Вадим КАПЛУН

                             ШПОРЫ ДЛЯ ЛАБЫ




                                    1

     Весь год жизнь была в полоску. И каждая - полоса невезения. Сессию  я
завалил,  в  деканате  разругался  из-за  каникул,  а   каникулы   вот-вот
закончатся, не начавшись. Все в разлом!
     И орбитальная станция "Лаба-2" туда же! Коридоры  темные  -  экономят
энергию, бар не  работает,  пылища.  Но  народу!  Все  важные,  в  голубых
комбинезонах! Я как увидел эти комбинезоны, чуть не  вспотел  от  радости.
Коллеги-спецы из Второй Школы Карантина  и  Спецконтроля.  У  нас  с  ними
о-о-огромная любовь! До синяков! Когда их  вижу,  вспоминаю  междушкольную
лабораторную работу на Медаре. Тактические игры  команда  на  команду.  Мы
прятались,  а  у  них  парализаторы...  Джунгли,  грязь,  еды  нет  и   не
предвидится, Мишеля на сутки  спать  уложили...  Ну,  мы  им  в  следующем
семестре тоже баюшки-баю устроили, когда  местами  поменялись.  Давно  это
было! Я тогда еще отличником был,  а  Мишель  -  испуганным  мальчонкой  с
Периферии. Правда, тоже отличником.
     Раз голубые комбинезоны, значит - карантин. Нас с Мишелем не трогали,
присматривались. Остановили только у самого  входа  в  сектор  орбитальных
рейсов.
     - Планета на спецконтроле!  -  объявил  гладко  причесанный  верзила,
загораживая проход. - Пропуска...
     - Мы на каникулы. У нас родственники внизу.
     Я не очень соврал. У Мишеля,  действительно,  на  Лабе  родственники.
Другое дело, у меня их там нет.
     Мишель протянул свой пас-карт. Верзила глянул, сравнил, протянул руку
ко мне. Я отдал свой. Спец изучил и сказал:
     - Кардан может идти, Симонов нет.
     Симонов - это я.
     - Я сам спец! - важно сказал я. - Мне можно.
     - Нельзя, - мрачно возразил верзила. Я его понимал. Я  бы,  например,
тоже не пустил. Особенно этих, из Второй Школы. Своих - еще подумал бы. Но
не спускать же ему!
     И я не спустил.
     - Шумим?
     В коридоре появился еще один в голубом комбинезоне - румяный,  бодрый
дядечка с зычным голосом. Старший. Он взял пас-карты, взглянул  и  положил
мою в карман.
     - Я человек мягкий, - внушительно сказал он. - И не буду  сообщать  в
вашу Школу,  что  вы  пререкались  с  дежурным  при  исполнении  им  своих
обязанностей. Может, у вас там плохо учат исполнять свои обязанности, а  у
нас с этим строго, - он отечески покачал головой. - Придется пройти...
     Он повернулся и пошел по коридору, поднимая пыль.
     - Жди здесь, - шепнул я Мишелю и бросился вдогонку.
     - Понимаете, - начал я, догнав его, - я почти тоже лабианин.  У  меня
здесь это... Девушка. На свадьбу лечу!
     Я сам поверил в свадьбу и девушку, мог, наверное, ее даже описать, но
он только пожимал плечами.
     - Понимаю! Все понимаю,  но  не  могу!  Карантин,  эпидемия.  Планета
закрыта!
     - А что случилось?
     - Психогенная инфекция, - старший протянул  мне  пас-карт.  -  Ладно,
можете идти. На Лабе вам делать нечего. И учтите, каждый должен  выполнять
свои обязанности. Обязанность дежурного...
     Идя обратно, я пытался  сообразить,  почему  нас  не  предупредили  в
Школе. Такие вещи мы обычно узнаем первыми. Хотя, сессия была, не до того.
Да и кто знал, что я к Мишелю в гости на  каникулы  напрошусь?  Я  сам  не
знал.
     - Ну что? - встретил меня Мишель.
