Джоан ВИНДЖ 
 
                          ХРУСТАЛЬНЫЙ КОРАБЛЬ 
 
 
 
     Хрустальный корабль,  летящий  по  своей  вечной  орбите,  завис  над
покрытым  облаками  миром,  проплывающим  глубоко  под  ним.  Внутри   его
молчаливых залов находились искатели Забвения и Красоты. Здесь было  около
пятидесяти из них, но никто не  был  в  состоянии  вспомнить,  почему  они
прилетели сюда, не один пытался сделать это, никто даже не задумывался над
этим. Однако, они все еще прилетали сюда в течение всех этих пятисот  лет,
словно это был какой-то ритуал.
     Из обширного шара центрального  зала  Искатели  смотрели  наружу,  на
грандиозную панораму своего мира или думали в глубоком трансе в полужидких
подушках кресел и диванов общего  зала.  Темно-красный  сироп  читты,  как
свернувшаяся кровь, застыл на краях хрустальных бокалов.
     Читта окрасила  губы  Таравасси,  звезда  танцевала  на  кончиках  ее
пальцев, словно она отбросила в сторону барьер  бытия  и  ощущений,  чтобы
остаться наедине со вселенной,  бесформенной,  безвременной,  бездумной...
Таравасси грезила, как грезили все они  и  как  всегда  будут  грезить,  и
словно не было никакого инцидента с Андаром.
 
 
     Краски солнечного заката на вечернем небе побледнели. Кроваво-красные
лепестки растворились в пастельных тонах, их  приятный  аромат  развеялся.
Осталось только воспоминание о нем. Какой барьер окружал ее, оковы  плоти,
поддерживающая их опора из набора костей образовывала форму ее  тела.  Она
вновь вернулась к действительности. Она была озабочена.
     - Это правда! Это правда! - внезапный звук голосов обрушился на  нее,
взорвался в мозгу жарким пламенем.
     Она неуверенно пошевелила рукой, неспособная решать, что ей  закрыть:
глаза или уши. Бледное лицо, резкие ограниченные контуры в  окружающей  ее
полутьме нависли над ней, она  была  вырвана,  потрясена  и  вышвырнута  в
коридор окружающим оглушительным шумом.
     -  Посмотрите  на  себя,  вы...  вы...  вы...  не  понимаете,  звери,
испорченные,  отвратительные...  -  слабый  вскрик,  после  которого   она
полностью проснулась, чтобы  совладаать  с  болью,  которая  пронзила  ее,
однако она снова была отброшена в ячеистую мягкость кушетки.
     Лицо отдалялось от нее,  становилось  реальностью,  медленно  обретая
фигуру. Она узнала Андара, его светлый балахон, как ветер, развевался  над
зеленым лучом и он снова и снова кричал:
     - Я знаю правду! Но ВЫ не можете ее увидеть! - его пальцы  извивались
в странных  жестах,  он  медленно  брел  по  помещению.  Она  инстинктивно
приподнялась, чтобы проследовать за ним по прозрачному залу и увидела, как
он,  натыкаясь  на  другие  неподвижные  тела,   пробивал   себе   дорогу,
прокладывая путь к самому прекрасному - к Звездному Источнику. -  Я  люблю
тебя, я ненавижу тебя! - невозможно было понять, смеется он или  ругается.
- Ваша полужизнь! Ваша живая смерть! Я единственный, единственный живой  и
я не могу долго жить с вами. - Он достиг края источника, встал на колени и
нагнулся над холодной пульсирующей глубиной. - Я знаю  вашу  тайну!  -  Он
повернулся к собственному лицу, отражавшемуся под ним - и я  готов,  готов
победить дракона и погрузиться в черную бездну.  Возьми  меня!  Есть  одно
небо, и это смерть...
     Плача, он соскользнул в глубину Источника,  обняв  свою  собственную,
такую незначительную тень. Фосфоресцирующие волны,  прошедшие  по  тесному
аквариуму, взволновали  поверхность  не  воды,  потом  тело  его  замерло.
Пораженная Таравасси стояла неподвижно, неспособная связать происшедшее  с
истинностью его сути.
     И он лежал там, абсолютно  неподвижно  и  спокойно.  Другие,  которые
видели эту сцену вместе с ней  и  которые  были  в  состоянии  понять  ее,
подошли и собрались вокруг Таравасси, а она тихо и спокойно, и  плавно,  с
легким удивлением скользила через зал,  чтобы,  наконец,  остановиться  на
краю источника.
