Марина Дяченко, Сергей Дяченко.
        Хозяин колодцев

---------------------------------------------------------------
     (Журнал "Если" 10'2001)
     OCR&Spellcheck: Алексей Меллер Ў                    http://ameller.narod.ru/
---------------------------------------------------------------


        " * ЧАСТЬ ПЕРВАЯ * "


     В  первый  день  лета  Юстин  нашел  пять  мертвых  воронов. Все  трупы
выглядели одинаково:  клюв  разинут,  перья  на  боках слиплись,  а на cпине
выпали, образовав круглую кровавую проплешину.
     --  Наездники, -- сказал  дед,  когда Юстин рассказал ему о находке. --
Вчера  вот только  подумалось... --  и помрачнел. На другой день Юстин нашел
крысу. На  боках у нее  явственно  виднелись  следы  маленьких  шпор, спина,
сбитая  седлом,  кровоточила;  тем не  менее крыса не  спешила  подыхать  и,
завидев Юстина, уползла под порог.
     Дед всю ночь просидел, запершись в своей каморке, и к утру дом провонял
едким и кислым. На рассвете Юстин получил пригоршню лягушачьих костей, моток
шелковой нитки, один деревянный  гребень, один железный -- и объяснения, как
всем этим пользоваться. Пока Юстин ходил по саду, разматывая нить, выламывая
зубья  из  деревянного  гребня  и  зарывая  лягушачьи  кости, дед  возился с
домашней живностью -- метил спины уткам, курам, козам, поросенку и кошкам.
     -- Огонька  я тоже  на  всякий  случай  пометил,  -- сказал  дед, когда
усталый Юстин мыл руки во дворе.
     Огонек был  волкодавом, и  когда его передние  лапы  ложились Юстину на
плечи, пес  смотрел  на человека  сверху вниз. Смывая мыло с твердых широких
ладоней, Юстин думал, каков же должен быть наездник, чтобы укатать Огонька.
     -- Дед... А человека они могут укатать?
     --  Человека не могут,  -- сказал дед  после  паузы. -- Свинью, бывало,
укатывали.  Теленка...  А  человека -- нет. Разве что  Королева...  Королева
наездников. Та -- может...
     Юстин улыбнулся, давая понять, что оценил шутку.
     Четыре ночи ничего не происходило;  на  пятую Юстин проснулся не то  от
звука, не то от прикосновения, не то от дурного сна.
     А может быть, от едва слышного звона натянувшейся шелковой нитки.
     -- Стой! -- рявкнул дед. -- Сам не ходи... Вместе...
     Бесновался на цепи Огонек.
     Они выскочили в сад, вооруженные -- Юстин косой, а дед вилами. Прямо  у
порога что-то  прыснуло  из-под ног; Юстин отшатнулся и едва не напоролся на
вилы, тогда дед на полуслове оборвал заклятье-оберег, выругался и забормотал
снова. Слова его  вплетались в шелест ветра, от слов качалась трава и прыгал
по стволам свет фонаря. Юстину показалось, что кто-то глядит из-за деревьев,
что  свет  отражается в  маленьких равнодушных глазах;  прямо  над  головами
мелькнули три или четыре нетопыря, ветер стих, наваждение исчезло.
     Дед отбросил вилы и взял у  Юстина фонарь. Поднял  повыше; в нескольких
шагах  валялась  дохлая  крыса, снежно-белая посреди вытоптанной  травы,  со
жгутом спутанных ниток на шее.
     -- Сказано -- на чьей земле наездник коня переменит, тому  счастья семь
лет не будет,  --  сообщил дед  мрачно. --  У нас они уже  на семь семилетий
изменялись, не меньше... Чтоб им провалиться, сволочам!
     --  А  может, обойдется? --  спросил  Юстин, осторожно  трогая  пальцем
острие косы.
     -- "Обойдется",  -- безнадежно буркнул дед.  --  За  наездниками всегда
саранча идет, вот помяни мое слово... Горевестники они. Ненавижу.
     Дед  подошел к крысе. Поднял  за шелковый жгут, рассмотрел дыры от шпор
на боках; отбросил под куст смородины:
     -- Навернулся наш сторожок... Слушай, Юс, не в службу, а в дружбу. Надо
караулить, ничего не поделаешь,  нельзя, чтобы они  тут, как  у себя дома...
Посиди до утра. Я тебе фуфайку принесу.

        "x x x"

     Под утро Юстин  проснулся  от сырого  холода. Костер превратился в кучу
пепла;  Юстин  плотнее  завернулся   в  дедову   фуфайку,  встал  сперва  на
четвереньки,  потом, потирая затекшую спину, поднялся  в полный рост. Вокруг
стояла тишина,  не смела  пискнуть  ни единая пичуга,  и Юстину припомнились
дедовы слова: горевестники... За наездниками всегда саранча идет, помяни мое
слово...
     Он вспомнил, как накануне козы отказывались идти на  луг, жались друг к
дружке  и истошно  мекали.  Как  не выходили  из  дому гулены-кошки, а куры,
спокойно бродившие по двору, ни с того ни с сего вдруг устроили такой гвалт,
будто они были уже в желудке у хорька. Да, незавидная судьба -- шпоры в бока
и бег до смерти...
     Юстин рывком оглянулся.  Ему  оказалось  --  вот-вот на шею  свалится с
ветки  беспощадный  любитель  быстрой  езды,  разорвет  рот  невесть  откуда
взявшимися удилами...
     Ветки покачивались, будто успокаивая. Среди листвы виднелись маленькие,
едва начавшие вызревать яблоки.
     Юстин закинул  косу на плечо -- и  медленно  двинулся в обход огромного
сада, их с дедом единственного  достояния, их гордости  и кормильца,  вечной
заботы, их сада, короче говоря...
     Он шел  и  думал  о  наездниках. О том, что вся  их  короткая жизнь  --
забава. Что они забавы ради гоняют на птицах и крысах, на собаках,  волчатах
и  летучих мышах.  И, скорее всего,  у них нет  никакой  Королевы. Зачем  им
Королева? Каждый из них сам себе король...
     С  другой  стороны...  Не бывает дыма без  огня, верно?  Пусть все, кто
якобы  видел Королеву, врут...  Но ведь люди, случается,  пропадают  невесть
куда, был -- и нету... Может быть, те, пропавшие, и видели Королеву на самом
деле? Просто никому не успели рассказать?
     Прямо  над  головой у него закачалась  ветка,  дернулась, обрушивая  на
Юстина редкий дождик росы. Он вскинул голову; в кроне старой черешни, как  в
зеленом шаре, сидела девушка.
     Лицо  ее  было  белое  и круглое,  слишком большое для  наездника. Шея,
плечи, тонкие руки,  подол светлого  платья; Юстин напряженно искал взглядом
перепончатые крылья. Если только за спиной прячутся складки, то...
     Девушка покачнулась, теряя равновесие. Уперлась в ветку  босыми ногами;
Юстин разглядел очень тонкие, нежные ступни, круглые пятки, два ряда круглых
пальчиков -- будто четки.
     Она сидела, насупившись; с каждой секундой небо становилось все светлее
и  светлее, и  Юстин  уже  мог видеть,  что незнакомка  не так  бледна,  как
показалось вначале. Что щеки ее -- румяные, кончик носа -- розовый, а волосы
-- каштановые. И еще он видел, что ей неловко -- и оттого она злится.
     -- Ты косарь? -- спросила она наконец. -- Шел траву косить?  Вот и  иди
себе...
     Голос у нее был будто бы простуженный -- низкий и хрипловатый.
     -- Я хозяин этого сада, -- сказал Юстин. -- И этого дерева.
     -- Значит,  это твою черешню я ем,  --  спокойно подытожила девушка. --
Будь добр, иди своей дорогой. Я сейчас слезу.
     Ветка  качнулась; девушка потеряла равновесие, пытаясь прикрыть подолом
круглое колено:
     -- Ну, что уставился? Иди отсюда!
     -- Черешня у нас еще не созрела, -- сказал Юстин.
