему скажешь.  При  этом  живой  человек  на  экране  выглядит  пока  еще
несколько правдоподобнее. Создавая образы  электронным  путем,  мы  покамест
теряем в  деталях.  У  одного  живого  героя  насморк,  другой  картавит.  А
электронный   мозг,   воссоздавая   человеческие   образы,   несколько   еще
идеализирует человека, делает его лучше, чем он на самом деле. Ну, например,
живой начнет чесаться в самый неподходящий момент. А видеообраз, чтобы начал
чесаться,  надо  специально  запрограммировать.  Разве  все   предусмотришь?
Правда, наши ученые  обещают  усовершенствования.  Они  говорят,  что  скоро
обучат компьютеры человеческим недостаткам. Но так или  иначе,  уверяю  вас,
господин Дан, наш президент будет выглядеть не хуже, чем настоящий!..
   Блим-Блям покидал столицу  в  превосходном  настроении.  Дело  обернулось
неожиданной  удачей.  Вагон  подземки,  бесшумно  и   стремительно   набирая
скорость, все сильнее вжимал тщедушное тельце специалиста в  мягкое  кресло.
За иллюминатором редкие огоньки слились  в  бесконечную,  тускло  светящуюся
нитку. Маэстро  устало  прикрыл  глаза.  Двадцать  минут,  которые  отделяли
столицу от самого большого и самого суматошного города,  можно  было  отдать
бездумному отдыху...
   Рядом  едва  слышно  скрипнуло  кресло.  Радиогений,  не  открывая  глаз,
недовольно опустил уголки рта: он давно уже привык, что  всякие  бездельники
при встречах пытались перекинуться с ним словом.
   - Маэстро, прошу минуту внимания, - негромко обратился сосед.
   Человек в клетчатом костюме приоткрыл один глаз.
   - Вы хотите попросить автограф или поболтать о погоде?
   - Зачем мне ваш автограф, маэстро? - суховато ответил незнакомец.  -  Мне
нужен ваш совет.
   Блим-Блям широко открыл оба глаза. С ним давно уже никто не говорил таким
тоном. Сосед походил на преуспевающего дельца - он был аккуратно причесан, с
тугим бантом на модной кружевной сорочке, с крупным серым камнем на перстне.
Смотрел он уверенно и нетерпеливо.
   - Кто вы?
   - Я  один  из  президентов  Национального  синдиката.  Телевизионный  бог
посерел от страха.
   - Вы собираетесь меня убить? Здесь, в поезде? За что?
   - Не говорите ерунду! Я повторяю: мне нужен ваш совет.
   - Какой совет? - пролепетал гений. - Если я могу чем-либо быть полезен...
   - Не надо лишних слов.  Национальному  синдикату  необходимо,  чтобы  его
чрезвычайное  сообщение  по  стереовидению  смотрела  вся  страна.  Как  это
сделать?
   - Вся страна? Невозможно! - приходя в себя, ответил знаток. -  Если  даже
вы захватите какую-нибудь станцию, то радиус действия ее весьма ограничен...
   - А как же программы вашей Корпорации идут на всю страну?
   -  Они  транслируются  на  космический  спутник  связи,  а   оттуда   уже
возвращаются на приемники. Отражаются как от зеркала. Клянусь  вам!  Поэтому
их можно одновременно смотреть на значительной территории.
   - Следовательно, минут на десять надо захватить станцию, транслирующую на
спутник...
   - И еще надо подать на нее сигнал. То есть откуда-то вести саму передачу.
   - Вести передачу можно и с самолета, - раздумывая, проговорил вождь.
   - Я вижу, вы разбираетесь не хуже меня, -  подобострастно  и  принужденно
улыбнулся маэстро. Сидел он уже на самом  краешке  сиденья,  будто  готовясь
вскочить и убежать.
   -  Сядьте  нормально,  -  мимоходом  заметил  гангстер.  -   Техническими
подробностями займутся специалисты. Ваша голова мне нужна для другого,
   - Моя голова? - снова испугался клетчатый человечек.
