я маска. - Откуда
 там взялся?

- В какой приют? - искренне удивился я.

- Бар так называется, - хмуро пояснил третий арлекин. - А то не
 знаешь!

"Обидно, - подумал я. - Очень обидно".

Судя по всему, ребята приставали просто так. Убивали время. И записку
 от безделья написали. Почему бы не попугать незнакомца?

Я вынул руки из карманов, сел под деревом и приглашающе похлопал
 ладонью по бутафорской земле.

- Садитесь, ребята. Устанете стоять.

- Ладно, больно умный! - с вызовом сказала Вторая маска. - Знаем
 таких умных. Только потом весь ум вылетает. Попробовать?

- Хватит! - резко оборвал я арлекина. - Как бы я не попробовал. Лучше
 меня не зли, мальчик. Что там у вас еще? Только побыстрее.

Это подействовало. Арлекины сникли. Забава у них явно не получилась.
 Я посмотрел, как они переминаются с ноги на ногу, и уже миролюбиво
 произнес:

- Ладно, ребята, забыли. Каждый развлекается, как умеет.

- Ага! - отозвалась Первая маска. - Вот именно. Все лучше, чем
 вопить, как эти. - Он махнул в сторону площадки, откуда раздавались
 нестройные крики.

- Всегда весело в Саду Трех Покойников, - задумчиво изрекла Третья
 маска.

- Кстати, почему "трех покойников"?

- Больно умный, а не знаешь, - ехидно засмеялся второй. - Спал, что
 ли, все время? Повесились тут трое - вот и получились три покойника.

- А "Приют"-то, между прочим, не просто "Приют", - сказала Третья
 маска. - А "Приют уходящих в никуда". И не цепляйся ты к ней, ей и
 так тошно.

- Я и не цепляюсь. Да и не больно-то к ней прицепишься.

Разговор исчерпался сам собой. Ребята немного постояли, явно
 соображая, чем бы еще заполнить вечер, потом Первая маска предложила:

- Пошли к Голубой Танцовщице. Кинем, кто первый с ней.

- Пошли, - отозвалась Вторая маска, правда, без особого энтузиазма.

- Давайте, ребята! - я помахал им рукой. - Желаю приятно провести
 вечер. Пишите еще.

- Скоро напишем, - хмуро пообещал второй арлекин. - Да никто не
 прочитает.

Они молча направилось к кустам. Вид у них, даже со спины, был
 сконфуженный. Первый качался все сильнее - его начинало развозить.

- Запомни: "Приют уходящих в никуда"! - обернувшись, сказал второй. -
 В ни-ку-да. - И засмеялся. Зто у него получилось очень похоже на
 плач.

Маски скрылись, а я еще немного посидел под деревом. Вопли
 прекратились, где-то заиграла музыка. Из-за кустов иногда доносились
 голоса, но в общем в Саду Трех Покойников было тихо. Тихо, как на
 кладбище. Внезапно совсем рядом громко продекламировали заплетающимся
 языком: "И бездумно любя, и бездумно страдая, - "Был ли ты, человек?"
 - в мрачных водах твердим..." - и кто-то шумнo упал в кусты.

"Приют уходящих в никуда"... Название со смыслом. С печальным
 смыслом. Мальчики, шалящие от безделья. Идиотский ритуал сожжения
 чьих-то рук. Сад, в котором повесились три человека. Может быть,
 рядом. На этом дереве. И все остальное. Какой-то уж слишком грустный
 рай...

Новых впечатлений мне не хотелось, но и возвращаться в пустую
 квартиру я не спешил. А поскольку кроме мэрии и "Приюта" у меня не
 было других знакомых мест, я решил навестить "Приют". В самом деле,
 не выслушивать же опять излияния розового поклонника Агадона!

"Не цепляйся к ней..."

Но почему-то мне хотелось цепляться. Мне хотелось найти веретено, о
 которое укололась эта Спящая Красавица. И отчего ей тошно? От райской
 жизни?

...В баре все так же змеились спирали, все так же играла медленная
 музыка, все так же бормотала троица в углу, и Равнодушная в прежней
 позе - голова опущена на плечо, в руке полупустой бокал - сидела в
 кресле, закрыв глаза. Правда, она была не одна. За ее столиком
 восседал некто огромный и бородатый и говорил приглушенным голосом,
 сжимая в кулаке какие-то листки.

