и  холодной  -  первый  признак  большой
глубины. Набрав побольше воздуха, я нырнул. Вокруг стеною  встала  зеленая
муть, вода лезла в нос, першила в горле. Я пустил пузыри  и  вынырнул.  Во
мне все хлюпало и булькало, а мозг гнал меня в глубину.
     Вниз - водяной мрак, вверх - мокрое солнце, потоки воды с волос. Вниз
-вверх, вниз-вверх... Бессмысленно! Только раз  почудилось,  будто  далеко
внизу мелькнуло нечто смутное. Мелькнуло и пропало.
     Я в очередной раз оказался на поверхности, и, отфыркиваясь, посмотрел
по сторонам. И едва сам не утонул. Ребята не спешили на помощь, не  бежали
за  спасателями,  не  бегали  бестолково  по  берегу.  Собрав  вещи,   они
неторопливо двинулись к лесу.  Я  проводил  их  диким  взглядом.  Ошибочка
вышла. Русалка наверное вылезла из воды и сейчас ждет дружков  на  опушке.
Но как она успела? Нет, надо разобраться. Шутники! Я им покажу шуточки!
     Пока  я  выбирался  на   пляж,   пока   одевался,   путаясь   мокрыми
руками-ногами в штанинах и рукавах, пока бежал, увязая в песке, они успели
скрыться из вида. От опушки веером расходилось несколько дорожек-близнецов
и тут же стояла низенькая скамеечка, на которой сидел некто  старенький  и
седенький, с палочкой. Он смотрел с нескрываемым испугом и даже  приподнял
свою клюку, словно собираясь стукнуть.
     - Але, дедушка! -  выдохнул  я.  -  Ребята  здесь  были...  Куда  они
побежали?
     - Не знаю, - тихо отозвался старичок и начал боком отодвигаться. -  Я
ничего не знаю. Спал... Я вот...
     - Да-а-а? - удивился я рассеянно, оглядываясь по  сторонам.  Когда  я
повернулся назад, дед бежал по  пляжу,  зажав  под  мышкой  палку,  тяжело
выдирая ноги из песка. Дикое зрелище!
     От изумления я даже не стал его догонять. "Маразматик!  -  неуверенно
подумал я. - Чудик старый!"
     Я посмотрел на солнце, понюхал воздух и,  вспомнив  Буридана,  выбрал
правую тропинку.
     Бежалось хорошо, ныряние не выбило меня из формы. Вокруг тень,  сырые
лесные запахи и глянцево блестящая листва. Краем сознания я отметил это  и
удивился. Дождей нет вторую неделю, а тут мокро как  на  болоте.  Впрочем,
это не мешало сплошь и рядом встречать свежевыгоревшие пепелища - следы не
то пожаров, не то костров. Шаря взглядом по  густым  зарослям,  совсем  не
подходящим для зоны отдыха, я пытался найти признаки,  что  здесь  недавно
прошли, не находил и злился. Упустил я шутников,  вот  досада-то!  Ничего,
потом найду. Что есть Остров? Ограниченный участок суши, окруженный водой.
Ограниченный! А значит, никуда они не скроются. А пока... Я  посмотрел  на
универсальный  таймер,  отыскал  среди  путаницы  стрелок  и  циферблатов,
показывающих время в столицах Сообщества, нужную и понял,  что  опаздываю.
Встретиться с Яной договорились через три четверти, а я  еще  из  леса  не
выбрался.
     Я вновь перешел на бег. Мелькали под ногами узловатые корни,  влажная
земля, сочная травка, изредка  пепел.  Тропинка  стала  шире,  утоптанней,
появились лавочки. На одной, развалясь, прикрыв глаза и  вытянув  ноги  до
середины тропинки сидел  человек.  Где-то  я  его  видел.  Лицо  знакомое.
Загорелое, с курчавым клинышком бородки, улыбчивое. Располагающее лицо. Да
это же бармен из того заведения, куда мы с Мишелем в первый день заходили!
Жаль, времени нет, с ним бы я потрепался.
