цом!
     Сцена была до удивления трогательная, и у другого может и
выступили бы на глазах слезы умиления при виде дрожащего старца в
богатом парчовом халате с седой бородой, после пятилетней разлуки
вновь обретшего сына. Но Кулл, отказавшийся от своей родины, хотел
сейчас лишь одного - поесть и отдохнуть после утомительной ночной
скачки. Он подошел к старику и наклонил голову, что в его понятиях,
должно быть, означало глубокий поклон.
     И тут из коридора выбежала юная девушка:
     - Я слышала имя Генбела! - с детской непосредственностью
воскликнула она. - Он жив? Где он? Я хочу его видеть!
     Кулл обернулся на голос, увидел ее и впервые в жизни при виде
женщины у него что-то екнуло в груди, большая теплая волна,
вызывающая дрожь, побежала откуда-то из глубин к самому горлу. Он
понял, что это младшая сестра Генбела, про которую тот столько
рассказывал во время десятидневного путешествия - Маржук. Чем-то
неуловимым она напомнила ему Сариту, которая так хотела простого
женского счастья, но дождалась мучительной казни на позорном столбе.
     Случайно взгляд Кулла упал на стоявшего в стороне и забытого
всеми Слеера. Кулла поразило сколько ненависти было во взгляде
молодого аристократа, жениха этой удивительной женщины, что сейчас
обнимала бывшего лемурийского раба.
     - Генбел! - вдруг воскликнул благородный старец, - да от
тебя... пахнет, как от навозника! Маржук, ты испачкаешь свое платье!
Скорее иди и прими ванну, - приказал он сыну и повернулся к слуге:
- Пусть Генбелу и его другу немедленно согреют ванну и принесут
чистые одежды. И пусть все служанки помогут им мыться! И приготовить
праздничный обед, я хочу выслушать историю сына, которого считал
мертвым. Но сперва приведи себя в порядочный вид, Гембел.
     Слуга тут же помчался выполнять приказ.
     Генбела и его спутника провели в выложенный розовым мрамором
просторный зал без потолка на заднем дворе, наполнили небольшой
бассейн горячей водой, шесть девушек в легких материях, едва
прикрывающих их прелести, стояли наготове и привычно улыбались сыну
хозяина и их другу - красотки слишком хорошо знали, какая помощь от
них требуется.
     - Какое наслаждение, я дома! - воскликнул Генбел, без тени
смущения сбрасывая с себя пропотелые одежды и плюхаясь в бассейн,
выложенный небольшими мраморными плитками. - Раздевайся, Кулл,
отдыхай! Все самое плохое - позади... Да сбрасывай ты эти
верулийские лохмотья!
     Две девушки с улыбками подошли к атланту, чтобы помочь ему
раздеться.
     - Я сам! - грубо буркнул Кулл, подошел к противоположному углу
бассейна, быстро разделся, положив ножны с мечом и топор так, чтобы в
любой момент мог дотянуться, и прыгнул в прозрачную теплоту воды -
это была первая в его жизни ванна, до этого он мылся лишь в реках, а
за два года, проведенных на галере, почитай, не мылся вообще.
     Он наслаждался голубым небом, горячей нежностью воды, охватившей
усталое тело. Ему даже не мешало щебетание девушек, их нарочито
громкие охи и ахи. Он специально отвернулся, чтобы не видеть, как
развлекается Генбел.
     Кулл в очередной раз отогнал подошедших красоток. Он знал, для
чего в мире существуют женщины. И он знал, что они отнимают у мужчин
силу. Как-то когда ему не было еще десятка зим, он наблюдал рано
утром, как в возившейся у берега реки женщине подкрался один из
воинов их племени и овладел ею сзади. Кулл тогда еще не понял, что
происходит, почему они оба так довольны. Это было на рассвете, а
через несколько минут на стоянку напало племя темноволосых с
западного побережья. Мужчина, который перед этим занимался любовью,
лежал обессиленно на берегу и когда напали враги погиб первым.
Собственно он один из всего племени и погиб, остальные вовремя взяли
оружие и дали достойный отпор врагу, даже мальчишка Кулл помогал
своим соплеменником, бросая во врагов камни из кустов. И тогда Кулл
понял: женщины - зло. И когда Ам-ра из Сариты хотел покончить с
собой, Кулл поклялся, что он сам никогда не полюбит. Впрочем, сейчас
от него не и любви и просили, но не для этого он прибыл в Валузию. Не
для этого. Только вот образ Маржук стоит перед глазами...
