ат
вызывает на арену первую пару. Даан напрягся, но первым вызвали Сань Но.
     Двое застыли друг против друга - золото и  серебро,  долина  и  горы,
день и ночь, Солнце и луны...
     Соперник выглядел повнушительнее Сань Но. Впрочем, с первых же секунд
Даан отметил, что южанину недостает настоящей скорости.  Южане  вообще  не
любили скорость, уповая более на точность  и  мощь.  Их  статичные  стойки
казались странными, хотя и внушали определенный трепет.
     Сань Но как истый северянин атаковал  на  предельной  скорости;  удар
следовал за ударом. Южанин, застыв, парировал их едва заметными движениями
кистей и колен. Вот и  он  нанес  удар  -  резкий,  исполненный  гранитной
сокрушительной мощи. Сань Но увернулся,  пытаясь  сбить  соперника  с  ног
нижним "хвостом дарка". Безуспешно: южанин стоял, как скала. Еще некоторое
время избранники танцевали на арене, так и не сумев одолеть друг друга.
     - Время! - сказал Цхэ, взмахнув полосатой лентой.
     Следующим на ковер взошел Ао Хито. И снова ни один из сражавшихся  не
добился перевеса.
     Не повезло Лооту Зин: под конец схватки он попался на  ловкий  маневр
южанина, пропустил удар в грудь и рухнул на арену. Уходил он низко понурив
голову под возмущенный ропот зрителей-северян и  ликование  трех  десятков
гостей-южан.
     Зато Юл Ю тут же восстановил равновесие: его соперник даже  уйти  сам
не смог и его унесли ситы под восторженный рев болельщиков.
     Рут Ма с трудом отбился от великолепного бойца-южанина  по  имени  Су
То, но время схватки выдержал до сигнала Цхэ  с  честью  и  ушел  с  гордо
поднятой головой. Его приветствовали даже немногочисленные южане из  свиты
Тао.
     Каат Хито на равных завершил  свой  бой  с  самым  высоким  из  южан.
Страсти накалились.
     Настал черед Даана. Его  соперник,  поводя  плечами,  вышел  в  центр
арены. Был он невысок, коренаст и низколоб.
     - Начинайте!
     И снова золото против серебра, Север против Юга...
     Крепыш, не раздумывая, атаковал: его удар пробил бы, наверное, винную
бочку. Рука чуть-чуть завалилась влево. Даан зафиксировал это в памяти.
     Удары сыпались  на  него  один  за  другим,  приходилось  уклоняться,
падать, вставать, садиться на шпагат, вновь  вставать;  ответить  пока  не
удавалось. Каждый раз крепыш уводил ударную руку (или ногу) немного влево,
словно боялся, что Даан его зацепит встречным.
     Не зря боялся: улучив момент Даан  рванулся  в  ближний,  отвел  руку
южанина  еще  дальше  влево,   сблокировал   удар   колена   коленом   же,
полуобернулся и...
     Не ударил. Кулак его застыл у самого виска южанина.
     -  Стоп!  -  сказал  Цхэ  и   Даан   увидел,   как   улыбается   Бин,
Первый-в-храме. Видит Каома, он сражался достойно!
     Перед вторыми  поединками  осталось  по  пять  избранников  с  каждой
стороны. Перед третьими и последними - всего по два.  У  северян  Юл  Ю  и
Даан, у южан - Су То и первый соперник Сань Но. Сам Сань Но покинул  арену
со слезами на глазах: он ни в чем не уступил перед этим высокому  южанину,
но Настоятели выбирают только двоих...
     Последние две схватки увенчали турнир. Юл Ю и Су То  долго  вынуждали
зрителей замирать и вскакивать с мест, а сигнал Цхэ застал их во встречных
блоках. Даан, собранный  и  заведенный  до  предела,  напротив,  быстро  и
красиво разделался со своим оппонентом: пресек  "ступню  Каома"  встречный
ударом кулака и пока ошеломленный южанин пытался  сохранить  равновесие  и
удержать горизонт, свалил его заурядным "хвостом дарка".
     Опомнился Даан лишь когда Цхэ повязал ему на шею  полосатую  ленту  и
велел стать на колени перед Верховными. Он скосил глаза: рядом с такой  же
лентой на шее преклонил колени Су То-южанин.
     Все ясно. Они - победители. Что же, Су То - достойный боец, Даан  уже
жалел, что не сможет встретиться с ним на арене. Впрочем, время покажет.
     А вот Юла жалко. Он ведь не проиграл, хотя и не победил.  Кто  знает,
что случилось бы, если с Су То довелось бы встретиться ему, Даану?


