то   на   высоте   в
пятнадцать-двадцать миль нас засекли бы немедленно. Не уверен, что даже на
пяти милях безопасно, и я решительно против подъема на десять миль. Но  на
высоте в две-три мили главная опасность - в истребителях,  наблюдающих  за
поверхностью.
     - И мы не знаем, насколько велика эта опасность, - сказал я.
     Папа  кивнул,  задумчиво  поджав  губы.  Если  они  считают,  что  мы
передвигаемся пешком или верхом и  одеты  в  местную  одежду,  они  должны
понимать, что шансы найти нас близки к нулю. Поэтому они ищут  без  особой
надежды. А это значит, что они не очень внимательны.
     - Но все же у них в постоянных поисках три истребителя, и мы не можем
рисковать. Поэтому как твой консультант и помощник я рекомендую, чтобы  мы
при  всех  условиях  поднимались  не   выше   трех   миль,   передвигались
преимущественно по ночам и со скоростью не больше пятисот миль в час.  Наш
полет лучше скрывается неровностями поверхности на меньшей скорости.
     После того как мы обсудили еще  несколько  вопросов,  мама  настроила
лингвистическую обучающую программу в  спальне  родителей,  а  мы  с  Арно
отправились разговаривать и дремать под деревья. Бабба тоже  был  снаружи.
Он лежал в тени, положив голову  на  лапы  и  закрыв  глаза:  если  кто-то
приблизится по земле или вверху, Бабба предупредит нас.
     Итак, днем мы отдыхали; ночью предстоял перелет в Нормандию. Лежа  на
солнце, я подумал, что у нас есть детектор, которого  нет  у  политической
полиции. В нашей семье есть сверхволк. Сверхволк никогда не вступил  бы  в
политическую полицию.


     Я спал недолго, когда Бабба разбудил меня. Как только он дыхнул мне в
ухо, я вскочил, но Бабба сообщал не о чьем-то  приближении,  а  просто  об
изменении погоды. Я услышал не очень далекий раскат грома.  Бабба  сказал,
что не просто приближается туча,  а  множество  туч.  По-видимому,  погода
меняется основательно. Откуда он это знает, я не мог понять.
     Вначале я подумал, что он предупреждает, чтобы я не промок. На  самом
деле вовсе нет. Мы иногда забываем, насколько умен сверхволк,  потому  что
он обычно молчит. Ему трудно разговаривать. К тому же он  выглядит  совсем
как обычная собака, только очень большая.
     Ему пришлось сказать мне, что он имеет в виду.
     - Очень толстые тучи, - сказал он, - и очень  близко  к  поверхности.
Полетим над землей или в облаках, враг нас не увидит глазами. А в грозу их
инструменты не действуют, верно?
     Кто знает, что еще понял Бабба, слушая наши  мысли,  пока  мы  делали
уроки или читали?
     Я разбудил Арно и велел ему подготовить  лошадей  к  погрузке,  потом
открыл в катер и крикнул папе и маме, что нужно готовиться к полету,  что,
по словам Баббы, приближается грозовой фронт. Потом вышел  и  помог  Арно.
Когда мы с Арно заводили лошадей, вышла мама  и  посмотрела  в  небо.  Оно
оставалось голубым, но вне катера и она услышала гром. Бабба объяснил  ей,
что погода меняется.
     Маму потрясло зрелище лошадей в контрольной  рубке.  То  есть  она  и
раньше чувствовала их запах здесь, но теперь они  были,  так  сказать,  во
плоти. На этот раз заводить их было  нетрудно,  потому  что  мы  им  сразу
завязали глаза.
     Потом мы с Арно вышли и сели на трапе,  слушая  приближающийся  гром.
Минут через пять  мы  увидели  тучи,  темные,  синевато-серые  и  какие-то
кипящие.
     Еще две минуты, и упали первые капли, большие,  жесткие  и  холодные.
Небо теперь все гремело, и мы заторопились в катер  и  закрыли  его.  Папа
включил наружные приемники звуков, и нас оглушил раскат грома. В это время
папа поднял катер над деревьями.
     Мы двинулись в Нормандию, почти ничего не  видя  из-за  дождя.  Нашим
проводником был Арно: мы с папой знали только,  что  Нормандия  где-то  на
северо-западе на берегу моря. Вскоре мы увидели реку, которую Арно  назвал
Роной, и повернули на север. И почти  сразу  же  у  нас  вообще  не  стало
проводника: местность сверху выглядит по-иному.  С  воздуха  Арно  не  мог
понять, где пролегает дорога на Нормандию. Он был в этой местности  только
раз, а сверху все  дороги  кажутся  одинаковыми  -  грязные,  разбитые,  с
тележными колеями и такие узкие, что вряд ли разойдутся две телеги.
