а  также  прислать
мастера, - требовалось кое-что починить,  а  у  наших  товарищей  не  было
нужных инструментов. По уходе капитана Боро  Отар  Давидович  сказал,  что
вряд ли понадобится моя помощь, и посоветовал мне  отдыхать.  Я  счел  его
соображения разумными и принялся за приведение в порядок записей.
     Поднявшись рано утром, я обнаружил в  соседней  комнате  удивительную
сцену. Казалось, они вообще не ложились спать: пол был устлан деталями,  а
посреди них, подобно мальчишкам, играющим в железную дорогу, сидели  трое:
Котрикадзе, Володя и незнакомый мне молодой лигонец. Игра так увлекла  их,
что они не сразу меня заметили.
     - Вы даже не завтракали? - спросил я.  И  тут  же  подумал,  что  мой
вопрос неуместен, - ресторан еще закрыт. И как бы в опровержение моих слов
в дверь постучали.
     - Войдите, - сказал Котрикадзе.
     В дверях стоял солдат, лицо которого было  мне  знакомо.  Нашитая  на
рукаве морда тигра подсказала: он был с нами в самолете.  На  шее  у  него
висел автомат, мешая нести термос оранжевого цвета с полосатыми пчелами на
боках. Солдат кивнул мне, как старому знакомому.
     - Ага, - сказал Котрикадзе, будто ему всегда приносят термосы солдаты
с автоматами. - Спасибо, сержант.
     Я проследил взглядом за сержантом и увидел на столе уже два таких  же
термоса, чашки с остатками кофе и сандвичи.
     Сержант поставил термос,  постоял,  наблюдая  за  работающими,  затем
положил автомат на диван, уселся рядом и задремал.
     И я понял, что не буду укорять этих людей за неразумное использование
своего рабочего дня. Они вежливо выслушают  меня  и  удивятся  -  зачем  я
вмешиваюсь в то, что они знают лучше меня?  Я  пожалел,  что  у  меня  нет
технического образования, а в школе я  по  всем  точным  дисциплинам  имел
"твердую тройку".
     - Юрий Сидорович, - сказал Володя, - выпейте кофе.  Ресторан  закрыт,
нам сержант Лаво из гарнизонной кухни носит.
     Я поблагодарил и не отказался  от  кофе  со  свежим  сандвичем.  Вкус
местного хлеба показался мне приятным. Я сел на  диван,  рядом  со  спящим
сержантом.
     - Голова не болит? - спросил  Котрикадзе,  представив  меня  молодому
лигонцу, оказавшемуся механиком по имени Фен Ла.
     - Нет,  спасибо.  -  Я  инстинктивно  поднял  руку  и  ощупал  шишку,
оставшуюся у меня на лбу, как боевое отличие.
     - В восемь придет машина. Вы поедете с нами?
     Переодеваться мне было не нужно. Да и  во  что  переодеваться?  Но  я
воспользовался этим предлогом, чтобы  избавиться  от  тягостного  ощущения
собственной ненужности, и покинул комнату.
     В коридоре меня подстерегал господин Матур.
     - Доброе утро, господин советник, - приветствовал он меня. - Вы  рано
поднимаетесь. Это свидетельствует о том, что  вы  хороший  работник.  Лишь
бездельники спят до полудня.
     Я не смог избегнуть неуместных восторгов.
     - И ваши друзья также работают? С раннего утра! Меня всегда восхищало
трудолюбие русского народа! Великие свершения социализма -  это  результат
самозабвенного труда! Приехать для того, чтобы помочь  маленькой,  далекой
стране! Жертвовать жизнью ради нас - это гуманизм в высшем смысле, не  так
ли?
     Он готов был  заплакать  от  умиления.  Шоколадные  зрачки  неустанно
крутились в желтых с красными прожилками белках глаз.
     - А мы и не подозревали, насколько  близка  к  нам  угроза  страшного
бедствия. Теперь же мы сплотимся и спасем нашу маленькую страну. Только бы
успеть! Как вы думаете, мы успеем?
     Он замер с полуоткрытым ртом. Ждал ответа.
     - Еще рано говорить, - ответил я сдержанно, стараясь отыскать просвет
между стеной коридора и тушей нашего друга. -  Для  того  мои  товарищи  и
работают. Но пока рано говорить.
     - Но может, приблизительно? С точностью до двух дней? Ведь необходимо
предупредить население!
     - Как только станет известно, мы тотчас же сообщим.
     Я не решался спрятаться в моей комнате, куда  он  мог  проникнуть,  а
бежал к Котрикадзе, захлопнул дверь и с облегчением  вздохнул.  В  комнате
все было по-прежнему. Володя и механик спорили на странной  смеси  языков,
тыча друг другу в лицо какими-то деталями,  Котрикадзе  тестером  проверял
нутро вскрытого ящика. Сержант Лаво спал на диване.
     -  Отар  Давидович,  -  сказал  я,  -  не  забудьте,  что  мы  должны
предупредить местное руководство о сроках. Ведь  предстоит  принятие  мер.
Некоторые уже интересуются...
     - Вы совершенно правы, Юрий Сидорович, - сказал Котрикадзе вежливо. -
Мы это непременно сделаем.


