ать о твоей контрабанде наркотиками.
     - Что?
     - Если бы это была контрабанда, скажем, золотыми часами, я не стал бы
вмешиваться - не потому, что я аморален. Я знаю, насколько трудно изменить
обычаи гор.  Границы  здесь  условны,  и  многие  племена  поделены  между
соседними странами. Контрабанда извечна. Но контрабанда наркотиками особое
дело.
     - Почему?
     - Потому что этим ты несешь смерть тысячам  молодых  людей  в  других
странах, ты отравляешь их, бросаешь на дно человеческой жизни ради  денег,
которых у тебя и без того довольно.
     Старик распалялся и являл собой жалкое зрелище. Я не хотел, чтобы его
хватил удар в моей библиотеке.
     - Слушайте, - сказал я  сдержанно,  -  во-первых,  мне  нет  дела  до
подонков, которые травят себя. Во-вторых, если я не буду заниматься  этим,
найдется другой - вы не можете пресечь торговлю наркотиками... И третье  -
мне мало денег. Мне нужны деньги для освобождения моего народа  от  власти
лигонцев...
     - Ах, чепуха... - сказал старик и этим  так  разгневал  меня,  что  я
встал и вышел из комнаты, чтобы не видеть этого дряхлого моралиста.
     И, выйдя, я вспомнил, что побудило меня к этому. Нет,  не  старик.  Я
должен был отдать распоряжения.
     Когда я вернулся через десять минут в библиотеку, остыв и не  сердясь
более на выжившего из ума отца Фредерика, старика уже не было.  Ну  ладно,
пусть его христианский бог убережет его от инсульта. Я подобрал  со  стола
донесение Боро. Надеюсь, что отец Фредерик достаточно тактичен,  чтобы  не
читать чужих записок.
     Я разорвал записку Боро в клочки и сжег в пепельнице.
     Теперь наступила моя  очередь  вступить  в  бой.  Я  приказал  подать
машину. Надеюсь, Боро еще не выехал к озеру. Иначе он не стоит тех  денег,
которые я в него вложил.



                         ЮРИЙ СИДОРОВИЧ ВСПОЛЬНЫЙ

     Я не потерял способности рассуждать трезво и спокойно. Если я  побегу
за солдатами, бандиты скроются в скалах. Значит, я должен проследить, куда
они идут. Я перебегал от камня к камню, не показываясь на открытом  месте,
так как понимал, что бандиты здесь дома, а я новичок, городской житель.
     Тропинка вышла на открытую осыпь, и  бандиты  направились  наверх,  к
расщелине в скалах, пересекая осыпь по диагонали.
     Я подождал, пока они скрылись, и избрал иной и более трудный путь.  Я
поднялся вверх,  между  крупных  обломков  скал,  и  затем  проследовал  к
расщелине, прижимаясь к обрыву. В некоторых местах  мое  продвижение  было
сильно затруднено, и я даже разорвал брюки и сильно  оцарапал  себе  руку.
Однако через несколько минут я дошел до расщелины и  присел  на  корточки,
прежде чем заглянуть за  поворот,  так  как  полагал,  что  часовой,  если
таковой там есть, смотрит выше и меньше шансов, что он заметит мою голову,
выглянувшую у самой земли.
     Я похвалил себя за осторожность, которая оказалась совсем не  лишней.
Совсем близко, метрах  в  трех  от  меня,  в  расщелине  стоял  часовой  с
автоматом на груди. Он курил  завернутую  в  кукурузные  листья  сигару  и
смотрел на озеро.
     Я отпрянул назад. Просто  чудо,  что  он  не  услышал  моего  шумного
приближения. Я постарался отойти, но из-под моих ног посыпались камешки, и
я замер, с ужасом  чувствуя,  как  осыпь  под  моими  ногами  предательски
движется, стягивая меня вниз...


     "Записка капитану Васунчоку.
     Дорогой друг, должен сообщить тебе грустные новости, которые еще  раз
заставляют меня усомниться в людской доброте. Только что мне  попалась  на
глаза записка Боро, получившего приказание  майора  Тильви  отправиться  с
солдатами в горы, к пещере. Боро успел предупредить князя.
     Боюсь, мой  дорогой  друг,  что  пандиту  Махакассапе  может  грозить
опасность. Не хотел бы тебя беспокоить, зная твое состояние, но  положение
серьезно".

     ТАНГИ КОМИССАРУ ВРК ТИЛЬВИ КУМТАТОНУ СРОЧНО ИЗ БАНГОНИ 11:35
     КОЛОННА ГРУЗОВИКОВ ЗАДЕРЖАНА В БАНГОНИ НЕХВАТКОЙ БЕНЗИНА
     ОЖИДАЕМ БЕНЗОВОЗ ВЫЗВАННЫЙ С АВИАЦИОННОЙ БАЗЫ
     ПРИБЫТИЕ ТРАНСПОРТА ЗАДЕРЖИВАЕТСЯ ПРИНИМАЕМ ВСЕ ВОЗМОЖНЫЕ МЕРЫ
     КОМАНДИР КОЛОННЫ ПОДПОЛКОВНИК ХОЗЯЙСТВЕННОГО УПРАВЛЕНИЯ КЕНГ

     МЕЖДУНАРОДНАