я и продаются, слезы, пролитых бедными людьми, скоро затопят  все
дамбы великой реки, - куда уж нынешним чиновникам противостоять бесам!
     Вот я и подумал, - почему бы вам, с вашими знаниями, не спуститься  в
этот  колодец  и  не  расправиться  с  тварью,  которая  там  обитает?  Вы
уничтожите злобного беса, а мы сможем основать свой лагерь в  неприступном
месте.
     - Ба, - сказал Фань Чжун, - да это проще простого!
     На следующее утро разбойники отправились на вершину  горы.  Все  было
действительно так, как сказал главарь шайки.  Сквозь  развалины  старинных
укреплений пробирались лианы и корни деревьев, а посереди каменного  двора
торчал колодец. Над колодцем клубился желтоватый дымок.
     Фань Чжун протрезвел со вчерашнего дня, и ему  не  очень-то  хотелось
лезть в этот  колодец.  Но  он  не  осмеливался  протестовать.  Разбойники
обвязали его веревкой, дали в руки меч и фонарь и стали медленно  спускать
в колодец. Прошло некоторое время, и ноги  его  коснулись  каменного  дна.
Фань Чжун задрал голову и увидел далеко над собой крошечный кусочек  неба,
украшенный облаком в форме лотосового цветка. В колодце пахло сыростью,  и
Фань Чжуну показалось, что  со  склизких  стен  к  нему  тянутся  какие-то
белесые нити, усеянные пупырышками.
     Посудите сами, уважаемые слушатели, как было страшно Фань Чжуну в эту
минуту!  Ведь  он  был  рожден  не  колдуном,  не  бунтовщиком,  а  совсем
обыкновенным человеком, вот как  мы  с  вами,  разве  только  был  храбрей
некоторых из нас.
     Фань Чжун готов был уже завопить "ай-ай-ай" и  дернуть  веревку,  как
вдруг свет его фонаря упал на белесую стену, и он увидел на  ней  какие-то
загадочные знаки. Он наклонился и стал разбирать старинную надпись.
     И пусть он пока читает эту надпись, а мы вернемся в город,  в  управу
Чжу Инсяна.
     Чжу Инсян был очень доволен, что ему удалось выловить еретиков.  "Кто
бы мог подумать, что старый Фань даже не попытается бежать,  -  думал  он.
Это верный признак его виновности!  Он,  наверно,  думал,  что  стоит  ему
тряхнуть рукавом, как с неба посыпятся змеи и прочая нечисть!"  Чжу  Инсян
знал о случаях, когда чиновники предлагали еретикам доказать, что те, мол,
неуязвимы для стрел и арбалетных шариков, -  и  еретики  прямо  на  глазах
своих приверженцев падали, пронзенные насквозь, и все потому, что искренне
верили в свое колдовство. А Чжу Инсян ни в колдунов,  ни  в  оборотней  не
верил.
     Отряду по борьбе с разбойниками удалось захватить  несколько  человек
из усадьбы, и, кроме того, Чжу Инсян арестовал старшего брата Фань  Чжуна,
Фань Ши.
     У Чжу Инсяна не было, конечно, доказательств того, что Фань Ши колдун
и еретик, потому что тот давно не проживал в поместье отца, а  служил  при
уездной управе, но за такие преступления родственников карают до  девятого
колена, и Чжу Инсяну пришлось довольствоваться этим.
     Фань Ши плакал и говорил:
     - Все это обвинение подстроено  сыщиком  Цзи  Даном!  Наверняка  отец
хотел сдаться властям, и Цзи Дан первым поджег  усадьбу  и  велел  убивать
тех, кто пытался спастись! Это коварный человек, и он думает только о том,
чтобы получить имущество моего отца и занять место своего начальника  Вень
Да!
     Минул месяц, как сгорела усадьба старого Фаня, и стало известно,  что
в Цзяннань из столицы прибыл инспектор-цзайсин. В то время цзайсин обладал
чрезвычайными полномочиями. Он мог проверять кого угодно и сколько  хотел.
Все это делалось для того, чтобы избежать злоупотреблений.  Чиновники  так
боялись цзайсина, что копили подарки буквально месяцами, чтобы расположить
его.
     И вот внезапно инспектор  явился  в  уезд  Тайченсянь.  Он  сразу  же
чрезвычайно  заинтересовался  рассказом  о  деле  старого  Фаня,  похвалил
честность Чжу Инсяна и воскликнул:
     - Быть того не может, чтобы этот Фань Ши не ведал о  проделках  своей
семьи! Я хотел бы сам осмотреть все, что осталось от  усадьбы.  Почему  бы
нам на взять с собой заключенного?