   Он даже втянул свою голову в плечи.
   - Маэстро, я хочу, чтобы вы придумали  такую  штуку,  чтобы  все  ахнули!
Понимаете? Я не  знаю,  как  сказать.  Это  будет  очень  важное  сообщение,
обращение  к  народу,  к  правительству.  Понимаете?  И  все   -   от   лица
Национального синдиката.
   -  Вы  хотите  что-нибудь  необычное  в  кадре?  Чтобы  в  момент  вашего
выступления зрители обалдели от страха?
   - Не в страхе тут дело... - Собеседник  медлил.  Он  явно  не  мог  четко
выразить свое пожелание. - Понимаете, надо, чтобы нас слушали,  смотрели  не
отрываясь. Ведь синдикат еще никогда не  выступал  по  стереовидению.  Мы  в
первый разоткрыто обращаемся к нации. Ясно?
   Знаток  забылся  на  минуту.  Выражение  лица  мистера  Блим-Бляма  стало
недовольным, даже обиженным.
   - Заказчики никогда не знают толком, чего хотят! Разводят руками, мямлят.
Всем надо особенное, а мне ломать голову...
   - Вы у нас гений, - грубо польстил гангстер и  смолк,  давая  гениальному
человеку собраться с мыслями.
   - Слушайте, а  если  такая  идейка?  Вы  говорите  -  обращение  от  лица
синдиката. А ведь у синдиката нет лица! Здорово? Вы уже поняли?
   - Не очень, - признался вождь.
   - Господи, да у вас же нет лица!
   Гангстер с сомнением ощупал собственный подбородок.
   - Вы так думаете?
   - Я убежден! - настаивал маэстро. - Вас ведь никто никогда не видел!  Все
знают,  все  шарахаются,  а  в  лицо  никто  никогда  не  глядел.  Нет,  это
исключительная идея! Экстракласс! Уверяю вас - на экране  подобного  еще  не
было!
   - Чего не было?
   - Вы меня удивляете, господин президент! Я уже все рассказал!
   - Еще раз, пожалуйста, - попросил вождь, поражаясь собственной тупости. -
Представьте, я простой зритель, сижу, смотрю. Так что же я вижу?
   - Идет какое-нибудь шоу!  -  воодушевленно  начал  рассказывать  Блям.  -
Танцуют  девочки,  раздеваются.  Все  как  обычно.  Вдруг  -  раз!  Картинка
исчезает, и бьет колокол! Густо! Победно! А из наплыва  медленно  появляется
шевелящийся золотой крест. Он как живой! Концы креста передвигаются, вьются!
Он будто ползет на вас, все ближе, все крупнее! Как страшный блестящий паук!
И вот крест изгибается в последний раз, его лапки внезапно замирают - и  это
уже не крест, а свастика! Здорово? Она все  увеличивается  и  увеличивается,
заполняя весь кадр. А этакий сочный бас произносит:
   "Внимание,  слушайте  голос  Национального  синдиката!  Внимание,  к  вам
обращается Национальный синдикат!.." А колокол все тише, тише...
   - Занятно! -  поддержал  заинтересовавшийся  Восточный  вождь.  -  Начало
подходящее...
   - А дальше - еще лучше! И вдруг  вместо  свастики  мы  видим  человека  в
хорошем костюме, мощного, здорового! На груди у него золотая цепь, а на  ней
такая же свастика, которую мы только что видели! Представляете?
   - Представляю, - разочарованно протянул гангстер. - Так хорошо начали,  а
этим человеком смазали все впечатление...
   - Вы ничего не поняли! - размахивая руками, запротестовал  Блим-Блям.  Он
уже жил новой идеей. - Ведь у человека нет лица! В этом весь фокус! Мы видим
его всего - и костюм, и руки, и движения! А вместо лица - пустота! Дошло?