     По настоянию Генбела Куллу все ж пришлось позволить двум
девушкам расчесать его светлые волосы и натереть его какими-то
густыми жидкостями, после чего от него стало пахнуть не как от воина,
а как от... Кулл не знал, от кого так пахнет, но в принципе, запах
был не шибко противным и он смирился. Он явился в Валузию, чтобы
покорить ее, но пока на первых порах необходимо подчиняться ее
законам.
     Но удовольствие от умывания он получил несказанное, словно
заново родился - да так оно и было: из дикаря, гребца пиратской
галеры, из бродяги, которого вправе повесить любой солдат отрядов
Следителей Законности, он превращался в благонамеренного валузийца,
друга аристократа, чей род славится древностью и величием предков.
Теперь перед Куллом, казалось, открыты все дороги и хотя волшебный
сон все так же был далек до воплощения в жизнь, первый шажок к нему
сделан и только сейчас, одевая чистые одежды по валузийской моде,
Кулл отчетливо понял это.
     Десятидневная щетина уже оформлялась в приличную бороду - не
ту, что так раззлобила его в отражении прибрежного ручья, а во вполне
благообразную, вроде той, что была на нем в том чудном сне и Кулл
решил ее растить и ухаживать за ней.
     Генбел, благоухающий и довольный, взял его под руку и повел в
обеденный зал.
     За столом сидели отец Генбела с Маржук, Слеер и сам Генбел с
Куллом. Прислуживали те же женщины, что и в бассейне, только
переодевшиеся в более пристойные одеяния, и слуга - не тот, который
открывал им дверь, другой.
     Стол был заставлен различными кувшинами, огромными блюдами с
зажаренными птичьими ножками и кусками мяса, от которого шел пар,
тарелками со всевозможными закусками, названий которых Кулл не знал,
а о вкусе мог лишь догадываться. Перед каждым обедающим стояло по
огромной тарелке, по несколько разных размеров кубков, маленькие
ножички и какие-то странные приспособления.
     Кулл, чувствуя огромный голод, явственно проявившийся при виде
всего этого изобилия, схватил с блюда птичью ногу и, разрывая пополам
руками, впился в нее зубами.
     - Кулл, - тактично сказала сидящая напротив него Маржук, но в
голосе ее сквозила мягкая укоризна, - для этого есть вилочки.
     Она взяла лежавшие перед ней предметы, воткнула вилочку в ножку
на блюде, ловко перенесла ее на свою тарелку и принялась умело
разделывать, отделяя мясо от костей, ножичком, придерживая вилкой.
     Кулл пожал плечами и продолжал есть, как умел. Но в голове
занозой застряла мысль, что неизвестно еще станет ли он царем, но то
что ему еще многому придется учиться, чтобы жить здесь достойно -
это факт, и никуда от этого не деться.
     В тот миг, когда Кулл, насытившись до утробного урчания в
желудке (Маржук осуждающе посмотрела на него, когда он неприлично,
по-варварски, рыгнул) хотел утереть засаленные губы рукавом, отец
Генбела, сидящий во главе стола, отодвинул тарелку и промокнул губы
маленькой тряпочкой - такие же лежали у каждого под тарелкой. Кулл
последовал примеру хозяина дома, черноволосый смазливый Слеер
злорадно усмехнулся, заметив неловкий жест атланта. Этот Слеер все
больше и больше, непонятно почему, раздражал Кулла.
     Крандал поднял кубок с вином и со вздохом сказал:
     - Ну а теперь, сын мой, пришло время послушать твой рассказ о
скорбном пленении и счастливом возвращении на родину, в великую и
прекрасную Валузию, процветающую под мудрым управлением царя Борны,
- он бросил быстрый взгляд на Слеера. - Мы все слушаем, сын мой,
затаив дыхание.