     - А то! - сказал я. -  Ты  куда  меня  тащишь?  Этот  тип  говорит  -
эпидемия.
     - Я тащу? -  изумился  Мишель.  -  Какая  эпидемия?  Неделю  назад  с
тетушкой говорил, ничего не было. Постой... - он надул щеки, задумался.  -
Это же стройотряд! Спохватились! Помнишь - Нильсен, Турель, М'Бого?
     Я вспомнил. Года три назад на  Лабе  высадился  стройотряд  с  Земли.
После Глухого Столетия Периферия сильно отстала. Мы ей  сейчас  как  можем
помогаем. Хорошее дело, нужное. Стройотряд  проработал  полгода,  а  потом
началось! Один сошел с ума, другой пропал  без  вести,  Нильсен,  кажется,
покончил с собой. Темная история.
     - Тогда конечно, - протянул я, - и думать нечего. Летим...  На  Лабу!
Ты что, в створ попал?  "Возвращаться"!  Там  спецов  не  хватает,  помощь
требуется. Нас для этого и готовят!
     Мишель пожал плечами.
     - Ничего... - буркнул он. - Умерь форсаж!
     Я не слушал, прикидывал, как прорваться на планету.  Там  было  дело,
наша работа. Не лабораторки, не экзамен. Подумаешь,  "не  можем  пустить"!
Только улетим, сразу понадобимся, запрос  дадут.  Вторая  Школа  здесь  не
справится, уверен. А мы работаем по классу "экстра". Никаких  возвращений,
только вперед!
     Станция типовая, проходы в сектор орбитальных рейсов на пятом  ярусе.
Это два поста. Еще один на пассажирской галерее. Но есть "пунктир".
     - Пунктир, - негромко повторил я.
     - Далась тебе Лаба! - Мишель догадался, что я придумал. - Ну  хочешь,
вместе вернемся?
     - Я пошел, - ответил я. - Сиди в "челноке", жди меня. Через полчаса я
там буду.
     Через полчаса я  все  еще  был  не  "там",  а  "здесь".  В  переходах
"пунктира". Пропустил нужный поворот и,  выйдя  в  третий  раз  в  тот  же
коридор, понял, что заблудился, как глухач! Взвыл бы от злости, да  шуметь
нельзя!
     Служебный ярус - "пунктир" - километры ходов и переходов, блок-шлюзы,
генераторные  закоулки...  Ориентиров  -  ноль.  Кляксы  энергоотводов  по
стенам, на потолке алые наросты вакуум-сигнализации.  Посторонний  человек
может  сутками  путешествовать.  Или  в  коллектор  угодить  по  незнанию.
Впрочем, постороннему в "пунктир" не попасть, на дверях  блокировка  -  ее
простым ключом не откроешь. Нам пас-карты с универсальным ключом на втором
курсе, после посвящения выдали.
     Я шел и отсчитывал двери. Три...  Шесть...  Десять...  Машинный  зал,
санузел,  малый  шлюз...  Или  большой?  Галактика  чудес!  Знал  же  этот
"пунктир" наизусть, высший  балл  по  нему  получил!  Сейчас  налево.  Или
направо? Пожалуй, все-таки прямо... Вспоминай!
     Вдалеке прошуршали шаги и я замер. Не стоит, чтобы меня здесь видели.
А я молодец, верно рассчитал! Когда станция на спецконтроле, в  "пунктире"
пусто - все спецы  на  пассажирском  ярусе.  Нет  здесь  постов.  Желающий
нарушить спецконтроль  не  имеет  универсального  ключа,  а  имеющий  ключ
нарушать не станет. Могли,  конечно,  двери  заблокировать,  я  бы  их  не
открыл... Кто этим заниматься будет? Знакомая баллада: суета, неразбериха,
каждый орет на каждого, а селектор на всех вместе... Спецконтроль!
     За  тридцать  девятой  по  счету  дверью,  вместо  ожидаемого  склада
оказался причал. Удивляться времени не было. От ближнего  "челнока"  махал
рукой Мишель. И я рванул прямо через перрон!