   - Нет головы?
   - Голова должна быть! - твердо заявил автор. - И прическа, и уши, и шея -
все на месте. В этом вся суть! А лица нет - все стерто, пусто,  просвечивает
насквозь! И глаз нет, и лба, и носа! Вот по поводу рта  надо  еще  подумать!
Ощущаете, какое жуткое впечатление! И под  всем  этим  глубокая  мысль  -  у
Национального синдиката нет лица, он безлик, невидим, вездесущ!..
   Гений замолчал, нетерпеливо ожидая, как гангстер оценит  его  неожиданную
находку.
   - Маэстро, в этом, кажется, что-то есть!  -  наконец  промолвил  господин
Восток. - Человек без физиономии - необычно...
   - Да это просто талантливо!
   - А как это сделать?
   - Чепуха! Простая съемка,  а  вместо  лица  на  пленке  пропечатают  фон.
Хотите, приедем к нам в Корпорацию, в полчаса шлепнем вам пробный снимок?
   - Студию найдем мы сами. И вообще до поры до времени весь разговор должен
остаться тайной...
   - Жаль, - вздохнул специалист. - С ума сойти как здорово!  И  такую  идею
отдаю вам бесплатно...
   - Почему бесплатно? - удивился вождь и вытащил чековую  книжку.  -  Какую
сумму проставить, маэстро?..
   5
   Там, где скопища многоэтажных  домов  редели,  становились  ниже  ростом,
постепенно превращаясь в бесконечную ленту небольших коттеджей, вытянувшихся
вдоль широких, неправдоподобно гладких магистралей,  кончались  пригороды  и
начиналась Провинция. Ограждая дороги прочными  берегами  бетонных  заборов,
она тянулась однообразно и однолико,  чтобы  через  сотню-другую  километров
снова отступить перед беспорядочным сгустком высоченных каменных коробок...
   По сравнению с городами Провинция пребывала в мертвой спячке. Поселение ј
1324-ВС не являлось исключением.
   Настоящая жизнь начиналась в двухстах метрах от поселка. Там шла  Большая
дорога. От нее на запад сворачивала узкая асфальтированная тропа, но  и  она
вскоре внезапно обрывалась у разрушенного моста, когда-то  горбившегося  над
глубоким оврагом. Мост был взорван по совету какого-то неглупого малого. Имя
его сразу позабыли. Поэтому при въезде в  поселение  было  решено  поставить
памятник Неизвестному умному человеку. Но затем  нашелся  еще  более  умный,
который сообразил, что ставить памятник - это швырять деньги на  ветер.  Его
послушали, памятник так поставлен и не был,  но  с  деньгами  все  равно  не
полегчало.
   Цивилизация проносилась мимо. Она катила  в  легкомысленных  разноцветных
танкетках,  в  солидных  дорогих  танках  со  всеми  удобствами,  оснащенных
ракетами  и  огнеметами,  в   стремительных,   элегантных   бронеэкспрессах,
следовавших из города в город без остановок. Редко кому удавалось  подшибить
монету на Большой дороге, оказав случайную помощь раненому или продав  букет
жасмина какому-нибудь одуревшему горожанину,  рискнувшему  высунуть  нос  из
своей железной коробки. И вообще слоняться возле  дороги  было  небезопасно:
могли ни с того ни с сего пальнуть, сшибить, раздавить гусеницами. Еще хуже,
если на дороге разгоралась стычка: тут же полиция с воздуха шлепала всех без
разбора.
   Раньше, когда мост еще был  цел,  Цивилизация,  случалось,  врывалась  на
узкие улочки поселения ј 1324-ВС. Общение шло с переменным успехом.  Бывало,
местные жители потом хоронили двух-трех  сограждан.  А  иной  раз,  оставляя
трофеи,  поспешно  улепетывали  пришельцы.  Но  с  того  дня,   когда   мост
превратился в груду бетонных развалин, валявшихся на дне оврага,  у  чужаков
пропала охота приближаться к этой  кучке  домиков,  обнесенных  трехметровой
каменной стеной, враждебно и подслеповато щурившейся узкими щелями бойниц.