     Генбел принялся рассказывать. Как служил в Черных Отрядах,
которых теперь больше нет, как высадилась лемурийская армия на берег
Валузии, как он попал в плен (о пяти годах, что вытирал прилавки в
таверне и подавал пиратам вино он сообщил очень скупо), как он попал
гребцом на "Лореллу" и что произошло в первый же день, как Кулл
вытащил его и как они на плоту три дня и три ночи носились по
открытому морю вместе со спасенным капитаном пиратов, как в первый же
день нарвались на патруль Отрядов Следителей Законности (при этих
словах валузийца Кулл украдкой посмотрел на Слеера - тот, казалось,
от внимания забывал дышать, злорадная тень улыбки исказила его и так
неприятное лицо), как Кулл с Антишем убили всех четверых царских
слуг, как они с Куллом лесами добирались до Дапреза и, наконец-то он,
живой и здоровый, слава великому Валке, дома, у родительского очага.
     - Да, Генбел, - вновь вздохнул Крандал, - сколь многое
изменилось в стране за время твоего отсутствия. Благослови великий
Валка царя Борну на долгие годы жизни! - старик вновь взглянул в
сторону Слеера. - Разбойники исчезли с дорог, нищие перестали
приставать к добропорядочным гражданам и не оскверняют больше
зловонным дыханием и смрадом своих язв прекрасные города Валузии. Но
не все понимают, сын мой, какой счастье несет нам мудрый царь Борна.
Твой старший брат Фросер, находясь в столице в празднование великого
Валки имел неосторожность не достаточно почтительно высказаться по
поводу царских хоров и был казнен позорной смертью - вывешен вверх
ногами на крепостной стене Хрустального города.
     - Доказано, что Фросер возглавлял заговорщиков, возжелавших
убить нашего царя, - отложив вилку, жестко сказал Слеер, его черные
глаза как стрелы арбалета уставились на старика.
     - Да, - еще раз вздохнул Крандал, - Фросер был горяч и глуп.
Надеюсь ты, Генбел, теперь мой единственный сын, пришедший почти из
царства мертвых, будешь благоразумным и законопослушным гражданином
Валузии. Если бы не Слеер, который служит в большом чине в Отрядах
Следителей Законности, не миновать бы немедленной позорной казни и
мне, как отцу бунтовщика, и маленькой Маржук, как его сестре.
     Кулл бросил быстрый взгляд на девушку. Она покраснела от ярости
и аж вся сжалась, чтобы не сорваться, на длинных ресницах набухла
слеза. Но она промолчала, не отрывая взора от тарелки.
     - Я горжусь тем, что моя единственная дочь, - продолжал
старик, но в голосе его не было особой радости, - выйдет замуж за
столь блестящего и благородного офицера, как Слеер, который
приходится мне дальним родственником и который наследовал бы после
моей смерти все мое состояние. Но теперь возвратился из небытия ты,
Генбел, и я признателен твоему другу, Куллу, что он спас тебя. День и
ночь я буду благодарить великого Валку за твое счастливое
освобождение. Что там еще? - нахмурил брови Крандал, когда двери
распахнулись и на пороге обеденного зала появился слуга - тот, что
утром не хотел пускать в дом Генбела.
     - Ваше светлость, - поклонился слуга, - из столицы прибыл
курьер со срочным донесением для вас. Он утверждает, что дело не
терпит промедления и требует немедленной встречи с вами.
     - Пригласи его сюда, - с очередным (которым по счету?)
вздохом, промолвил Крандал.
     Кулла неприятно поразил торжествующий блеск в глазах Слеера,
который офицер тут же попытался скрыть, опустив глаза.
     Через несколько минут, в течение которых тревога и напряжение
царили в зале - слышно было как муха жужжит, вошел царский курьер в
совершенно черных одеждах, на шлеме, покрытом черным лаком,
красовалось черное перо.
     Посланец чуть склонил голову в знак поклона и уверенно пошел к
старику, сидящему во главе стола.
     - Его сиятельству эрлу Крандалу, - торжественно провозгласил
курьер, - надлежит без отлагательств, в три дня, явится в столичный
дворец к его величеству царю Валузии Борну, для немедленной беседы по
важному государственному делу. Вам надлежит отправляться тотчас. Вот
грамота, скрепленная печатью царя Борны.
     - Три дня! - воскликнул Крандал. - Да ведь отсюда до столицы
не менее пяти дней езды!
     - Я добрался до вас за два с половиной, - сухо ответил курьер.
- Или мне передать его величеству, что вы отказываетесь выполнять
его распоряжение?
     - Я отказываюсь? - в ужасе вскричал старик. - Нет, я выезжаю
немедленно, только переоблачусь в дорожные одежды. - Он повернулся к
слуге: - Пусть немедленно собираются в путь мои оруженосцы.