     Местность по крайней мере на семьдесят  процентов  лесистая,  изредка
лоскутные одеяла полей. Через несколько минут полета вверх по течению Роны
мы миновали городок, который Арно узнал и  назвал  Лионом.  Вообще-то  для
этой части Фанглита Лион - солидный город с большим внушительным  зданием,
которое Арно назвал церковью. Он сказал, что церковь - это жилище Бога  на
Фанглите. Когда я стал расспрашивать, он объяснил, что Бог  не  живет  там
физически и что каждая церковь - его жилище. Я решил, что у меня недостает
общих сведений, чтобы понять это, и сменил тему.
     У Лиона река раздваивается, и после этого мы не встретили  ни  одного
города, на который можно было бы посмотреть сверху и сказать: "О, так  вот
это что!" Я сел за управление, потому что из наших предшествующих  облетов
планеты имел примерное  представление  о  расположении  континентов.  Арно
сказал, что Нормандия расположена на северном берегу Франции. Я  не  знал,
где границы Франции, но знал, что если поверну  на  запад,  то  прилечу  к
океану. После чего можно будет лететь вдоль берега.
     Нам потребовалось два часа, чтобы долететь до океана  -  Арно  назвал
его Атлантическим, - и я все беспокоился, что  мы  окажемся  на  солнечном
свету и нас можно будет увидеть сверху. Но до самого океана мы летели  под
сплошным облачным слоем. Временами дождь ослабевал, но тут же мы  попадали
под новый участок сильного дождя. Гроза была  прекрасна,  местность  тоже;
жаль, что нельзя лететь еще медленнее и просто любоваться местностью.  Она
была даже еще более лесистой, чем в районе Роны.
     Когда мы долетели до океана, он оказался южнее нас, а не западнее. Мы
летели над полуостровом. Потом я опустился ниже и полетел вдоль берега  на
северо-запад, пока мы не достигли конца полуострова. Оттуда  вдоль  берега
мы направились вначале на север, а потом на  северо-восток.  Арно  смотрел
сквозь прозрачный иллюминатор, лицо его оставалось  бесстрастным.  С  того
момента, как он признал, что заблудился, он не произнес ни слова.
     - Тебе что-нибудь знакомо? - спросил я.
     Он покачал головой, и я подумал, а узнает ли он свой дом, если увидит
его сверху. Никаких подходящих ориентиров, вроде больших городов или  гор.
Повсюду лес и лес, влажный, ветреный, одинаковые холмы, одинаковые  замки,
сделанные из грязи и бревен, вокруг них  крохотные  деревушки,  окруженные
полями. Ни одного человека мы не видели: дождь загнал  всех  под  укрытие.
Слева от нас расстилался серый океан, покрытый пенными волнами.
     Может быть, подумал я, придется высадить Арно, чтобы он расспросил  о
направлении.
     Через некоторое время берег повернул на север, потом снова на восток,
я продолжал полет вдоль него. В лесу появилось больше открытых мест, полей
и ферм, мы  пересекли  болотный  район  с  ирригационными  канавами.  Даже
заметили несколько каменных замков; на всем пути над  Францией  мы  видели
только один такой замок.
     - Мы близко, - сказал Арно. -  Замки  построены  по-норманнски.  -  Я
уменьшил  скорость,  чтобы  он  мог  лучше  рассмотреть  местность.  Через
несколько минут мы увидели реку, в устье которой стоял каменный  замок.  -
Вот! - сказал Арно. - Это река Орна! Держи вверх по течению.
     Я так и поступил, еще  больше  уменьшив  скорость  и  опустившись  на
четыреста  футов.  По-прежнему  шел  сильный   дождь,   вершины   деревьев
раскачивались  на  ветру,  свет  больше  походил  на  вечерний,   чем   на
полуденный. Молнии продолжали падать на лес, и мы слышали раскаты грома. Я
еще  больше  замедлил  полет,  не  только  чтобы  дать  Арно   возможность
сориентироваться, сколько  чтобы  лучше  рассмотреть  грозу.  Арно  назвал
замок, деревню, еще  один  замок.  Потом  речная  долина  сузилась,  фермы
исчезли, реку окружили лесистые холмы.