     Когда поздним вечером зрители удалились после остальных поединков, не
имеющих отношения к избранникам и Обряду,  унеся  с  собой  шум,  споры  и
веселье, в тауте  остались  только  Верховные,  тени-Настоятели  из  обоих
монастырей, Даан и Су То, снова поставленные на колени, и Сатэ.
     Встал Бин, Первый-в-храме Севера.
     - Вы постигли многие тайны  ши-тао,  младшие.  Вы  оказались  лучшими
среди избранников-до. Но это не значит, что отныне вам предстоит  жить  за
ладонью Каома. Нет: испытание только началось.
     Даан и Су То еще долго показывали Высшим на что способны. По  команде
они ломали каменные плиты, пробивали толстые  доски,  доставали  в  прыжке
высоко висящие кувшины, сражались с Наставниками последнего круга,  ходили
с завязанными глазами  по  слабо  натянутому  шнуру,  отвечали  на  тысячи
вопросов...
     Даан видел, что ровесник-южанин делает все по-своему, немного  иначе,
чем северяне, но справляется не хуже.
     Испытание закончилось далеко за полночь. Избранников отправили  спать
так ничего толком и не объяснив.
     - Они вполне достойны, брат Бин! - удовлетворенно сказал  Тао-южанин.
- Ничуть не хуже тех парней, что побывали на их  месте  сорок  восемь  лет
назад...
     Бин усмехнулся. Он все помнил: тогда на этом же месте в этом же тауте
стояли, преклонив колени перед тогдашними Верховными, они с Тао  и  легкий
ветер, врывающийся  в  таут,  шевелил  свисающие  с  шей  полосатые  ленты
победителей.
     Сатэ-хранитель привел Матурану. Юноша  приветствовал  Настоятелей  по
обычаю монастырей. Его уже несколько раз выслушивали, но  до  сих  пор  не
решили какую роль сыграет он в исполнении Обряда.
     Сатэ  предлагал  послать  его  с  избранниками.  Настоятели   вежливо
сомневались: надо ли? Хранитель отыскал в  библиотеке  старые  записи,  из
которых  явствовало,  что  много  циклов   назад   островитянин   (кстати,
родившийся  в  год  Тигра-воина)  помогал  монахам  исполнить  Обряд.  Это
вынудило Настоятелей задуматься и еще раз все  взвесить.  В  конце  концов
решили подвергнуть испытанию и Матурану.
     Бин  хмурился.  Не  нравился  ему  Матурана.  Хрупок,  нежен,  словно
девушка. Мужчина должен быть сильным.
     - Готов ли ты служить Каоме, чужеземец?
     - Да, Высший. Я служу ему всю свою недолгую жизнь.
     Ритуальная татуировка паутинилась  на  его  левом  плече,  это  давно
проверили. На островах Архипелага встречались общины, поклоняющиеся Каоме,
в монастырях прекрасно знали это. Изредка появлялись островитяне-паломники
и всякий раз находили кров и пищу в обители монахов.
     - Постигал ли ты ши-тао?
     - Нет, Высший, это ваше искусство и нам оно неведомо.
     И это было правдой. Архипелаг  воспитал  свое  учение  и  свои  стили
единоборств. Но  ведь  любой  стиль  требует  силы  и  тренировки.  А  что
Матурана? Ни одной рельефной мышцы.
     - Как же ты защитишь себя в трудную минуту?
     Островитянин прижал ладонь к груди:
     - Над всем властен Каома  и  если  ему  угодно  будет  сохранить  мою
ничтожную жизнь, я останусь невредим.
     - Каома любит сильных.
     Матурана покорно склонил голову.
     - Докажи, чужеземец, свою силу. Видишь эту черепицу? Разбей ее.
     Юноша поднял на Бина твердый на удивление взгляд.
     - Я не умею разбивать камни, Высший. Разве это поможет  справиться  с
недругами?
     Бин поморщился. Такой попутчик будет избранникам только обузой.
     - Хорошо. Тогда попробуй защититься от человека. Брат Фын!
     Один из теней-Настоятелей, невысокий монах, глава кона меча, встал  и
поклонился Верховным. Но Матурана виновато отступил.
     - Мне нельзя  сражаться,  Высшие,  если  нет  угрозы  жизни.  Учитель
говорил о любви ко всем, в том числе и к  врагу,  а  не  о  ненависти.  Он
запрещал пускать в ход силу.
     На Архипелаге Учителем звали главу общины.
     - Оставим это, брат Бин, - подал голос безмолвствовавший Тао-южанин.
     "Чужак совсем не так прост, как пытается показаться. Может  быть,  он
слаб телом, но наверняка силен духом."