     ТАНГИ АМБАССАДОР ДИРЕКТОРУ МАТУРУ 12 МАРТА 4.46 ИЗ ЛИГОНА
     ТАНТУНЧОК СОГЛАСЕН ТВОИХ НАЛИЧНЫХ НЕДОСТАТОЧНО
     ЧТО ДЕЛАТЬ ЛЮБЯЩИЙ БРАТ СААД

     ЛИГОН СЕРЕБРЯНАЯ ДОЛИНА 18 ГОСПОДИНУ СААДУ 7.15 ИЗ ТАНГИ
     РАЗ В ЖИЗНИ РИСКНИ СОБСТВЕННЫМИ ДЕНЬГАМИ
     ГАРАНТИРУЮ ДЕСЯТЬ ПРОЦЕНТОВ НА ВЛОЖЕННЫЙ КАПИТАЛ
     ЛЮБЯЩИЙ БРАТ МАТУР

     ТАНГИ АМБАССАДОР ДИРЕКТОРУ МАТУРУ СРОЧНО 12 МАРТА 9.06 ИЗ ЛИГОНА
     ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ТРЕБУЮТ НАЛИЧИЯ СВОБОДНЫХ СРЕДСТВ
     НЕВОЗМОЖНО СОГЛАСИТЬСЯ НА ДЕСЯТЬ ПРОЦЕНТОВ МИНИМУМ ПЯТНАДЦАТЬ
     ЛЮБЯЩИЙ БРАТ СААД

     ЛИГОН СЕРЕБРЯНАЯ ДОЛИНА 18 ГОСПОДИНУ СААДУ 10.25 ИЗ ТАНГИ
     СКОРБЛЮ БЕССЕРДЕЧИЕМ БЛИЖАЙШЕГО ДРУГА И РОДСТВЕННИКА
     СОГЛАСЕН ПЯТНАДЦАТЬ ПРОЦЕНТОВ ЛЮБЯЩИЙ БРАТ МАТУР