     Бородатый внезапно открыл один глаз и произнес:
     - Стой! Ра-а-аз-два!
     От неожиданности я остановился.
     - Что же ты так скачешь? - прищурился бородатый. - Убегаешь от  кого?
Скрываешься?
     - Да нет. Я кросс бегу. Очень способствует...
     - Дай-ка руку, - попросил бармен. Он меня не узнал.  Или  не  захотел
узнавать. - Дай-ка ее сюда.
     Я дал. Он схватил за запястье, искоса  глянул  на  пропуск-браслет  и
принялся щупать пульс.
     - Ого! - сказал он. - Да  тебе  же,  парень,  вредно  бегать  кроссы.
Заявляю как специалист. И вообще, парень, с твоим ростом  надо  не  бегать
попусту, а играть в спейсбол. Какой у тебя рост?
     - Ты, специалист,  пульс  не  там  щупаешь.  Он  в  другом  месте,  -
бородатый мне понравился. Забавный дядечка.
     - М-м-мда, пассаж! - бородатый ничуть не смутился. - Проклятые  годы!
Я, парень, тоже сначала все бегал, бегал. Опоздать боялся.
     - А сейчас? - спросил я.  Я  почувствовал,  дядька  -  болтун.  Пусть
поговорит. Информация!
     - Сейчас? Я сейчас головастый как рыба-буй. Я, парень,  давно  понял,
что уже не опоздаю и с той поры хожу пешком. Строго! Свое я и так найду.
     Я покосился на часы.
     - Счастливчик, - хмыкнул я. - Ты знаешь, где свое искать. А я -  нет.
Мне и найти-то надо пустяк - жалкие пять фонтанов.
     Бармен задумчиво осмотрел меня, задержав взгляд на пропуске.
     - Что ж... Все должно быть хорошо. Почему бы и  нет,  раз  парень  ты
хороший? Что же ты, пяти фонтанов не знаешь? Чужой?
     Я кивнул.
     - Ну и как у вас, у чужих, дела?
     - У нас ничего. А у вас, барменов?
     - Какой я бармен! - ухмыльнулся бородатый. - Это так, хобби.  Забава.
Я ведь по натуре ученый. Медик.  Бывший,  правда.  Бывший  медик,  биолог,
генетик, психолог и прочая, прочая, прочая... Жрец-совместитель от  науки.
Как говорится, и жрец, и чтец, и на шприце игрец. Кровь у детишек и  то  я
брал.
     - Ну и черт с ней, с кровью, - беспечно ответил я.
     Бородатый экс-медик повернулся и, по-прежнему  улыбаясь,  внимательно
посмотрел на меня. Глаза его мне не понравились. Я понял,  что  сказал  не
то.
     - Парень, ты брось, - нахмурился он. - Ты себя хорошо веди. Я  всегда
так всем и говорю, что в баре, что  здесь:  "Парни,  ведите  себя  хорошо!
Культурно..."
     Он смотрел на меня. Я молчал.
     - Ах, да! Ты же чужой! - вспомнил бармен. - Тебе, парень,  ничего  не
понять. Генотипом не вышел. И крови твоей в нашей земле нет.
     - И что с того?
     - А то, хотя бы, что остров никогда  не  станет  для  тебя  Островом.
Потому что тебе не придется, стиснув зубы и надувшись как рыба-буй, сидеть
и ждать год.  Понимаешь  -  целый  год!  Двести  восемьдесят  четыре  дня.
Прилетаешь сюда как перелетная муха, смотришь через окуляры  на  Остров  и
возвращаешься домой. А дома... Духовный  атлетизм,  моральный  культуризм.
Обрастаешь  буграми  нравственных  мускулов.  И  копишь,  копишь   заботы,
составляешь списки... Сюда, парень,  никто  не  ездит  просто  так.  Тебе,
парень, этого не понять. Видел бы как сюда собираются! Семьями! Пассаж,  -
бородатый неожиданно рассмеялся.  -  Это  очень  смелые  люди,  которые  с
семьями. Или глупые. Оптимисты! Понимаешь шутку юмора?
