Владимир ВАСИЛЬЕВ

                              ОКО ВСЕВЫШНЕГО

                            (Рукопашная сказка)




                                    1

     В вечернюю тишину вплетались мерные удары гонга.  Монастырь  встречал
закат. Малиново-красное солнце  пряталось  за  отроги  Сао-Зу  -  Великого
Горного Хребта, увенчанного пушистыми снежными шапками. Лишь  одна  дорога
вела к монастырю - южная, та, что поднималась снизу,  из  озерной  долины.
Никому еще не  удавалось  перевалить  через  хребет  в  этом  месте,  хотя
несколько узких троп уводили высоко в  горы.  Бродили  неуверенные  слухи,
передаваемые чуть слышным шепотом, будто одна из этих  троп  ведет  сквозь
Хребты к самому северному побережью, однако уже много лет никто  не  ходил
за Сао-Зу и не приходил оттуда.
     Монахи,  собравшиеся  на   вечернее   очищение,   отбили   положенное
количество поклонов и разошлись по кельям-таутам.  Ученики  первого  круга
устало брели с поздних занятий, ситы-работники подметали узкие  дорожки  и
тренировочные площадки. Скоро и они уйдут в  свой  таут  -  большую  общую
спальню рядом со зданием кухни. Только привратники  в  свете  лучин  будут
вести неспешные ночные разговоры.
     Монастырь  затих,  спрятавшись  за  неприступными  стенами,   высотой
соперничавшими с горными соснами. Темнело; последние лучи солнца  таяли  в
хрупкой свежести воздуха. Холодный ветер  тянул  с  гор,  принося  дыхание
вечного льда.
     Путник появился на дороге  вместе  с  первыми  звездами.  Он  спешил;
учащенно дыша, опираясь на  длинный  посох,  изредка  оглядываясь.  Достиг
ворот, трижды ударил тупым концом  посоха  в  Круг  Путника,  чернеющий  в
центре правой створки.
     На стене возник привратник, бесшумно, словно летучая мышь.
     - Да будет благословенно имя Каома! - хрипло сказал  путник,  склонив
голову и сделав ладонью ритуальный жест.
     - Навеки будет! - почтительно отозвался  привратник.  -  Что  привело
тебя в нашу обитель?
     Ладонь его застыла у груди.
     - Прошу крова и защиты.
     Привратник кивнул:
     - Не совершил ли ты зла, и не  спасаешься  ли  от  справедливой  кары
Императора и гнева Каома? (да будет благословенно имя его!)
     - Руки и сердце мои чисты перед Императором и тем, кто Выше, хаат.
     - Ворота монастыря всегда открыты для скитальцев, чистых  перед  тем,
кто Выше! Входи, путник.
     Правая створка неспешно приоткрылась, пропуская одинокого гостя.
     Два монаха встретили его поклоном и застывшей перед  грудью  ладонью.
Путник поклонился в ответ, стоя на  отпечатке  огромной  пятерни  у  самых
ворот; потом опустился на колени, отложив  посох,  и  поцеловал  священную
землю монастыря.
     Он не был здесь сорок семь лет.
     - Голоден ли ты, путник? - спросил тот, кто  разговаривал  с  ним  со
стены, одетый в зеленый плащ Наставника со знаком восьмого круга.
     - Нет, хаат, хвала Всевышнему (легкий обоюдный поклон),  добрые  люди
накормили меня в полдень.
     Наставник снова кивнул.
     - Брат Цхэ, отведи путника в гостевой таут.
     Еще поклон, еще хвала Всевышнему, и у ворот опять стало  безлюдно,  а
привратники возобновили свои ночные речи в неверном свете лучины.
     Наутро странника отвели к Верховному Настоятелю.
     Странник был стар. Седые усы  и  борода,  седая  голова,  морщинистое
лицо. Однако глаза его горели, словно у юного  тигра,  а  мышцы  полнились
силой. Чем-то он походил на Настоятеля, только у того усы  и  борода  были
гораздо длиннее, а голову он, как и все в монастыре, брил наголо.
     - Сатэ? - удивился и обрадовался Настоятель. Путника он хорошо  знал,
хотя виделись в последний раз они почти полвека назад.
     Старик   Сатэ   поклонился   сначала   изображению    Каома,    потом
Первому-в-храме и шести его теням-Настоятелям.
     - Приветствую тебя, Бин, Первый-в-храме, и вас, Старшие!
     Повинуясь жесту Верховного один из  слуг-учеников  принес  циновку  и
несколько подушек.
     - Садись, Сатэ! И не зови нас Старшими, ведь ты равен нам, хранитель.