     - Может, - учтиво поинтересовался Слеер, для которого,
очевидно, царский приказ не был неожиданностью, - распорядится,
чтобы приготовили вашу карету?
     - Нет, - твердо ответил Крандал. - Как и подобает рыцарю, я
еду к своему царю верхом.
     - Отец! - воскликнул Генбел, - я буду сопровождать тебя в
столицу.
     Кулл радостно подумал, что и он вместе с Генбелом сможет
отправиться в Хрустальный город в свите знатного аристократа и
собственными глазами увидит город своей мечты.
     - Нет, Генбел, - печально ответил на сыновий порыв Крандал, -
у тебя нет подорожной грамоты, а по новому царскому указу без нее
нельзя появляться на дорогах Валузии. Я не хочу, чтобы тебя повесили,
как последнего бродягу. На выписывание подорожной может уйти
несколько дней. Хотя Слеер, я уверен, и походатайствует в городской
канцелярии о тебе и о твоем друге, все равно вряд ли получится
быстрее. У меня нет времени - я присягал царю Борне и обязан
повиноваться. Я выезжаю немедленно. Иди, отдыхай, покои для тебя и
твоего друга приготовлены - у вас были трудные дни.
     - Я провожу тебя до порога, отец!
     - Я буду благодарен тебе, сын, - с достоинством улыбнулся
старый аристократ.
     Генбел и Маржук ушли провожать отца. Слеер удалился по своим
делам, Кулл остался за столом один. Он встал и подошел к месту, где
сидел хозяин дома - на столе лежала царская грамота. Читать Кулл не
умел, но внимательно рассмотрел царскую печать: словно полукруг
цветка из семи лепестков, только вместо лепестков ромбы с длинными
сторонами у основания и короткими гранями вверху, центральный ромб
намеренно выше всех. Символическое изображение Семи Империй и Валузии
посередине, как самой древней, могущественной и богатой державы. Сам
не зная зачем, Кулл сунул грамоту в рукав.
     Он выпил еще один кубок тонкого терпкого вина, положил голову на
руки и заснул - за время, проведенное на пиратской галере он
научился пользоваться каждой минутной передышкой и умел засыпать
сразу, прямо за веслом.
     Через какое-то время его разбудила служанка и с вежливой улыбкой
проводила его в комнату, где была приготовлена роскошная постель.
Кулл впервые в жизни видел мягкие перины и тонкое белье. Но он был
столь уставшим после многодневного пути, расслабляющей ванны и
обильного обеда, что рухнул на чистые простыни в чем был, даже не
сняв сапоги и ножны с мечом.
     Проснулся он от того, что его довольно грубо трясли за плечо. Он
вскочил, рука непроизвольно легла на рукоять меча. Первое, что он
заметил - воинственно выпяченные, плохо выбритые подбородки. Двое
вооруженных мужчин были одеты в такие же одежды, как и те четверо,
что были убиты им и капитаном Антишем там, на побережье.
     - В чем дело? - спросил Кулл, не в силах понять, сон это или
явь, но, в любом случае, готовый сражаться. - Я - гость хозяина
этого дома.
     - Во всем разберемся, - услышал он в ответ. - Пройдемте в
обеденный зал, ваш друг уже там. Вам просто зададут несколько
вопросов. Пока отдайте оружие.
     Кулл мгновение подумал, пожал плечами, выдернул из ножен меч и
кинжал из-за пояса, протянул воинам и пошел за ними, твердя про себя,
что если он хочет жить в Валузии, то должен подчиняться ее законам -
до тех пор, пока его жизни не угрожает непосредственная опасность.
     Стол в обеденном зале был убран и застелен чистой скатертью. На
месте старого Крандала сейчас сидел Генбел, лицо его было бледным и
встревоженным, еще трое таких же вооруженных людей, откровенно
скучая, стояли за его креслом. Рядом за столом расположился человек в
черных одеждах, живо напомнив Куллу, давешнего курьера. В руке
человек держал перо, чернильное пятно на указательном пальце
недвусмысленно указывало на его ремесло.
     Поставив ногу на стул с отрешенным видом поодаль стоял Слеер,
деланно внимательно рассматривая ухоженный ноготь на мизинце. Слеер
уже успел переодеться, его форма напоминала ту же, что и на воинах,
но была с золотым позументом на рукавах и серебряной вышивкой на
груди с уже виденной Куллом эмблемой - семь ромбов полукругом.
