, где шестеро заговорщиков
вытянули мечи в сторону приближающегося Кулла. Седьмой, юноша с
бледным лицом, меч из рук Алого Убийцы взял, но держал его острием
вниз.
     - Бей его, смерть узурпатору! - вскричал один из тех, кто
несколько минут назад молил о пощаде.
     Шестеро грелиманусцев вмиг окружили царя, как комары облепляют
случайно забредшего на болота медведя. Но так же легко, как от жала
комара, Кулл уворачивался от их ударов.
     Для Кулла не имело значения, кто стоит перед ним с оружием в
руках, для него исчез огромный роскошный пиршественный зал и сотни
глаз, неотрывно следящих за ним, он забыл, что за его спиной стоят
Алые Убийцы, лучшие в мире воины, на их алых доспехах незаметна
кровь, ни своя, ни противника, чтобы не отвлекала от важного дела -
убивать, убивать, убивать.
     Кулл забыл обо всем, кроме жалких противников, в глупости своей
возомнивших, что могут победить его, варвара, выходца из Атланты.
Удар сверху вниз - и вот уже первый противник упал с раскроенным
черепом, и тут же удар снизу вверх и второй грелиманусец заорал
предсмертным криком. Третий, самый отчаянный, нанес резкий рубящий
удар, но Кулл с разворота покончил и с ним, не обратив ни малейшего
внимания на рану, на то, что он весь обрызган кровью - своей и
чужой. Он провел выпад, который невозможно отразить, и еще один
заговорщик упал, распростившись с жизнью.
     Один из двоих оставшихся закричал в испуге, поняв неотвратимость
смерти, и, выставив меч вперед, бросился прочь от Кулла, надеясь
протаранить себе путь среди рабов и слуг и выскочить из дворца,
позорным бегством спасая жизнь. Рабы разбегались пред блеском стали,
испуганные искаженным страхом и ненавистью лицом беглецам.
     До спасительных дверей оставалось совсем немного, в лицо беглецу
уже пахнуло опьяняющим ветром свободы, как путь заговорщику
преградили двое Алых Убийц, хмурых и безжалостных. Словно молнии
сверкнули два клинка и из спины грелиманусца показались два
обагренных кровью острия.
     Кулл тем временем покончил с еще одним заговорщиком, у ног его
валялись пять трупов. Он подлетел к последнему, не отпившему вина,
бледному юноше с гордым гербом на груди.
     - Подними меч и защищайся, подлый отравитель! - крикнул ему
Кулл. - Прими смерть, как мужчина.
     - Моя жизнь принадлежит тебе, мой царь, - не поднимая клинка
ответил молодой человек. - И если тебе так нужно, убей меня.
     - Ты вместе с этими мерзавцами пытался отравить меня!
     - Как я мог хотеть смерти царя, за которого отдал жизнь мой
отец, и за которого я сам проливал кровь уже в трех битвах?
     Кулл остановился.
     - Да, я помню в прошлом сражении ты проявил мужество и
бесстрашие, достойное воина. Тем более я удивлен тем, что
представитель столь благородного рода оказался среди заговорщиков.
     - Я не имею к ним никакого отношения, - спокойно ответил
юноша, глядя царю прямо в глаза и готовый принять смерть, но не
поднять меча на своего повелителя.
     - Почему же ты не прикоснулся к вину, когда я провозгласил тост
за великого Хотата? - удивленно спросил Кулл, которому очень
хотелось, чтобы юноша доказал свою невиновность - ему он нравился.
     - Я не пил вина, - спокойно ответил тот, - потому, что дал
обет не прикасаться к вину и изысканным яствам до тех пор, пока не
обвенчаюсь со своей возлюбленной, ее зовут Фейра, дочь известного вам
гора-Марина. Но она отправилась за благословением к своему деду в
Грелиманус и я с тревогой ожидаю ее возвращения. Я поехал бы вместе с
ней, но я обязан был присутствовать на вашем пире, мой царь, я не мог
нарушить традиций. Но я не мог и нарушить обета не пить ничего, кроме
родниковой воды и не есть ничего, кроме черного хлеба. Я все сказал,
если сомневаешься в моих словах, мой повелитель, убей меня, я с
удовольствием приму смерть за своего царя.
     - Как твое имя?
     - Хеерст из рода Дракбары.
     Кулл опустил меч и обнял юношу.
