амого  Лао  Цзы.  Эти  люди  отвергали  общепринятые   нормы
поведения, не почитали предков, и  учили  о  спасении  через  страдание  и
самопознание.
     В том, о чем они учили, не было, конечно, ничего благого.  Ясно,  что
на самом деле Будда этим людям не покровительствовал, и после  смерти  они
были брошены в самые дальние уголки ада.


     Итак, Чжу Инсян приехал в Хуэйчжоу. Еще в пути он узнал, что Цзи  Дан
дослужился до поста начальника гарнизона, и тут же  послал  ему  письмо  с
приказанием выступать против разбойников.
     В день приезда нового начальника жители устроили большое празднество.
Повсюду на  улицах  развесили  надписи,  сулящие  счастье  и  изобилие.  У
городских ворот на высоком помосте  состоялось  приветственное  торжество.
Уважаемые лица города поднесли ему почетный зонтик и разные  подарки.  Чжу
Инсян, не желая обидеть их отказом, принял зонтик со словами благодарности
и проследовал в свою резиденцию.
     Тут же он приступил к делам. Чиновники, кланяясь, доложили ему:
     - За  время  вашего  отсутствия  в  области  развелись  разбойники  и
негодяи, не соблюдающие пяти отношений, не питающие почтения к императору!
Уверены, что одного вашего появления будет достаточно,  чтобы  нагнать  на
них страху!
     Чжу Инсян был очень доволен  неподдельной  радостью,  с  которой  его
встретили в городе, но он хотел поподробней разузнать, как  обстоят  дела.
Во время своей ссылки в Лянчжоу он не раз замечал, что об одном и  том  же
чиновнике народ за глаза и в лицо  отзывается  по-разному,  так  что  даже
можно подумать, что речь идет о разных людях с одинаковым именем.  И  вот,
пользуясь тем, что лицо его еще малоизвестно, на следующий день рано утром
он снял свою чиновничью шапку, повязал  голову  простой  темной  повязкой,
перепоясался пятицветным поясом монаха, взял  в  руки  посох  и  чашу  для
подаяния и пошел поговорить с людьми.
     Чжу  Инсян  был  проницательный  человек  и  сразу  увидел,   что   в
окрестностях засуха, и что крестьяне этим недовольны. Многие из  них,  еще
ничего не зная о новом начальнике, сплевывали при его имени,  а  о  старом
выражались и вовсе срамно.
     Чжу Инсян спросил одного из сквернословивших,  не  чувствует  ли  тот
удовлетворения при мысли о том, что старый начальник области, казнокрад  и
мздоимец, заменен новым человеком, и тот, крякнув, отвечал: "Новая  пиявка
хуже  старой,  старая-то  уже  напилась!"  Можно  себе  представить,   как
огорчился Чжу Инсян, услышав подобные слова.
     В полдень Чжу Инсян зашел в заведение с  красным  флагом  у  входа  и
спросил себе чего-нибудь постного. Хозяин харчевни  подал  ему  ароматного
чаю, две чашки риса и чашку  маринованных  бамбуковых  ростков.  Вскоре  в
харчевню ввалился земледелец с корзинами на коромысле. Крестьянин составил
корзины в угол, прислонил коромысла к стене и велел принести еды.  Видимо,
он проголодался, и поэтому,  не  дожидаясь,  пока  хозяин  принесет  пищу,
отстегнул от пояса мешочек, высыпал из мешочка на стол горстку жужубов,  и
стал класть их в рот один за другим.
     Вдруг поверх его головы протянулась грязная рука и взяла один  жужуб.
Владелец мешочка поднял голову,  и  увидел  молодого  человека  в  зеленом
даосском халате. Он подивился, но ничего не сказал. Крестьянин  взял  один
финик, и  даос  взял  один  финик.  Крестьянин  опять  ничего  не  сказал.
Крестьянин взял два финика и даос взял два финика. Крестьянин опять ничего
не сказал и взял три финика. Даос тоже взял три  финика.  Крестьянин  взял
четыре финика. Тогда даос схватил целую горсть фиников  и  бросил  себе  в
рот, а часть уронил на землю и растоптал.
     Крестьянин вскочил, схватил коромысло и заорал:
     - Ах ты дурак! Хоть бы ел, а то бросаешь!
     Молодой даос усмехнулся и ответил:
     - Дурак - это ты! Вот я взял у тебя каждый второй  финик,  и  ты  уже
хватаешься за коромысло. А по какому праву  берет  у  тебя  каждый  второй
финик чиновник? И хоть бы ел - а то гноит в амбарах! Почему, когда у  тебя
забирают и финик, и рис, и курицу, и шелк - ты сидишь себе и молчишь?