Со здешними нравами я уже вполне освоился. Я просто подошел и сел
 рядом. Ни Равнодушная, ни бородатый даже бровью не повели. Девушка
 полулежала, перебирая пальцами ножку бокала, а бородатый читал листок
 за листком и аккуратно складывал их на столике перед собой.

- ...Eе белое платье пронзило мой мозг бесформенным пятном и внезапно
 обрело очертания дикой радости, - самозабвенно молол бородатый. -
 Дикая радость струилась в окна сквозь бледный свет пасмурного утра. Я
 подумал, что день начинается не так уж плохо, если все рассыпается в
 прах, как яркие вспышки сердцебиений при виде зеленых глаз.

"Вечер кончается не так уж хорошо, - подумал я, - если рядом несут
 чушь". Вслух я этого не сказал.

Равнодушная приоткрыла один глаз, неузнавающе-безучастно взглянула на
 меня и вздохнула. Бородатый, близоруко сощурившись, вцепился в
 очередной листок.

- Дикая радость моя плавно упала на колени, поплыла кровавым сердцем
 ожога, и боль от укуса бросила тень на тусклую стену. Все заполнилось
 легким туманом. "Спасибо", - шепнули сзади, и нежное облачко
 запорхало прочь, растворяясь под моим дыханием. Я встал и выдернул
 нож из раны.

Это было, пожалуй, похлеще разглагольствований розового поклонника
 покровителя нашего, чье имя неизвестно никому и так далее. Бородатый
 смело продирался сквозь дебри слов.

- Я ускорил шаги, окунувшись лицом в шершавый песок. Дикая радость
 звала меня теплой влагой. Горестный вой уходящего дня плеснул мне под
 ноги звонкую песню уныния.

Бородатый замолчал, начал рыться в своих листках. Видно, не мог найти
 продолжения. Хотя, по-моему, читать все это можно было в любом
 порядке - ничего от этого не менялось.

- По-моему, такое уже где-то было, - сказал я. - Что-то в этом роде.

Бородатый еще некоторое время машинально перебирал листки, потом
 сунул их все в карман, с грохотом отодвинул кресло и поднялся. Только
 теперь я по-настоящему оценил, какой он огромный. Прямо не человек, а
 памятник, сошедший с пьедестала.

- Дур-раки! - выразительно и громко сказал бородатый. Равнодушная
 вздрогнула, и даже троица в углу, кажется, на мгновение прервала свое
 однообразное занятие. - Все вы дураки!

Он прошел к выходу, ступая, как статуя командора, и прежде чем
 хлопнуть дверью, оглушительно добавил:

- Завтра прочитаете в газете!

Ну да, вполне возможно. Ведь говорил же мэр, что каждый волен
 поместить в газете все, что ему вздумается. Любую чепуху... Стоп!

Стоп. Вот ведь он - источник.

Я непроизвольно вцепился в подлокотники кресла. Я боялся, что догадка
 окажется неправильной. Что источник совсем не там.

- Здесь есть газеты? - спросил я охрипшим от волнения голосом.

Девушка повела плечом, зашелестела черным платьем и ничего не
 ответила.

- А дома у тебя есть? Читаешь газеты?

И тут произошло неожиданное. Равнодушная отшвырнула бокал, так что он
 со стуком покатился между столиками, сузила глаза и надрывно
 прошептала:

- Да! Да! Есть газеты. - Шепот перешел в злой крик: - И я их читаю,
 олух ты беспамятный!

Я моментально очутился на ногах. Отыскалось-таки веретено!

- Пойдем, покажешь беспамятному олуху.

- Что ты ко мне привязался? Что вы все ко мне привязались? Что тебе
 надо от меня?

Может быть, я поступал жестоко, но по-другому не мог. Я схватил ее за
 руку и заставил подняться.

- Идем сейчас же!

Девушка смотрела на меня, закусив губу, и в глазах ее плескался
 испуг. И, честное слово, испуг этот был гораздо лучше равнодушия.

Я потянул ее к двери, она попыталась сопротивляться, но я держал
 крепко и она вдруг покорно пошла, то и дело со злостью и испугом
 взглядывая на меня.

Оказывается, Равнодушная жила прямо над "Приютом уходящих в никуда".
 Мы торопливо прошли через пустую прихожую в комнату. Она тоже была
 пустой, если не считать одинокого привычного видео, покрытого пылью.
 Еще одна дверь привела в следующую комнату. Там стоял низкий столик,
 окруженный зелеными креслами, и на столике - бокал с недопитым
 рубиновым содержимым. И слепая черная маска у бокала.