                            ВЛАДИМИР КИМОВИЧ ЛИ

     В час ночи заглянул  присланный  комендантом  техник  Фен  Ла.  Хотел
узнать, что за помощь нам нужна,  и  остался  до  утра.  Фен  Ла  оказался
горцем, из племени фенов, которое живет по  берегам  озера  Линили,  ловит
рыбу, разводит чай на склонах холмов и не подчиняется князьям. Но  главное
в нем то, что он псих по части техники. При виде наших приборов в глазах у
него возник хищный блеск, и Отар сказал мне: "Это наш человек". Бывает  же
у человека призвание, как у скрипача. А ведь этот Фен  до  десяти  лет  не
видел ни одной машины сложнее велосипеда. Зато когда попал в город,  начал
мучиться неутолимой страстью к винтам, гайкам и триодам. Вспольный,  когда
сунулся к нам на рассвете, решил, что это мы с Отаром такие  сознательные,
ночей не спим. Не станешь же объяснять нашему Пиквику, что в этой компании
самый сознательный  -  это  взъерошенный  и  недокормленный  представитель
развивающихся стран, а вовсе не посланцы  страны  победившего  социализма.
Пиквик в такую крамолу не поверит. А нам неловко было  идти  спать,  когда
техник Фен Ла золотыми руками спасает свою страну от стихийных бедствий. К
счастью, мы выспались днем.
     В процессе ночных ремонтных работ  Фен  Ла  осознал,  зачем  мы  сюда
приехали, и обещал поговорить в механических мастерских, чтобы нужные  нам
работы они сделали в тот же день. У них там сейчас брожение.  Не  знаю,  к
чему приведет переворот.
     С ночи в наш дружный  коллектив  влился  коренастый  сержант  Лаво  с
автоматом, с которым он не расстается, как Вспольный с очками. Всю ночь он
таскал нам бутерброды и термосы с кофе, а в свободное время похрапывал  на
диване.
     К  утру  мы  завершили  кое-какой   ремонт,   отвезли   остальное   в
механические мастерские, уверенные, что Фен Ла нас не подведет, и  поехали
искать точки для датчиков.
     Ехали в "джипе". Сержант Лаво держал на  коленях  автомат  и  термос,
Отар - карту, выданную ему предупредительным капитаном Боро,  Вспольный  -
блокнот, а я - сумку Отара. Все при деле.
     "Джип" не спеша катил через город, и я наконец мог  разглядеть,  куда
мы попали. Я испытал искреннюю радость, увидев  магазинчик  с  сувенирами.
После гибели в самолете делийских слоников я чувствовал себя обездоленным.
Здесь прохладно, и растительность странно  смешивается  в  садах  и  между
домами - и сосны, и пальмы, и лианы, и бамбуки.  Представьте  себе  сосну,
опутанную лианами с руку толщиной. При этом на лиане сидит мартышка, а под
сосной дремлет мохнатая дворняга. Город Танги показался мне декоративным и
несколько ненастоящим.
     Специальность у меня довольно печальная.  Редко  удается  побывать  в
мирно живущем городе.  Чаще  всего  приезжаешь  в  места,  уже  пораженные
землетрясением, подавленные бедой, разоренные и печальные. Мы, сейсмологи,