     Крестьянин озадачился, а даос повернулся и вышел из харчевни.
     "Вот человек, который мне нужен", - подумал Чжу Инсян, подхватил свой
посох и чашу и побежал за даосом.
     Даос еще долго ходил по городу,  вытворяя  всякие  штуки,  и  наконец
скользнул в какую-то харчевню с зеленым флагом у  входа.  Чжу  Инсян  тоже
прошел за ним в харчевню, шепнув человеку, стоявшему у входа, "Милефо".
     Вы спросите, откуда он знал, что надо шепнуть? Дело в том, что  вслед
за даосом в харчевню вошли еще два или три человека, и  Чжу  услышал,  что
они сказали привратнику именно это слово.
     Чжу Инсян прошел харчевню насквозь и очутился в небольшом  персиковом
саду. Между старыми деревьями, в отдалении стояла полуразрушенная часовня.
Чжу Инсян осторожно подкрался  к  часовне,  провертел  в  масляной  бумаге
дырочку и стал смотреть.
     Вся часовня изнутри была выложена нефритом, и в  нефритовых  колоннах
сверкали, ломаясь в пламени  светильников,  серебряные  вставки.  Посереди
часовни стоял огромный алтарь. На алтаре стояла золотая  чаша,  в  которой
плавали лотосы и ветви ивы. По обеим сторонам чаши  стояли  курильницы,  а
перед ней - табличка со слоновой костью.  На  табличке  красной  киноварью
было написано имя бога-покровителя храма и имена его подчиненных. В  храме
было множество народу, мужчин и женщин. Вскоре на помост поднялся  человек
в белой одежде, с волосами, связанными в пучок  красным  шнуром.  В  одной
руке он держал короткий меч, а в другой - свиток с заклинаниями.  Это  был
ни кто иной, как Маленький Ли.
     Молодой человек, который утром мутил народ в одежде даосского монаха,
кланяясь, доложил:
     - Согласно приказаниям, отданным небесной  стихии,  во  всей  области
царит засуха. Люди недовольны начальством. По всем  этим  признакам  можно
заключить, что время  Справедливости  близко.  Однако,  когда  глядишь  на
людей, которые страдают от жажды, сердце разрывается от боли! Не стоит  ли
пожалеть народ?
     Мятежник Ли нахмурил брови и объяснил:
     - Глупый народ имеет привычку повиноваться  начальству.  Люди  всегда
терпят от  правительства  гораздо  больше,  чем  мыслимо  терпеть!  Только
исключительные   страдания   могут   заставить   их   вступить   на   путь
справедливости. Заставляя народ умирать от  засухи,  мы  приближаем  время
справедливости.
     Нахмурился и прибавил:
     - Однако на северо-востоке области вчера шел дождь: следует выяснить,
в чем дело!
     После этого мятежник Сяо Ли распустил волосы и  произнес  заклинания.
Раздался звон,  налетел  порыв  ветра,  пламя  свечей  и  дым  от  курений
затрепетали, и в воздухе показался клубящийся дракон.
     Мятежник замахнулся на дракона мечом, и тот взвизгнул.
     - Разве я не запретил тебе, - сказал сурово мятежник Ли, -  проливать
дождь иначе как в соответствии с моими приказаниями? Почему  ты  ослушался
меня? Что это за дожди на северо-востоке?
     - Фань Чжун, - отвечал, дрожа, дракон, - приказал  мне  поднять  воды
озера и полить его владения! Я не в силах был противиться его требованиям!
К тому же несчастные жители области, мне кажется, достойны сострадания.
     Мятежник Ли прочитал заклинание, и свиток в его руках  превратился  в
кнут. Он стал бить дракона кнутом и заорал:
     - Да что ты, золоченый червяк, понимаешь в путях справедливости!
     Дракон  заметался  над  алтарем,  видимо  не  в  силах  вырваться  из
магического круга, а мятежник Ли сорвал со своего пояса  тыкву-горлянку  и
вскричал:
     - Негодяй! В  третий  раз  ты  ослушался  моих  приказаний!  Если  ты
ослушаешься их в четвертый раз, я запру тебя в этой  тыкве,  и  даже  роса
перестанет выпадать на поля. А теперь проваливай отсюда!