     Когда я отдышался, "Лаба-2" уплывала с  обзорного  экрана.  Рядом  со
станцией сверкал  отражателем  Большой  Крейсер  службы  спецконтроля,  на
студенческом жаргоне "большой баллон".
     - Что теперь будет? - спросил Мишель.
     - А что? Пожурят и успокоятся.
     - Пожурят! Ну знаешь! Нарушение карантина... Гюнтер вылетел, не успев
сказать "пардон"! Сам знаешь, как это бывает.
     Я знал, а потому молчал. Неприятности... Выяснят, что обратным рейсом
я не улетел, начнут искать, рано или поздно  догадаются  запросить  массив
данных  "пунктира",  всплывет  мой  личный  код...  Оправдаемся!  Не   для
удовольствия нарушил, для дела.
     В этот момент Мишель, сидевший за пультом, сказал: "Ладно,  садимся!"
и перегрузка начала выдавливать мне глаза...


     Тишина, духота, степные запахи. Сразу за последней  ступенькой  трапа
начиналась  трава.  Мы  рухнули  в   нее,   закряхтев   от   удовольствия.
Печенки-селезенки, зашедшиеся дрожью во время жуткой  посадки,  устроенной
Мишелем,  медленно  отходили.   Вдали   привлекательно   расстилала   тень
салатно-зеленая роща.  Рядом  закрывал  половину  белесого  неба  огромный
ребристый борт грузовоза.
     - Старый добрый коняга, - Мишель кивнул на грузовоз. -  Сколько  себя
помню, столько летает. Местные рейсы, барахло разное возит. Мы, мальчишки,
его "ракетой" называли. Забирались во-о-он туда, к пакгаузу, смотрели, как
он садится, и вопили: "Ракета  прилетел!  Ракета  прилетел!"  Думали,  это
что-то обидное. Дразнилка. Кибер там  еще  был  чудной,  Генрих,  кажется.
Гонял нас все время.
     Пластиковую стену низкого серого пакгауза  украшали  огромные  мудрые
надписи: "Стоянка грузовых каров" и  "Не  стоять,  опасная  зона!"  А  вот
кибера Генриха не было. Вместо него, в тенечке,  на  груде  контейнеров  и
почтовых пакетов возлежали, потягивая что-то  из  ярких  коробок,  двое  в
комбинезонах. То ли ждали грузовые кары, то ли не знали, что здесь опасная
зона. Неподалеку блестели на солнце роботы-разгрузчики.  Тишина,  покой  и
ничего похожего на эпидемию.
     - Я не понял, - спросил я. - Ты тетушке послание  отбить  успел?  Она
знает, что мы прилетим?
     - Угу...
     - Ну так где твоя  тетушка?  Где  цветы  и  поцелуи?  Я  очень  люблю
поцелуи, - я потер руки.
     - Угу... - Мишель шмыгнул  носом.  Лицо  у  него  совершенно  детское
стало, беззащитное. Глаза подозрительно блестят - рад, что домой вернулся.
Накатывает на него в самые неподходящие моменты!
     Многие на счет Мишеля обманываются, принимая  за  увальня.  Глядя  на
него, не скажешь, что у этого младенца - лучшая реакция на курсе.  Сначала
я его тоже не оценил, не хотел в паре работать, но потом увидел  Мишеля  в
деле. Он может быть холодным, быстрым, злым, если нужно.
     У рейсовика возникло движение. Из-за  облезлой  туши  корабля,  фырча
воздушной подушкой, появился грузовой "Сизиф". Тетушка?  Не  тетушка...  А
жаль! Я бы с удовольствием сделался племянником той, что вела грузовик. Не
было в ней ничего особенного. Не дурнушка,  но  и  не  красавица,  золотая
норма! Не то, что на Земле - все исключительные, пышноволосые, длинноногие
и умелые - чудеса фенетики.