     --  Это  внизу  не  созрела...   А  здесь,  на  верхушке,   вполне  уже
хорошенькая... Ай!
     Юстин  отбросил  косу  и бросился ей  на  помощь -- однако в  последний
момент воровка ухитрилась приостановить  падение. Снова взобралась на ветку,
залезла еще выше; с высоты насмешливо взглянула на Юстина:
     -- Поймал?
     --  Пеняй на себя, -- сказал Юстин. -- У нас с ворами знаешь как? Голая
домой пойдешь. В смоле и в перьях.
     Круглопятая девушка  засмеялась  --  хрипловато  и  низко,  точь-в-точь
Королева наездников:
     -- Сперва поймай.
     -- А я обожду, -- Юстин сел на траву. -- Куда мне спешить... Девушка  в
ветвях притихла.
     -- Спешить некуда,  -- Юстин растянулся, подложив под голову ладонь. --
Скоро  дед мой  придет, собаку приведет...  Собачка  до вечера посторожит. А
вечером сама, как груша, свалишься.
     --  Ну-ну,  -- сказала  девушка,  без  особой,  впрочем,  уверенности в
голосе.  И  почему-то  посмотрела  на  светлое  небо,  подернутое  перышками
облаков.
     Юстин задумчив.о изучал ее круглые пятки; нет, эти пятки  не знают, что
такое  горячая дорога, острые  камушки, что такое стерня.  И если хорошенько
поискать под деревом...
     Долго искать не пришлось. Пара туфелек, кожаных, не особенно маленьких,
но очень ладно сшитых, небрежно валялась в траве под кустом.
     -- Дорогие, -- сказал Юстин, разглядывая находку.
     -- Не твои, -- отрезала круглопятая.
     -- Конфискую за потраву, -- сказал Юстин. -- Тебе ни к чему, все  равно
голая домой пойдешь...
     --  Ну и  дурак,  -- сказала  девушка.  В  низком  ее голосе неожиданно
прорезались высокие нотки, нервные такие петушки.
     И  снова  воцарилось  молчание.  Юстин  уселся  на  траву,  а  потом  и
растянулся, закинув руки за голову.
     -- Тебя как зовут? -- спросила круглопятая девушка.
     -- Юстин.
     -- А меня Анита...
     Она  замолчала, ожидая продолжения  диалога; Юстин жевал  травинку. Ему
было интересно, как круглопятая станет выкручиваться дальше.
     -- А я  наездника  видела,  --  сказала девушка.  -- Прямо сегодня. Вот
близко, прямо как тебя.
     Юстин нахмурился:
     -- Где?
     Девушка неопределенно махнула рукой -- закачались ветки:
     -- Там... На берегу. Маленький, мне по колено. В кожаном колпаке. Глаза
зеленые. Рот  здоровый, как у лягушки. Золотые шпоры. Вскочил на ворону и --
фьють...
     -- Врешь, --  разочарованно  сказал  Юстин. --  Не  могла  ты  его  так
рассмотреть. "Золотые шпоры"... Про золотые шпоры и так все знают.
     --  Не вру, -- обиделась девушка. -- Впрочем, не хочешь верить -- так и
не верь...
     --  Жаль, что ты  не Королева наездников, -- неожиданно для себя сказал
Юстин.
     Девушка покачнулась на своем ненадежном насесте:
     -- Что?
     Юстин понял, что не  помнит, как  ее зовут. Надо же,  ведь  она  минуту
назад назвала свое имя! А из-за этих проклятых наездников он все позабыл...
     --  Э-э-э,  где  же солнце?  -- озабоченно пробормотала  девушка, глядя
вверх.
     -- А тебе зачем?
     -- Погреться хочу, -- буркнула девушка.
     --  Замерзла?  Погоди,  то  ли  еще  будет.  Может,  и  дождик к  обеду
соберется...