 
 
     Тело Андара лежало у его ног, неподвижное, обмякшее, странным образом
повисшее над бездной. Сине-зеленая волна мягко обмыла его, пошевелила  его
богато украшенный балахон, заиграла его светлыми волосами, завилась вокруг
его застывших пальцев. Таравасси знала, что его рука не чувствует  ничего,
кроме слабого холодка, и она опустила  руку  в  бездонную  глубину.  Тайна
сине-зеленого Источника никогда не волновала ее, она даже редко думала  об
этом. Но когда  она  взлянула  в  гклубину,  звезды  показались  ей  очень
бледными и близкими.
     -  Андар...  Андар?  -  кто-то  возле  нее  снова  очнулся,   схватил
неподвижную руку, робко потянул за нее. Никакой реакции. Она смотрела, как
Сабовин оттащил тело  Андара  к  краю,  чтобы  перевернуть  его,  все  еще
парящего над бездной.
     - Что произошло?
     - Что он сделал?
     Шепчущие голоса задавали вопросы. Сабовин молча и беспомощно  покачал
головой.
     - Я этого  не  знаю.  По-моему...  по-моему,  он  умер.  -  Его  рука
коснулась губ Андара. Они не  пошевелились,  на  них  все  еще  оставалась
улыбка безмятежного счастья. Его глаза были открыты: он, не мигая, смотрел
сквозь хрустальный купол на звезды  и  дальше,  застывший  в  безграничном
удивлении.
     Таравасси отвернулась, неспособная вынести поток неприятных ощущений,
отразившихся  на  его  лице.  Она  взглянула  вниз,  чтобы  увидеть   свое
собственное лицо, нечетко отражавшееся в обманчивой поверхности источника:
зелено-голубые глаза, едва заметные в  отражении  на  поверхности,  черные
волосы, слившиеся с их нечетким отражением.
     - Он _м_е_р_т_в, - сказала Мирро, ее рука легла на грудь Андара.
     - Но как он мог умереть? Как он мог умереть?
     - Он хотел умереть. Он всегда говорил об этом.
     - Он был не в себе.
     - Но как он мог...
     Голоса  окутывали  ее  сетью   пурпурной   невероятности.   Таравасси
поднялась, отвернувшись от слабого отражения.
     - Источник. Звездный источник. Он исполнил его желание.
     - Это Источник Исполнения Желаний? - кто-то за ее спиной усмехнулся с
намеком. - Так ли это?
     - Бедный Андар. Он сошел с ума. Он был полоумным, и  никогда  не  был
счастлив.
     - Теперь он нашел свое  счастье.  -  Сабовин  поднялся,  указывая  на
вытянувшееся тело... - Смотрите! Взгляните на его лицо! Оно кажется  таким
радостным! - Вздохнув, он откинул волосы с лица Андара и  снова  склонился
над ним.
     - Но я думаю, что никто из нас  больше  не  использует  Источник  для
самоубийства.
     - Не знаю, -  Сабовин  покачал  головой.  -  Это  не  имеет  никакого
значения. Бедный Андар, теперь он счастлив. Это больше ничего не значит.
     - Но что нам делать с его телом?
     - Мы отправим его обратно в город. Кто-нибудь заберет его у нас.
     - Бедный Андар.
     - Бедный Андар... Бедный Андар... - Их голоса звучали, как  хорал.  -
Но теперь он счастлив.
     Таравасси все еще стояла на коленях на краю Источника, закрыв  глаза,
и ее голова качалась из стороны в сторону,  а  остальные  встали  и  пошли
прочь.
     Он _н_а _с_а_м_о_м _д_е_л_е _м_е_р_т_в.
     - Таравасси, - рука  Мирро  мягко  легла  на  ее  плечо.  -  Я  снова
воозвращаюсь к своим снам. Ты не хочешь ткать на станке?
     Таравасси поднялась, и суставы ее свело судорогой. Она и на этот  раз
покачала головой.
     - Нет. Я не могу. Я должна вернуться в город.
     - Зачем?
     - Моя мать больна,  -  она  повторяла  это  в  тысячный  раз.  Никто,
казалось, не вспомнил об этом, но она не была опечалена или расстроена.  -
Мне нужно пойти навестить ее.
     - О, - Мирро  отвернулась,  с  отсутствующим  видом  она  шагнула  на
спиральный спуск. - Я найду кого-нибудь другого.
