ня  было
маленькое поместье Фаньцзячжуан, и любой уездный начальник мог  арестовать
меня, а теперь даже десятитисячный отряд ничего не может со мной  сделать!
Вместо того, чтобы посылать подать чиновникам, которые разворовывают казну
и притесняют крестьян, окрестные села отдаются  под  мое  покровительство!
Ближние городки посылают мне подарки, прохожие торговцы платят пошлины,  и
рассказчики собирают за своей конторкой  слушателей,  рассказывая  о  моих
приключениях! Раньше я назывался  подданным,  а  теперь  называюсь  ваном!
Императоры и будды просят у меня помощи. Захочу  -  помогу  правительству,
захочу - помогу будде Майтрейе!
     - Так-то оно так, - заметил Вень Да, - но все-таки ты  не  что  иное,
как  горный  разбойник,  и  к  тому  же   колдун!   Разве   тебя   уважают
по-настоящему?
     И с этими словами раздосадованный военачальник покинул  пиршественный
зал.
     На следующее утро Фань Чжун,  прощаясь  с  чиновником,  наградил  его
богатыми подарками. Фань Чжун был трезв и, конечно,  не  мог  не  понимать
всей дерзости своего вчерашнего поведения.
     - У всех обитателей Поднебесной, - сказал, вздыхая, Фань Чжун, - есть
два долга: долг перед отцом и долг перед  императором.  В  мирные  времена
долг перед отцом согласуется с долгом перед императором, в смутные времена
долг перед отцом противоречит ему. Жаль, что во главе области стоит именно
Чжу Инсян, - ведь если бы мне не надо было отмстить за отца, то  я  сейчас
был имел возможность оправдаться перед Сыном Неба.
     Чжу Инсян вздохнул и промолвил:
     - Я тронут вашими  сыновними  чувствами,  -  сказал  он,  -  и  готов
предложить вам свою  помощь.  Когда  вы  уничтожите  сектантов,  я  позову
начальника области на пир по случаю этого  события.  Вас  же  я  спрячу  в
соседней комнате, а когда начальник напьется, впущу вас к нему. Эту смерть
легко будет отнести на счет мести какого-нибудь недобитого сектанта, и  со
смертью начальник области отпадет всякое препятствие к вашему примирению с
правительством.
     Ясное дело, что, обещая Фань Чжуну свою голову, Чжу Инсян намеревался
уклониться от исполнения обещания. По правде  говоря,  он  намеревался  на
этом пире заманить Фань Чжуна в ловушку и убить его. Таким способом он  не
только покончил бы и с сектантами, и с разбойниками, но  и  спас  бы  свою
голову.
     Фань Чжун долго молчал, а потом промолвил:
     - В проделках такого рода охотник часто сам становится дичью! Как  бы
на этом пире мне не лишиться головы вместо начальника области!
     Чжу Инсяну стало неудобно,  что  разбойник  так  легко  разгадал  его
мысли. А Фань Чжун продолжал:
     - Когда продавец доверяет покупателю, он сначала дает  ему  товар,  а
потом взимает плату. Когда продавец не  доверяет  покупателю,  он  требует
плату вперед. Маленький Ли отнял у меня мое любимое облако для поездок,  и
я давно собирался наказать их. Согласен  помочь  вам,  но  вот  при  каком
условии: сначала вы заманите Чжу Инсяна на пир, где я получу свою плату  в
виде его головы, а потом я истреблю  для  вас  сектантов,  чтобы  получить
прощение от правительства.
     Чжу Инсян понурил голову. В этот момент вся жизнь промелькнула  перед
его глазами: вот он видит свое имя, написанное золотыми знаками  в  списке
выдержавших экзамен; вот из свадебного паланкина выходит его жена; вот  он
любуется высокими соснами в лянчжоусской ссылке...  Конечно,  Чжу  Инсяну,
как и всякому высокопоставленному человеку, было в чем упрекнуть себя. Ему
случалось оказывать излишнюю помощь друзьям и  получать  чрезмерно  щедрые
дары. Но ведь только  люди,  которые  не  несут  никакой  ответственности,
избавлены от  подобных  искушений.  Из-за  этого  они  разражаются  градом
упреков против чиновников и говорят: "Мы не берем взяток!", тогда  как  по
справедливости им следовало бы говорить: "Мы не смогли достичь  положения,
при котором дают взятки!" Но сейчас Чжу Инсян понял совершенно  ясно,  что
из его плана покончить с Фань Чжуном ничего не выйдет, и что если он хочет
истребить сектантов, ему остается только согласиться на условия Фань Чжуна
и выполнить их.