     - Твои слова обогревают мое сердце, - сказал царь. - Не все в
моем царстве думают лишь о том, как погубить меня и завладеть моим
троном. Я бы выпил с тобой вина, отважный Хеерст, но я уважаю твой
обет. У меня к тебе есть поручение, готов ли ты выполнить его прямо
сейчас?
     - Что прикажете, мой повелитель?
     - Отправляйся немедленно в Грелиманус и проверь слова этих, -
Кулл брезгливо указал на трупы, которых уносили рабы. - Но, что бы
там не происходило, ты обязан вернуться живым и все рассказать мне.
Если там все в порядке, передай отцам города, что как только
справлюсь со срочными делами, сам приеду посмотреть, как они живут, я
давно собирался съездить туда.
     - Я уже мчусь в конюшню, мой повелитель! - пылко воскликнул
юноша из рода Дракбары.
     Царь уселся в свое кресло. Бокал перед ним был полон. Тут же
подошли три женщины с тазами, полными воды, чтобы промыть и
перевязать его раны.
     За все время, что происходили описанные события, гости словно
забыли о своих голоде и жажде, но сейчас, когда все благополучно
завершилось, аппетит давал знать о себе со зверской силой.
     Те, кто не успел произнести здравицы днем на площади перед
царским дворцом, рассчитывали наверстать упущенное, готовясь
произнести пышные слова в надежде обратить на себя взгляд царя. Кулл,
прекрасно зная об этом, сожалел, что сладостные мгновения схватки
пролетели столь стремительно и вновь подкатила скука застолья.
     Какое-то время он слушал витиеватый тост Ка-ну, любившего
поговорить не менее, чем пить вино или обнимать знойных красоток.
     Знатные гости и послы вставали один за другим, произнося
хвалебные речи царю Куллу и восславления великому Хотату. Кулл сидел,
закрыв глаза - может, он заснул, но все считали, что он слушает или
думает о важных неотложных государственных делах.
     Очень скоро пирующие дошли до того состояния, когда уже не
слышат речи других, а когда произносят речь сами, не обращают
внимания: слушает ли их хоть кто-нибудь.
     - Кулл, пойдем в сад, - тихо предложил на ухо царю Брул. - У
меня для тебя есть подарок. Заодно и поговорим. Гости уже не заметят
твоего ухода.
     Кулл обвел взглядом зал, посмотрел на золотое блюдо с
изысканными деликатесами, к которым так и не притронулся.
     - Да, Брул, ты прав. Пойдем поговорим наедине. Советник Ту,
посол Ка-ну, не хотите присоединиться к нам, пройтись по свежему
воздуху? Здесь стало чересчур душно.
     Ту без слов поставил на стол кубок и встал. Ка-ну с благодушной
улыбкой согнал черноволосую красотку, пристроившуюся у него на
коленях.
     - Иди-иди, крошка, - сказал посол пиктов девушке. - Я вернусь
и у нас еще будет время обсудить твои прелести.
     Царь и трое его ближайших друзей вышли в сад, восемь Алых Убийц
во главе с Келькором на приличном расстоянии следовали за ними.
     Никто из гостей, увлеченных прекрасным вином и изумительными
угощениями, которых на столе не уменьшалось, поскольку едва блюдо
пустело, рабы тут же заменяли его полным, не обратил внимания на уход
царя из пиршественного зала.
     Брул уверенно вел царя и его спутников в дальний, заросший
вековыми деревьями уголок сада, почти у самой каменной стены,
огораживающей царский дворец. Ноздри царя раздулись, почувствовав
полузабытый запах костра.
     - Я, кажется, понял, Брул, какой подарок ты мне приготовил, -
сказал Кулл.
     - Я заметил, что ты ничего не ел во время пира.
     Они вышли на небольшую лужайку. Двое царских рабов жарили на
костре тушу животного.
     Брул подошел к ним и придирчиво осмотрел мясо.
     - Скоро будет совсем готово, - сообщил он, усаживаясь прямо в
траву. - Этот олень сегодня бегал по лесу.
     - Я пьян уже от самого запаха, - сказал Кулл, также усаживаясь
в траву. - Удружил, Брул. Я сам не понимал, что мне хочется, а
оказалось, все так просто... Что-то приобретая, обязательно что-то
теряешь и в этом дворце тоскуешь по воле гор, по охоте... Как мне
надоели эти покушения, если бы ты знал, Брул! Я не могу думать о
делах страны - я все время вынужден защищать свой трон. Вместо того,
чтобы продумать, где строить новый порт и съездить самому все
посмотреть на месте, мне теперь придется заниматься этими
заговорщиками в Грелиманусе.