     Таравасси последовала за мужчинами,  несущими  тело  Андара  к  самой
глубокой точке хрустального корабля. Мягкая кожа их стоптанных  подошв  не
вызывала ни малейшего шума, скользя  по  прозрачному  полу.  Наконец,  они
достигли небольшого  помещения,  они  все  вместе  стали  ждать  появления
посадочного бота. Долгое время она стояла  в  этом  помещении  и  смотрела
наружу через прозрачные стены, молча, не боясь ужасающей пустоты у них под
ногами. Мир был пятнистой птицей, голубой, а  с  мягким  ржавым  оттенком,
смешанным с белизной облаков, краски его  уже  наполовину  растворились  в
темноте ночи. Таравасси могла обнять силуэт планеты своими  руками  и  она
несколько  мгновений  стояла  неподвижно,  опьяненная   этим   грандиозным
спектаклем.
     - Идем, сказал кто-то. Она вышла из своего оцепенения и взглянула  на
ослепительное сияние солнца, которое отражалось  от  стеклянно  блестевшей
поверхности медленно приближающегося корабля. Она  наблюдала  за  медленно
приближающимся ботом и почувствовала легкую дрожь, когда каплеобразный бот
слился с гигантским корпусом корабля, и его втиснуло в ангар.
     Послышался тихий звон; как и все остальные, она повернулась, когда  в
противоположной стене открылся люк, в котором пульсировало зеленое сияние.
Она подождала, пока тело Андара не поместят в  одно  из  кресел  в  тесном
чреве бота и не пристегнут ремнями. Потом, когда все это было сделано, она
тоже вошла внутрь.
     - Ты хочешь сопровождать его? - спросил Сабовин.
     Она бросила беглый взгляд в тесное чрево бота и опустилась  в  другое
кресло, пристегнувшись своим собственным ремнем.
     - Да. Моя мать больна. Я должна с ней повидаться.
     -  О!  Хорошо,  когда  будешь  внизу...  ты  уже  знаешь...  если  ты
кого-нибудь увидишь, скажи, чтобы о нем позаботились. Скажешь, да?
     - Я буду помнить об этом, - она согласно кивнула.
     Сабовин коснулся одной из вделанных в  стену  серебряных  пластин,  и
воздушный шлюз закрылся.  Теперь  бот  был  отдельным  космическим  телом,
независимым от корабля-матки. Он мягко поднялся с пола ангара и повис, как
капля дождя, потом оторвался  от  корабля  и  начал  свободное  падение  к
поверхности планеты. Таравасси почувствовала, что утратила вес  в  пустоте
космоса, но она  была  прижата  к  креслу  ремнями  безопасности,  корабль
остался далеко позади. Она  посмотрела  вверх,  откинув  голову  на  серую
обивку  кресла,  наблюдая  за  хрустальным  караблем,   который   медленно
превращался в маленький ограненный, излучающий драгоценный свет камень.
     Она закрыла глаза, утомленная своим последним сном  под  воздействием
читты,  чувствуя,  как  существование  хрустального  корабля  теряет  свое
значение, а мир под ним становится все  больше  и  больше.  Она  старалась
сконцентрироваться на своих теперешних обязанностях, но дух ее был слишком
утомлен, она старалась уклониться от неуютного бремени реальности и забот.
Ее мать умирала, и не было ничего, что могло бы помочь старой женщине.  Но
она должна была ее  увидеть.  Она  должна  была  попытаться  облегчить  ее
страдания - хотя не было такого утешения, которое она была в состоянии  ей
дать - а потом как можно быстрее вернуться назад, на  хрустальный  корабль
назад в мир грез, где забываются все заботы.
     Когда она открыла глаза, на  нее  внезапно  нахлынула  величественная
необьятность планеты, утонувшей в голубом тумане,  которая  теперь  заняла
все небо перед ней.  Внезапная  тяжесть,  возвращение  естественного  веса
прижало ее к спинке кресла; все  контрмеры  казались  ей  насмешкой  перед
мощной вибрацией, сотрясающей тело. Она только повернула голову в сторону;
возле нее замер Андар, его глаза, которые уже  больше  ничего  не  видели,
казалось, любовались величественным великолепием  мира  -  но  они  теперь
пронизывали взглядом все миры, на его  губах  все  еще  играла  загадочная
улыбка.
     - Андар... - внезапно пришедшее понимание захлестнуло ее. Она тут  же
повернулась к нему и посмотрела. - О... - в  нахлынувшем  возбуждении  она
провела рукой по его лицу, ощупала его волосы, золотой обруч, мешающий  им
упасть на лицо, почувствовала, как его пальцы ложатся  на  ее  собственную
руку, свисающую и белую, как мрамор. Она знала его не особенно хорошо, она
вообще никого не знала так близко, не больше, чем другие знали ее. Но  все
же она знала обо всех, обо всех людях города на хрустальном корабле, и все
они были, как одна семья, ради нежных снов, которые  она  делили  с  ними.