     - Он умен и смекалист; думаю, избранники сумеют защитить его в случае
нужды. А нет - пусть пеняет на себя и своего Учителя. Пусть идет!
     Бин поразмыслил.
     -  Ладно,  брат  Тао!  Пусть.  Ступай,  чужеземец!   Ты   пойдешь   с
избранниками. Сатэ очень хвалил тебя, так не подведи же его!
     Сатэ  вздохнул  с  облегчением.  Последний  козырь  не   понадобился,
Матурану допустили к Обряду и так.
     Хранитель  не  хотел   без   нужды   раскрывать   истинную   сущность
островитянина даже Первым-в-храме. Удивительно еще, как монахи не обратили
внимания на главную татуировку, что украшала левое предплечье.
     Матурана поклонился и покинул таут. Несколько  минут  все  Настоятели
молчали.
     - До рассвета, братья. Завтрашний день  станет  первым  днем  Обряда.
Воззовем к Каоме, дабы хранил он наших посланников.
     Все на несколько мгновений склонились, и направились к выходу.
     - Сатэ! - окликнул Бин. - Подобрал ли ты себе нового Хранителя?
     Старик обернулся.
     - Да, Высший. Мне нужен Юл Ю.
     Бин кивнул и проворчал:
     - Зачем ты называешь меня Высшим?
     Собственно, он и не сомневался в выборе Сатэ. Сорок восемь лет  назад
в последних схватках Турнира Сатэ сошелся с Тао и никто не уступил  в  том
поединке. А Бин сумел одолеть бойца-южанина,  ныне  -  Хранителя  Седьмого
Места. Выбрали тогда Бина, как победителя, и,  конечно  же,  Тао.  А  ведь
случись все наоборот, будь соперником Бина Тао, а не второй южанин... Сатэ
бы с ним тоже справился... Кто знает, не стоял  бы  сейчас  Сатэ  в  плаще
Первого-в-храме, а Бин не был бы Хранителем? Кто знает, кроме Каома?
     Бин не возразил:
     - Юл Ю твой, Сатэ-Хранитель.
     Тот отвесил благодарственный поклон, воздал хвалу тому, кто  Выше,  и
удалился.
     Ночь вползала в таут: Цхэ гасил светильники.


     Даан, Су То и Матурана покинули монастырь на  рассвете.  Верховные  в
последнем напутствии сказали две вещи:  надеяться  только  на  себя  и  не
пренебрегать случайностями.
     Теперь они могли положиться лишь на собственные  силы.  Невыполненный
Обряд означал все, что угодно, вплоть до конца  Мира.  Впервые  ощутив  на
своих  плечах  такую  ответственность  посланники  недолго  погрузились  в
размышления. Их путь лежал  на  северо-запад,  в  горы,  к  южным  склонам
Фын-Бая.
     Монастырь растаял в неверной дымке высокогорья. Можно  забыть  о  его
существовании, пока Око Каома не будет доставлено в Первое Место, в долину
Утан.
     Когда не подозревающих ничего худого  Орлов  настигла  мучительная  и
неотвратимая  смерть  оттого,  что  они  коснулись  Ока,  Матурана-пленник
перепилил путы о выступ камня и оставил тайное убежище враждебного  клана,
прижимая к груди котомку со святыней. Он, рожденный в год Тигра-воина, мог
без вреда ненадолго прикоснуться к ней,  но  лишь  весной  и  лишь  в  год
Тигра-воина, в  год  Обряда,  когда  могучая  пульсация  божественных  сил
пригасала и Око готовилось к смене Места. Око не могло долго  существовать
вне одного из Мест - слишком многие силы перекрещивались на нем, чтобы Мир
уцелел. Давным-давно хранители отыскали такие точки, где необузданная мощь
Каома нейтрализовалась энергией всего Мира.  Но  недолго:  всего  двадцать
четыре года. По истечении этого срока Месту необходим долгий отдых,  чтобы
вновь накопить энергию Мира. В чем и состояла суть Обряда -  удерживать  в
равновесии небесные и земные силы, дабы человеческий род  имел  где  жить,
воздавая хвалу Тому, кто Выше, глядящему единственным Оком,  что  навсегда
осталось внизу, среди людей.
     К  концу  двадцать  четвертого  года,  к  весне  все  того  же   года
Тигра-воина, Место так выдыхалось и слабело,  что  даже  присмиревшее  Око
выплескивало наружу потоки своей мощи. Землетрясения  и  бури  становились
особенно сильными и свирепыми и случались в эту  пору  гораздо  чаще,  чем
обычно.
