д  нависшими   надбровьями,
маленькие, такие курносые носы, что ноздри казались колечками.
     - Я ваш друг, - сказал я. - Я не хочу воевать с вами.
     -  Мы  тоже,  -  ответил  самый  старший  и самый высокий из них, с
седыми волосами.
     - Позвольте мне уехать.
     - Нет. Мы хотим, чтобы ты научил нас воей мудрости.
     Он подошел ко мне, подав рукояткой вперед свое оружие. Я взял  его,
пытаясь  понять,  что  означает  этот  жест  и,  видя, что он продолжает
стоять с протянутой рукой, отдал его обратно.
     - Ты научишь нас воей мудрости?
     Внезапно я понял, что ветер стих. Снег падал все гуще.
     - Сейчас не время трогаться в путь, - произнес вождь.
     Я подумал, уж не читают ли они мои мысли.
     - Похоже, что так.

                                - 13 -

     -  Тогда  пойдем  к  нашим  шалашам.  Мы дадим тебе еды, ты сможешь
отдохнуть.  Когда снег перестанет падать, ты двинешься в путь.
     Я немного  поколебался, но  весьма яркими  были впечатления жуткого
холода, который я пережил во время ночлега под открытым небом.
     Я  кивнул,  соглашаясь,  тут  же  все  четверо  заулыбались  и явно
успокоились.   Когда они  улыбались, лица  у них  становились не  такими
отталкивающими.
     Минуту спустя, когда под падавшим снегом мы подошли к ожидавшим  на
склоне женщинам  и детям,  все окружили  меня, удивляясь  моей необычной
одежде.
     Одеты они  были гораздо  хуже, чем  люди Длинного  Ножа. Они ходили
босиком по снегу, руки у многих были оголены до локтя.
     Все  без  исключения  дети  бегали  обнаженными,  но  тела  их были
покрыты пушистыми  волосиками, которые,  по мере  роста, превращались  в
густую плотную шерсть.
     Самый старший и высокий в племени отзывался на имя Искатель  Гнезд.
Он  был  почти  на  полголовы  ниже  меня,  однако,  бугры мышц выдавали
недюжинную силу.
     Искатель Гнезд и еще  один мужчина возглавляли колонну,  в середине
шли женщины, дети и я, замыкали шествие еще двое мужчин.
     Так мы дошли до их стойбища, где я сейчас и нахожусь.
     Я немного волнуюсь о  санях, тем более, что  не снял парус, но  мне
кажется, вряд  ли у  кого возникнет  желание бродить  в метель,  которая
разыгралась снаружи.  Кроме того,  снег уже, должно быть, давно  засыпал
саниШалаш  построен  из  веток,  и  мне  кажется,  что  лучше  уж жить в
вигваме,  обтянутом  шкурой.  Ветки  опираются  на решетки, состоящие из
двух деревьев и привязанной к ним семиметровой жерди.
     Дыра в стене служит дверью,  а дым от горящего в  центре небольшого
костра  выходит  наружу  через  отверстие,  пробитое  в покрывавшем весь
шалаш снегу.
     Пахнет дымом и крепким запахом потных человеческих тел.
     Эти люди  называют себя  памигака. Когда  мы вошли  внутрь, женщины
быстро разожгли костер и угостили меня блюдом, приготовленным из  корней
и листьев.  Это был  десерт. Потом  я получил  самого крупного  зверька,
который,  судя  по  мордочке,  был  землеройным  существом.  Второго  по
величине  получил  Искатель  Гнезд,  а  три  других  достались мужчинам.
Остаток же разобралди их любимые женщины и дети.
     Я заметил,  что самая  старая, покрытая  лохмотьями женщина  вообще
ничего не получила.  Ее звали Утреннее  Кровавое Лицо, и  она была, судя
по  всему,  представительницей  самой  нижней  ступеньки этого общества,
чем-то вроде парии.
     Со зверьков  сняли шкуры,  отдали, женщинам,  а затем  стали жарить
тушки  на  огне.  Никогда  я  не  ел ничего более вкусного, поэтому съел
почти  все,  что  до  сих  пор  казалось мне несъедобным, оставив только
лапки  и  внутренности.  Темнота,  царившая  снаружи, и еда, выглядевшая
ужином,  говорили  о  том,  что  уже  ночь, хотя в действительности было
около полудня. Необычно густой снег закрывал солнечный свет.
     - А сейчас ты будешь учить нас мудрости, - сказал Искатель Гнезд.
     Я  сказал  им,  что  вряд  ли  у  меня  есть  что-то,  что может им
пригодиться.
     Искатель важно кивнул головой.
     - Да, покорность - первый признак мудрости.
     - Скорее всего,  это я хотел  бы узнать кое-что  от вас. Вы  видели
Большие Сани?
     Они закивали. Я заметил, что этот вопрос взволновал их.