Однако Андар никогда не испытывал внутреннего беспокойства и часто картины
его снов были пугающими, резко контрастировали с  пьянящей  красотой  снов
других.
     Отсутствующий  взгляд  Андара,  казалось,  проходил  сквозь   нее   и
устремлялся в небо над ними.
     - Теперь ты счастлив, - это был не вопрос, и на него  не  могло  быть
ответа. - Но почему? - Она знала, что никогда не получит  ответа  на  это,
может быть, ответа вообще не существует, но это было бы ответом так  же  и
на другие вопросы.
     Но Звездный Источник... Она вспомнила  свои  собственные  слова:  "Вы
наполняете его своим собственным желанием".  Никогда  прежде  источник  не
видал никого никогда, за все эти годы, насколько она помнила это. А теперь
Андар подошел к его краю, уставший от своей напрасной жизни,  опустошенный
своей болью. Он молил источник принять его, дать ему смерть - и он бы  ему
ответил, в этом она была уверена. Он умер  почти  без  мучений  и  никогда
больше не будет страдать, никогда больше...
     Они  медленно   погрузились   в   верхний   слой   облаков,   которые
развернулись, чтобы в конце концов исчезнуть и  открыть  вид  на  строения
города. Вибрация возобновилась, группа жилых домов  под  ними  становилась
все ближе и ближе  и,  наконец,  они  сели  на  полуосвещенной  посадочной
площадке. Внешний люк бота открылся. Таравасси отстегнула пояс и выскочила
наружу, в отозвавшихся эхом сумерках посадочного купола. Он,  как  всегда,
был пуст, тут не было  никого,  кому  она  могла  бы  сообщить  о  бренных
останках Андара. Другие капсулы-боты  стояли,  чинно  выстроившись  в  ряд
внутри зала, их хрустальные корпуса  были  покрыты  слоями  пыли.  Она  не
обратила никакого внимания на запущенное состояние большинства ботов,  она
никогда не видела, чтобы хоть один из них когда-нибудь использовался.
     Мягкие порывы осеннего ветра играли великолепного  цвета  украшениями
ее одежды, пока Таравасси шла по заброшенной улице к  дому  своей  матери.
Она шла медленно, но постепенно шаги ее  ускорялись,  пока  она  не  пошла
своей обычной походкоой, не обращая внимания  на  ветер,  который  яростно
набрасывался на нее. Она расскажет матери об Андаре... Нет, нет!  Как  она
может? Она видела воображаемые волны, накатывающиеся на нее,  отражающиеся
от темной зеркальной  поверхности  стен  домов,  и  исчезавшие,  пылая,  в
неровных дорожках аллей, в  сердцеобразных  листьях  деревьев,  беспомощно
гонимых ветром. Она дошла до  поворота  улицы,  которая  вела  к  дому  ее
матери, и замедлила шаг в маленьком дворике, вымощенном щебнем. Ветер  дул
ей в спину, пока она, наконец, не  дошла  до  темного  отверстия  в  стене
здания и начала подниматься по ступенькам лестницы. Здесь кроме ее  матери
не могло быть никого, все уже уехали из этого  здания,  кроме  еще  одного
жильца... Болезнь ее матери, ее старость сделали ее упрямой: оно  считала,
что  должна  была  защищать  древние  семейные  традиции  от  разлагающего
действия неизвестного будущего. Теперь же она была не в состоянии покинуть
свою кровать. Старый грозный Цефер смотрел за ней, когда  Таравасси  здесь
не  было.  Он  был  слишком  стара,  чтобы  предпринять   путешествие   на
хрустальный корабль: возле ее матери оставался  один-единственный  житель,
оставшийся в щестиэтажном доме.
     - Таравасси, это ты? - послышался слабый голос матери. Старая женщина
больше не могла делать ничего, кроме как смотреть и слушать.
     - Да, мама, - Таравасси, оставляя в пыли следы своих ног,  подошла  к
двери квартиры и вошла в нее.
     Воздух все время здесь был плохим и спертым даже для ее  собственного
острого обоняния. Ее мать часто жаловалась на это, но сама  она  не  могла
открыть окно.