     Арно постепенно приходил в возбуждение.
     - Вон там, - показал он пальцем, - эта дорога  ведет  к  замку  моего
отца!
     Я полетел вдоль этой дороги. "Дорога" оказалась грязной узкой тропой,
отходившей от деревянной пристани на реке и,  извиваясь,  поднимавшейся  в
холмы. В этот момент я  летел  со  скоростью  двадцать  миль  в  час.  Мне
понравилась местность в грозу, и я был уверен, что она  понравится  и  при
солнце. Небольшая лесистая лощина отходила в сторону, по ее  дну  протекал
ручей; там, где его не заслоняли деревья, видно было, как он  разлился  от
дождя. Потом  дорога  вышла  на  ровное  плато,  усеянное  фермами.  Вдали
виднелся деревянный замок, окруженный частоколом.
     - Это замок моего отца, - сказал Арно.
     Я  сразу  свернул  направо,  поднялся  по  склону  и  остановился   в
пятнадцати футах над вершинами деревьев.
     - Не хочу, чтобы нас увидели, -  объяснил  я.  -  Или  если  нас  уже
увидели, пусть подумают, что им показалось. Не хочу, чтобы пошли  слухи  о
появлении демонов. Где тебя высадить, Арно?
     - Найди место, где дорога достаточно широка, - ответил он, - и садись
среди деревьев.
     Я нашел такое место.
     - Прежде чем я тебя высажу, давай еще раз уточним, что ты собираешься
делать. Вначале ты должен установить, есть ли тут подходящие люди, верно?
     - Да. Я постараюсь прихватить  своего  брата  Шарля.  Потом  поеду  к
Руфусу Разбивающему Щиты. У него большая семья, много младших сыновей.
     - Младших сыновей? - переспросил я.
     - Да. Наследует только старший сын. Младшие должны сами отыскать себе
место  в  жизни.  Многие  отправились  с  Вильгельмом   Незаконнорожденным
завоевывать Англию, но многие из них вернулись, когда я покидал дом. Им не
понравились ограничения, которые ввел Вильгельм; он захватил всю власть. В
то же время все больше и больше молодых  отправляется  в  Италию,  как  я,
чтобы присоединиться к Танкредам и другим.  Поэтому  трудно  сказать,  где
найти людей. Но их тут должно остаться много.
     - Где и когда подобрать тебя?
     - На открытой вершине холма, вблизи дороги, за час до рассвета. Здесь
вообще мало путников, а в это время их совсем нет.
     - Давай раньше, - сказал я, - чтобы мы могли отвезти тебя, куда  тебе
нужно, и скрыться до рассвета.
     - Ну, тогда за два часа до рассвета, - сказал он.
     Я приземлился. Хорошо, что можно вывести лошадей. Арно прихватил всех
трех. Наших он может оставить у отца, а если они понадобятся нам,  вернет.
Катер и так весь пропах: он не предназначен для перевозки скота.
     Арно закутался в плащ и надел капюшон.  На  время  буря  ослабла,  но
дождь все еще шел, и с деревьев капала вода. Мне  хотелось  отправиться  с
ним, но я ему не доверял. Он  может  решить,  что  ему  достаточно  нашего
катера, и захватить меня в качестве заложника. Или какой-нибудь  барон  со
своим отрядом рыцарей может это решить за него -  просто  чтобы  отбросить
Арно и самому возглавить предприятие. Из наших разговоров я заключил,  что
норманны в целом очень вероломны и жестоки. Арно уже показал это в  первый
день, когда пытался завладеть моим станнером.
     Но тогда я еще не понимал, насколько норманны любят битвы,  насколько
они  безрассудны,  какое   у   них   честолюбие.   Большинство   норманнов
предпочитает играть на большие ставки, даже с большим риском, чем на малые
с малым риском. Они, несомненно, предпочли бы корвет катеру.



                                  ВОСЕМЬ

     Когда Арно уехал, я вновь поднялся, на этот раз почти до облаков.  Мы
полетали над местностью, отыскивая укрытые места для посадки  и  маршруты,
по которым в хорошую погоду могли бы передвигаться,  не  встречая  местных
жителей. Я отметил координаты нескольких  мест,  но  ни  одно  из  них  не
казалось подходящим. Хотя в этой части Нормандии больше леса,  чем  полей,
поблизости всегда оказывается замок и поля, а  открытые  места  почти  все
болотистые.