     На следующий день чиновники  отправились  в  путь.  Несчастного  Фаня
везли в бамбуковой клетке.
     Только чиновники  выехали  за  городские  ворота,  как  увидели,  что
навстречу им приближается толпа. Впереди всех был монах-даос. Монах громко
кричал, что хочет показать людям кое-какие чудеса. Он  ехал,  восседая  на
кадушечке, а кадушечка крутилась и подпрыгивала под ним.
     Чжу Инсян, не веря в подобные штуки, хотел проехать  мимо,  но  новый
инспектор, Хуа Гай, велел своим людям остановиться.
     - Эй, поди-ка сюда, - крикнул он монаху,  мы  хотим  полюбоваться  на
твое искусство.
     Монах поднялся на своей кадушечке в воздух,  перелетел  через  головы
зрителей и шлепнулся на землю прямо перед чиновниками.
     - Мое умение ничтожно, - сказал даос, - и не может равняться с вашими
талантами! Однако в надежде на  вашу  благосклонность  попытаюсь  развлечь
вас.
     С этими словами он взмахнул рукавом  и  начал  вытаскивать  из  своей
кадушечки живых кур и прочие чудеса.
     - Так я и знал, - вскричал рассерженный Чжу Инсян, обмахиваясь  из-за
жары веером, - все это не что иное, как глупые фокусы!
     - Если господин начальник сомневается в  моем  искусстве,  -  заметил
даос, - почему бы ему не дать мне свой красивый веер? Может быть,  мне  бы
удалось показать что-нибудь стоящее.
     Над начальником уезда трепетал зонтик, который держали сопровождающие
его лица. Помимо этого, из-за  сильной  жары  Чжу  Инсян  держал  в  руках
красивый веер, из крашеного  шелка,  разрисованный  лебедями  и  скворцами
среди бамбуковых зарослей. При веере  имелась  изящная  яшмовая  подвеска.
Этот веер хранился в семье чиновника не одно поколение.
     - Что же! - отдайте ему веер, - воскликнул инспектор.
     Начальнику округа было очень жалко отдавать старинный веер  какому-то
грязному монаху, но он побоялся отказать  инспектору.  По  правде  говоря,
если бы инспектор потребовал чиновника снять шапку или  халат,  Чжу  Инсян
пошел бы даже и на это.
     Монах кинул веер на землю, а потом плюнул на него и вскричал:
     - Лети!
     И в тот же  миг  лебеди  и  скворцы,  нарисованные  на  веере  старым
художником, ожили и взлетели в небеса.
     В один миг все прекрасные рисунки пропали! Можете  себе  представить,
какая досада взяла Чжу Инсяна. Он подскочил к монаху,  и,  выпучив  глаза,
потребовал:
     - Немедленно верни птичек обратно!
     - Но если я верну их обратно, - возразил монах, - вы скажете,  что  я
только морочил вам голову, а колдовать не умею!
     - Конечно, не умеешь, - вскричал разъяренный чиновник.
     Тогда один из скворцов, который не улетел, а сел на  городскую  стену
неподалеку, сделал круг над головою чиновника, и выронил  из  своего  зада
нечистоты. Он так ловко это сделал, что попал как раз на  большую  печать,
висевшую у Чжу Инсяна на поясе. Чжу  Инсян  вскрикнул,  и,  ругаясь,  стал
вытирать печать. Но мерзость не пропадала, а выступала вновь и вновь.
     Зеваки вокруг хохотали. Даже Фань Ши, в своей бамбуковой  клетке,  не
мог удержаться от смеха.
     - Эй, господин начальник округа, - вскричал монах, -  отдайте-ка  мне
печать, я исправлю ее!
     Чжу Инсян заколебался.
     - Отдайте, - заметил ему инспектор, - если этот  монах  осмелится  на
что-то неподобающее, мы арестуем его.
     Успокоенный этим  замечанием,  Чжу  Инсян  протянул  казенную  печать
даосу. Тот схватил печать, бросил в свою кадушечку и  прошептал  несколько
слов. В ту же минуту из кадушечки повалил желтый дым, и вместе с дымом  из
нее выпрыгнул огромный полосатый тигр.
     - Ба, - вскричал инспектор, - да это тот самый тигр, что  вырезан  на
ручке вашей печати!
     Монах ловко обвел вокруг тигра круг, и тот принялся метаться в  круге
и рычать. Толпа ревела.
     - Это все вздор, - закричал Чжу Инсян, - вы морочите народ, как может
быть нарисованный тигр - настоящим!