     Дракон исчез, и нестерпимое сияние  в  храме  померкло.  Мятежник  Ли
взмахнул в раздражении плеткой: кончик ее намок  в  зеленой  крови.  После
этого мятежник Ли оборотился ко всем и сказал:
     - В древности преступления Ван Мана прогневали Небо, и Небо  повелело
изгнать его. Пастух Лю Пенцзы занял  Чанъянь,  облачился  в  императорские
одежды, поменял  девиз  лет  правления.  Слой  пепла  от  сожженного  риса
достигал пяти цуней! Но войска его  предавались  излишествам,  от  которых
погибло восемь десятых населения великой равнины, и Небо отобрало  у  него
мандат на правление. Впоследствии Чжан  Цзюэ  сумел  собрать  сотни  тысяч
человек, лечил людей и наставлял их на правильный путь. Отобрав мандат  на
правление у великой Хань, сам он,  однако,  не  успел  завершить  начатое.
Когда истек срок, отпущенный великой Тан, Небо послало на землю Хуан  Чао.
Хуан Чао занял Лоян без боя, три года носил императорские одежды. Люди его
врывались в  дома  богачей,  разували  их  и  гнали  босыми  по  колючкам,
раздавали обездоленным ценности  и  шелка.  Вследствие  голода  Хуан  Чао,
однако, пришлось покинуть столицу.
     - Все эти люди, - продолжал мятежник Ли, - подчинялись велениям Неба,
но не знали подлинных  заклинаний,  освобождающих  от  страдания,  и,  как
только дело доходило до управления, им ничего не оставалось, как  морочить
народ.
     Нынче дела обстоят противоположным образом.  Сам  Лао-цзы  явился  на
землю, чтобы позаботиться о  своих  детях.  Знания  его  непревзойденны  и
велики, все помыслы его устремлены на благое, небо  и  земля  соединены  в
зрачках его глаз. Один зрачок его голубой, как  небо,  другой  коричневый,
как  земля.  Мы  приурочим  свое  выступление  к  концу  великого   цикла,
наступающему в этот год. Говорю вам: в день  Праздника  Фонарей  обрушится
синее небо несправедливости и восстанет желтое небо великого равенства.
     И он еще много говорил  в  таком  духе,  а  напоследок  показал  всем
присутствующим зеркало, в котором они увидели  свои  отражения  в  богатых
одеждах и высоких шапках.
     Можете себе представить, каково было Чжу Инсяну видеть и слышать  все
это!
     В ту же ночь Чжу Инсян вызвал к себе своих  доверенных  чиновников  и
приказал:
     - Немедленно выловите всех мятежников, а также  окружите  их  храм  и
сравняйте с землей место для нечестивых церемоний!
     Цзи Дан, кланяясь, возразил:
     - Но у мятежников нет храма!
     Как так нет, - рассердился Чжу Инсян, - я сам видел красивый  храм  с
яшмовыми колоннами и золотыми стропилами!
     Бывший сыщик объяснил:
     -  Мне  довелось  узнать,  что   мятежник   Ли   обладает   волшебной
погремушкой, сделанной из тыквы-горлянки. С помощью этой  тыквы  он  умеет
заставить людей видеть каждую вещь не такой, какова она на самом деле.  Он
заставляет их видеть дворцы и храмы там, где на самом  деле  одни  болота.
Голову даю на отсечение, что дивный зал, в котором вы были, на самом  деле
не что иное, как отхожее место!
     - Какой ужас! - воскликнул Чжу Инсян, - надо немедленно захватить эту
волшебную погремушку! Больше я не вижу способов бороться с ересью!
     Уважаемые слушатели! Вам, конечно, сразу стало  ясно,  что  захватить
волшебную погремушку мятежника Ли можно было только с помощью  колдовства.
А между тем Чжу Инсян был служилый человек и глава области, и, конечно, не
умел колдовать. Один из чиновников, видя его затруднение, доложил:
     - Осмелюсь высказать предложение!  В  пяти  ли  от  города,  выше  по
течению реки, живет даосский праведник. Почему бы вам не посоветоваться  с
ним?
     Чжу Инсян немедленно послал за даосом, но  тот  даже  не  ответил  на
переданное ему приказание явиться. Тогда Фань Чжун отправился к даосу сам.
     Это было очень красивое зрелище! Перед паланкином правителя области в
три ряда ехали всадники на нарядных конях. По обеим сторонам несли  фонари
с надписью: "паланкин правителя области".  Стражники  с  палками  в  руках
разгоняли народ, сбежавшийся приветствовать начальника.