     Сатэ присел.
     - Разве пыль в придорожной канаве равна солнечному свету? Вы -  слуги
Каома, Старшие в монастыре, а я - одинокий старик, забытый всеми.
     Чувствовалось, что подобные речи были всего лишь ритуалом.
     - Недобрые вести принес тебе Сатэ, Первый-в-храме.
     Выразительный взгляд - слуги покинули таут Верховного, осталась  лишь
семерка старших, да путники. Двое Настоятелей стали у выхода.
     - Я слушаю тебя, Сатэ-хранитель.
     Странник неотрывно глядел Бину в глаза.
     - Весна  начинается,  Первый-в-храме.  Скоро  равноденствие,  не  мне
напоминать, что наступит год Тигра. Это будет год Тигра-воина.
     - Я помню, Сатэ. Посланники Южного монастыря скоро выступят,  ведомые
братом нашим, Настоятелем Тао. Обряд будет исполнен.
     Тигр приходил каждый двенадцатый год; однако Тигр-охотник  ничего  не
менял в жизни монастырей. Раз в двадцать четыре года приходил Тигр-воин  и
тогда весной либо  Северный  монастырь  Каома,  либо  Южный  (по  очереди)
отправляли друг другу  посланников.  Отбирались  два  молодых  монаха,  по
одному от каждого монастыря, родившихся в год предыдущего Тигра-воина. Они
уходили сразу после Турнира. Куда -  знали  немногие.  Семеро  Настоятелей
каждого монастыря да десяток избранных. Возвращались монахи обычно  летом;
посланники-гости тотчас отбывали в свою обитель и все  повторялось  спустя
двадцать четыре года. И еще одно: молодые монахи-избранники, вернувшиеся в
монастыри, впоследствии почти всегда  становились  Первыми-в-храме.  Сорок
восемь лет назад, когда Бину исполнилось всего двадцать четыре  и  был  он
молод и горяч, отправился он в путь вместе с Тао-южанином...
     Бин  вспомнил  и  едва  заметно  вздохнул.  На  лице  его  ничего  не
отразилось - ведь он давно уже не юноша-избранник, а Верховный  Настоятель
Северного монастыря Каома, Первый-в-храме.
     - Клан Орла посягнул на одно из двенадцати Святых Мест. В горах  было
землетрясение и ход в тайник обнажился.
     Бин нахмурил брови, не перебивая.
     - Волею случая это оказалось именно двенадцатое Место. Око Каома едва
не попало в руки Орлам.
     Тени-Наставники зароптали. Такого не случалось со  времени  основания
монастырей. Око всегда находилось в  одном  из  двенадцати  Мест,  надежно
укрытых от мирских глаз. В год  Тигра-воина  его  переносили.  Из  первого
Места во второе, в следующий раз - из второго в третье, и так  далее.  Око
кочевало по кругу из века в век; монахи двух  монастырей  всегда  находили
силы его защитить.
     Сатэ продолжал рассказ:
     - Глупые Орлы тронули Око раньше срока - они, конечно, умерли, так  и
не успев поведать своим Верховным куда перепрятали его. Остался лишь  один
свидетель, который знает, где сейчас Око. Орлы повсюду  ищут  его,  но  не
найдут, если вовремя вмешаться.
     - Кто он? - только теперь перебил Бин.
     Сатэ прикрыл глаза и выдержал приличествующую паузу.
     - Юноша-паломник с Архипелага.
     - Островитянин? - Бин вскочил, сжав кулаки. - Великий  Каома!  Судьба
мира в руках чужеземца!
     Первый-в-храме быстро овладел собой и сел.
     - Где он?
     - В столице. Прячется и ждет сигнала. Моего сигнала.
     - Что ты предлагаешь, Сатэ?
     Старик погладил короткую бороду.
     - Дай мне семерку избранников и я приведу его сюда.  Заодно  и  смену
себе присмотрю. Надеюсь, что в этот раз избранники достойны...  хм...  тех
юношей, что мечтали перенести Око с десятого Места на  одиннадцатое  сорок
восемь лет назад.
     Бин задумался.
     - Хорошо, Сатэ. Только вот что: отсюда в Столицу семь дней пути, и из
Южного монастыря - четыре. Ведите чужеземца в  Южный  и  возвращайтесь  со
свитой брата нашего Тао.
     Сатэ поразмыслил.
     - Ты как всегда мудр, Первый-в-храме! Орлы вряд ли сумеют  предвидеть
это.
     Бин поднес руку к груди:
     - Мудр лишь Каома,  мы  же  -  жалкие  слуги  его,  внемлющие  мудрым
советам.
     Ритуальный поклон.