     - Ай-ай-ай, господин начальник, вскричал пораженный монах, -  как  вы
можете говорить про такую вещь, как печать, что на ней изображены вещи, не
имеющие места в действительности! Господин  начальник!  Неужели  от  вашей
печати погибло меньше людей, чем от какого-то тигра! Если вы не  верите  в
то, что эта тварь ест людей, войдите в круг и убедитесь сами!
     - Я не верю, что этот тигр настоящий, - продолжал твердить Чжу Инсян,
однако сам он боялся взойти в круг.
     - Тогда, господин начальник, - предложил монах, -  втолкните  в  круг
какого-нибудь человека, и вы сами увидите, что станется с ним!
     - Очень нужно мне убивать какого-то человека, - возмутился Чжу Инсян.
     Тут из своей клетки закричал Фань Ши:
     - Господин начальник! Дайте мне в руки меч и  позвольте  сразиться  с
этим тигром! Если это настоящий тигр, я убью его, а если это волшебство, я
погибну с мечом в руках!
     Чжу Инсян погрузился в сомнения, но инспектор из столицы вскричал:
     - Прекрасная мысль!
     Фань Ши освободили из клетки, сняли с него кангу, дали в руки  меч  и
втолкнули в круг с тигром. Фань Ши бросился на тигра и кончиком меча задел
его ухо. В тот же миг тигр ухмыльнулся  и  откусил  от  Фань  Ши  изрядный
кусок. Фань Ши закричал и отпрыгнул в сторону, но куда  там!  Тигр  широко
разинул пасть и заглотил Фань Ши. Обмахнулся хвостом и прыгнул  обратно  в
кадушечку.
     Даос наклонился, достал из  кадушечки  чистую  печать  и  с  поклоном
вручил ее начальнику.
     "А где же преступник? - ужаснулся Чжу Инсян. - Станут говорить, что я
казнил  его  без  суда  и   следствия,   да   еще   при   таких   позорных
обстоятельствах. Это очень плохо скажется  на  моей  карьере,  если  будут
говорить, что я якшаюсь со всякими колдунами".
     - Эй, - закричал Чжу Инсян, - а ну-ка верни преступника  обратно!  Уж
не хочешь ли  ты  сказать,  что  нарисованный  тигр  может  съесть  живого
человека?
     - Уважаемый начальник, - сказал монах, кланяясь, - я не  знаю,  сумею
ли я его возвратить. Все зависит от того, к какому разряду  чиновников  вы
относитесь.
     - А какие, по-твоему, бывают разряды чиновников? - спросил Чжу Инсян.
     - Есть три разряда  чиновников,  -  ответил  монах.  Есть  чиновники,
которые угнетают бедных и потворствуют богатым,  есть  чиновники,  которые
разоряют  богатых  и  потворствуют  бедным,  а  есть  чиновники,   которые
притесняют и тех и других.
     Тут Чжу Инсян наконец понял, что даос  издевается  над  ним,  выпучил
глаза и бросился на монаха. Тот  прыгнул  в  свою  кадушечку.  Чжу  Инсяну
ничего не оставалось, как прыгнуть вслед за ним!
     Засвистело, заухало, - Чжу Инсян полетел в какой-то бездонный колодец
и потерял сознание.
     Когда он открыл глаза, он обнаружил, что висит в сетке, словно  гусь,
а сетка эта подвешена к балке. Балка и комната внизу были  ему  совершенно
незнакомы. Так он провисел полчаса, и наконец в комнату вошла  молоденькая
служанка.
     -  Грабители,  -  завопила  служанка,  увидев  человека  в  сетке,  и
бросилась вон.
     Не прошло и двух минут, как в комнату ввалилась целая толпа  людей  с
мечами и вилами, и во главе их был ни кто иной, как новый начальник отряда
по борьбе с разбойниками Цзи Дан.
     - Ох, господин начальник, - завопил он, увидев Чжу Инсяна,  -  вы  ли
это, или ваша тень, и как вы попали сюда?
     - Сначала сними меня, а потом спрашивай, - возразил чиновник.
     Оказалось, что Чжу Инсян висел на балке в  женских  покоях  дома  Цзи
Дана: немудрено, что он не узнал этого места, хотя  и  бывал  два  раза  у
подчиненного. Что же касается служанки, то  она  была  совершенной  дурой:
разве бывали случаи, чтобы вор лез в дом, чтобы подвесить себя в сетке  на
балку? Даже если бы вор  задумал  такую  штуку,  он  вряд  ли  мог  бы  ее
выполнить.
     Чжу Инсяна развязали, и Цзи Дан, извиняясь, выставил угощение. В  это
время к дому Цзи  Дана  подъехали  люди,  и  они  рассказали  о  том,  что
произошло у ворот дальше.