     - Хорошо, - сказал начальник области, - будь по-вашему.
     Тогда Фань Чжун вынул  из  подвязанного  к  поясу  мешочка  бумажного
журавля и протянул его Чжу Инсяну.
     - Пригласите начальника области на пир, - сказал он, - да  и  бросьте
этого журавля куда-нибудь за  ширму  или  под  столик:  журавль  улетит  и
вернется со мною. Я разделаюсь с Чжу Инсяном и отблагодарю вас так, как вы
пожелаете!


     Чжу Инсян, сопровождаемый разбойниками,  тащившими  богатые  подарки,
выбрался из ворот усадьбы и стал спускаться вниз, к деревне. Белые дома  с
соломенными крышами так и сверкали среди зелени,  умытой  дождем.  Вокруг,
куда ни глянешь, простирались ухоженные поля, и солнце играло  на  тысячах
золотых колосьев. По дороге с коромыслами шагали довольные крестьяне.  Чжу
Инсян то и дело свешивался с седла и расспрашивал крестьян о  том,  хорошо
ли они живут. Те почтительно кланялись и превозносили Лян-вана  до  небес.
Один из сопровождающих Чжу Инсяна тут же достал табличку для записи  имен,
на случай, если какой-нибудь из крестьян вздумает жаловаться.
     Через сорок ли провожатые распрощались с Чжу  Инсяном,  и  он  поехал
дальше один. Ох, невесело было ему возвращаться в город!
     "Что за бесстыдный человек, - думал Чжу  Инсян,  с  тоской  глядя  на
седельные сумки, топорщащиеся от  подарков,  -  выпрашивает  у  незнакомых
людей голову начальника области,  рассказывает  о  властях  вредную  чушь.
Положим, если бы у меня было три головы, я бы с  удовольствием  отдал  ему
одну или даже две, но ведь голова-то у меня одна! И какой скаред! Во  всем
золоте, какое он мне дал, не будет и двух цзиней весу: его  подарки  весят
меньше, чем моя голова!"
     Но,   конечно,   подарки   Лян-вана   казались   начальнику   области
незначительными только оттого, что речь шла о его собственной голове.  Это
всегда так: зачастую у  начальников  чужая  голова  не  стоит  и  цяня,  а
собственную они не отдадут и за сто лан.
     На следующий день Цзи  Дан  опять  пришел  к  Сяо  Ли.  Кланяясь,  он
доложил:
     - После того, как вы упустили начальника округа, он  попался  в  лапы
Лян-вана, но  сумел  выдать  себя  за  другого  чиновника  и  благополучно
вернулся в город. Он был очень расстроен и  говорил,  что,  скорее  всего,
проклятый разбойник и думать не думает перейти на сторону правительства.
     Мятежник Ли глубоко задумался и сказал:
     - Заставить Фань Чжуна драться против правительства нетрудно, но  как
заставить его подчиниться нам? Ведь его военачальники непременно потребуют
для него первого места!
     Цзи Дан задумался и воскликнул:
     - Всем известно, что  Лян-Ван  мечтает  отомстить  Чжу  Инсяну!  Надо
захватить Чжу и  преподнесли  его  голову  Лян-Вану  в  качестве  подарка!
Лян-ван будет так благодарен, что согласится на второе место.
     Мятежник Ли расхохотался:
     - Ты еще не овладел ни одним городом в области, а уже  распоряжаешься
головой начальника области, словно это кочан капусты в огороде! Как же  мы
заполучим Чжу Инсяна, не овладев городом?  А  если  мы  овладеем  городом,
зачем нам помощь разбойников?
     Тогда Цзи Дан, видя, что мятежник питает к ним доверие, сказал:
     - Осмелюсь добавить - Лян-ван очень силен, и, конечно, не останется в
стороне от будущей смуты. Почему бы не предложить ему объединиться,  и  не
пригласить сюда? А потом, когда он окажется в нашей  власти,  можно  будет
отрубить ему голову.
     - Негодяй, - вскричал Сяо Ли, - ты предлагаешь мне бесчестный план!
     Чиновник смутился и умолк.
     Пир окончился довольно поздно.
     После пира Сяо Ли подозвал его и сказал:
     - Прошу извинить меня за оскорбление!  По  правде  говоря,  ваш  план
пришелся мне очень по душе, но я не осмелился  сказать  об  этом  открыто,
опасаясь, что кто-нибудь донесет Лян-вану.