     Надо познакомиться!  На  Земле  я  бы  знал  что  и  как  сказать.  О
космических безднах, чужих солнцах и ледяном  одиночестве...  От  которого
меня немедленно стали бы спасать. А этих уездных  дам  не  поймешь.  Может
быть они не любят межзвездных бардов-скитальцев?
     Девушка  вылезла  из  кабины  с  фоном  в  одной   руке   и   блочком
киберуправления в другой. Сказала что-то в фон и  створки  грузового  люка
корабля поползли в стороны. Задумчиво щурясь, она наклонилась над пультом,
так что длинные светлые волосы закрыли лицо. Из  кузова  "Сизифа"  горохом
посыпались роботы-разгрузчики. Я с интересом ждал  продолжения.  Нормально
управлять  такой  оравой  с  пульта  можно,   если   работу   координирует
альфа-кибер. Или когда в совершенстве владеешь всеми десятью пальцами. Как
музыкант-синтезист, как фокусник, как пилот экстра-класса.
     Ничего похожего здесь не было. Киберы, шатаясь и спотыкаясь, кинулись
по пандусу в грузовой люк рейсовика, выволокли небольшой ящик и потащили к
"Сизифу". Ящик был один, а тащили они его  вшестером.  Причем  половина  в
одну, половина в другую сторону. Потом ящик уронили, врезали им в  борт  и
наконец ухнули в грузовой отсек. То же повторилось со вторым. Третий  ящик
развалился.  В  траву  посыпались  оранжевые  коробочки,  в  какие  обычно
упаковывают хрупкие, некантуемые грузы.
     А поодаль отдыхали в холодке, глядя на это, двое типов. И альфа-кибер
у них имелся - ржавел рядом в бездельи. Дома,  на  Земле,  я  не  стал  бы
вмешиваться. И день был жаркий,  и  поработать  ребятам  наверное  сегодня
пришлось немало. Но должна же у людей быть совесть! Я -  землянин.  Хочешь
не хочешь, надо давать урок хорошего тона.
     Они смотрели в мою сторону и не заметить, как я подошел, не могли. Но
не заметили, не пожелали.
     - Ребятки, - как мог дружелюбно сказал я.  -  Помогли  бы  даме!  Или
давайте я помогу... Кибера можно взять?
     Они хором вздохнули и перевели окуляры  на  меня.  Совершенно  пустые
глаза! Потом один из них, розовощекий, стриженный наголо  крепыш  в  очень
красивой  белой  широкополой  шляпе  с  надписью:   "Грузовые   перевозки.
Лаба-транс" отвернулся и принялся сосредоточенно разглядывать жаркое небо.
Второй - низенький, белобрысый, с похожим на банан носом, пожал плечами  и
откинулся на ящики, заложив руки за  голову.  На  знак  согласия  молчание
похоже не было.
     Когда на тебя не обращают внимание, есть много способов его привлечь.
Я  выбрал  простейший.  Под  ногами,  среди  россыпей  упаковочного  хлама
валялось множество пустых коробок из-под прохладительного. Подняв одну,  я
тщательно прицелился.
     Попал я точно - в самую середину надписи на шляпе  румяного.  Реакция
была неожиданной. Парни, как по команде, удивленно уставились на  меня,  а
потом румяный радостно произнес:
     - Ха! Натуральный! Натуральненький...
     - Я думал, это мой, - отозвался белобрысый.
     - А я, что мой... А  он  натуральненький!  Учитель!  Гуру!  Сейчас  я
его!.. - румяный весело полез со штабеля. - Мало нам своих, теперь  еще  и
чужаки повадились! Учить нас будут!
     - Эй, Герман, подожди! - донеслось с ящиков. - Так нельзя.  Потом  не
отвяжутся. По-другому надо.
     Я перевел взгляд с одного на другого. Ничего не понимаю!
     - Так как, сеньоры, дадите кибера? - напомнил я.
     - А почему мы должны вам  его  давать?  -  вежливо  спросил  носатый.
Слишком вежливо. - Мы вас  совсем  не  знаем.  Не  имеем  чести.  Вот  вы,
прилетели откуда-то и сразу порядки свои устанавливаете...