     Шутку юмора я не понимал. Монолог бармена  подкрепил  мои  подозрения
насчет Острова, но туман не рассеял. Пока ясно одно - кто-то,  посредством
чего-то привлекает на Остров каких-то людей и что-то тут  с  ними  делает.
Колоссально!  Чрезвычайно  глубокая  мысль!   Ну  ладно,  пойдем  сначала.
Кто-то... Скорее всего бустеры. Чем привлекают? Неясно. И  ведь  не  всех.
Наверняка! Значит, сюда рвутся люди с определенными вкусами и определенным
складом характера. Вот ответ на  третий  вопрос:  что  и  зачем  делают  с
приезжими  на  Острове.  Происходит  отбор.  Селекция.   Кого   же   здесь
селекционируют? Я попытался вспомнить,  чем  отличаются  встреченные  мною
люди от обычных лабиан. Получалось плохо. Ну, веселая публика. Странная. А
может быть, эмоционально-несдержанная?  Отбирают  этаких  берсеркеров.  Но
зачем? Куда они их потом денут? Куда этого бородатого можно деть?
     Я с интересом осмотрел бармена. Нет, не был он похож  на  берсеркера.
Скорее, на Арлекина. Торопливая речь, улыбочка, а над  ней  веселенькие  и
пустые глазки.
     - Нервы, парень, нервы, - в тон моим мыслям продолжал бородатый. -  В
том-то и натрий-хлор нашей жизни! Обхохочешься! Правда смешно?
     По-прежнему улыбаясь,  он  закатал  рукав  и  показал  руку.  Тыльную
сторону от запястья до локтя расчерчивал узор мелких  шрамов.  Ни  единого
живого места, только причудливо стянутая кожа.
     - Мое  изобретение,  -  ухмыльнулся  бармен.  -  Если  совсем  погано
становилось, я сюда чем попало пырял. Потому что срываться нельзя. Надо  в
руках себя держать. И  вести  себя  нужно  хорошо,  культурно.  Не  всегда
выходит, правда. Бывает, сорвешься и начинается потеха. Сначала ничего,  а
потом вспоминать страшно. Потом они приходят.  Катрин,  мать...  Стоят,  в
глаза смотрят и говорят, говорят, говорят. Будто насквозь душу видят.  Или
плакать начнут. И не уйдешь, не спрячешься, вином не зальешь. Хоть утони в
нем, а когда Катрин придет,  трезвым  становишься.  Все  мы  прокляты.  Ну
почему он именно нас выбрал? В чем мы провинились?!
     Он замолчал. Я попытался пристыковать новую дозу сведений к  прежним,
Не получилось.
     - Понятно, - протянул я, совершенно  не  поняв.  Все  это  напоминало
расстройство центральной нервной системы, отягченное манией преследования.
Определенно, в идее о берсеркерах что-то было.
     - Врешь! - немедленно  отозвался  бородатый.  -  Врешь,  и  правильно
делаешь! Надо врать! Всем и себе, в первую очередь себе. Главное - убедить
себя, что ты прав. Верить, что поступаешь по  совести  и  не  сомневаться.
Сомневаться, парень, нельзя, погибнешь. У нас страшно. Тебе, парень, этого
не  понять.  Проклятая  кровь!  Во  имя  веры  в   идею,   можно   убивать
безнаказанно, а сомнение убьет тебя самого. Без провинности.
     - Убьет? - напрягся я. Это  было  уже  нечто  конкретное,  по  нашему
ведомству. - Кто убьет? Кого убьет? Где? Как?
     -  Культурно!  Ха,  парень!  У  нас  самая  культурная,   изысканная,
высоконравственная планета  Сообщества.  Здесь  надо  вести  себя  хорошо.
"Пожалуйста", "Будьте  любезны",  "Благодарю".  Все  уступают,  соблюдают,
выполняют и перевыполняют. А у самих мальчики кровавые в  глазах  прыгают.