     Хлопок в ладоши. Появился монах-слуга.
     - Семерых избранников-до ко мне, младший.
     Монах склонил голову и исчез.
     - Кто будет первым, как думаешь? - спросил вдруг Сатэ.
     Верховный пожал плечами:
     - Все хороши. Хотя, Даан Геш, пожалуй, покрепче остальных.
     - Геш? Сын Линга?
     - Да. Он уже Наставник, представь! Уже почти год.
     - А прочие кто?
     - Рут Ма, братья-близнецы Каат и Ао Хито, Юл Ю, Сань Но и Лоот Зин.
     Сатэ покачал головой:
     - Никого не знаю. Ты о них никогда не писал.
     Верховный нетерпеливо взглянул на громадные  песочные  часы,  которые
опрокидывали всего раз в сутки, в полдень.
     - Как зовут чужеземца?
     - Матурана, Старший.
     - Матурана, - повторил Первый-в-храме, шевеля губами, словно пробовал
непривычное имя на вкус. - Странные у них на Архипелаге имена.
     Сатэ пожал плечами:
     - Наверное, наши имена им тоже  кажутся  странными.  Кстати,  -  Сатэ
понизил голос почти до шепота, - он родился в  год  Тигра-воина.  Двадцать
четыре года назад.
     Верховный  неотрывно  глядел  на  Сатэ,  соображая,  что  это   может
означать.
     В таут входили избранники в одеяниях  монахов;  один  был  в  зеленом
плаще без каймы. Единственное, что отличало  их  от  остальных  обитателей
монастыря - длинные волосы, собранные в пучок на затылке.


     Два года назад, весной, Даану и еще шестерым монахам четвертого круга
Старшие велели не брить более голов. Вопреки первому обычаю монахов Каома.
В остальном их жизнь не изменилась. К  исходу  года  Крысы  Даан  завершил
четвертый круг, первым из своих  сверстников.  Настоятели  предложили  ему
путь Наставника. Даан удивился: ведь он еще молод. Однако  его  мастерство
позволяло ему стать в один ряд с Настоятелями, мастерами ши-тао.  Выдержав
экзамен (он сражался со Старшими!) Даан заслужил  зеленый  плащ  и  избрал
свой  кон:  им  стал  шест.  И  принялся  учить  первый  круг,   вчерашних
ситов-работников  приемам  боя   с   шестом,   не   переставая,   впрочем,
совершенствоваться  в  пятом  круге.  Так  прошел  еще  год;  Даан   успел
привыкнуть, что младшие зовут его "учителем", хотя совсем недавно это  его
забавляло.
     Приближался  год  Тигра.  Монахи  высших  кругов  вдруг  стали  часто
появляться на тренировках пятого  круга,  которого  достигли  все  "до"  -
лохматые, как прозвали их в монастыре. Иногда они вмешивались и показывали
лохматым что-нибудь новое из своего богатейшего арсенала трюков и приемов.
Лохматые прилежно запоминали, шлифуя новую технику.
     Что-то назревало, Даан чувствовал это. Но что?  Внешне  он  никак  не
высказывал своего нетерпения, ибо пятый круг есть  пятый  круг  и  многому
Даана научил.
     А потом всех лохматых вызвали к Первому-в-храме.


     Мирская одежда казалась странной и непривычной. Даан то и дело глядел
на себя и других, смеясь одними глазами. Было от чего! Сатэ не обращал  на
это веселье внимания, уверенный, что оно ненадолго.
     Стены  монастыря  скоро  растаяли  вдали   и   потянулась   навстречу
бесконечная дорога, ибо под двумя лунами бесконечны лишь две вещи:  дороги
и познание.
     Какая она - Столица? Такой вопрос задавал себе каждый из  семерых.  С
малых лет они почти ничего не видели кроме  монастыря,  разве  что  горную
деревушку в половине дня пути, куда еще будучи ситами или монахами первого
круга часто наведывались за продуктами.
     Уже на второй день одежда перестала казаться им чужой и неудобной.
     В полдень зашли подкрепить силы в  харчевню,  притаившуюся  на  самом
краю небольшого придорожного селения. Сатэ договорился с хозяином о  плате
и вернулся к рассевшейся за столом семерке лохматых.
     За соседним столом поглощали рис и  мясо  двое  бродяг  из  восточных
провинций  -  серебристые  рыбки,   нашитые   на   левый   рукав   курток,
свидетельствовали, что раньше эти двое были рыбаками.