     К вечеру Чжу Инсян добрался до заброшенной хижины вдали  от  проезжих
дорог. Часть его свиты отстала, а самому  правителю  пришлось  вылезти  из
паланкина и пойти пешком. Навстречу ему вышел человек с темным лицом  и  в
драном зеленом халате. Голова его была повязана ветхим платком, а с  пояса
свисала мухобойка, сделанная из хвоста буйвола. Чжу Инсян, в своей высокой
чиновничьей шапке и в черных сапогах на белой подошве,  почувствовал  себя
не очень-то уютно.
     - Я всю жизнь следовал  учению  Конфуция,  -  сказал,  кланяясь,  Чжу
Инсян, - вы всю жизнь следовали заповедям Лао-цзы. Наши  одежды  различны,
наши принципы одинаковы! Страшная опасность угрожает  провинции,  -  прошу
вас, помогите народу!
     Даос усмехнулся и ответил:
     - Можете не рассказывать всего, я и сам знаю,  зачем  вы  пожаловали.
Необходимо  отнять  у  мятежника  Ли  погремушку,  которой  он  вводит   в
заблуждение народ. Но, увы, я не обладаю должной волшебной  силой.  Только
один человек в провинции может одолеть мятежника  Ли,  -  это  некто  Фань
Чжун, к нему и обратитесь за помощью!
     - Уж не тот ли это Фань Чжун, который разбойничает на горе Иншань,  и
против которого я послезавтра оправляю Цзи Дана с  десятитысячным  отрядом
по борьбе с разбойниками?
     - Именно он.
     - Но я никак не могу просить его о помощи, - изумился  Чжу  Инсян.  -
Мало того, что он сам поклоняется грядущему Майтрейе, -  я  знаю,  что  он
поклялся вырвать мою печень и сердце и принести их в жертву духу отца!
     У Цзи Дана, присутствовавшего при этом разговоре, от страха поднялись
волоски на теле, и он подумал: "Этот даос наверняка знает,  что  произошло
на самом деле! Сейчас он все расскажет Чжу Инсяну, и вряд ли после этого я
надолго останусь военным начальником!"
     Но в это время раздался мелодичный звон, и к даосу, кланяясь, подошли
двое отроков в одеждах даосских послушников.
     - Уважаемый, -  доложили  они,  -  патриарх  Чжан  Даолин,  изготовив
киноварные пилюли, почтительнейше приглашает  вас  на  гору  Эмей  принять
участие в пиршестве!
     Даос поклонился начальнику округа и сказал:
     - Извините, не могу больше беседовать с вами. Меня ждут более  важные
дела!
     С этими  словами  он  взмахнул  мухобойкой,  и  на  землю  опустилось
радужное облако. Отшельник взошел на облако, поджал ноги, и облако улетело
на гору Эмей.
     Чжу Инсян воздел к небу  руки  и  подумал:  "Народ  терпит  бедствие,
управление государством приходят в упадок, а у него какие-то более  важные
дела!"
     И вернулся в город.
     Между тем засуха день ото дня становилась все сильнее. Земля на полях
потрескалась так, что напоминала  панцирь  черепахи.  Чжу  Инсян  раздавал
голодающим зерно и направил в столицу доклад с просьбой о помощи.  Но  его
недруги в столице доложили: "По достоверным сведениям,  голода  в  области
нет. Правитель Чжу  тайно  продает  зерно,  разбазаривает  государственные
запасы. Посему провианта в  Цзяннань  не  посылать,  а  истраченную  сумму
взыскать с провинившегося правителя".
     Некий Вень Мин, дальний родственник одного из друзей цензора Оуян Сю,
был отправлен в Цзяннань с вышеописанным указом.
     Чжу Инсяну удалось арестовать множество сектантов, но эти люди только
притворялись на допросах, и увиливали от  ответов.  Многих  даже  пришлось
отпустить, потому что они оказались совершенно не при чем. Что же касается
подлинных преступников,  то  сыщики  жаловались,  что  арестованные  часто
обращаются в их руках в бамбуковые коленца. Они приносили  эти  коленца  и
требовали плату, как за поимку преступника, и Чжу Инсян, когда видел,  что
они  говорят  правду,  был  вынужден  награждать  их,  чтобы  не  вызывать
недовольства подчиненных.