Бешенство и страх. Бешенство - от безысходности. А страх от того,  что  не
знаешь, как человек в следующий момент поступит. Может быть убьет тебя. Во
имя идеи, по праву совести. Совершит высоконравственный  поступок.  Потому
что ты не верил, потому что был недоволен. А недовольным не место на Лабе!
Как можно морщиться, когда сам Цепеж...
     Бармен осекся. Пока он говорил, мы вышли на небольшую поляну.
     Неприятное место, идеально подходящее для засад и прочих мрачных дел.
Которыми, похоже,  здесь  и  занимались.  Поляну,  а  кое-где  и  тропинку
пересекали глубокие борозды. Развороченная земля была влажной и  это  тоже
было знакомо. Недавно здесь дрались. Дрались зло  и  безжалостно,  кромсая
друг друга "брандспойтами". Плохо...
     "Брандспойт"  или  "клизма",  несмотря  на  игривое  название,  штука
страшненькая.   Лет   пятнадцать-двадцать   назад   "клизмы"   с   успехом
использовались нашими ребятами в  условиях  планет  с  низким  атмосферным
давлением. Струя воды, выстреливаемая под чудовищным напором, режет камень
и органику как масло. Понятно, оружие ближнего боя, но эффект... Неприятно
смотреть.
     Бородатый экс-медик остановился.
     - Подожди,  -  прошептал  он,  неопределенно  помахав  мне  рукой.  -
Подожди, парень. Слушай, я хочу предложить тебе пассаж. Ты  ведь,  парень,
здесь не просто так, ты многое можешь... Постой, - оборвал он, увидев, что
я собираюсь возразить. - Не надо сказок! Ты не Андерсен, не  нервируй  мои
хромосомы. Планета на карантине, а ты у нас! Неужели я  не  понимаю  шутки
юмора. Так вот, мне нужно улететь с Лабы. Ты со своими полномочиями можешь
помочь. Взять с собой туда, - он ткнул пальцем  в  зенит.  -  Хотя  бы  на
орбиту. Если я не исчезну с Лабы, они меня  доконают.  Катрин  с  матерью,
либо эти... За малый энтузиазм и недостаточную нравственность. Некуда  мне
с Острова податься,  только  на  орбиту.  Подожди,  головой  не  качай.  Я
мно-о-огое знаю!
     Я смотрел на бармена и не мог понять - придуривается он  или  говорит
серьезно.  Было  некое  несоответствие  между  смыслом,   тоном   слов   и
поведением. Он не бил себя в грудь, не хватал меня за руки. Вещал, скромно
потупив очи и ковыряя ногой дорожку. И еще улыбался... А потом  он  поднял
глаза, и  все  стало  на  места.  Глаза  были  стеклянные  и  пустые.  Как
объективы. Глаза совершенно больного человека.
     - Галактика чудес! Будто сам уехать не можешь, - попробовал урезонить
его я. - Оформи визу на выезд.
     - Кто ж меня отпустит? - прошипел бородатый. -  С  Лабы,  парень,  не
уезжают. Никто и никогда! Не  было,  как  земляне  появились,  ни  единого
случая. Вас, чужаков, сюда пускают, идиллией нашей полюбоваться, а  нас...
Здесь же так хорошо! Все довольны, все! Попробуй не  будь...  Каждый  туда
хочет, - он, воровато оглянувшись, снова ткнул пальцем в белесое небо. - И
каждый не пустит другого. Всяк на себя тянет, а равнодействующая  -  ноль.
Зависть, злоба, красивые слова. Лаба.
     Бармен  был  сумасшедшим,  но  в  его  словах  чувствовалась  логика.
"Каждому свое" - знакомая присказка!  Каждому  свое  и  у  себя.  Запугать
народ, отучить думать, заляпав патокой  сладких  речей,  и  главное  -  не
отпускать от себя, держать под рукой. "С Лабы не уезжают". Стоп! А как  же
Мишель? Он учился на Земле. Что-то этот тип напутал...
     Я почувствовал легкое беспокойство.