ближе всего к патологоанатомам -  имеем  дело  с  неблагоприятным  исходом
болезни. Нам бы сложиться на памятник Отару при жизни. Хватит анатомии, да
здравствует лечение!
     Мы подъехали к роскошной вилле, построенной, видно, еще в  английские
времена. Перед виллой стояло два или  три  армейских  "джипа".  Над  домом
развевался лигонский флаг - синий с красной косой полосой и белой  звездой
на полосе. Мы притормозили, и шофер пошел к начальству получать талоны  на
бензин, чтобы заправиться по дороге. Пока мы его ждали, я подумал, чему же
это я обрадовался? Да, теперь мы будем приезжать в живые города, но ведь в
них, как в больном теле, невидимый и неумолимый, таится враг. И  он  убьет
их. И этот дом, который простоял сто лет, рухнет, подняв к небу тучу пыли,
пальмы покосятся, через ровный газон пробежит рваная трещина... Мы сделали
шаг вперед: учимся предсказывать болезнь, даже можем  вовремя  вывезти  из
города людей, кровати и стулья. Но долго  еще  не  научимся  предотвращать
землетрясения. А хорошо  бы.  Завтра  намечается  землетрясение  в  районе
Вальпараисо. Я  нажимаю  кнопку  и  говорю:  "Снять  напряжение  в  районе
Вальпараисо на  глубине  восемьдесят  километров..."  И  Вальпараисо  спит
спокойно.
     - Пессимистические мысли? - спросил Отар.
     - Отражаются на челе?
     - Еще как отражаются! Когда ты  научишься  скрывать  свои  эмоции  от
человечества?
     - Никогда, - сказал я. - Нет нужды.
     Из дома вышел майор Тильви. Рука  у  него  была  на  перевязи,  но  в
остальном он выглядел молодцом. Я обрадовался, увидев его. Он -  приличный
парень. За Тильви выбежал капитан Боре. Отар распахнул  дверцу  "джипа"  и
спрыгнул  на  землю.  Мы  со  Вспольным  последовали  за  ним,  обменялись
приветствиями. Переживания сближают.
     - Начинаете работать? Как с ремонтом?
     - Все в порядке, - ответил Отар.  -  Кое-что  мы  сделали.  Остальное
отвезли в мастерские. Спасибо капитану Боро за помощь.
     - Кстати, - сказал Тильви. - Я полагаю,  что  пока  не  стоит  широко
объявлять, что будет  землетрясение.  Понимаете,  в  городе  разные  люди,
кое-кто ударится в панику, кое-кто воспользуется  этими  слухами  во  вред
ревкомитету...
     Отар не ответил. Видно, не хотел связывать себя обещанием.
     - Я понимаю, - сказал майор, -  такую  тайну  не  сохранить...  -  Он
нахмурился: еще землетрясения ему не хватало. Он  спросил  серьезно:  -  А
может, удастся обойтись без землетрясения?
     - Вряд ли, - также серьезно ответил Отар.
     Вернулся шофер с талонами. Мы снова залезли в машину.
     - Счастливо,  -  сказал  майор  и  добавил:  -  Землетрясение  -  это
стихийное бедствие, и никто не виноват. Но если о нем знаешь  заранее,  то
несешь ответственность...
     И он был человеком, который нес за это ответственность.