     Между тем настоящий инспектор-цзайсин прибыл в город. Он был  прислан
врагами Чжу Инсяна. По прибытии он остановился в  доме  Цуй  Аня  и  велел
своим слугам осведомиться  об  умонастроении  народа.  На  следующий  день
слуга, кланяясь, доложил:
     - Народ не хочет доносить на Чжу Инсяна и хором свидетельствует о его
справедливости и доброте!
     Инспектор всплеснул рукавами и молвил:
     - Этот человек так запугал народ, что они боятся вымолвить  про  него
лишнее слово.
     Разузнав об обстановке, инспектор составил доклад:
     "Тысячи разбойников развелись в Цзяннани,  народ  ропщет  и  голоден.
Народ по природе своей предан государю,  и  причина  его  возмущения  -  в
ошибках и преступлениях Чжу Инсяна.  Благодаря  проницательности  местного
военачальника Цзи Дана я убедился, что никаких  сектантов  в  городе  нет.
Начальник Чжу пользуется этой выдумкой, чтобы арестовывать богатых людей и
вымогать у них  деньги  за  освобождение.  Также,  с  его  ведома,  сыщики
сговариваются с арестованными, и те признают себя еретиками.  После  этого
они делят с Чжу Инсяном  награду  за  поимку  сектантов,  тайно  выпускают
людей,  а  в  документах  записывают,  что  арестованный   превратился   в
бамбуковину или улетел на аисте.
     Кроме того, Цзи Дан донес, что две недели назад Чжу Инсян  побывал  в
лагере разбойника Фань Чжуна и возвратился оттуда  с  богатыми  подарками.
Наверняка Чжу Инсян, предчувствуя опалу, затевает смуту в сговоре  с  Фань
Чжуном! Правда, Фань Чжун - его кровный враг, но разве низкий муж вспомнит
о долге там, где речь заходит о выгоде?"
     Благодаря  врожденной  вежливости  инспектор  часто  виделся  с   Чжу
Инсяном, и выражал ему свое почтение.  Глядя  на  них  со  стороны,  никак
нельзя было догадаться, что инспектор готов съесть Чжу Инсяна живьем, лишь
бы угодить своим покровителям в столице.
     Чжу Инсяну  предоставлялось  множество  возможностей  выполнить  свое
обещание Фань Чжуну, но он не очень-то  торопился  это  делать.  Ему  было
ужасно стыдно. Чжу Инсян часто плакал, закрываясь рукавом, и  его  супруга
напрасно спрашивала его о причине  и  готовила  ему  любимые  кушанья.  "В
древности Фань Юйци сам отрубил себе голову и преподнес  ее  другу,  чтобы
тот убил Циньского  князя",  -  думал  он  по  ночам,  а  я  вот  не  могу
пожертвовать головой! Правду говорят об  упадке  современных  нравов!"  Но
стоило выглянуть солнышку, и настроение его менялось. Он  напоминал  себе,
что, хотя Фань Юйци и пожертвовал своей головой, все равно ничего  у  него
не вышло. "Лишиться головы  я  всегда  успею!  -  думал  он,  -  "покамест
попробуем иное!"
     Несколько раз он отказывался от приглашений инспектора Вана, смущался
при встрече с ним. Инспектор принимал это за признаки нечистой совести.
     Он удвоил свои усилия по поимке Сяо Ли, но  все  было  напрасно.  Так
прошла половина месяца, и за неделю до Праздника Фонарей Чжу Инсян получил
от инспектора приглашение: через три дня тот звал  начальника  области,  а
также начальника гарнизона полюбоваться луной.
     Чжу поглядел  на  приглашение  с  отчаянием:  "Это  последний  случай
исполнить мое обещание Фань Чжуну, - подумал он. - Если сектанты  поднимут
восстание, я все равно потеряю голову! Сознательный чиновник должен терять
голову не вследствие восстания, а для того, чтобы предотвратить его!"
     Чжу Инсян призвал к себе верного слугу и написал Фань  Чжуну  письмо,
будто бы от имени императорского родственника:  "Я  пригласил  Чжу  Инсяна
полюбоваться со мной луной на веранде отведенного мне дома.  Вам  следует,
однако, помнить, что в  качестве  императорского  родственника,  я  всегда
официально буду отрицать свое участие в этом деле. Помните, что вы связали
себя страшной клятвой и что какие бы обстоятельства не обнаружились  после
этого  убийства,  ничто  не  может  помешать  вам  истребить  сектантов  и
помириться с правительством".
     Фань Чжун, получив это письмо,  был  возмущен  до  глубины  души.  Он
всплеснул руками и подумал: "Какой негодяй! Да он раздает  всем,  кому  ни
попросит, голову начальника области! Вот они, нравы столицы!"