Комнаты шли анфиладой, одна за другой, и все были почти пустыми. Зато
 последняя, шестая или седьмая по счету, своей обстановкой с лихвой
 окупала все предыдущие.

Я остановился на пороге, потому что не знал, как пройти дальше, а
 девушка начала пробираться к окну, закрытому тяжелыми багровыми
 портьерами. Мне бросилась в глаза массивная кровать под багровым же
 балдахином, достойным покоев королевы. Около нее располагалось низкое
 кресло; на его спинку было наброшено длинное фиолетовое платье. По
 другую сторону королевского ложа, занимавшего добрую половину
 комнаты, стояло овальное зеркало на вычурных изогнутых ножках. На
 зеркале переливалась всеми цветами радуги обильная россыпь различных
 флакончиков, тюбиков и коробочек, которых было, по-моему, вполне
 достаточно для превращения в принцессу любой Золушки. Другой угол
 занимало роскошное кресло-качалка. Под ним валялась книга с яркой
 обложкой; рядом, на полу, возле столика на колесах, стояла высокая
 ваза, отдаленно похожая на греческие амфоры. У самой двери
 пристроился круглый стол, и весь этот хаос дополняли несколько
 стульев с разбросанными на них разноцветными масками для вечерних
 прогулок по Саду Трех Покойников.

На всех предметах лежал отпечаток небрежности. Королевский балдахин
 прорвался в некоторых местах, зеркало пересекала трещина, на амфоре
 висели ажурные трусики, а на круглом столе стояли черные туфли.

Девушка пробралась к окну, скрылась за портьерами и чем-то
 зашелестела. Я стоял, прислонившись к стене, и с нетерпением ждал.

Наконец она появилась из-за портьер, прижимая к груди кипу газет:

- На, читай! Вычитывай!

Она швырнула газеты в мою сторону и они с шорохом полетели через
 комнату, легкими белыми птицами падая на стулья. Девушка сбросила с
 кресла фиолетовое платье, села и молча смотрела, как я собираю их.

Я тоже сел в кресло-качалку, положил газеты на колени и принялся
 их внимательно изучать. Я верил в свою догадку.

Мэр был прав. Небольшие листки вмещали массу всякой дребедени. Я,
 забыв о девушке, скользил взглядом по строчкам, вчитывался в
 заголовки - и вздрогнул.

Я несколько раз внимательно перечитал короткое сообщение с подписью
 "Печальные Братья", вдумываясь в его смысл, торопливо перелистал
 несколько номеров и нашел еще. И еще...

Несколько строк и подпись: "Печальные Братья".

Печальные Братья... Вот они, слуги Агадона.

Я медленно поднял глаза на девушку. Она сидела, съежившись, подобрав
 под себя ноги, словно ей было очень-очень неуютно, и с болью и
 сочувствием смотрела на меня.

- Так вот чего ты боишься, - тихо сказал я. - Так вот чего вы все
 боитесь...

И тогда девушка зарыдала.

3.

Сквозь окно в комнату робко вползало серое утро. Я лежал на диване,
 слушал храп, доносившийся из-эа двери, и размышлял.

Источник был найден, но это теперь почти ничего не значило. Слишком
 мало оставалось времени.

Слишком мало.

И вот ведь какая штука: существовал автоматизированный рай, в котором
 удовлетворялись все материальные запросы. Можно жить, припеваючи? В
 том-то и дело, что нет. Не складывалась такая жизнь. Не получалась...

Вчера, вернувшись от Равнодушной, я застал в квартире полубезумного
 старика. Того, ушедшего отсюда, напуганного несколькими строками в
 газете.

Старик сидел на диване, хихикал и торопливо жевал. Весь диван был
 заставлен тарелками. Он сгребал их содержимое рукой, заталкивал в рот
 и бросал тарелки на пол. Он тряс седой головой, в бороде его застряли
 хлебные крошки. Он давился, с трудом глотал, хихикал и снова тянулся
 за тарелками.

Зрелище было не из приятных, но Город уже кое-чему научил меня. Я
 прошел в комнату, сел на диван напротив старика и негромко
 поздоровался.

Старик хихикнул, уставился на меня, перестал жевать и вытер костлявую
 ладонь об истрепанную рубашку, неряшливо заправленную в перепачканные
 землей брюки. В его красноватых глазках мелькнул ужас.

- Опять пришел! - пробормотал старик, стараясь закрыться ладонью. -
 Еще не время... Знаю, так и норовишь за ноги подвесить! - вскричал он
 и вдруг глаза его потухли.