     - Присаживайся, - мрачно кивнул атланту черноволосый
незнакомый мужчина, старший воинского патруля, тоже с серебряной
нашивкой на груди, но без золотых позументов.
     Кулл отодвинул стул с прямой резной спинкой и сел за стол.
Почему-то снова захотелось есть.
     Усталый день за витражном окном собирался уступать свои права
вечеру.
     - Я - начальник следственной канцелярии Отрядов Следителей
Законности города Дапреза Инкор, - представился старший. - Я хочу
задать вам несколько вопросов, касательно вашего преступного
прибытия, без соответствующего разрешения властей, в нашу страну, с
тайными злыми умыслами против нашего царя Борны, вместе с другим
преступником, который выдает себя за сына благородного Крандала, хотя
всем известно, что благородный Генбел погиб пять лет назад в стычке с
лемурийским десантом, о чем есть документальное подтверждение. Я
спрашиваю: ваше имя?
     - Кулл из Атлантиды.
     - Пусть так, - кивнул Инкор. - Кто послал вас в Валузию?
Лемурийцы?
     - Никто нас не посылал, - угрюмо ответил атлант. - Мы бежали
с лемурийской галеры, где были прикованы к веслам. За мной нет
никакой вины, я не злоумышлял против вашего царя.
     Инкор пристально уставился Куллу в глаза, их взгляды
встретились. Атлант смотрел в черные зрачки начальника следственной
канцелярии, будто в бездонный колодец, на дне которого все про него
известно. И он вдруг испугался - а не обладает ли этот мрачный
брюнет магией, не пробрался ли в самые сокровенные мысли Кулла, где
атлант как раз видел себя в короне царя Валузии - а это ли не
злоумышление против ныне царствующего Борны?
     Но Кулл не отвел взгляда.
     - Не злоумышлял? - усмехнулся Инкор. - А четверых воинов из
Отрядов Следителей Законности не вы ли подло убили, когда у вас всего
лишь спросили подорожные грамоты?
     - Никто у нас ничего не спрашивал! - ответил Кулл. - Нас
просто хотели повесить, как бродяг. Я защищал свою жизнь.
     - Вот и прекрасно, - довольно улыбнулся Инкор и повернулся к
писарю: - Вы все успели зафиксировать, брат Лимеш? Это признание.
Одного этого достаточно, чтобы вздернуть их обоих ногами вверх...
     В это мгновение в зал ворвалась Маржук, волосы ее были слегка
растрепаны, на щеках горел гневный румянец.
     - Что здесь происходит? - возмущенно воскликнула она.
     - Этот человек, - указал Инкор на сидевшего неподвижно
Генбела, - послан лемурийцами с целью погубить нашего славного царя
Борну. Он выдавал себя за вашего брата, но документально
засвидетельствовано, что средний сын досточтимого Крандала погиб пять
лет назад...
     - Это и есть мой брат! - закричала Маржук и повернулась к
Слееру: - Это ты все подстроил, да? Ты погубил Фросер, ты устроил
вызов в столицу отцу, откуда нет возврата и ты это прекрасно знаешь!
А теперь, когда вернулся мой брат, ты хочешь убить его, что все
досталось тебе.
     Слеер снял ногу со стула и, без размаха, ударил ее по щеке.
     - Да, милая, - с мерзкой улыбкой произнес он. - Все так и
есть. И ты пойдешь за меня замуж, если тоже не хочешь висеть вместе с
любимым братцем на всеообщее обозрение, раскинув в стороны свои
прелестные ручки!
     Сидевший до того неподвижно Генбел вдруг сорвался с места - от
неожиданности охранники прозевали его порыв - подбежал к Слееру и
сгреб его за воротник.
     - Ах ты, сволочь! - процедил он и врезал негодяя по лицу.
     Удар получился слабым, всю силу валузиец растратил на женщин в
бассейне и даже не смог достойно защитить сестру.
     Слеер даже не упал. Он опомнился первым и закричал:
     - Вы что не видите? Хватайте их, меня убивают!
     Опешившие стражники подскочили к Генбелу и скрутили ему сзади
руки. Кулла вытащили из кресла и тоже заломили р