     Но предложение чиновника было выражено так вежливо,  что  Фань  Чжуну
ничего не осталось, как почтительно его принять и  отправить,  обратно  со
слугой, богатые подарки.
     Чжу Инсян любил получать подарки, подобающие его чину, но на этот раз
он  был  чрезвычайно  расстроен,  и  заплакал  над  корзиною,  прикрываясь
рукавом.
     Кроме этого, Чжу Инсян написал другое письмо, в котором четко изложил
все обстоятельства дела. Это письмо он намеревался  отдать  перед  началом
праздника Цзи Дану, чтобы тот передал его инспектору.
     Накануне праздника начальник гарнизона Цзи  Дан  отдыхал  в  беседке,
когда с неба спустился гусь, на котором восседал маленький Ли. Цзи Дан тут
же с поклоном предложил мятежнику почетное место. Тот мигом пересел с гуся
на почетное место, а гуся превратил в щепку и сунул  в  карман.  Напившись
чаю, мятежник Ли сказал:
     -  Твой  начальник,  Чжу  Инсян,  ужасно  мешает  нам.  Этот  человек
поразительно талантлив и предусмотрителен. Если бы не  он,  будда  Майтрея
уже давно бы пришел на землю. Ты понимаешь, о чем я говорю?
     - Я вас очень внимательно слушаю, - ответил Цзи Дан.
     - У меня  в  голове  созрел  отличный  план.  Он  называется  "планом
устранения двух врагов посредством одного убийства".  Всем  известно,  что
инспектор ненавидит Чжу Инсяна, но, вследствие любви народа к  последнему,
не может собрать достаточно доказательств  для  ареста.  Завтра  инспектор
приглашает Чжу полюбоваться луной. Тебе следует  отравить  Чжу  Инсяна,  а
смерть его приписать инспектору. Это устранит с нашего пути Чжу Инсяна,  а
негодующий народ растерзает инспектора.
     Цзи Дан всплеснул руками:
     - Это замечательный план! Хотя я никогда не  решусь  сказать  это  на
общем собрании, между нами двоими я готов признать, что смерть Чжу  Инсяна
заставит восстать гораздо больше людей, чем рассказ о пришествии Майтрейи!
     Тут мятежник Ли вынул из рукава лаковую коробочку, а из  коробочки  -
небольшой мешочек.
     - В этом мешочке, - сказал он, - зелье, не оставляющее следов. Порции
этого  зелья  размером  с   просяное   зерно   достаточно,   чтобы   убить
обыкновенного человека, но для начальника округа, конечно, потребуется  не
меньше десяти горчичных зерен. Завтра ты подсыплешь это зелье в чашку  Чжу
Инсяна. Таким образом мы расправимся  с  чиновником,  любимым  народом,  а
чиновника, нелюбимого народом, народ устранит сам.
     На следующий день, незадолго до  праздника  инспектор-цзайсин  угощал
начальника области и еще двоих или троих гостей. В садовой беседке накрыли
ужин, расставили чашечки для вина. Чжу Инсян был подавлен и грустен, и ему
казалось, что бумажный журавль, спрятанный у него  в  рукаве,  вырезан  из
свинца. Зато Цзи Дан, что называется, мел языком пол.
     Накануне, делая вид, что он наблюдает за приготовлениями к празднику,
он взял красивую фарфоровую чашку, украшенную  изображением  единорога,  и
всыпал в нее зелье. Затем, подозвав служанку, сказал:
     - Эта драгоценная чашка была сделана во времена суйского Веньди. Хочу
оказать ему знак внимания и непременно поднести чай в чашке с  единорогом.
Когда будешь подносить чай,  смотри,  поставь  чашку  с  единорогом  перед
начальником области! Поняла?
     Девица кивнула, и Цзи Дан, успокоенный, удалился.
     Инспектор между тем беседовал с Чжу Инсяном о положении в  провинции.
Он  осведомился,  в  чем  причина  бездействия   отрядов   по   борьбе   с
разбойниками. Чжу Инсян, вздохнув, произнес:
     - До меня дошли слухи, что отряды по борьбе с разбойниками совершенно
не проявляют снисхождения к жителям, в то время  как  мятежники  стараются
завоевать доверие населения. Посылать против мятежников  такие  отряды,  -
все равно, что дразнить рассерженного тигра. Фань  Чжун  содержит  у  себя
чиновников,  пострадавших  напрасно,  собирает  налоги,  взимает  пошлины.