Он схватил очередную тарелку и запустил в нее руку. Несколько раз
 хихикнул и заговорил вполне нормально.

- Проголодался, - пожаловался он, вытирая бородой губы. - Страшно
 там. Трава да камни - больше ничего. Спрятаться негде. Там страшно,
 здесь страшно. Так лучше здесь помирать.

Этой темы мне касаться не хотелось. Я уже знал, чего все они ждут.

Старик был совсем дряхлым и вполне мог помнить побольше мэра. Меня
 немного смущало его беспричинное хихиканье, но я все-таки решил
 попытаться. Он, кажется, наконец-то наелся, громко икнул и сгорбился,
 продолжая трясти головой.

- Откуда здесь Город взялся? - спросил я без особой, правда, надежды
 на вразумительный ответ.

- Откуда, откуда, - забормотал старик и погрозил мне костлявым
 пальцем. - Знаю, за ноги хочешь подвесить, да не выйдет! Не пришел
 срок! Ходит, высматривает... Не выйдет!

- Не выйдет, не выйдет, - успокоил я его.

- Откуда, откуда, - снова забормотал старик. - А очень просто -
 откуда. С Земли-матушки, откуда же еще ему взяться? Загадили
 Землю-матушку, испоганили, задыхаться начали - вот и набрали
 подопытных кроликов. Не подходи! - Старик опять попытался заслониться
 ладонью и, с ужасом глядя на меня, отодвинулся на край дивана. - Рано
 еще за ноги!

Он сидел, забившись в угол дивана, тряс головой, плакал и хихикал,
 бормотал что-то себе под нос, настороженно косился в мою сторону и
 шарил вокруг костлявыми пальцами.

Значит, все-таки опыт по космической колонизации. Подальше от
 обреченной Земли. Подопытные кролики... А Земля-то все-таки выжила.
 Но колония осталась, тайная, забытая колония, продукт давнего опыта,
 попытка претворить в жизнь давно уже списанную в архив теорию... Да,
 наши базы тоже находились вне Земли, но мы не жили там, мы там
 работали и знали, что обязательно вернемся назад, потому что
 человечество должно жить на Земле, а не среди чужих звезд... Только
 на Земле.

Потом старик уснул, неловко сложив руки, и его морщинистое лицо даже
 во сне было испуганным и утомленным. Я подсунул ему под голову
 подушку, погасил свет и ушел в соседнюю комнату.

Город, Город, рай среди чужой равнины... В нем жили люди, которым не
 надо было думать о крове и пище, у которых были все блага земные. В
 нем жили люди, освобожденные от каждодневных забот - и кому-то такая
 жизнь надоела.

Да, кому-то очень наскучила беззаботная жизнь. И этот "кто-то" или
 эти "кто-то" решили навсегда с ней покончить.

Печальные Братья.

Однажды в газетах появилось несколько строк с подписью: "Печальные
 Братья". Печальные Братья бесстрастно, без громких фраз и
 напыщенности уведомляли Город о своем намерении переселить всех
 желающих, равно как и нежелающих, в подлинные райские кущи. Печальные
 Братья ничего не сообщали о методах, которыми они собирались
 осуществить свой замысел. Они отнюдь не угрожали, потому что ничего
 не требовали для себя.

Они просто СТАВИЛИ В ИЗВЕСТНОСТЬ.

А чтобы никто не забыл об их короткой информации, Печальные Братья
 педантично, через каждые три дня, напоминали Городу о ждущей его
 участи. Содержание объявления не менялось. Менялось только количество
 дней, оставшихся до конца света. Когда до назначенного неведомыми
 радетелями за судьбы Города срока осталось десять дней, Печальные
 Братья начали помещать свое напоминание в каждом номере газеты. Это
 серое утро должно было стать предпоследним в длинной веренице дней.

Потому что они так решили.

Если объявление было шуткой, то шуткой безвкусной и жестокой.
 Печальными Братьями вполне могли оказаться те развлекающиеся от
 безделья арлекины, что пытались подшутить и надо мной. То-то
 посмеются они в день предполагаемого конца света, то-то потешатся! Но
 если Печальные Братья обещали всерьез облагодетельствовать Город...
 Не спрашивая никого, не проводя референдума, не интересуясь,
 совпадает ли их желание с желаниями других, они выступили в роли
 верховных судей, призванных вынести приговор Городу.