     Сейчас же Орлы утащили Око из двенадцатого Места на склонах  Фын-Бая.
Матурана спрятал его, но ничем не сдерживаемая сила святыни с каждым  днем
все сильнее сотрясала горы. Бураны и снегопады бушевали на отрогах Сао-Зу.
У посланников оставалось совсем мало времени.
     В первый день они перевалили через отрог Пе. Огромный диск заходящего
солнца висел над горами, словно перезревший плод  южных  деревьев.  Сытный
ужин и крепкий  сон  восстановили  молодые  силы  и  когда  солнце  нехотя
выползло из-за пиков на востоке все трое были готовы к новому переходу.  В
первый день посланники не  разговаривали  друг  с  другом,  погруженные  в
собственные мысли. С утра пришли новые, прогнавшие озабоченность. В  конце
концов они не мальчики. Монахи пятого круга,  и  если  им  доверена  такая
миссия, значит они им по плечу.
     Молчание нарушил Су То-южанин.
     - Эй, чужеземец, только ты знаешь где спрятано Око. Мне кажется,  что
это несправедливо. Тебя направили с нами, а не нас  с  тобой.  Все  решать
должны мы с Дааном.
     Матурана, весь  вчерашний  день  прошагавший  в  двух  шагах  впереди
монахов, так что тем волей-неволей  приходилось  следовать  избранному  им
пути, согласно кивнул.
     - Я и не думал оспаривать ваше первенство. Но как я  расскажу  вам  о
тайнике? Для этого нужно придти на место. Знаете озеро Десяти Гротов?
     Дан знал, хотя ни разу не видел его и не  приближался  ближе  чем  на
недельный переход. Оно значилось на картах, издревле  изучаемых  монахами,
одинокое горное озеро, походившее на петушиный гребень.
     - В Гротах? - хмыкнул Су То.  -  Надежно.  Сам-то  хоть  отыщешь  его
вновь?
     Матурана всем видом  показал,  что  на  глупые  вопросы  отвечать  не
собирается; впрочем, Су То и не ждал ответа.
     - Ладно, пошли, - проворчал Даан. - Но не вздумай хитрить, чужак.
     В голосе его звенел вечный лед.
     "Не наткнулись бы на Око Орлы, пока мы идем к озеру. Наверняка в  тех
местах  шныряют  десятки  их  лазутчиков",  -  подумал  северянин.  Он  не
ошибался: лазутчиков хватало и здесь. За  троицей  именно  в  этот  момент
наблюдали две пары любопытных глаз. С двух сторон...
     Посланники спускались в узкое ущелье за отрогом Пе, укутанное плотной
утренней тенью. Внизу, параллельно отрогу, тянулась  старая  тропа.  Если,
выйдя из каменных врат ущелья, свернуть влево, то тропа спустя день-другой
(смотря как быстро идти) сольется с  Северо-западным  трактом,  ведущим  в
Столицу. Если же свернуть вправо и следовать тропе, она  взберется  высоко
на южный склон Фын-Бая. Туда и стремились монахи с чужаком-островитянином.
Озеро Десяти Гротов лизало свое скалистое ложе, зажатое в узкой  котловине
на полпути к снегам.
     Матурана снова очутился на шаг или два впереди  Даана  и  Су  То,  но
Даану с самого начала было все равно, где тот идет, а Су То на этот раз не
высказывал недовольства.
     Матурана, уныло уставившись в дорожную пыль, вдруг тихо  предупредил,
не отрывая глаз от земли:
     - Справа выше по склону кто-то есть. Только не поворачивайте  головы,
пусть думает, что мы его не видим...
     Даан  скосил  глаза  насколько  это  было  возможно,  но  никого   не
разглядел.
     - Ты уверен?
     - Я заметил, как он перебегал от  камня  к  камню.  Прячется,  значит
что-то замышляет.
     В словах Матураны имелся известный резон.
     Подал голос Су То:
     - Да и слева какой-то человек... Даже не прячется. Стоит, смотрит.
     Матурана замер, Даан и Су - тоже. Человек слева остался  недвижим,  а
тот, что справа, неожиданно вынырнул из-за скалы шагах в  семидесяти  выше
по склону. Уверенно прыгая по камням, он приблизился.
     - Куда шагаете, путники? - осведомился  он  тоном  человека,  который
имеет право спрашивать.
     - В Шатан, город за Фын Баем, - твердо ответил Даан. На самом деле их
цель лежала неизмеримо ближе.
     - Что же ведет вас туда? - незнакомец был не в меру любопытен.
     - Дорога, - ушел от ответа Даан. - А тебя что вынуждает расспрашивать
мирных путников?