     Как только Чжу Инсян исчез в кадушечке, монах выпрыгнул из нее вновь.
А инспектор сорвал свой головной убор и громовым голосом воскликнул:
     - Эй, слушайте все! Я - Фань Чжун,  и  первый  раз  я  явился,  чтобы
освободить моего брата, а второй раз я вернусь за  головой  того  негодяя,
который оклеветал мою семью. А этот монах-даос - просто бамбуковая палка!
     С этими словами он махнул рукавом, монах упал на землю и  превратился
в кусок бамбука. К инспектору с неба спустился белый журавль. Тот  сел  на
журавля, вытащил из кадушечки своего брата, посадил его позади себя, и они
оба взмыли в небеса.
     - А я-то думал, что колдовства не бывает, -  вскричал,  выслушав  все
это, изумленный Чжу Инсян.
     А Цзи Дан совсем оцепенел от страха. "Сомнений нет, - думал он, - это
был Фань Чжун, но откуда же он выучился колдовать? Вот уж  воистину,  -  я
думал, что лгал, выставляя его колдуном, а оказывается, я говорил правду!"
     Фань Чжун  между  тем  прилетел  в  разбойничий  лагерь  на  журавле.
Подбежавшие разбойники помогли братьям спуститься  с  птицы.  После  этого
Фань Чжун прочитал заклинание. Птица превратилась в кипарисовую  шишку,  и
Фань сунул шишку в рукав.
     Фань Ши упал на колени и залился слезами.
     - Брат, - сказал он, - ты меня обесчестил! Я клялся, что ты не умеешь
колдовать! И хотя я, конечно, все равно бы клялся в этом, как ни  обстояли
дела на самом деле, но мне неприятно, что ты не сказал мне правды!
     - Я и вправду не умел колдовать еще  неделю  назад,  -  отвечал  Фань
Чжун, - но видишь ли ты этот колодец во дворе усадьбы?
     Фань Ши оборотился и увидел колодец.
     - Случилось так, - продолжал Фань  Чжун,  -  что,  опущенный  в  этот
колодец, я убил большого павиана и пролез в сундук, который он сторожил. В
этом сундуке была  целая  гора  всяких  волшебных  вещей.  Кроме  того,  я
встретил в сундуке отшельника, который помог мне  увидеть  сущность  этого
бренного мира,  выучил  искусству  заклинаний  и  напоследок  подарил  мне
волшебную книгу.
     И с этими словами Фань Чжун  с  необыкновенной  легкостью  извлек  из
рукава книгу, толщиной своей напоминающую скорее каменную  плиту  в  храме
Земли и Неба, и исписанную старинными письменами.
     - Как тебе не стыдно лгать, -  возразил  Фань  Ши,  -  ты  ленивый  и
легкомысленный юноша, книгу такой толщины тебе и за год не одолеть!
     - Ты совершенно прав, - ответил на это Фань Чжун, - я изучал  ее  под
руководством моего наставника три  года,  но  когда  я  вернулся  обратно,
оказалось, что у вас за это время прошло всего три дня. Ты  и  представить
себе не можешь, как я за это время остепенился и поумнел.


     А теперь мы пропустим несколько лет, - в самом  деле,  не  всякую  же
мелочь должен рассказывать рассказчик, но только  то,  что  может  служить
примером или уроком.
     После гибели семьи Фаней дела Чжу Инсяна пошли очень  хорошо.  О  нем
прошел слух как  о  чиновнике,  который,  заботясь  о  народе,  не  боится
вступить в борьбу с богачами. Ван Аньши вызвал его в столицу и поручил ему
исполнение  планов,  связанных  с  возвращением  государственных   земель,
незаконно захваченных частными лицами. Этот отъезд спас его от мести  Фань
Чжуна, ибо Чжу Инсян уехал в столицу, отстоящую от разбойничьего лагеря на
тысячи ли, и какому-то колдуну, конечно, было не так легко перемещаться по
стране, как снабженному подорожной чиновнику.
     Вскоре, однако, по желанию Сына Неба Ван Аньши ушел в отставку, и Чжу
Инсян оказался в  числе  благородных  мужей,  не  встретивших  судьбы.  Он
удалился в небольшое поместье близ Лянчжоу и  проживал  там,  стараясь  не
скорбеть о минувших днях. Он утешал себя тем,  что  одинаково  позорно  не
преуспеть в  государстве,  где  соблюдают  справедливость  и  преуспеть  в
государстве, где справедливости не соблюдают.