И было это жестоко и печально. И совсем уж плохо было то, что до
 падения карающего меча оставалось всего лишь два дня.

Всего два дня.

Город перестал быть абсурдом, перестал быть тяжелым бредом, где все
 совершается без всякой логики, по причудливой прихоти случая. Город
 перестал быть загадкой.

Но осталось всего лишь два дня. Всего два...

За стеной заворочался, закашлял старик. Я встал, тихо прошел на
 кухню, по пути взглянув на диван. Старик лежал на спине, на тарелках,
 разбросав руки; его седая борода с застрявшими хлебными крошками была
 задрана к потолку. Даже во сне он тихонько хихикал.

Продуктопровод, звякнув, внбросил из темной пасти поднос. Я
 машинально поел, почти не замечая вкуса еды. Голова моя была занята
 одним: как помешать Печальным Братьям? Неизвестно, шутка это или нет.
 Значит, нужно предполагать худшее. Как помешать Печальным Братьям?
 Где их искать?

И опять я бродил и бродил по Городу. Серое небо знакомо и обреченно
 висело над крышами. Стоял на тротуаре пожилой мужчина с перевязанной
 головой, валялась у подъезда одинокая красная маска.

Как помешать Печальным Братьям?

- Эй, подожди!

Сзади послышался торопливый стук каблуков по асфальту. Я оглянулся.
 Меня догоняла невысокая полная девушка в красном клетчатом платье.
 Маленькие пушистые шарики на шнурочках прыгали на ее груди в такт
 шагам. Девушка была черноволоса, ее на удивление большие черные глаза
 радостно смотрели на меня. Раньше я ее явно не встречал. Впрочем,
 она, скрытая маской, могла видеть меня в Саду Трех Покойников. А
 может и не видела. С церемониями-то здесь просто.

Девушка остановилась, слегка запыхавшись, и подняла на меня свои
 удивительные огромные глаза. Она была очень милой, от нее так и веяло
 домашним уютом.

- Когда я была маленькой, мама заставляла меня учиться музыке, -
 доверчиво сообщила девушка, трогая меня за рукав. - А я не хотела. Не
 хотела - и все! - Девушка смешно сморщила нос и улыбнулась. - И
 все-таки научилась. Пойдем, послушаешь.

Девушка обхватила мою руку, прижалась ко мне, глядела снизу вверх и
 смеялась. И волосы у нее были очень красивыми, иссиня-черными,
 блестящими, их так и хотелось погладить.

- Спасибо. В другой раз, - сказал я, чувствуя, как болезненно
 сжимается сердце.

- Ты спешишь? Жаль. - Девушка огорченно вздохнула. - Никто не хочет.
 Ругаются. Не будешь ругаться? - Она опять доверчиво прижалась ко мне.

- Не буду.

- Ну, ладно. - Девушка потянулась ко мне, поцеловала в щеку. - Заходи
 ко мне.

Она махнула рукой, пересекла улицу и быстро пошла назад, что-то
 напевая.

Эта встреча на некоторое время выбила меня из колеи, и только пройдя
 квартала три, я вновь смог вернуться к мыслям о Печальных Братьях.

План Печальных Братьев был прост. Единственным источником
 продовольствия для Города служил подземный комплекс. Если Печальные
 Братья сумели каким-то образом туда проникнуть - а я не видел
 достаточно веских контраргументов, - то они вполне могли отравить все
 продукты питания именно в день, провозглашенный ими концом света. Или
 накануне. И отравить надежно, надолго. Они могли пойти и другим
 путем. Например, переориентировать систему ПВО и уничтожить Город
 ракетным ударом. Конечно, можно укрыться на равнине, набрав с собой
 продовольствия, - но надолго ли его хватит?

Отыскать бы этих Печальных Братьев, поговорить с ними...
 Поговорить... Стоп! Кажется, есть зацепка.

Я поднял голову и обнаружил, что дошел почти до последних домов
 Города. Теперь нужно отыскать телефон.

Телефон я нашел в ближайшем безлюдном баре. Снял трубку - в трубке
 было тихо - и сказал:

- Мэрия, мэр Города.

Почти сразу послышались далекие гудки и в ухо ударил неожиданно
 громкий голос мэра.

- Ну? - невнятно сказал мэр и я отчетливо представил, как он сидит за
 огромным пустым столом в безлюдном здании, зажав в зубах очередную
 сигарету, и перед ним лежит газета, неумолимо вещающая о скором
 окончании срока его полномочий.

- Это