     -- Слушай,  чего ты  ко  мне пристал? Удавить готов за пару ягодок? Все
вы, крестьяне, такие жадные...
     -- Я не крестьянин, -- сказал Юстин.
     -- А кто?
     -- Садовник.
     -- Не все ли равно? Садовники тоже жадные...
     Юстин  разглядывал  подошвы  ее туфель. Нет, в этом она не могла прийти
издалека.
     -- Откуда ты взялась?
     -- Ниоткуда. С неба упала.
     Юстин  огляделся.  Никакой  лошади  -- и  даже следов ее пребывания  --
поблизости не было.
     -- Ты одна? -- спросил Юстин почему-то с беспокойством.
     -- Одна, -- помолчав, сказала девушка. -- И вступиться за меня  некому.
Так что издевайся как хочешь.
     -- А  как ты приехала?  Ты по  дороге не  шла,  у тебя туфли  чистые  и
подошвы тоненькие... Морем?
     -- Морем, -- согласилась девушка, но снова после крохотной паузы, и эта
заминка не понравилась Юстину.
     -- Знаешь что? Добром слезай.
     Девушка демонстративно поболтала ногами:
     -- Мне и здесь неплохо.
     -- Плохо, -- сказал Юстин с нажимом. -- А будет хуже... Ты, надеюсь, не
русалка?
     -- Королева  наездников, -- фыркнула круглопятая. --Да хоть ведьма. Как
тебе будет угодно.
     Она  смотрела на небо, и Юстин  смотрел  тоже.  Почему-то  представился
ворон размером с быка, верховая птичка, камнем падающая из поднебесья...
     -- Что ты там забыла? На небе?
     -- Ниче...
     Вероятно,  круглая пятка все-таки соскользнула с тонкой  ветки. Девушка
на  вид  была  изящной  и легкой -- однако, падая, опрокинула  Юстина, будто
деревянную плашку.  Вместо  того  чтобы  поймать летящий и вопящий  предмет,
Юстин послужил ему периной при падении.
     Было больно. Девушка не нарочно заехала ему коленом в живот и  локтем в
зубы, и он был  очень рад, когда  она слезла с него и проворно  отпрыгнула в
сторону.
     -- Королева наездников, -- пробормотал он, с трудом поднимаясь.
     -- Извини,  --  сказала она и отступила  на два шага. Туфли ее валялись
там же, где Юстин их уронил. Теперь он поднял их, сложил подошва к подошве и
сунул под мышку.
     --  Отдай, -- сказала круглопятая,  переминаясь с одной босой  ноги  на
другую.
     -- Сейчас, -- хмыкнул Юстин.
     Девушка протянула руку:
     -- Дай.
     -- Не дам. Босиком не убежишь.
     Девушка  мельком  взглянула на  небо --  тучи  тем временем сгустились,
солнце не проглядывало.
     .-- А я  и так  не убегу. --  сказала она почти шепотом. -- Давай, мажь
меня дегтем... Чего уж там. Вперед.
     Юстин  нахмурился. Помолчал, глядя круглопятой в глаза; бросил ей туфли
тем мгновенным плавным движением, каким дед учил его метать ножи:
     -- На!
     Она  поймала. Проглотила слюну; обулась, нарочито не  глядя на  Юстина.
Выпрямилась, вскинула подбородок; Юстин сроду не видел благородной дамы,  но
подумал  в  эту  минуту,  что  именно  так,  вероятно,  благородные  дамы  и
выглядят...
     -- Прощай, -- сказала девушка так горделиво и таким низким голосом, что
Юстин подумал: пробасила.
     -- Прощай...
     Она повернулась и пошла прочь. Не  шла -- выступала,  будто по ковровой
дорожке;  на десятом шаге споткнулась о корень и чуть не  упала. Зашипела от
боли.
     Обернулась.
     Юстин стоял, не двигаясь с места.