     - Это наказание каждого царя, - со вздохом сказал старый
Ка-ну. - Стоит на мгновение ослабить внимание и запросто можно
лишиться короны. Вместе с головой.
     - Что мой царь думает о сообщенном грелиманусцами? - спросил
советник Ту. - Возможно ли, чтобы повелитель змей вместе со своими
змеелюдьми и Тулса Дуум, наш заклятый враг, заключили союз?
     - Валка и Хотат, если б я знал! - воскликнул Кулл. - Но
змеелюди коварны и хитры, они могут пойти на что угодно, чтобы
покорить Валузию, а затем и все Семь Империй, весь мир...
     - Если это так, нельзя давать им время накопить силы. Сейчас
они могут лишь засылать подлых убийц, но пройдет несколько лет и они
двинут на столицу целую армию жутких чудовищ.
     Брул снял поджарившуюся оленину с костра и отрезал лучший кусок
царю. Тот с дикарской жадностью принялся есть. Да и походил сейчас
Кулл больше на дикаря - едва умывшись после схватки, еще
взлохмаченный, со свежими ранами.
     - Около года назад, по дороге в Зальфхаану, я был в
Грелиманусе, - наконец произнес царь. - И там принимали меня, как
подобает. Я не верю в слова этих заговорщиков. Они могли мать родную
облыжно обвинить в любых мерзостях, лишь бы сохранить жизнь. Но
завтра же мы отправляемся в поход и разберемся во всем сами.
     - Ты ничего не увидишь, мой царь, - возразил Ка-ну. - У твоих
врагов еще мало сил, и они тщательно прячутся. Нет смысла тебе ехать
в пышном окружении свиты под охраной Алых Убийц. Коварные враги
проведают о твоем приближении и успеют спрятать все, что не захотят
показывать. Ты вновь увидишь лишь улыбки и довольных людей.
     - А что ты можешь предложить?
     - Пусть советник Ту вместе со всей свитой отправляется в другую
сторону, на запад, по побережью, а твои одежды и золотой шлем оденет
схожий по сложению воин. О том, что ты якобы отправился туда, узнают
все. И враги, ничего не заподозрив, будут продолжать свои грязные
дела. Сам же, вместе с Брулом, переоденься в наемных воинов и, под
видом обычных путников, разведай все.
     Кулл встал, обтерев о траву жирные руки. Долго думал.
     - Что ж, Ка-ну, ты дал мудрый совет. Брул, ты готов ехать со
мной в Грелиманус?
     - Я всегда готов, - осклабился в улыбке пикт. - Лес мне дом
родной, а отец - вольный ветер. Скучно жить без опасностей, как есть
пресную лепешку без мяса и вина.
     - Значит, с восходом солнца и отправимся, - решил Кулл. - Я
разворошу это осиное гнездо, кто бы ни объединялся в союз против меня
- будь это Тулса Дуум, змеелюди, пираты, древние боги или совсем уж
непредставимые силы. Я знаю, что трон Валузии принадлежит мне и
никому не уступлю его!

Глава 2. ДАВНЕЕ СНОВИДЕНИЕ, ИЗМЕНИВШЕЕ ЖИЗНЬ

     Валузия - прекраснейшая и самая большая и могущественная страна
во всем цивилизованном мире, нет сомнений. Когда Ка, птица творения,
лишь просыпалась, чтобы волей своей родить из пыли космической землю
и воду, над которыми поставит править Валку, то тогда, наверняка,
первой мыслю чудесного создания было рождение Валузии, центра земли,
сосредоточия древней мудрости и жизни.
     Птица Ка щедро одарила любимую землю - плодородные реки
пересекали зеленеющие долины, богатые моря омывали страну с востока и
севера, горячие пустыни обогревали ее с юга, непроходимые горы
защищали от жестоких восточных ветров.
     И как сама Валузия была торсом мира, сердцем Валузии являлся
Хрустальный город, расположенный почти в самом центре страны - до
ближайших северных границ было не менее десяти дней бешеной скачки на
лучшем скакуне.