     Приятно поговорить с учтивыми людьми.
     - Вик Симонов, к вашим услугам.  Планета  Земля,  студент  и  прочее,
прочее, прочее... Может быть пас-карт показать?
     - Да нет, зачем же... - протянул носатый. - С Земли... Гм! Герман, ты
слышишь?
     - Угу, -  мрачно  отозвался  Герман.  По-моему,  ему  очень  хотелось
поработать кулаками. Он не понимал,  зачем  его  друг  затеял  разговор  и
злился. - Я слышу!
     - Мальчик прилетел с планеты-матери. Другая планета, жизнь там у  них
другая, грустная. Его жалеть нужно, а ты... Стыдись, Герман! Вы Германа не
слушайте, он хороший парень, только грубоват иногда.  И  сильный  очень...
Вообще, мы бы рады посодействовать, но у нас нет управляющего кибера.
     Белобрысый махнул рукой в сторону альфа-кибера.
     - Вот он - совсем не он. Это у него вид такой. Мы тут больше вручную,
сами все делаем. Нам техника ни к чему. Это на Земле автоматика и  радости
жизни. Вы на своих машинах зациклились, шагу без них ступить не можете,  а
в самих себя заглянуть боитесь! Для земляшек совесть  -  пустой  звук.  Не
знакомы вы с ней. Не вам учить!
     Носатый осклабился. Сначала я решил, что  он  просто  ненормальный  -
жертва  эпидемии.  Психогенная  инфекция   и   так   далее...   Но   потом
засомневался. Он издевался.  Культурно,  хладнокровно,  нагло.  Да,  не  в
порядке было что-то на Лабе и не зря  висел  на  орбите  "большой  баллон"
спецконтроля.
     Я оглянулся. Толкотня у рейсовика  продолжалась.  Разумеется,  кибера
можно взять самому, без разрешения. Ребята стояли бы столбами, смотрели на
меня, но с места двинуться не могли. Нас  не  зря  учат  психокинетической
самообороне. Многие слухи о псимбо  -  сплошная  ерунда.  Титановые  балки
взглядом мы не гнем, рук и ног усилием воли не ломаем, но кое-что умеем.
     Псимбо  -  это  комплекс  дезориентирующих  ударов  психополем,  плюс
гипноз,  плюс  аутотренинг.  Ну  и  еще  некоторые...  штучки.  Всего   не
перечислишь.
     Но сейчас мне псимбо не  понадобится.  Велика  честь!  Просто  врежу!
Нехорошо, конечно, я здесь гость,  но...  Не  стоило  ему  про  Землю  так
говорить!
     "Очень сильный" Герман отлетел на  несколько  шагов  и  покатился  по
траве, собирая на себя пыль и  грязь.  Шляпа  перестала  быть  красивой  и
белой. Он поднялся и, криво улыбаясь, двинулся на меня.
     - Это другое дело! - носатый ловко спрыгнул с ящиков и начал обходить
сбоку. - Герман-Герман, что  бы  ты  без  меня  делал?  Теперь  порядок  -
мальчонка первый начал.
     Двое. Ерунда! Их движения я "ловил" с  закрытыми  глазами.  Мне  было
обидно.
     Откуда у них неприязнь к землянам? За что нас не любят? Краем  уха  я
слышал что-то такое от  ребят,  но  сам  не  сталкивался...  Почему-то  мы
стыдимся говорить на эти темы, замалчиваем.  Лишь  изредка  промелькнет  в
"Новостях Сообщества"  крошечное  сообщение  об  очередном  "инциденте  на
Периферии". Даже у нас  в  Школе,  на  лекциях  по  "отношениям"  об  этом
рассказывают невнятно и маловразумительно,  так  что  не  поймешь,  в  чем
землян обвиняют и обвиняют ли их вообще.
     Да, было Глухое Столетие, когда прекратилась связь с Периферией.  Да,
не помогали мы им, не было возможности. Ну  и  что?!  Теперь-то  помогаем!