     - Любознательность, - парировал незнакомец. - Вы монахи?
     Даан и Су То переглянулись; губы их тронула усмешка.
     - Монахи, вроде бы, бреют головы. Или я неправ? - спросил Даан.
     Незнакомец тоже усмехнулся, но как-то недобро. Потом процедил  сквозь
редкие зубы:
     - Не всегда... Бывают исключения...
     Даан пожал плечами. Незнакомец начал  ему  надоедать.  Наверное,  это
человек из клана Орла. А их Высшие велели остерегаться. Даан размышлял как
от Орла поделикатнее отделаться, но вдруг тот впился взглядом  куда-то  за
спины путников, издал невнятное восклицание, опрометью  пересек  дорогу  и
устремился вниз по склону, опережая даже потревоженные им же камни.
     Все оглянулись - вдалеке кто-то вооруженный шестом сражался со вторым
соглядатаем. Прежде чем успел вмешаться  недавний  собеседник,  человек  с
шестом уложил противника на камни, подхватил котомку был таков.  Скоро  он
скрылся в зарослях, покрывающих склон ниже дороги.
     Монахи снова переглянулись и продолжили путь. Теперь  Матурана  шагал
немного позади них.


     Наутро после  Турнира,  когда  двое  избранников  и  их  добровольный
помощник покинули монастырь, Сатэ нашел  в  дальнем  тауте  Юла.  Тот  был
мрачен, словно безлунная ночь. Старик молча сел рядом с ним.
     Солнце успело заметно подняться, прежде чем он заговорил.
     - Сорок восемь лет назад я провел три поединка на Турнире.  Дважды  я
одолел соперников-южан, третьего - не сумел.  Но  и  он  меня  не  одолел.
Знаешь, кто это был?
     Юл Ю впервые взглянул на Сатэ.
     - Кто?
     Старик вздохнул:
     - Тао, Первый-в-храме Юга. Поэтому полосатая лента так  и  не  обвила
мою шею.
     - Она досталась Бину, Первому-в-храме Севера, не так ли?
     - Ты догадлив, Юл.
     Глубокий вздох прозвучал в повисшей тишине.
     - Я так надеялся исполнить Обряд! До последней минуты.
     Голос Юла полнился горечью.
     - За этим я и пришел, - невозмутимо изрек Сатэ. - Слишком это  важное
дело, чтобы поручить лишь двоим. Или троим, как случилось на  этот  раз  и
как случалось раньше.
     Юл вскинулся, словно вспугнутый олень. Сатэ продолжал:
     - Почему, как ты считаешь, с Дааном и Су То отправили чужеземца а  не
тебя, скажем? Ведь ты, по мнению Высших стоишь большего, нежели чужеземец.
     Юл молча внимал, жадно, как  изголодавшийся  путник,  добравшийся  до
таверны.
     - Собери всех до-безутешных. Южан  тоже.  Высшие  ждут  вас.  Знайте:
Обряд вершат многие люди, и у каждого своя, известная  задолго  до  начала
роль. Настал черед и вам узнать свои роли.
     Сатэ встал и бесшумно покинул таут. Юл еще несколько секунд оставался
недвижим. В эту секунду он понял, что значит "родиться  заново".  Хотелось
вскочить  и  бегом  броситься  на  поиски  товарищей-неудачников.  Но   он
неторопливо встал и так же неторопливо направился к выходу.



                                    3

     Деревня была захудалая, Даан даже назвал бы ее  болезненной.  Хотя  и
большая. Люди одеты в невообразимые лохмотья, в глазах  нездоровый  блеск.
Су То презрительно оттопырил губу - в цветущих долинах юга не найти  таких
убогих лачуг и таких грязных улиц, хотя нельзя сказать, что абсолютно  все
живут там счастливо и богато.  Даан  только  вздыхал:  где-то  в  глубинах
памяти памяти шевельнулось воспоминание о такой же  захудалой  деревеньке,
грязной улице и убогой лачуге, именуемой некогда домом. Лишь  островитянин
остался невозмутим.
     Довольно быстро удалось договориться о пище. Правда,  хозяева  ничего
кроме рисовых шариков и воды не смогли предложить, но монахи  не  из  тех,
кто привередничает. Медная монета повергла  крестьян  в  немое  изумление;
путники тут же поспешили убраться. Чувствовался в воздухе какой-то скрытый
подвох.
     Чутье не подвело: едва вышли на улицу,  вспугивая  облезлый  кур,  их
окликнули.
     Пятеро. Неторопливо ступая, стали  полукругом.  Четве