                                - 14 -

     - Давно они уехали?
     - Они были здесь,  потом день их не  было, а потом появился  ты. По
одежде и лицу мы догадались, что ты с Больших Саней. Так же, как и  они,
ты похож на виггиков, только ты не такой жестокий.
     - Кто такие виггики?
     -  Это  охотники,  которые  быстро  бегают  и поют. Это они поймали
зверьков. - Внезапно Искатель широко улыбнулся. - Они охотятся для  нас,
а когда пробуют  охотиться на нас,  мы показываем, что  с нами лучше  не
связываться.
     - Не понимаю, как это они охотятся для вас?
     - У них  есть такой обычай:  когда они убивают  маленького зверька,
то зарывают его в снег, чтобы забрать потом, когда будут возвращаться  с
охоты. Однако,  того, самого  лучшего, который  достался тебе,  мы убили
сами, вытаскивая маленького Цумманжа из теплого домика под зеслей.
     - Я, кажется, знаю этих виггиков. Позавчера они убили нашвонка.
     - О, это новость! Мы сами...
     Со  стороны  входного  отверстия  раздался  отчаянный  крик. Пария,
сидевшая там, наощупь двигалась к середине.
     Все  вскочили  на  ноги,  хватая  друг  друга  в возбуждении, когда
раздался новый  голос, глубокий  и басовитый,  как гудение  колокола или
мощной виолончели.
     - Привет, оборванцы! Это еще кого вы нашли на склоне?
     У входа  в шалаш  стоял человек,  размерами схожий  с нашвонком,  и
заглядывал  внутрь.  У  него  был  узкий подбородок, тонкие губы, острые
скулы и  большие зеленые  глаза, такие  красивые, что  не шли к мужскому
лицу. От этого человека, несмотря  на рост и явные признаки  пола, веяло
чем-то женственным  или даже  женоподобным. Большой,  но довольно нежной
рукой  он  держал  вытесанную  из  ребра  какого-то  огромного животного
палку, заканчивающуюся грозно выглядевшими колючками.
     Мужчины и  несколько подростков  двинулись к  нему, в  то время как
женщины сгрудились  возле Утреннего  Кровавого Лица,  плечи которой были
обезображены свежей кровавой раной, нанесенной ударом дубины великана.
     Я присоединился к мужчинам, поскольку располагал складным ножом.
     Искатель Гнезд поднял свое кривое оружие.
     - Возьми  меня, -  крикнул он.  - Вытащи  меня отсюда, Миммунка, но
помни, что, умирая, я вгоню тебе это в живот по самую рукоятку.
     Смешок Миммунка напоминал шум, который издает небольшой водопад.
     - Я не хочу тебя, старик. Твое мясо твердое, как корни, которые  ты
так  любишь.  Дай  мне  какого-нибудь  маленького  мягнконго   птенчика,
который тебе не нужен, и я пойду себе.
     - Чтобы вернуться утром?
     -  Нет,  клянусь!  Утром  я  поменяю  охотничий  район.  Я ухожу на
равнину над рекой.  Болота замерзли, и  я могу теперь  хорошо охотиться.
Помнишь, как  я взял  у тебя  того маленького  крикуна? Это  было, когда
луны сошлись на  небе. Сколько дней  прошло, прежде чем  ты увидел меня?
Не менее двадцати, если не больше.
     - Мы все время следили за тобой в лесу.
     - Да,  где-то там  я был,  но не  заметил вас.  Да что  об этом! Ты
посмотри на тех, кто стоит за тобой! Разве они все нужны тебе?
     - Наш закон гласит, что все соплеменники важны.
     - Ха-ха!  Еще одно  из тех  новшеств, которые  вы переняли  у людей
Больших Саней?
     - Нет, закон всегда был таким.
     - Чему же вы еще научились от них? Одна болтовня, и только!
     - Ты тоже мог бы переговорить с ними, как это сделали мы.