Крестьяне торопятся платить ему налоги, купцы делают крюк, чтоб приобрести
его  грамоты.  Если  его  уничтожить  -  провинция  переполнится   мелкими
разбойниками. В Северной Столице  это,  может,  и  понравится,  но  народу
придется хуже.
     - Если разбойники приносят народу пользу, - это еще не повод мириться
с ними, - возмутился инспектор.
     - Но у нас есть более  опасный  враг,  -  сказал  Чжу,  -  я  разумею
сектантов. Мятежник  по  имени  Маленький  Ли  одевается  в  императорские
одежды, в ночь Праздника Фонарей намеревается поднять  восстание  с  целью
перемены порядка в Поднебесной, уверяет,  что  перекрасит  небо  в  желтый
цвет!
     "Какой наглец, - подумал инспектор, - он придумал всю эту  историю  с
сектантами, чтобы хватать невинных людей  и  отпускать  их  за  деньги,  а
теперь под ее предлогом  он  хочет  выпросить  прощение  для  Фань  Чжуна:
интересно, сколько ему посулил этот разбойник? А ведь если  бы  Фань  Чжун
был почтительным сыном, он бы предложил эту сумму мне!"
     - Разумеется, - продолжал Чжу Инсян, - это нелегкое дело -  захватить
город, и даже если Маленький Ли захватит город или  область,  это  еще  не
значит, что он перекрасит небо в желтый цвет. Но  ведь  у  этого  человека
есть тыква-горлянка, с помощью которой он может внушить людям какую угодно
глупость. Например, он может внушить им, что они видят желтое небо.
     - Все это глупости! - отрезал инспектор - Колдовства не  бывает!  Что
такое разбойник Фань Чжун, - это я прекрасно знаю, а мятежника Ли никто не
видел!  Может,  и  есть  в  городе  пара  помешанных,  воображающих   себя
колдунами, но это не разбойники, а просто больные люди.
     Чжу Инсян  вздохнул,  понимая,  что  ему  не  убедить  инспектора,  и
поднялся, будто желая ненадолго покинуть зал. Он прошел к  двери,  ведущей
во внутренние покои,  и  уже  вынул  было  из  рукава  бумажного  журавля,
намереваясь  оставить  его  за  дверью,   как   вдруг   увидел   служанку,
направляющуюся к нему навстречу с чайным прибором. Фань Чжун  был  большим
знатоком антикварных предметов, и ему сразу  бросилась  в  глаза  прелесть
чашки с единорогом. "Этот Фань Чжун явится через пятьдесят мгновений после
того, как я опущу журавля, - подумал Чжу Инсян, - я и  за  стол-то  толком
сесть не успею,  не  то  что  полюбоваться  этой  чашкой".  И  ему  ужасно
захотелось в последний день жизни насладиться такой прекрасной  вещью.  Он
спрятал журавля в рукав и поспешил обратно.
     Когда он вернулся, служанка с  поклоном  поднесла  господам  чашки  с
чаем. Цзи Дан, сидевший по левую руку инспектора, увидел в ее руках  чашку
с единорогом, в которой должен был быть  яд.  Цзи  Дан  с  удовлетворением
улыбнулся и вдруг  увидел,  что  растяпа-служанка  поставила  чашку  перед
инспектором из столицы. Все девять чувств разом покинули Цзи  Дана,  и  он
подумал: "Боже мой, что же делать? Ведь он выпьет сейчас  чашку  и  упадет
мертвым!" Ему оставалось надеяться только  на  то,  что  для  того,  чтобы
отравить столичного инспектора, нужно гораздо больше зелья, чем для  того,
чтобы отравить начальника округа.
     Слова застряли в горле Цзи Дана, словно кость,  он  закашлялся  и  не
знал, что делать. А инспектор поднял тем  временем  чашку,  -  и  если  вы
хотите узнать, что будет дальше, - читайте следующую главу.


     Итак, инспектор потянулся за чашкой. "Ах, какое несчастье, -  подумал
Цзи Дан, - ведь смерть его принесет гибель провинции, да и я пропаду."
     И тогда Цзи Дан приподнялся, чтобы взять из корзины на столе  персик,
но как-то неловко пошатнулся. Персик выскочил у него из руки и хлопнулся о
край чашки. Чашка покачнулась, перевернулась и наделась сверху на  персик,
а чай расплескался по столу.
     - Ай-ай-ай, какое несчастье, - вскочил, извиняясь, Цзи Дан.
     Поднялся переполох, инспектор двумя пальцами снял с персика чашку.
     - Что это? - изумился он.
     Если бы в чашке был обычный яд, вс