   По субботам рано  утром  на  краю  оврага  останавливался  грузный  вагон
разъездного торговца, и аборигены долго и придирчиво отбирали товары в обмен
на овощи, сало, битую птицу - все,  что  доставляло  радость  тем  городским
жителям, которым никак не удавалось примирить свои  желудки  со  стандартной
синтетической пищей. У торговца можно было приобрести все,  что  угодно:  от
марихуаны до противотанковых мин. Но провинциалы жалели деньги на  наркотики
и в основном ударяли по  таким  примитивным  вещам,  как  домашние  стеганые
халаты и машинки для стрижки овец...
   - Деревня! - снисходительно улыбался коммерсант,  но  в  кредит  отпускал
охотно - в городах еще не перевелись идиоты, платившие сумасшедшие деньги за
обычную репу.
   Жили в поселении ј 1324-ВС сравнительно  тихо,  почти  без  происшествий.
Если и находился какой-нибудь смельчак, удиравший в далекие  странствия,  то
разговоров об этом хватало на год. А если ему к тому же удавалось  вернуться
живым и невредимым - то и на два.
   Едва рассветало, мужчины осторожно выбирались из своих домов-крепостей  и
юрко расползались по  полям,  огороженным  прочной  металлической  сетью.  К
полудню, когда Большая дорога окончательно  просыпалась,  люди  возвращались
под укрытие каменных стен. Дружина самообороны, которой командовал отставной
майор, на всякий  случай  взбиралась  на  башни  к  пулеметам,  а  остальные
граждане принимались за домашние дела.
   К этому времени открывал двери своего салона  и  Рэм  Дэвис.  Сначала  он
обслуживал мужчин. Мирно пощелкивали ножницы, мужчины нежились в  креслах  и
беззаботно болтали об урожае, о ценах, о  зареве,  которое  две  ночи  кряду
стояло над соседним поселком. Рэм ловко и мягко работал, лениво  поддерживая
разговор. Он готовился, он собирался к тому часу, когда его салон  заполняли
женщины.
   Это был волшебный час. Начиналось представление, которое  пользовалось  в
поселении неизменным успехом. Заранее, за неделю, а то  и  за  две,  женщины
договаривались  с  парикмахером.  Он   мыслил,   придумывая   необыкновенные
прически. Он изобретал удивительные парики.  Он  смешивал  умопомрачительные
краски. Женщины млели от восторга, а их мужья, разинув рот, торчали у  входа
в парикмахерскую, каждый  раз  поражаясь,  как  это  Дэвису  за  час-полтора
удавалось превратить обычную жену в настоящую королеву.
   Рэм Дэвис был человеком со странностями. Он  обожал  строгий  холостяцкий
уют своего дома, каждая вещь в котором была крепко приучена к своему  месту.
И вытащить парикмахера в гости или напроситься к нему самому - было нелегко.
Да соседи не особенно и стремились к этому. В  конце  концов,  хочет  сидеть
взаперти - пусть сидит. В свободной стране каждый волен сходить  с  ума  как
ему вздумается.
   И Рэм сходил. Он смотрел. Больше  ему  ничего  не  оставалось.  Только  в
блаженные вечерние часы, когда  дверь  дома  была  крепко  заперта,  а  окна
задвинуты глухими  щитами,  он  чувствовал  себя  более  или  менее  сносно.
Парикмахер, хотя сам он никогда и не задумывался об этом,  в  свои  двадцать
семь лет был крайне старомодным  человеком.  Он  терпеть  не  мог  стрельбы,
поножовщины, драк и никак не мог себя  заставить  оставаться  хладнокровным,
когда в него целились из пистолета, швырялись  ножом  или  намеревались  как
следует двинуть по челюсти. К своему стыду, он  так  и  не  научился  сносно
стрелять, и когда мужчины после воскресной службы  в  церкви  собирались  на
площади, чтобы поразмяться и позабавиться стрельбой  по  консервным  банкам,
Рэм обычно находил неотложное дело, чтобы остаться дома.