                                - 15 -

     - О,  да! -  важно кивнул  Миммунка. -  Думаю, я  мог бы многому их
научить.
     Казалось, он  забыл, что  явился сюда  за очередной  жертвой, но  я
замейтил, что он медленно пододвигается к Искателю Гнезд.
     - Ничему ты не сможешь их научить! Твоя жизнь заключается только  в
убийстве!
     - Что ты об этом знаешь?Ъ Дай мне ту, в которую попала моя дубина.
     Женщины  зашептались  и,  когда  я   повернулся  к  ним,  они   уже
вытолкнули вперед Утренее Кровавое Лицо.
     - А это кто? - внезапно закричал Миммунка.
     Он глядел прямо на меня.
     Искатель  Гнезд  промолчал.  В  тот  момент, когда великан отвел от
него  взгляд,  он  шагнул  вперед  и  нацелился  своим  оружием  в  руку
пришельца. Миммунка отшатнулся,  но вождь, восстановив  равновесие после
первого  сильного  замаха,  не  сплоховал.  Он  снова напал, на этот раз
целясь в голову гиганта.
     То,  что  произошло   потом,  было  так   быстро,  что  я   потерял
ориентировку. Через мгновение  Искатель Гнезд лежал  на снегу у  входа в
шалаш, а Миммунка исчез.
     Мужчины  племени  бросились  за  ним  в погоню, выкрикивая угрозы и
оскорбления.
     Когда я подбежал к Искателю  Гнезд, две женщины помогли ему  встать
и подвели к огню.
     Я поинтересовался, словно идиот, как он себя чувствует.
     - Вполне  хорошо, если  не считать,  что Миммунка  все-таки здорово
поцарапал меня. Бывало и хуже.
     Женщины сняли с него грязную  кожаную рубашку, и я увидел,  что его
грудь покрыта множкством шрамов.
     - Молодые побежали за великаном. Он не поубивает их?
     -  Наверняка  нет,  -  покачал  головой  Искатель Гнезд. - Он будет
бежать, если только им  не удастся окружить его.  Если бы это был  Кетин
или виггики, тогда другое дело. Тогда бы я вернул их.
     В хижину ворвался ккой-то юноша и с порога закричал:
     -  Почему  вы  не  сказали  мне  о погоне? Я обязательно последовал
бы...
     Искатель Гнезд громко засмеялся.
     - И очень хорошо сделали,  что не позвали тебя, Белое  Яблоко! Даже
Миммунка стал бы опасен, если бы ему захотелось отведать твоего  мягкого
мяса.
     - Однако, я должен был идти со всеми!
     - Пойдешь через год!
     Один за  другим возвращались  молодые мужчины  племени с яростными,
разочарованными лицами.
     Когда они расселись  возле костра и  раны вождя были  перевязаны, я
спросил, чему они научили людей с Больших Саней.
     - Всему,  что знали,  - ответил  Искатель Гнезд.  Он лежал на спине
возле огня, но  свое старое, сморщенное  годами лицо повернул  ко мне. -
Мы пели им песни, утверждающие  наши законы, которые учили, как  воевать
и где  находить еду,  как строить  шалаши и  что дает  дружба с  другими
племенами. Но ты ведь являешься одним  из них, почему же тогжа они  тебе
ничего не рассказали?
     Я подумал, что лучше не признаваться, что потерял память.
     - Я хотел бы еще раз услышать это от вас, - сказал я.
     - Да, самая  спокойная вода в  середине! Такова мудрость.  Мы учили
их, а они учили нас.