     К тому же на поверхности любому из нас  будет  нелегко  отыскать  эти
укрытия: никаких подходящих ориентиров не было. Конечно, для Баббы это все
несущественно: он вообще не испытывал бы никаких трудностей.
     Оставалась еще большая часть дня, и мне не сиделось. Казалось,  нужно
воспользоваться непогодой и что-то предпринять. Мама в спальне  занималась
с лингвистической программой, папа сидел рядом со мной и смотрел в окно.
     Я полетел вниз по течению Орны к берегу. Вдоль океана по  берегу  шла
гряда утесов, и я  отыскал  место,  показавшееся  мне  вполне  безопасным.
Скалистое маленькое ущелье врезалось в плато, начинаясь от самого  берега.
Плато над утесами поросло лесом, и на дне ущелья тоже росли деревья, и  во
многих местах это дно невозможно увидеть сверху.  Даже  эвдашский  орек  с
трудом спустился бы в ущелье с плато, а подняться на плато из ущелья можно
только с помощью  специального  оборудования.  Внизу  протекал  ручей,  не
разлившийся даже в такой дождь. Он  оставлял  много  сухого  пространства.
Здесь можно прятаться месяцами.
     Конечно, у нас нет этих месяцев, и вообще мы прилетели в Нормандию не
прятаться. Но зная, что у нас есть надежное  убежище,  я  чувствовал  себя
спокойнее.
     Потом я немного пролетел вдоль берега на северо-восток, просто  чтобы
посмотреть, что там. В основном то же самое.
     Тем временем что-то  все  еще  беспокоило  меня.  Я  решил,  что  это
ожидание. Не знаю, двадцать дней - много это или мало,  но  мне  казалось,
что нужно что-то делать, нужно торопиться.
     К вечеру мы сели в самом сухом месте, какое я смог найти в  Курбероне
-  окрестностях  замка  отца  Арно.  Дождь  почти  прекратился,  но   небо
по-прежнему покрывали облака,  и  время  от  времени  снова  капало.  Папа
предложил мне поспать, я согласился. Я  почти  всегда  могу  уснуть,  если
хочу, для этого мне просто нужно лечь  и  закрыть  глаза,  а  это  гораздо
лучше, чем кусать в беспокойстве ногти.


     В последующие три дня Арно побывал в трех замках.  В  первый  мы  его
отвезли, в остальные он ездил сам. Когда мы с  ним  виделись,  ему  нечего
было сказать, но, казалось, он считает, что все идет нормально. Он сказал,
что   овладевает   положением,   оставаясь   слегка   загадочным,    чтобы
заинтересовать людей.
     Мне это не очень нравилось. До  сих  пор  он  не  показал  ни  одного
рекрута, а время шло.
     Тем  временем  иногда  мы  слушали  переговоры   между   корветом   и
истребителями;  полицейские,  похоже,  сильно  скучали.  Наши  инструменты
показывали, что истребители все еще  в  районе  Прованса.  Поэтому  мы  не
особенно беспокоились, что они нас увидят, хотя по-прежнему не  рисковали.
И надеялись, что если они отправятся на север, мы узнаем об этом заранее.
     К тому же, хотя гроза отодвинулась, погода оставалась дождливой, и мы
не опасались, что на нас наткнутся местные охотники. Конечно, когда  Бабба
был поблизости, мы себя чувствовали в полной безопасности.
     Но по большей части Баббы поблизости не было. На  ночь  он  уходил  в
лес.
     И еще одно относительно Баббы. Он  стал  работать  с  лингвистической
программой - это была его идея, и оказалось,  что  у  него  получается  не
хуже,  чем  у  людей.  И  вот  Бабба  все  больше   и   больше   овладевал
провансальским и франко-норманнским, который был у нас в компьютере.  Дело
в том,  что  язык  полезен  для  телепата,  так  как  люди  обычно  мыслят
вербально, даже если не говорят при этом.
     Чтобы провести время, мы начали практиковаться в "искусстве  рук-ног"
- это система борьбы без оружия, которая в Федерации объявлена незаконной.
Она  возникла  на  одной  из  планет  в   старые   имперские   времена   и
использовалась для самозащиты от имперских войск. В  сущности  аналогичные
системы  возникли  сразу  на  нескольких  планетах.   Позже   они   широко
распространились.