     ТАНГИ СРОЧНО СЕКРЕТНО КОМИССАРУ ВРК МАЙОРУ ТИЛЬВИ КУМТАТОНУ
     СООБЩИТЕ ВРЕМЯ И СИЛУ ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЯ ОБЪЕМ РАЗРУШЕНИЙ
     ВСЕ СВЕДЕНИЯ КЛАССИФИЦИРОВАТЬ СЕКРЕТНО ВО ИЗБЕЖАНИЕ ПАНИКИ
     УЧИТЫВАЙТЕ ВОЗМОЖНЫЙ ЭФФЕКТ СОБЫТИЙ ДЛЯ ВРАЖДЕБНОЙ ПРОПАГАНДЫ
     БЛИЖАЙШИЕ ДНИ ПРИСЫЛАЕМ ПОДКРЕПЛЕНИЕ
     ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ВРК БРИГАДИР ШОСВЕ



                              КНЯЗЬ УРАО КАО

     У моей матушки сидел отец Фредерик, ее духовный наставник и  друг.  У
них сохранились сентиментальные отношения  с  тех  времен,  когда  молодой
Фредерик появился в наших краях распространять слово божие,  и  моя  мать,
тогда еще девушка, стала одной из наиболее преданных прозелиток в  округе.
Я  подозреваю,  что  мама  была  влюблена  в  молодого  иностранца  -  его
фотография тех лет, умеренно аскетичная, висит в ее спальне.
     Я не стал  приближаться  к  старым  друзьям,  чтобы  не  подвергаться
ритуалу приветствий, а с порога розовой гостиной  информировал  маму,  что
жду к вечеру гостей и полагаю, что ей не стоит выезжать сегодня  в  город:
новая  власть  еще  не  установилась,  в  любой  момент   может   начаться
сопротивление, даже стрельба, на что мама ахнула, а отец Фредерик сообщил,
что слушал радио из  Бангкока  и  там  говорилось,  что  правительственные
войска застряли в южной провинции. Я знал министра  внутренних  дел  и  не
верил в серьезность  его  сопротивления.  Старый  миссионер  разбирался  в
людских грехах, но ничего не понимал в политике. Я  решил  подбросить  ему
приманку.
     - Я слышал, что есть какой-то перст судьбы в том, что самолет, везший
нового комиссара, разбился.
     - Так говорят темные люди, - возразил Фредерик.
     - Но говорят. Замечательный материал для проповеди.
     - Негодный материал, - ответил  смиренно  отец  Фредерик.  -  Военные
привезли в город кусок  крыла  самолета.  Он  прострелен  из  пулемета.  А
пулемет такого калибра был у Па Пуо, который убежал от тебя, мой мальчик.
     Про крыло я не знал. Мои люди проморгали то, о чем уже  знает  каждая
старуха в городе. Это никуда не годится.
     - Па Пуо убит, - сказал я.
     - Дай бог, - сказала моя мама. - На совести этого бандита было  много
греха. Его именем пугали детей.
     - Что делают русские геологи? -  спросил  меня  отец  Фредерик.  -  В
городе много говорят о них.
     - Странно, - сказал я. - Есть куда более важные темы для разговоров.
     - Ты такой информированный, Као, - вмешалась мать. - Правда, что  они
смотрят, чтобы не было землетрясения?
     - Это русские, мама, - я старался говорить  нравоучительно.  -  Я  бы
скорее поверил, что они устроят нам землетрясение.
     - Не поняла, - мама наморщила напудренный лобик.
     - Земля, мама, единый организм, все в ней связано. Если у нас  дожди,
в Австралии засуха. Если у  нас  дует  западный  ветер,  над  Китаем  дует
восточный. Если Москве грозит землетрясение, то надо выпустить его силу  в
другой точке Земли...
     Мать и отец Фредерик смотрели на меня приоткрыв рты.
     - Откуда ты можешь это знать? - воскликнула мама.
     Она не посмела усомниться в  моих  словах,  я  ждал  возражений  отца
Фредерика.
     - А зачем правительству...
     Я не дал Фредерику закончить вопроса. Я его предвидел.
     - Одним ударом, без  всяких  забот,  они  уничтожают  основной  оплот
оппозиции. Все мы  погибаем  и  лишаемся  имущества.  Край  разорен,  люди
бедствуют - и сюда входят войска из Лигона.
     - Какой ужас! - воскликнула мама.
     Я знал, что к ленчу мама ждет жену опального губернатора  и  кое-кого
из знатных дам Танги.  Она  не  удержится,  чтобы  не  поделиться  с  ними
ужасными новостями.
     В гостиную сунулся лакей  в  идиотской  ливрее,  заимствованной  моей
светской  мамой  из  иллюстрированного  журнала,  посвященного   коронации
наследника престола в Иране.
     - Господин князь. Вас ждут.
     Меня ждал связной с юга.