                                - 16 -

     - Ты мог бы повторить что-нибудь из того, чему они учили вас?
     -  Пускай  это  сделает  кто-нибудь  другой.  Я все помню, но когда
теряю  много  крови,  то  чувствую  себя  очень  старым.  Пусть  говорит
молодежь.
     Некоторое  время  царила  тишина.   Наконец,  слегка  заикаясь   от
волнения, отозвался Белое Яблоко.
     -  Мир  изменится,  -  сказал  он.-  Снег  растает и никогда уже не
вернется. Дети, которые родятся, не  будут даже знать, что это  такое, и
станут удивляться, когда мы будем рассказывать им об этом.
     - Когда это произойдет?
     Белое Яблоко беспомощно пожал плечами.
     - Наверное,  скоро. Но  что означает  "скоро" для  людей с  Больших
Саней? Кто это может знать?
     -  Быть  может,  это  произойдет  не  при  твоей жизни, - отозвался
вождь, - а может быть, еще перед моей смертью.
     - Вот  именно, -  кивнул юноша.  - Люди  с Больших  Саней приносили
большой  камень.  Когда  я  касался  его,  то  чувствовал, что он живой,
словно  в  нем  горел  огонь.  Тогда  и  была  раскрыта завеса дней и мы
увидели мир  таким, каким  он станет,  когда исчезнет  снег. Солнце ярко
светило и везде  были растения, много  растений. Между ними  ходили люди
нашего племени, а вместе с ними Ленизес, его жена и дети.
     - И что мы должны будем делать? - напомнил Искатель Гнезд.
     -  Нельзя  будет  есть  некоторые  виды  растений, - произнес Белое
Яблоко и улыбнулся. -  Именно этого я и  не понял. Ведь можно  есть все,
что отыщешь, нельзя есть  только то, чего нет.  Как можно есть то,  чего
нет?
     - То,  что встречается  очень редко,  не может  быть съедено. Таков
будет  новый  закон.  Некоторые  птицы,  например...  -  Искатель  Гнезд
замолчал.
     Поглядев в сторону уже заполненного темнотой входа, я заметил,  что
снег  замел   следы  недавней   стычки.  Даже   кровь,  до   этого  ярко
выделявшаяся  на  белом  снегу,  исчезла  под  свежим  пушистым слоем. -
Некоторые птицы будут устраивать гнезда на свисающих до земли ветках,  -
объяснил Белое Яблоко.  - Когдп станет  тепло, они будут  нести яйца. Их
тоже нельзя будет есть.
     Искатель Гнезд лежал с закрытыми глазами.
     Белое Яблоко наклонился ко мне и закончил шепотом:
     - Он  когда-то нашел  очень много  таких гнезд  и сейчас переживает
из-за этого.  Но когда это можно будет делать? Можно ли повернуть  закон
вспять?
     Я покачал головой.
     -  Я  думал,  -  неожиданно  отозвался  Искатель Гнезд, - что умру,
защищая женщин и детей, а не возле костра.


                         Д Е Н Ь   Ш Е С Т О Й


     Я  прослушал  то,  что  записал  вчера,  и  пришел к выводу, что не
должен  так  резко  обрывать  свой  рассказ.  Это не было преднамеренно,
просто после бегства Миммунка больше ничего интересного не произошло.
     Снег  валил  беспрестанно.  Искатель  Гнезд  лежал  возле  костра и
похрапывал  во  сне.  Остаток  вечера  я  провел  в разговорах с членами
племени, прислушивался к их разговорам между собой.

                                - 17 -

     Когда  я  проснулся  рано  утром,  Искатель  Гнезд  был  уже мертв.
Кажется,  это  событие  ошеломило  только  меня, потому что соплеменники
знали о приближавшейся смерти вождя  по тем словам, которые тот  говорил
накануне вечером.
     Разговоры шли только о поминках.
     Я  спросил  о  специально  приготовленной  для  этого  еде,  но мне
объяснили, что единственным блюдом  на поминках будет лишь  сам Искатель
Гнезд.  После  этого  я  уже  молчал,  но, кажется, Белое Яблоко заметил
выражение моего лица, потому что  отозвал меня в сторону и  заверил, что
сам Искатель Гнезд часто принимал участие  в таком обряде и что его  дух
только  тогда  обретет  полный  покой,  когда  тело  вернется  в  племя,
которому принадлежит. Жаль, вспомнил он, что нет матери Искателя  Гнезд,
ведь во время поминок она имела право на сердце и глаза своего  умершего
сына.
     Во время нашего  разговора женщины уже  начали разделывать тело.  Я
не хотел более оставаться здесь ни на мгновение.
     Как  можно  быстрее  я  покинул  лагерь  и  направился  в   сторону
зарослей, где были спрятаны мои сани.
     Снег еще немного порошил, я ощущал на лице слабые порывы ветерка.
     Вскоре я убедился, как разумно снимать парус на ночь и держать  его
под одеждой. Оставленный  мной на мачте,  он замерз так,  что расправить
его было  невозможно. Я  разжег костер  и только  после этого, расправив
парус, смог натянуть шкоты. Сани нужно было еще дотащить до дороги.  Там
на  утрамбованном  снегу  я   мог  воспользоваться  даже  таким   слабым
ветерком, вот только ехал бы медленнее.
     Тут я  обнаружил, что  и медленное  скольжение имеет  свои приятные
стороны.  Даже поставив парус  прямо по ветру, я мог  свободно двигаться
в санях, не опасаясь внезапного поворота. Преодоление каждого подъема  я
воспринимал, как  большой усспех,  который я  мог еще  больше развить на
спусках.
     В  такие  минуты  парус  хлопал  по рее, мгновенно опять наполнялся
ветром и, как мне казалось, с удвоенной силой тащил меня вперед.
     Солнце уже прошло полдороги по небу, когда я заметил Лучистую Сим.
     Она  бежала  впереди  меня,  сначала  такая  далекая,  что казалась
маленьким бронзово-красным пятнышком еа белом фоне снега.
     При  таком  ветре  прошло  много  времени,  прежде  чем мне удалось
поравняться с ней. Помню, какие-то полчаса я думал, что это мужчина,  не
только  потому,  что  это  казалось  наиболее  правдоподобным - одинокий
путешественник может быть только мужчиной,  - но также судя по  высокому
росту, скорости, с которой  она двигалась и которую  могла поддерживать,
кажется, до бесконечности.
     При  виде  ее  я  испытал  какой-то непонятный страх. Она держалась
южной стороны дороги,  и если бы  я ехал по  северной, то в  тот момент,
когда обгонял  эту женщину,  нас разделяло  бы не  более ста метров. Она
могла представлять  для меня  опасность. Но  если бы  я проехал мимо нее
без задержки, то  потерял бы возможность  получить информацию. С  другой
стороны, если  бы я  остановился, то  потерял бы  превосходство, которое
давала мне скорость саней.
     Когда расстояние  между нами  уменьшилось и  я мог  наблюдать за ее
движениями, то пришел  к выводу, что  это должна быть  женщина, хотя она
бежала обычным длинным шагом хорошо тренированного  мужчины-легкоатлета.
Я  также  отметил,  что  у  нее  не  было никакого оружия, кроме обычной
палки,  ненамного  длиннее  тех,  которые  применяли  ваггики  для своих
метателей, с той  лишь разницей, что  у нее она  была совсем простой  по
форме.