     Занятия этой системой стали традицией в некоторых семействах, включая
папино,  и  когда  глондисты  захватили  власть  и  объявили  эту  систему
незаконной, ею стали заниматься не открыто, а нелегально. Папа  обучил  ей
маму, а позже меня и Денин. Мы были  не  в  форме,  потому  что  давно  не
упражнялись - по крайней мере со времени вылета  с  Эвдаша,  но  я  быстро
набирал форму. Родителям пришлось входить в нее более постепенно: папе уже
пятьдесят, а маме сорок один.
     Мне хотелось бы иметь в качестве партнера Денин. Она наиболее искусна
в нашей семье, самая быстрая и гибкая, и так же точна  в  исполнении,  как
папа. Я никогда не пользовался этой системой в настоящей схватке: нам  это
запретили делать; можно только, чтобы спасти  жизнь.  На  Эвдаше  даже  не
знают о существовании искусства рук-ног, и это тут же выдало  бы  нас  как
чужеземцев.
     Поэтому ближе всего к настоящей схватке с  близкими  контактами  были
бои с роботом, которого разработал и построил папа. Робота звали Люрт.  Он
был  запрограммирован  на  самые   разные   движения   в   непредсказуемой
последовательности, в основном в зависимости от того, что делали вы. Люрта
можно было настроить на разные скорости, но  он  не  мог  ударить  слишком
сильно. А его повредить вообще было невозможно.
     На четвертое утро еще до рассвета нас на месте встречи ждал Арно.  Мы
впервые прилетели на это место. И  Арно  был  не  один:  с  ним  были  три
сержанта и один рыцарь. Арно хотел показать им  нас,  особенно  посадку  и
подъем катера, чтобы они поверили, что мы существуем на самом деле  и  что
он не сошел с ума.
     Все они были в кольчугах и шлемах,  как  у  Арно,  с  мечами,  и  все
выглядели крепкими и опасными. Но  я  решил,  что  Арно  с  любым  из  них
справится  в  схватке.  Один  из  них,  Брислью,  был  значительно  больше
остальных  и  казался  невероятно  сильным.  Но  в   Арно   было   что-то,
заставлявшее считать именно его самым опасным. И он, несомненно, был самым
умным и лучше других владел собой. У каждого из них рукопожатие  посильнее
моего, а я дома считался очень сильным. Как и у Арно, ладони их правых рук
сплошь покрыты мозолями. Вероятно, это от многолетней практики в обращении
с тяжелыми мечами.
     Нам не о чем было говорить с ними. Они приехали,  чтобы  убедиться  в
нашем существовании, а Арно уже рассказал им все, что считал нужным. После
нескольких минут разговора мы с папой вернулись в катер и для демонстрации
подняли его на двадцать футов.  После  этого  они  двинулись  в  очередной
замок, а мы полетели в другое укрытие. Мы встретимся с Арно  только  через
два дня, а время уходит, но теперь по крайней мере хоть что-то сдвинулось.
     Бабба тоже привел рекрутов. На следующий день  он  не  возвращался  с
ночной вылазки до середины дня. Я уже беспокоился о нем, когда, выглянув в
окно, увидел его в пятидесяти  футах.  Он  смотрел  на  катер,  как  будто
посылал мысленный приказ открыть его.
     А за ним, у самых деревьев, сидели четыре  местных  волка!  Не  такие
большие, как Бабба, хотя один очень  близок  к  нему  по  размеру.  Серые,
сравнительно с его рыжеватой шерстью, головы не такие  массивные,  как  по
размеру, так и по отношению к величине тела. Но в целом  очень  похожи  на
него.
     Он увидел, что я открываю, и подошел к катеру. Я спустил трап,  и  он
поднялся по нему.
     - Привет, Ларн, -  сказал  он.  И  не  стал  дожидаться  вопросов.  -
Познакомься с моими друзьями, а они познакомятся с тобой.
     У меня было чувство, что эта встреча важна для Баббы и что это весьма
тонкое дело. Я догадывался почему. У местных волков тяжелый опыт контактов
с людьми. Арно рассказывал мне об этом, когда я ему  объяснил,  что  племя
Баббы еще недавно было диким. Именно тогда Арно  сообщил  мне  норманнское
слово leu - волк, и другое - chien - их одомашненная собака.
     Я опустился на колени и обнял Баббу. Мы начали бороться, и он повалил
меня, и с минуту мы катались по земле. Мы и раньше много  раз  возились  с
ним так, но у