        "x x x"

     -- У тебя поесть найдется?
     -- А что, черешни не сытные?
     --  Дались мне твои  черешни...  У меня  ноги  вон  все исцарапанные. И
колено болит.
     Юстин остановился:
     -- Слушай, откуда ты взялась? Среди ночи,  под утро?  Одна?  Отсюда  до
ближайшего  хутора  целый день  топать, если пешком...  А до города  все два
дня... Где твой экипаж? Где твоя лодка?
     -- Лодка?
     -- Но ты же сказала, что морем добралась?
     Девушка  некоторое  время  пыталась  придумать  убедительную  ложь.  Не
придумала. Поморщилась:
     -- Давай присядем.
     И она уселась прямо на траву, требовательно  уставилась на Юстина снизу
вверх,  и  он  вынужден был  последовать  ее  примеру.  Девушка  посмотрела,
насупившись, Юстину в глаза,  вытащила откуда-то из-за пояса маленький ножик
и, вспарывая траву и землю, очертила вокруг себя и Юстина широкий круг.
     Последовала долгая пауза.
     -- Это зачем? -- спросил наконец Юстин.
     -- Это у меня привычка такая, -- серьезно ответила девушка. -- Так вот,
что же я хотела тебе сказать... У тебя поесть найдется?
     -- Хлеб, -- медленно сказал Юстин. -- Сыр...  Но это все в доме,  а там
дед... Деду про тебя говорить или как?
     Девушка опустила глаза:
     -- Нет, деду про меня лучше не  говорить... А  у вас  в доме нету такой
штуки, чтобы погоду предсказывать?
     -- Есть паук заговоренный... На сегодня дождь обещал.
     Девушка застонала. Помотала  опущенной  головой, так что коротко --  до
плеч -- остриженные волосы закачались светлым шатром:
     -- У-у-у... А на завтра?
     -- Он дешевый, -- сказал Юстин. -- Только на один день предсказывает.
     Помолчали.
     -- Ты забыл, как меня зовут, -- сказала девушка.
     -- Ага, -- признался Юстин.
     -- Анита.
     -- Вот теперь точно не забуду.
     --  Это хорошо, что  я тебя  встретила, а  не деда, -- серьезно сказала
Анита.
     -- Дед тоже добрый, -- нерешительно возразил Юстин.
     Анита хмыкнула. Некоторое время было очень тихо.
     -- Птиц не слышно, -- сказал Юстин. -- Плохо.
     -- Наездники, -- сказала Анита. -- Я... Слушай, ночью страшно  было. Их
в саду вашем гоняло штук шесть.
     -- Ага, --  сказал Юстин. --  Мне дед  велел сторожок наладить, так они
сторожок сорвали...
     И опять стало тихо.
     -- А вот почему люди наездников боятся? -- спросила Анита. -- Ну ладно,
они  могут загнать курицу, поросенка  там... если  не  намазать заговоренной
смолой. Ну, ворон загоняют... Крыс... А люди почему боятся?
     -- Горевестники, --  коротко  ответил  Юстин.  -- И потом...  Птиц нет,
саранча приходит. Яблоки созреть  не успеют, про вишню я уж молчу... А зачем
ты круг нарисовала?
     -- Это такой  символ доверия, -- сказала  Анита. -- Ты  меня за черешни
свои простил... Ну и я тебе благодарна. Так, в общем.
     -- А откуда ты взялась?
     Анита вздохнула:
     --  Слушай... Будь другом. Принеси  мне поесть, а заодно  посмотри, что
там твой заговоренный паук показывает. А я тебя здесь обожду. Хорошо?
     Юстин  помолчал,  потом  без слов поднялся и пошел  к  дому.  Дед был в
сарае; не окликая его, Юстин потихоньку вошел в  дом, отрезал хлеба, сыра  и
кусочек  колбасы, налил  в  небольшой  кувшин молока  и, подмигнув  Огоньку,
пустился в обратный путь.
     На полдороги вспомнил, что забыл посмотреть  на  паука. Возвращаться не
стал;  тучи,  против ожидания, перестали сгущаться и даже  слегка разошлись,
так что в голубое окошко брызнул на какое-то мгновение луч солнца...
     Потом серые перья сомкнулись снова.
     Когда  Юстин. со  свертком и кувшином, добрался до  места, где  оставил
Аниту -- там уже никого не было. Только пустой круг, нарисованный ножом.