     Древнюю Валузию пересекало множество торговых путей. Царь Кулл,
денно и нощно болеющий за свою страну, выделял из казны огромные
средства на ремонт многочисленных дорог и благоустройство новых и его
радение окупалось сторицей - верулийские купцы предпочитали везти
товары в Грондар, Зарфхаану и малые княжества через Валузию,
значительно пополняя пошлиной все ту же царскую казну и принося
прибыль многочисленным придорожным тавернам, из которых не слишком
обременительные налоги малыми ручейками стекались в полноводную реку,
поддерживающую роскошь и блеск древней и самой красивой в мире
столицы.
     Из этой же денежной реки оплачивалась хорошо обученная
регулярная армия, готовая отразить любые нападения жадных до
валузийских богатств соседей; береговая охрана оберегала страну от
вылазок атлантских племен и набегов лемурийских пиратов, внутренние
отряды поддерживали порядок в больших и малых городах и в густо
населенной части страны за годы правления Кулла почти полностью были
изничтожены многочисленные разбойничьи ватаги - жалкие остатки банд
затаились в неприступных горах Зальгары или убрались за пустыню, в
малые княжества, изредка и от отчаянья отваживаясь на короткий рейд в
могучую богатую страну.
     А ведь все-то чуть больше десяти лет назад Валузию сотрясали
бунты черни, бароны угрожали безопасности столицы, царь Борна в
бессильной жестокости пытался потопить в реках крови недовольство
собственного народа...
     Царь Кулл во главе многочисленного отряда подъезжал по мощеной
тесаным булыжником дороге к городу Дапрезу. Огромное заходящее солнце
подчеркивало спокойное выражение лица с серыми, как холодное море,
глазами, играло на золотом шлеме, в вечерних тенях более рельефно
выпирали могучие мускулы - почти нереальное зрелище, он напоминал
мифического древнего великана с храмовых фресок.
     Чуть позади Кулла следовали Брул и Келькор. За ними сорок,
похожих на монументы, подобранных один к одному всадников царапали
небо копьями с царскими флажками. Все знали, что это личная гвардия
царя - легендарные Алые Убийцы. Позади них виднелась роскошная
карета, в которой находились немолодые советники царя - убеленный
сединами главный сановник Ту и чуть расплывшийся в стороны от
излишеств в пище и вине, с неизменным кубком в руке и красоткой на
коленях, посол пиктов в Валузии Ка-ну.
     Царь с кортежем пятый день следовал на восток, к побережью,
чтобы нанести визит царю соседней Верулии.
     Караваны купцов, узрев на дороге царя, сгоняли повозки на
обочину, а сами становились на колени, в глубоком поклоне приветствуя
Кулла, воздавая ему благодарности за безопасность на торговых путях и
радение о качестве валузийских дорог. В больших и малых городах народ
высыпал на улицу, отцы города приветствовали царя и предлагали в
лучшем доме или дворце отдохнуть с дороги и отобедать. Но у царя все
было спланировано заранее - вестовые мчались на три дня впереди,
оповещая подданных о приближении повелителя и подготавливая ночлег и
отдых в городах, которые выбирал советник Ту.
     Но остановку в крупном, многонаселенном и богатом Дапрезе, а не
в предыдущем более маленьком Гаазаре, предложил сам царь, проскакав
на четыре часа дольше, чем обычно, доставив тем самым некоторые
неудобства пожилым Ту и Ка-ну.
     У Кулла были причины остановиться на отдых именно в Дапрезе. С
этим городом у царя были связаны особые воспоминания...

x x x

     Если бы кто-нибудь сказал Куллу, когда он мускулистым юношей
бродил с товарищами в поисках добычи по горной Атлантиде в одной
повязке из леопардовой шкуры на бедрах, что у него в душе могут
проснуться другие чувства, кроме постоянного голода и жажды битвы, он
рассмеялся бы наглецу в лицо, а то и просто проткнул бы острым
копьем.
     В то время он не задумывался о том, зачем живет, каков будет его
дальнейший жизненный путь - прекрасные дикие горы заполняли для него
весь огромный мир.
     Но иногда, вечерами у костра, он слушал удивительные рассказы о
далекой Валузии и Хрустальном городе со стенами в дюжину раз выше
самого высокого мужчины, где величественные дворцы восхищают красотой
и величием, где женщины ходят в ослепительных одеждах из странных
блестящих тканей...