     - Мама, как ты себя чувствуешь?  -  она  глубоко  вдохнула  воздух  и
задержала дыхание, словно хотела помешать этому затхлому воздуху разорвать
ее грудную клетку.
     Я счастлива, счастлива, доченька, видеть тебя,  -  в  голосе  староой
женщины не было никакого упрека, но тихая печаль затмила  ее  глаза,  пока
Таравасси  смотрела  на  нее;  она  понимала  ту  скрытую  боль,   которую
испытывала ее дочь, слишком часто навещая ее.
     Таравасси подошла по голому полу к кровати матери,  опустилась  возле
нее на колени и, прижав горячую руку к ее губам, почувствовала морщинистую
шероховатость ее кожи, ощутила улыбку матери...
     - О, мама... - слезы побежали из глаз Таравасси, однако она скрыла их
от глаз своей старой  матери,  она  отвернулась  от  нее  и  поправила  ей
подушку. Мать  вздохнула,  издав  тонкий,  ломкий  звук,  когда  Таравасси
ласково погладила ее седые волосы.
     - Я сейчас приготовлю что-нибудь поесть, - Таравасси вложила  в  свои
слова как можно больше оптимизма, подойдя к холодильнику и достав из  него
пол-банки мясных консервов. Внезапно она  испытала  острое  смущение.  Она
должна завтра утром не забыть зайти в раздаточную и взять побольше еды. На
этот раз она должна не забыть об этом.
     Она поставила миску с мясом в маленькую настольную печь; когда дверца
открылась, она увидела, как раскаляется ее нутро. Свет. Она заметила,  что
стало темнее,  и  включила  шарообразный  светильник,  который  сейчас  же
наполнил  помещение  серебристым  светом,  и  холодная  пустота  маленькой
комнатки внезапно показалась ей более гнетущей.
     Таравасси начала кормить мать с ложки  разогретым  мясом,  но  старая
женщина все еще дрожала и трясла головой.
     - Нет, не надо, Тара. Я  не  могу  есть,  -  она  лежала  неподвижно.
Таравасси погладила ее лицо, слезы бежали по впалым щекам матери. Вот  уже
два дня она ничего не ела.
     - Мама, позволь мне принести тебе немного читты, с  ней  ты...  снова
сможешь грезить, - голос ее дрогонул, она уставилась в пол. -  Пожалуйст  
а...
     - Нет, - мать отвернулась, словно ей стало больно  смотреть  на  свою
дочь. Взгляд ее устремился в окно, в полутьму города. - Это  сожжет  меня,
мне будет очень больно, я не могу больше грезить,  -  слезы  текли  из  ее
глаз, ее била дрожь, глаза ее в свете лампы стали сверкающими кристаллами.
     - Мама... - Таравасси почувствовала, как ее слова  прокладывают  себе
путь через барьер отказа, который, как она сама говорила, так  важно  было
разрушить. - Мама, сегодня произошло нечто странное. Умер Андар. Он...  он
подошел к Звездному Источнику и попросил у него смерти. И  он  умер.  Безо
всякой боли. Он улыбался...
     Ее мать снова повернулась к ней, изучая и как бы вопрошая:  "Как  это
произошло?"
     - Я этого не знаю. Он выглядел таким довольным, он,  который  никогда
не находил себе радости ни в чем, - она спрятала  лицо  в  ладонях.  -  Он
сказал: "Есть только одно небо - это смерть".
     Мать сжала руку дочери, преисполнившись новой надеждой.
     - Да, Тара, я пойду с тобой на корабль. Но я слаба... так слаба...
     Таравасси покинула комнату, чтобы разыскать старого Цефера,  потом  с
его помощью она отнесла одетое в лохмотья тело  матери  по  темным  улицам
назад, к посадочному куполу ботов. Она с благодарнастью отметила,  что  за
это время кто-то обнаружил тело Андара и забрал его с собой. Она  положила
мать на три сидения устроив ее как можно удобнее в спартанской  обстановке
маленького корабля. Мать  ее  лежала  тихо,  только  изредка  на  ее  лице
вздрагивал какой-то  мускул.  Таравасси  нажала  на  кнопку  сигнала:  люк
захлопнулсля,  бот  стартовал.  Дрожа  от  аккордов  слабой  вибрации,  он
помчался к хрустальному кораблю. Ее мать больше не  разговаривала,  как  и
Андар, она почти не воспринимала окружающее.
 
 
     Она попросила Сабовина помочь ей,  и  тот  понес  ее  мать  по  залам
хрустального корабля к ждущему отверстию  Звездного  Источника.  Таравасси
следовала за н