     - Видишь ли, дружище, я бы всей душой. Всеми фибрами  и  порами,  так
сказать. Хоть на орбиту, хоть на Землю. Но, подумай сам, какие мои  права?
Прилетел-улетел... На всякий случай оставь код  своего  фона,  я  попробую
разузнать.
     Я говорил  и  говорил.  Врал  неумеренно  и  беззастенчиво.  С  одной
стороны, бородатый многое знал. И хотя говорил намеками, упускать его было
нельзя. А с другой стороны, что я могу? Возьму код, там видно будет.
     - Эх, мон шер ами, как говаривал мой друг лингво-археолог. Простой ты
парень. Плохо себя ведешь! Не хочешь хорошо вести... Жаль.
     Он покачал головой и с явным сожалением добавил:
     - Ладно, потопали к твоим фонтанам.
     Последней фразой бармен обманул меня только на секунду.  Но  и  этого
хватило.
     - Вот, парень, мы и пришли.
     Я  и  сам  понял.  Сбоку,  спереди,  сзади  я   ощущал   тупые   рыла
"брандспойтов"  и  разрядников.  Прятаться  некуда,  допрыгнуть   до   них
невозможно - слишком  далеко.  А  бить  психополем  по  всем  направлениям
одновременно не умел даже Шаро-сан - основатель школы псимбо. Засада  была
рассчитана образцово и я  вляпался  в  нее,  мысленно  восхитившись  чужим
профессионализмом.
     - А где фонтаны? - наивно улыбнулся я.
     - Сейчас тебе  будут  фонтаны!  -  резонно  пообещал  бармен.  Он  не
изменился. Все такой  же  улыбчивый  и  доброжелательный.  Но  теперь  это
выглядело не симпатично, а страшно.
     - Что же дальше? - я ждал продолжения. Просто так не убивают.  Должны
что-то потребовать. Или предложить.
     - То есть как, дальше? Все! - радостно отозвался  бармен.  -  Пойдем,
парень, мы тебе твой новый коттедж покажем. Дарим за хорошее поведение. Ты
ведь будешь вести себя хорошо? Культурно.
     Он решил, что я не понял, и махнул  рукой.  Из  зарослей  выдвинулись
люди. Много  людей,  человек  восемь.  Бледных  и  загорелых  до  черноты,
ухмыляющихся   и   нахмуренных,   заросших   и    чисто    выбритых,    со
стилл-татуировками и без. Только  глаза,  следящие  за  мной  через  рамки
прицелов, были одинаковы. В них читалось одно желание: "УБИТЬ!"
     - Пойдем?
     Идти далеко не пришлось. В стороне от дорожки  и,  увы,  все  так  же
далеко от края  поляны,  недвусмысленно  чернела  глубокая  яма.  Отличная
первобытная могила размерами два на один метр. В голову  пришла  идиотская
мысль, что бородатый нарочно интересовался моим ростом, прикидывая,  влезу
ли я в яму. От неожиданности я даже испугался. В ушах зазвенели  невидимые
насекомые, а крошечные мурашки невидимо побежали по  конечностям.  Бешеной
цепью мелькали мысли.
     Что им нужно?
     Почему ничего не требуют?
     Значит, меня заманили на Остров специально, чтобы убить.
     Арнольд... Слишком глубоко я копнул.
     Но когда они успели узнать? В створ попал...
     Я поднял глаза на бородатого и понял, что прав. Лицо у него стало как
у  мертвеца  -  застывшее,  жуткое.  У  меня  оставались  секунды.  Сейчас
прозвучит команда "Давай, парни!"  и  части  Вика  Симонова  начнут  мягко
падать в яму.
     Я напряженно ловил взгляд бармена. Поймал, сосредоточился.  Первое  и
главное условие внедрения в чужую психику - отключение.  Я  отключился  от
всего. От поляны, Жерл "брандспойтов", оставшихся мгновений. Только взгляд
бородатого. Я впитывал его,  подтягиваясь,  полз  по  нему,  сантиметр  за
сантиметром приближаясь к мозгу. Только бы успеть...