     Проведя в изгнании около трех лет, он, однако, почувствовал  тоску  и
возвратился в Северную столицу, где множество старых друзей стало  просить
за него. Он даже встретился с Су Ши, который был возвращен из  Хуанчжоу  и
назначен  начальником  ведомства   наказаний.   Тот   принял   его   очень
благосклонно. После его ухода Су Ши, однако, сказал:
     - Это человек больших дарований и талантов, однако ради своей карьеры
он погубил моего родственника по матери: можно ли простить такое?
     Вскоре новый министр услышал, что в провинции  Цзяннань  свирепствует
шайка разбойников. Он встревожился и пожелал узнать подробности.
     Су Ши доложил ему:
     - Некий Фань Чжун собрал в горах тысячи людей:  этот  человек  грабит
крестьян и  чиновников,  понуждает  всех  торговцев  области  платить  ему
пошлины. Стремясь обманными действиями завоевать доверие народа, разграбил
казенные хранилища, о которых  так  хлопотал  бывший  министр,  и  снабдил
зерном  народ.  Вот  уже  шесть   лет   этот   человек   разбойничает   на
северо-востоке области Хуэйчжоу. Когда у Фань Чжуна была тысяча людей,  он
назывался главарем разбойников. Когда у него стало три  тысячи  людей,  он
назвался гуном. А когда у него  стало  десять  тысяч  людей,  он  назвался
ваном.
     В чем же причина такого успеха? - изумился министр.
     - Чиновники Цзяннани лихоимствуют, берут от народа  много,  дают  ему
мало, - оттого в провинции развелось множество разбойников. Это  восстание
не вылечишь одними войсками: надо переменить начальника области,  дабы  он
искоренил его причину!
     - Если  дела  обстоят  так,  как  вы  говорите,  и  разбойники  столь
популярны в народе, - заколебался министр, - то  как  бы  новый  начальник
области, не запятнанный преступлениями, не стал бы на их сторону!
     Су Ши поклонился и доложил:
     - Есть один человек, по имени Чжу Инсян, честности необыкновенной.  В
свое время из-за его доблести погиб отец предводителя разбойников.  Почему
бы не послать его в Цзяннань? Нет никакой опасности, что он  сговорится  с
разбойниками.
     Министр в восторге захлопал в ладоши.
     На следующий день Су Ши призвал Чжу Инсяна и сказал:
     - Вы - человек деятельный и дальновидный. Нынче на  северной  границе
столпились варвары, область Хуэйчжоу кишит разбойниками, - почему  бы  вам
не привести все в порядок?
     - Я в восторге от этого назначения,  -  заверил  его,  кланяясь,  Чжу
Инсян.
     Тут же Чжу Инсян был назначен правителем области Хуэйчжоу.
     Когда чиновник ушел, один из подчиненных промолвил Су Ши:
     - Это не такое уж почетное назначение, и не  боитесь  ли  вы,  что  в
Цзяннани его захватит и убьет Фань Чжун?
     Су Ши не понравилось, что его намерения так  легко  разгадать,  и  он
гневно ответил:
     - Как ты смеешь мне приписывать такие подлые мысли!


     Так, спустя много лет после  своего  первого  назначения,  Чжу  Инсян
вновь вернулся в Цзяннань.
     Как мы помним, в свое время Чжу Инсян, будучи введен  в  заблуждение,
не выполнил указа об искоренении еретической секты, и за  десять  лет  эта
секта размножилась, как тля на дубовых листьях.
     Члены секты носили белые одежды и  длинные  волосы,  возжигая  ладан,
обманывали народ, чудесами обманывали людей.
     Эти люди утверждали, что Майтрейя  скоро  спустится  на  землю,  дабы
править Поднебесной. Уверяли, что приближается последнее время, когда  дух
насилия охватит землю  и  зальет  ее  кровью.  Только  присоединившиеся  к
еретикам избегут гибели. Те, кто это сделают, при жизни  станут  ванами  и
гунами, приобретут безграничное богатство и  высокое  положение.  Те,  кто
помогал много, станут высокими чиновниками, те, кто помогал мало -  станут
малыми чиновниками, а те, кто не помогал вовсе, будут истреблены.
     Эти люди фабриковали священные тексты,  ложно  выдавая  их  за  слова
самого  Майтрейи.  Вместо  того,  чтобы  соблюдать  безбрачие,  устраивали
непотребства и принимали в секту без разбора мужчин и женщин. Главари сект
передавали свой титул по наследству. В это время главаря секты в  Цзяннани
звали Сяо  Ли,  и  он  уверял,  что  происходит  из  рода  Ли  и  является
воплощением  с