     Даан не переставал ломать голову над загадкой последних  недель.  Кто
такой Сатэ? Его отлично знают Старшие. Сам Сатэ прекрасно знаком с нравами
и обычаями монастыря. Но он не монах, это всякому видно! В том,  что  Сатэ
мастер ши-тао, Даан не сомневался ни секунды. Пожалуй,  по  уровню  старик
принадлежал к Старшим. Но опять, опять: Сатэ не монах!
     Куда  ведет  их  этот  таинственный  старик?   Первый-в-храме   велел
избранникам повиноваться ему так, словно он сам Каома.
     С шумом и руганью в таверну вошли  трое  горожан;  Даан  отвлекся  от
своих мыслей.
     - Эй, хозяин! Накорми нас, да поживее!
     Проклятия так и сыпались из уст этих троих. Они  ругали  все:  жизнь,
смерть, погоду, дорогу, попутчиков, встречных, харчевню,  ее  посетителей,
хозяина, его стряпню...
     Монахи, мысленно воззвав к тому, кто Выше, продолжали обед. Однако от
буйных незнакомцев это их не спасло.
     - Эй, старик! - сказал вдруг один из них, высокий и плечистый. -  Мне
кажется, что я тебя знаю!
     Сатэ смиренно опустил взор, не сказав ни слова.
     - Точно! - смирение старика подогрело вошедшего. - Ты должен мне пять
монет, провалиться и не жить!
     - Уважаемый, в впервые вас вижу и никогда в жизни  не  занимал  ни  у
кого денег.
     Спутники высокого засмеялись.
     - Ты проиграл мне эти деньги в маджонг, старик! Ну, выкладывай  долг,
или я оборву твои седые усы!
     Сатэ терпеливо изрек:
     - Я не играю в маджонг, уважаемый. Только в го, но не на деньги.
     Высокий презрительно сплюнул на пол.
     - Ты смеешь перечить мне, дохлая медуза? По-твоему, я - лжец?
     Высокий лениво протянул руку, взял Сатэ за шиворот и  поставил  перед
собой. На недостаток силы он, понятно, не жаловался.
     - Это тебе для памяти, - сказал  он  и  ударил  Сатэ.  Вернее,  хотел
ударить.
     Старик неуловимо для глаза отклонился и высокий лишь зачерпнул  рукой
пахнущий специями воздух таверны.
     Разозленный неудачей горожанин провел серию быстрых ударов,  но  Сатэ
без труда отбил их одной рукой.
     - Ступайте своей дорогой, добрые люди, и не мешайте ним идти своей, -
тихо сказал Сатэ.
     Однако высокий не собирался отступать. Теперь он пустил в ход ноги.
     "Старший не станет сражаться в нашем присутствии, - подумал  Даан.  -
Вмешаться?"
     Но его опередил Юл Ю. В мгновение ока он возник между Сатэ и высоким.
     Блок, блок, увертка, блок, выпад, блок, захват, удар!
     Высокий безжизненно рухнул на дощатый пол. Два его товарища  вскочили
и, недобро глядя на Юла и Сатэ, сделали шаг  вперед.  В  руках  их  тускло
заблестели ножи, тупые, как кора акации.
     - Прошу вас, не делайте этого! - заголосил в углу хозяин.
     Юл не двигался; Сатэ же вернулся к столу и сел на  свое  место.  Даан
хотел придти на помощь Юлу, однако старик поймал его за руку.
     - Сядь!
     Даан повиновался. Тем временем двое с ножами напали на Юла. Сталь  со
свистом  рассекла  воздух.  Юл  мягко  уклонялся,  приседал,  подпрыгивал,
вертелся на месте. Вот один из нападавших словно бы случайно наткнулся  на
кулак Юла и опрокинулся на спину; второй сердито прыгнул, взмахнув  ножом,
но захрипел, потеряв дыхание и выронив оружие. Юл Ю выбросил  ногу  назад,
не глядя, жестко, по-южному, окончательно свалил первого и молча  вернулся
за стол.
     Когда они покидали харчевню, один из троицы пришел в себя и приподнял
голову.
     Сатэ и его спутники уже вышли на улицу,  лишь  Рут  Ма  задержался  в
дверях.
     -  Постигайте  ши-тао!  -  сказал  он  с  издевкой  и  последовал  за
остальными.


     Столица встретила путников пестрыми улицами, яркими одеждами горожан,
сдержанным непрекращающимся гомоном. Утро  выдалось  солнечное,  высоко  в
небе темными молниями метались стрижи.
     Сатэ вел монахов  вдоль  вереницы  лавок,  аптек,  вдоль  приземистых
домишек зажиточных горожан, вдоль утопающих в зелени домов знати  -  в  ту
часть Столицы, где было много постоялых дворов и комнат для приезжих. Сатэ
шел не глядя по сторонам, опустив голову, словно боялся, что его узнают.