     А между тем военный начальник Цзи Дан и его дядя, торговец  Цуй  Ань,
благодаря затеянной начальником борьбе с разбойниками развернулись вовсю и
творили дела, о которых Чжу Инсян и не подозревал. Начальники  отрядов  по
борьбе с разбойниками вообще редко отличаются  благонравием.  Они  требуют
выкупы с деревень, угрожая обвинением в пособничестве разбойникам,  грабят
селения, впоследствии относя это на счет разбойников. Иногда они  отрезают
головы невинным крестьянам, чтобы получить награду от казны.  Эта  награда
выдается за отрезанные головы разбойников, но у разбойника отрезать голову
трудно, а у прохожего - легко. Поэтому они отрезают у крестьянина голову и
выдают за разбойничью, совершенно не считаясь с той бедой, в  которую  они
ввергают семью покойного.
     Вообще в смутные  времена  разбойники  чаще  ведут  себя  благородней
правительства. Они пытаются завоевать благосклонность  населения,  раздают
народу  из  казенных  амбаров  все,  что  не  могут  взять  с   собой.   А
правительственные войска, притворяющиеся  разбойниками,  наоборот,  всегда
стараются внушить ужас.
     Что  же  касается  Фань  Чжуна,  то  его  люди  занимались   грабежом
чрезвычайно редко. Он занимал весь северо-восток области  и  ограничивался
тем, что собирал налоги в подвластных ему селах. Взамен он  поддерживал  в
деревнях порядок, творил суд и искоренил  грабежи.  Так  что,  хотя  он  и
назывался разбойником, его управление отличалось от обычного порядка вещей
только тем, что он собирал налоги самовольно, и не был уполномочен  на  то
императором.  Но  разве  невежественным  крестьянам  есть  дело  до  таких
тонкостей? Им было совершенно все равно, кому бы платить налоги,  лишь  бы
они были маленькие. И они с радостью отдавались под  покровительство  Фань
Чжуна.
     Обычно  начальник  отрядов  по  борьбе  в  разбойниками  все-таки  не
обладают торговой смекалкой, и поэтому не грабят больше, чем им нужно.  Но
военный начальник Цзи Дан совсем распоясался,  так  как  благодаря  своему
дяде, торговцу Цуй Аню, он мог беспрепятственно сбывать награбленное.  Эти
двое вывезли, под предлогом спасения от  разбойников,  золотой  алтарь  из
обители Великого Спокойствия, покрасили его краской, распилили на куски  и
продали. Разбойник Фань  Чжун,  добиваясь  популярности,  послал  баржу  с
зерном в голодающий город: Цзи Дан и Цуй Ань потихоньку разграбили  баржу,
а Чжу Инсяну доложили, что  колдун  Фань  Чжун  заморочил  народ,  прислав
вместо зерна просто резаную солому. Для деревень  северо-востока  начались
ужасные дни: на завалы и стрелы вырубили весь лес кругом  деревень,  пепел
от рисовых хранилищ достигал локтя в вышину.
     Между тем праздник Фонарей, когда новый Майтрейя должен  был  явиться
на землю, все приближался и приближался. Чжу  Инсян  совсем  потерял  сон.
День и ночь он думал о Фань Чжуне. "Если дела  обстоят  так,  как  говорит
этот отшельник, - рассуждал он, - то  получается,  что  мятежники  сильнее
правительства, а Фань Чжун - сильнее мятежников. Положим, я призову его на
помощь. Но если этот человек победит  тех,  кто  слабее  его,  неужели  он
подчинится  тому,  кто  слабее  тех,  кого  он  победил!  Этот   разбойник
обосновался в горах и  незаконно  величает  себя  князем,  -  куда  такому
невежде помнить о долге поданного! Позвав его,  я  передам  народ  из  рук
сектантов в руки разбойника!"
     Все это могло показаться очень разумным, но на самом деле  Чжу  Инсян
рассуждал так только потому, что Фань Чжун обещал съесть его сердце.
     Но  он  все-таки  приказал  Цзи  Дану  прекратить   действия   против
разбойников и долго-долго  советовался  с  ним  о  том,  как  совладать  с
сектантами.
     На следующий день начальник Цзи Дан навестил своего дядю, Цуй Аня. За
это время Цуй Ань необыкновенно разбогател. И хотя  нельзя  было  сказать,
что Цзи Дан покровительствовал торговле, все же одному торговцу, -  своему
дяде - он покровительствовал чрезвычайно.
     Гость и хозяин расположились за столиком в беседке. Служанка принесла
вино и закуски и поспешно вышла, прикрыв за собой дверь. После  подобающих
случаю приветствий военный начальник промолвил:
     - Во всей округе, говорят,  нет  никого,  кто  бы  мог  противостоять
еретикам, кроме разбойника Фань Чжуна! Если мой начальник попросит у  него
помощи, то как б