   И, уж конечно, он ни за что не признался бы, даже на  исповеди,  в  своем
комичном пристрастии к книгам. Как-то, разбирая на чердаке целую груду книг,
сваленных туда  давным-давно  отцом,  Рэм  наткнулся  на  большой  красочный
альбом. Рассматривая картинки из древней жизни, парикмахер вдруг  обнаружил,
что в старину люди тоже премного заботились о своих волосах. Альбом  надолго
превратился в ценное  настольное  пособие,  подогревавшее  фантазию  автора.
Постепенно молодой человек пристрастился разглядывать картинки в  книгах,  а
потом стал  и  почитывать  понемногу.  О  своем  увлечении  он  благоразумно
помалкивал, понимая, что соседи поднимут его на смех.
   Но главное, в чем Рэм Дэвис ни за что не признался бы даже себе самому  -
это то, что над ним, словно нож гильотины, постоянно,  ежечасно,  ежеминутно
висел Страх. Будто актиния, парикмахер прирос к поселению ј 1324-ВС, хотя  и
зарабатывал здесь довольно скромно. Но и в поселении было  страшно.  Страшно
было стричь клиента с толстой бычьей шеей и мощными бицепсами - вдруг да  он
встанет, развернется и ни с того ни  с  сего  заедет  в  ухо.  Страшно  было
громоздить  прически  дамам,  зная,  что  чем  лучше  работа,   тем   больше
укоризненных, завистливых, а то и раздраженных женских взглядов кольнут  его
в спину.
   И только вечерами у ярко светившейся выпуклой рамы визора Рэм  становился
другим. Он  становился  сильным,  мужественным,  находчивым.  Откинувшись  в
мягком кожаном кресле, он без устали скакал на лихих конях. На  затылок  его
съезжала широкополая ковбойская шляпа, а на поясе болтался увесистый  кольт.
И на расстоянии в десяток шагов он мог,  понятно,  с  маху  вогнать  пулю  в
бубновый туз. Или он  бесстрашно  пробирался  в  логово  полицейских,  ловко
выкрадывал  нужные  документы,  а  потом,  отстреливаясь,  укладывая  одного
преследователя за другим, бежал, по крыше горящего  небоскреба,  прыгал  над
пропастью улицы и,  на  лету  ухватившись  за  висящий  канат,  благополучно
перелетал на соседнее здание. Приходилось ему выслеживать шпионов, вешать на
реях взбунтовавшихся черных и даже на далеких неизведанных планетах находить
племена прекрасных амазонок...
   Но все это бледнело, меркло, забывалось,  когда  показывались  лотереи  с
неожиданными  сногсшибательными  концами,  когда  шли  конкурсы,  победители
которых с глупой  ухмылкой,  с  дурацкими  неуклюжими  движениями  лезли  на
пьедесталы,  демонстрируя  миллионам  зрителей  свои  недостатки,  просчеты,
неповоротливость, тупость, наглядно доказывая,  что  только  нелепый  случай
вывел их в люди...
   Нет, с ним, с Рэмом Дэвисом, все будет иначе. Этими волшебными  вечерами,
уменьшив размер изображения, приглушив звук, парикмахер в деталях, в мелочах
продумывал каждый свой  жест,  каждое  слово,  готовясь  ко  дню,  когда  Он
выиграет, когда за Ним примчатся, когда удача посадит Его на колени.
   Для  этого  надо  было  упорно  играть.  И,  разумеется,  Рэм  играл.  Он
добросовестно  отвечал  на  любые  вопросы,  которые  задавались   зрителям,
терпеливо  ждал  заветного  дня  и  даже  не  очень  огорчался,  когда  приз