Строим, лечим, учим...  И  все  равно  мы  для  них  -  виновники  Глухого
Столетия, изменники, предавшие  и  бросившие.  Будто  не  их  предки  сами
решились на добровольное изгнание, будто  Освоение  не  их  рук  дело!  Не
убедишь... "Жили без вас сто лет и выжили. И дальше так будет!" Ксенофобы!
Чужой - враг, а земляне - враги вдвойне.
     Пока я прикидывал, как обойтись с ребятами повежливее, все кончилось.
Герман, готовый кинуться на  меня,  расслабился.  На  лице  его  появилось
кислое гостеприимное выражение. Он кивнул и вернулся к штабелю. Белобрысый
некоторое время внимательно смотрел мне за спину, а потом сказал:
     - Что ж ты кибера не возьмешь? Бери...
     Я оглянулся. Шагах в тридцати, у флаера Мишель целовался  с  какой-то
женщиной. Сначала я решил, что это сестра, но вспомнил - сестер  у  Мишеля
нет. Тетушка приехала...
     Тетушка Натали Кардан понравилась мне сразу. Хотя бы  потому  что  не
стала задавать ритуальный вопрос. Вернее, два вопроса: "Скажи, а  какой  у
тебя рост?" и "Ты, наверное, в спейсбол  играешь?  С  твоим-то  ростом..."
Однообразие утомляет.
     Глядя сверху вниз, тетушка спросила:
     - Вы, наверное, Виктор? Миша про вас писал.
     Я поклонился и расшаркался. Мне было приятно. А она уже переключилась
на Мишеля.
     - Надо же, еще больше усох! До дециметра! Что вас там, не кормят  что
ли? Это мы поправим!
     Вспомнив, как Мишель сбрасывал лишний вес и что  из  этого  вышло,  я
фыркнул. Мишель из-за спины показал мне кулак.
     Охи, вздохи, расспросы и рассказы о родственниках и знакомых, о  дяде
Джордже и его ферме, о Кристиночке, уехавшей  на  какой-то  остров...  Про
меня забыли. Это мне понравилось тоже. Не терплю, когда на новом  человеке
фокусируются все взгляды. Есть в этом нечто искусственное.
     Сели во флаер.  Тетушка  меня  поразила.  Вела  аппарат  она  лихо  и
профессионально - совсем не по-женски. Симпатичная  женщина.  Миниатюрная,
спортивная и веселая. Тетушкой Мишель называл ее скорее в  шутку.  Никакой
гипно-пудры, иллюзор-красок и помад. Последнее я осознал по контрасту.  Во
флаере сидела еще одна родственница. Слой грима на ней  отражал  солнечный
свет на сто процентов. Да вдобавок еще и нимб-парик...
     - Миша-а-а, дорогой  мой  мальчик!  -  пропела  фальцетом  старуха  и
полезла целоваться. Ко мне!
     - Это бабушка Элеонора, - сообщила тетушка. - Помнишь,  мы  ездили  к
ней на ферму, когда ты был маленький?
     -   Да,   тетя   Ната,   -   обалдело   отозвался   Мишель.   Старуха
сориентировалась и через секунду его физиономия была в помаде.
     Затем она принялась за меня. Выяснила, какого я роста и  играю  ли  в
спейсбол. Мишель на  переднем  сидении  негромко  расспрашивал  о  "кузене
Элтоне". Я смотрел в окно. За окном в километре  под  нами  -  желтоватая,
монотонная степь. Попадались  озерца,  окаймленные  зеленью.  Промелькнула
ферма. Мимо нее вилась лента грунтовой дороги, по которой  пылил  комбайн.
Маленькое местное солнце пекло нещадно. Было жарко. Кондиционер не работал
и я медленно испарялся. Но когда  я  попытался  приоткрыть  окно,  старуха
Элеонора сказала:
     - Молодой человек, не трогайте окно. Я могу простудиться.
     Я послушался, но ей этого показалось недостат