     Все произошло как обычно. Эхо чужих мыслей звонко грохнуло в  голове.
Пронеслось волной  и  исчезло,  оставив  после  себя  сладковатый  трупный
запашок. Это я был трупом, это от меня так пахло. Внедрение в сознание  не
позволяет прочесть мысли дословно - это невозможно. Только чувства,  самые
общие чувства... Чувство страха и чувство ненависти, и радость от  удачной
засады, и досада, что не удалось договориться. И еще много-много картинок,
в которых фигурировал Цепеж, мой пропуск и какие-то люди, посулившие его в
обмен на мою жизнь, нацелившие на меня, показавшие мою голограмму.
     - Стоп! Стоп, друзья мои! - заторопился  я.  -  Не  спешите,  ребята.
Начальство вас не похвалит. Я им живой нужен.
     Я нес ахинею. Но сейчас это было неважно. Я не следил за своей речью.
Главное - больше слов. Раскачать этого маньяка-убийцу, разговорить его.  Я
внушал и говорил. Говорил и внушал. Только ничего у меня не получалось, да
и не могло получиться - это я тоже понял, проникнув  в  мысли  бородатого.
Какая-то жуткая  сила,  черная,  страшная,  могущественнее  всего,  что  я
встречал раньше, воздвигла в его мозгу барьеры, смяла сознание,  вытравила
человеческое. Эта сила принадлежала планете, она владела Лабой. И это были
не бустеры.
     А я говорил. Тянул время. Потому что иного не оставалось.
     - Мы с вашим начальством договорились. Оно просто не успело...
     - Начальство? Мое начальство - вот! - бармен  ткнул  себя  пальцем  в
лоб. - Над нами, парень, мы сами. Нам не надо учителей и их подсказок. Нам
нужен твой месячный пропуск.
     - А я?
     - А ты нет... Понимаешь, парень,  у  каждого  пропуска  свой  кодовый
сигнал. Пока думают, что пропуск у тебя, все в порядке.  Но  если  я  тебя
отпущу... Выловят тебя без пропуска на "раз-два". Ты  же  не  будешь  себя
хорошо  вести,  расскажешь.  А  у  нас  с  охраной  счеты  старые.  Мы   -
островитяне, - бородатый посмотрел на меня, ожидая реакции. - А! Я  забыл,
ты чужой. Мы - те, кто не хочет уходить с  Острова  и  никогда  отсюда  не
уйдет. Для того пропуска и добываем. А владельцев...
     Бородатый сообразил, что заболтался  и  скомандовал:  "Давай,  парни!
Культурно..." Я успел спрыгнуть в могилу, и тут с небес с басовитым  ревом
свалился патрульный ракетоплан...
     Сначала я ничего не видел. Лежал, уткнувшись лицом в  теплую  влажную
землю. Пахло прелью,  перегноем,  жухлыми  огурцами.  Наверху  свистели  и
шипели выстрелы, кто-то заходился криком, а потом что-то  тяжелое  рухнуло
на землю. Перевернувшись на спину, я выглянул наружу.
     Дрались беспощадно. Ракетоплан удалось сбить и он врезался в землю на
краю поляны. Из кабины вырывался и плясал  по  траве,  деревьям  и  кустам
тусклый луч "Ньюмена". С хрустом падали горящие сучья, едкий  дым  стлался
по земле. Хоть лес был влажен, это не помешало ему заняться в два счета. А
от ракетоплана перли сквозь дым, рассыпаясь веером, киберы. Из леса по ним
хлестали из "брандспойтов"  -  островитяне  поспешно  отступали.  Но  трое
остались здесь. Они лежали на выжженной, перепаханной земле рядом с  ямой.
Одного я узнал. Это был говорливый бородач-бармен. В  глазах  его  застыла
злая ироническая усмешка. Я вдруг почувствовал, что  меня  бьет  дрожь,  а
пальцы рвут, рвут и рвут траву.
     Бой закончился. Поредевшая цепочка киберов с лязгом с