                                - 18 -

     Я направил сани  к ней. Она,  должно быть, услышала  скрип полозьев
по замерзшему снегу, так как,  не снижая темпа бега, повернула  голову в
мою сторону. Может, она и удивилась, но ее лицо не относилось к тем,  по
которым  можно  было  читать  чувства.  Даже сейчас, после десяти часов,
проведенных вместе, я  не умею читать  его выражение. Тогда  же, когда я
впервые  увидел  ее,  то  разглядел  только  темные  глаза  и   высокие,
выдающиеся скулы.
     Нас  все  еще  разделяло  большое  расстояние,  поэтому  мы   могли
общаться друг с другом только при помощи крика. Помогая себе жестами,  я
спросил  ее,  не  хочет  ли  она  сесть  в  сани.  Она  коснулась  рукой
подбородка,  что  означало  согласие,  после  чего,  не  ожидая,  пока я
приторможу или остановлюсь, несколькими прыжками преодолела  разделявшее
нас  расстояние  и  без  усилий  впрыгнула  в сани, усевшись на рештовы,
служившие платформой для транспортировки тела нашвонка.
     - Ты хорошо бегаешь, - вместо приветствия сказал я.
     - То,  что у  тебя, лучше.  Если бы  не ты,  мне бы пришлось вскоре
остановиться.  Ты не можешь ехать быстрее?
     -  Нет,  ветер  слабый.  Хотя,  постой,  сейчас мы начнем двигаться
немного быстрее. Видишь, парус уже наполняется ветром.
     В  действительности  я  начал  опасаться,  как  бы   дополнительная
тнжесть ее тела не повлияла на скорость нашего передвижения.
     - Куда ты едешь?
     Я сказал ей, что пытаюсь догнать Большие Сани.
     - Они не подождали тебя? Почему? Ведь ты один из них.
     - Если они и ждут, то я ничего об этом не знаю. А куда бежишь ты?
     Она неожиданно улыбнулась, обнажив красивые белые зубы.
     - Я тоже хочу догнать Большие Сани.
     Вначале мне показалось, что это нечто вроде лести, означавшей,  что
она пойдет со мной повсюду - куда я, туда и она. Видимо, она  догадалась
об этом по выражению моего лица, поскольку тут же пояснила:
     - Ты мне не веришь, но  это правда. Ловец Рыб мертв и  поэтому Сани
- единственное место, где мне хотелось бы находиться.
     Я спросил, кто такой этот Ловец Рыб.
     - Один из наших. Кто-то ударил его палкой в лицо. Он очень  терпел,
когда прибыли Большие Сани. Мы перенесли  его тело на них. Его было  так
жаль...
     Она замолчала, и я  не очень был уверен  в том, правильно ли  будет
продолжать расспрашивать ее дальше.
     Мы доехали  до длинного  подъема и  я воспользовался  паузой, чтобы
спрыгнуть с саней и немного подтолкнуть их.
     - Ты очень сильный для своего возраста, - заметила она.
     Мы перевалили вершину и покатили вниз.