     Хозяин гостиницы поклонился Сатэ:
     - Здравствуйте, уважаемый Ани! Вам комнату?
     Сатэ поклонился в ответ:
     - Да, Ло. До завтра. Мне и моим молодым друзьям. Мы прибыли как раз к
празднику.
     Даан не особо удивился, когда хозяин назвал Сатэ  другим  именем.  Им
сказали - миссия держится в секрете. От всех, кроме Старших.
     Несколько монет перекочевали от Сатэ к Ло; затем монахов проводили  в
комнаты.
     Комнат было две. В  каждой  могли  спать  по  четыре  человека.  Сатэ
отозвал Юла, Даана и Сань Но и сказал, чтобы они располагались с  ним;  во
второй остались братья Хито, Рут Ма и Лоот Зин.
     После  этого  Сатэ  ненадолго  исчез.  Хозяин   Ло   принес   монахам
прекрасного гиданского чаю.
     Сатэ вернулся в другой одежде, одежде нищего, из  тех,  что  тысячами
наводняют большие города, прося подаяния, а также  втихомолку  воруя  все,
что плохо лежит.
     - Слушайте меня, избранники! Я - Сатэ-Старший, но мало кто видел меня
в стенах монастыря, ибо я покинул его сорок семь лет назад. С  тех  пор  я
больше не монах, однако подчиняюсь тому, кто Выше и Верховному Настоятелю,
Первому-в-храме. Наш поход в столицу - лишь первый шаг  на  пути,  который
ждет одного из вас. Когда посланцы Южного монастыря войдут в нашу обитель,
из вас семерых выберут наиболее достойного - вы знаете об  этом.  Зачем  -
поймете в свое  время.  А  сейчас  мы  должны  отыскать  в  городе  одного
человека.
     Зовут его Матурана. Да, он чужеземец с Архипелага. Однако он связан с
нами одной нитью, ибо тоже служит Каоме, да будет благословенно имя его!
     Монахи привычно склонили головы. Сатэ продолжал:
     - Он  ваш  ровесник.  Найти  его  нетрудно,  но  клан  Орла  пытается
опередить нас. Наша цель - незаметно увести его из Столицы в монастырь.
     Теперь же - отдохнем, ибо завтра нам многое предстоит...
     Монахи удивленно моргнули: Сатэ вдруг перешел на язык жестов, один из
тщательно оберегаемых секретов монастыря.
     "Тихо! У стен бывают уши и надо позволить ушам уйти..."
     Даан  подавил  желание  улыбнуться:  шорох  за  дверью   он   услыхал
давным-давно и дал знать Сатэ, но тот, не прерывая речи,  показал,  что  и
сам слышит.
     Старик бесшумно переместился к маленькому окну.  Молодежь  загалдела,
изображая непринужденную обстановку. Сатэ одобрительно кивнул.
     Через  некоторое  время  из  дверей   внизу   выскользнул   низенький
человечек, пересек улицу и свернул за угол.
     Сатэ знал, что там человечка ожидают двое людей из клана Орла.
     Снова в ход пошел язык жестов.
     Даан и Юл должны были пойти в точно такую же гостиницу, расположенную
неподалеку, спросить  заклинателя  змей  по  имени  Део  и  ожидать  знака
чужеземца - выброшенного в боковое окно панциря  морской  черепашки;  дать
ответ - особый поклон островитян Са - и уходить с чужеземцем в  уловленное
место. Все предстояло сделать быстро и по возможности незаметно.
     Братьям Хито выпало идти с Сатэ слоняться по городу и водить за собой
соглядатаев-Орлов, скучающих сейчас под окнами.
     Руту Ма и Лооту Зин Старший приказал побродить по округе и  ввязаться
в возможно большее число драк и ссор, нередко случающихся на улицах, но ни
в коем случае никого не убивать и не калечить, а также уберечься от солдат
императора и Надзора.
     Рут и Лоот немало удивились: вмешиваться в драки монахам  запрещалось
тысячелетним кодексом. Запрещалось вообще  применять  ши-тао  без  крайней
необходимости. Но Верховный приказал слушаться Сатэ, будто это сам Каома.
     Сань Но должен был незаметно следовать за Дааном и Юлом, держаться  в
стороне и ни в коем случае ни во что не вмешиваться. При любом исходе Сань
Но обязан узнать  что  стало  с  Матураной  и  где  его  найти.  Еще  Сатэ
посоветовал не удивляться, если Сань увидит поблизости от себя  совершенно
седого человека в одеждах лекаря, который будет идти следом  за  Дааном  и
Юлом - это дру