                               ВАСУНЧОК ЛАМИ

     Утром я пришла в больницу к отцу. Он был в палате один. Майор  Тильви
встал, поругался с врачом и ушел из больницы. Отец чувствовал себя  лучше,
он даже занимался своими делами. Когда я была у него, он написал письмо  и
передал его с полицейским, который дежурил в коридоре. Потом при  мне  ему
принесли еще одну записку, он подчеркнул в ней какие-то строчки и переслал
в комендатуру майору Тильви.
     Я покормила отца, потом он спросил меня о Лигоне, как  там  произошел
переворот, а я толком ответить не смогла, потому  что  в  ту  ночь  думала
только о лекарстве.
     - Майор Тильви спросил меня, - сказал отец, - любишь ли  ты  молодого
князя.
     - А почему он спросил?
     - Он уверен, что когда князь пришел, ты бросилась к нему на шею.
     - Ты считаешь, что князь плохой человек?
     - Не мне судить о нем. Мы разные люди. Моя работа - охранять закон, а
он не друг закона.
     - Значит, майор Тильви  тоже  враг  закона?  Он  был  против  старого
правительства.
     -  Пойми,  -  возразил  отец,  -  смена  правительства  в  Лигоне  не
освобождает меня от исполнения долга. Любое правительство будет бороться с
бандитами, контрабандистами и другими преступниками. Думаю,  армия  сможет
это сделать лучше, чем правительство Джа  Ролака,  в  котором  было  много
продажных людей. Я думаю, что офицеры взяли власть, потому что они  хотят,
чтобы стране было лучше... Так что у тебя с молодым князем?
     - Отец, ты не любишь князя и его друзей.
     - Мы принадлежим к разным кругам.
     - Но я не могу сидеть дома и ткать юбки,  как  моя  бабушка.  Времена
изменились. Не надо было отдавать меня в колледж. Я люблю играть в теннис,
и княгиня была так добра, что давала мне читать книги из библиотеки.
     Это был давний спор. Отец не запрещал мне делать, что  хочу,  но  его
огорчало, что я бывала в доме князей Урао. Я старалась не рассказывать  об
этом. Хотя он все равно знал.
     - Не  вскружил  ли  тебе  голову  молодой  князь  своими  английскими
костюмами и английской речью?
     - Нет, отец, клянусь тебе, нет. Но он добрый человек и  помогал  мне,
ничего не прося взамен.
     - Чем помогал?
     Я не ответила отцу. Я не могла сказать, что князь написал мне  письмо
в Лигон, в котором говорил, что скучает без меня и, если  мне  понадобится
помощь, я могу обратиться  к  его  другу  господину  Дж.Суну  в  гостинице
"Империал". И чтобы отец не говорил больше о князе, я сказала строго:
     - Ты уже старый, отец.  Когда  ты  перестанешь  бегать  по  горам  за
бандитами?
     - Когда уйду в отставку, - ответил отец.
     Мы оба замолчали, думая о своем. Потом отец сказал:
     - У меня к тебе просьба.
     - Я рада выполнить любую твою просьбу.
     - Я хочу, чтобы ты уехала на время из Танги.
     - Я же так спешила сюда, ты болен...
     - Я не прошу тебя вернуться в Лигон.  Я  хочу,  чтобы  ты  поехала  к
почтенному Махакассапе.
     - К дедушке?
     - Да. Он стал совсем старый, никто не навещает его. Я хочу, чтобы  ты
отвезла дар монастырю, в благодарность Будде,  который  не  допустил  моей
смерти. Ты же знаешь, что, выйдя в  отставку,  я  постригусь  в  монахи  и
поселюсь в том монастыре...
     Это была любимая тема моего отца после того, как умерла  мама.  Князь
говорил мне как-то: "У твоего отца гипертрофированное  чувство  долга.  Он
разрывается между долгом  перед  правительством,  которое  заставляет  его
бегать по горам, стрелять в контрабандистов, арестовывать воров, и  долгом
перед вечностью, который зовет его отряхнуть мирскую  пыль  и  щадить  все
живое, включая комаров". Тогда мы  как  раз  собирали  ракетки,  вечерело,
вокруг жужжали комары, и сравнение Као было очень образным.
     - В городе неспокойно, и князья, которые недовольны Лигоном, в  любой
момент могут поднять кровавое восстание. Правда, я надеюсь,  что  Урао  их
переубедит.
     - Вот видишь, отец, - сказала я, - ты тоже думаешь...
     - Урао умнее и образованней остальных князей. Князья  большей  частью
остались где-то в шестнадцатом веке, а он - детище  нашего.  И  потому  он
опаснее их всех, вместе взятых... - Отец  поднял  руку,  останавливая  мои
возражения: - Конечно, мне будет спокойнее, если ты в эти дни  побудешь  в
монастыре. К тому же мне нужно передать настоятелю письмо,  которое  я  не
могу доверить никому больше. Почтенный Махакассапа отказался  от  суетного
мира, но суетный мир близок к стенам его монастыря.
     - И долго я должна быть в монастыре?
     - Думаю, что нет. Несколько дней.
     - Но если князья поднимут восстание...
     - Я о себе  позабочусь.  А  теперь  расскажи  о  русских.  Зачем  они
приехали? Что ты о них знаешь?



                         ЮРИЙ СИДОРОВИЧ ВСПОЛЬНЫЙ

     Как только мы миновали окраины города, дорога пошла серпантином  вниз
по крутому, заросшему лесом склону плато, на котором стоит  Танги.  Иногда
навстречу попадались  старые  перегруженные,  размалеванные  автобусы,  на
крышах которых громоздились корзины, ящики,