     Сердце юного Кулла непонятно от чего замирало, но все это было
так далеко и нереально...
     Атлант может попасть в Валузию только рабом, поэтому все
валузийцы - враги и заслуживают лишь одного: немедленной смерти.
     И он готов был резать, колоть, убивать любых врагов родной
Атлантиды - будь то валузийские Черные Отряды смерти, будь то
беспощадные лемурийские пираты, или пиктские варвары. Кулл считал,
что человек рожден для того, чтобы охотиться для утоления голода и
убивать врагов, защищая родную землю и завоевывая для своего племени
рабов и богатую добычу.
     Кулл не очень любил людей, считая своими братьями тигров, и был
уверен, что человек отличается от зверей лишь похотью и жадностью.
     Гораздо позже он понял, что есть еще одна черта, разнящая
человека от животного - ненужная жестокость, когда враг уже не
сражается или просто в силу своей слабости и безоружности не может
оказать сопротивления. Ни один тигр в мире не убьет добычи больше,
чем сможет съесть...
     Но в том юном возрасте Кулл не думал об этом. Его больше
беспокоила мысль, что он не знает своего происхождения - его нашли
голым младенцем в лесу и приняли в племени, как родного, хотя и похож
он был больше не на атланта, а на людей из рода изгнанников,
когда-то, до Великого Наводнения, живших в Долине Тигров.
     И если бы кто-то сказал юному Куллу после сытного ужина у костра
в горах, когда он вместе с другом Ам-ра и наставником Хор-наком,
возвращался с охоты на пещерную стоянку своего племени, что такое
чувство как сострадание изменит всю его жизнь, он бы не поверил.
     В те мгновения, когда он заснул на ласковой траве рядом с
Хор-наком, а Ам-ра бронзовым монументом стоял на страже их покоя,
поразительное, ни на что прежнее не похожее сновидение растревожило
его: яркие зеленые звезды разогнали тьму сна и вспыхнули, открыв
ослепительно яркий солнечный день, тишину прорезали звуки тысячи труб
и огромная толпа людей восхищенно кричала здравицы одному человеку -
высокому мужчине в золотых воинских доспехах с обнаженным мечом в
руке, стоявшему у огромного трона, гордо расправив плечи. И крики
этих людей, сквозь сон запечатлелись навечно в памяти юного атланта:
"Да здравствует царь Кулл, вечная ему слава!"
     Царь Кулл... Откуда взялось это сумасшедшее видение в его
голове, что оно означало?
     Но что-то неуловимо изменилось той ночью в юноше.
     Когда они втроем - Хор-нак, Ам-ра и Кулл - подходили к
знакомой, переливающейся в лучах утреннего солнца, реке, у которой в
береговой скале темнели зевы родных пещер, Кулл еще не осознал этого
изменения.
     Возле пещер, у врытого в землю столба, собралось все племя.
Угадать причину оказалось несложно издалека: к столбу была привязана
Сарита, рядом с зажженным факелом в руке прыгал жрец племени,
выкаркивая заклинания и проклятия, готовый поджечь сложенные у ног
несчастной поленья.
     - Попалась, распутница! - зло процедил Хор-нак, не сбавляя
шага. - Поделом ей, нечего было убегать с этим проклятым лемурийцем!
Не он ли там валяется?
     Кулл, стараясь не отстать от старшего, вгляделся вдаль.
Неподалеку от позорного столба казни валялось изуродованное тело
лемурийского моряка. Одна из собак пыталась оторвать мертвецу ухо,
остальные, свернув кольцами хвосты, брехали рядом, но на них никто из
собравшихся не обращал ни малейшего внимания.
     Охотники сбросили добычу с плеч, уложили на специальных камнях,
чтобы потом оленину обработали женщины, положили рядом копья и
подошли к толпе.
     Жрец, размахивая дымящимся в левой руке факелом, продолжал
выкрикивать проклятия предательнице, поправшей законы своего народа.
     Кулл бросил быстрый взгляд на Ам-ра. Юноша был бледен, прикусил
губу, чтобы не закричать.
     На лице опозоренной обнаженной Сариты тоже не было ни кровинки;
деревянная цепь некрасиво задрала вверх правую грудь. Девушка боялась
- уже не смерти, быстрая гибель была бы для нее сейчас подарком
свыше. Она боялась неминуемой боли и долгой муки. И ни в к