        "x x x"

     -- Дед... А когда круг рисуют на земле -- это зачем?
     Дед скосил на Юстина здоровый глаз:
     -- Да разные заклятия бывают... От чужого уха, или от чужого глаза, или
от дурного помысла. А тебе зачем?
     --  Да  так,  --  сказал Юстин, и дед не  стал расспрашивать.  Вздохнул
только и вернулся к своей работе -- рубашку штопал.
     -- Да так, -- повторил Юстин виновато. -- Девушка тут была...
     Дед поднял бровь.
     -- Да, -- Юстин поерзал.  -- И главное, непонятно, откуда взялась. Ноги
нежные,  туфли господские,  новенькие. Ни экипажа, ни  лошади, платье такое,
будто только что из  дому.  На берегу следов нет... Я  специально  на  берег
ходил. Песок нетронутый с прошлого дождя...
     -- Горевестники, -- сказал дед, пряча лицо глубоко в бороду. -- Так я и
знал.
     -- Так ведь нету никакого горя...
     --  Девушка  ниоткуда -- это не  радость,  сынок. Радость  -- это когда
девушка настоящая, здоровая, усталая, потом пахнет; когда ты знаешь, чья она
и откуда пришла...  А это не девушка, сынок, это  мара, или русалка, или еще
какая-то гадость, ты вот что... Давай-ка оберег тебе сочиню какой-нибудь.
     -- Она живая, -- растерянно возразил  Юстин.  -- Ноги расцарапала...  И
тяжелая такая...
     Дедова бровь поднялась еще выше.
     -- Она на меня с дерева упала, -- виновато пояснил Юстин.
     Здоровый дедов глаз смотрел пристально, слепой -- отрешенно.

        "x x x"

     Всю  следующую  неделю  шел,  иногда прекращаясь, дождь. Трава  в  саду
поднялась по пояс;  паук-предсказатель  упрямо сидел  в  левом  нижнем  углу
паутины, что во все времена означало облачность, дожди и непогоду.
     Дед все-таки  уехал на ярмарку. Угнездился  в  телеге,  прикрывшись  от
неприветливого  неба  куском рогожки,  и Юстин на  несколько  дней  оказался
ответственным за все хозяйство и всю скотину.
     Поздно вечером, закончив  наконец-то все дела и забравшись  на холодную
печку -- они с дедом никогда не топили летом, -- Юстин долго мерз, кутался в
отсыревшее  одеяло,  стучал зубами  и,  вспоминая  Аниту,  сжимал  в  кулаке
изготовленный дедом оберег -- смолистый шарик с торчащими из него перьями.
     Наутро небо было чистое, ясное,  и прежде чем  паук-предсказатель успел
перебраться из левого нижнего угла  в  правый верхний, весь двор  и весь мир
оказались залитыми солнцем.
     -- Стой!
     Девушка вздрогнула  и  остановилась.  Платье  на ней было уже другое --
зеленоватое, с высокими пышными рукавами.
     -- Не ходи сюда, -- сказал Юстин. -- Откуда ты снова взялась? С неба?
     -- Извини,  -- сказала девушка, чуть помолчав. -- Я думала... Ну если я
так тебя возмущаю самим своим видом -- я уже ухожу.
     -- Погоди,  --  сказал Юстин  в замешательстве. -- Я только хотел... Ты
нежить?
     -- Что? Опять?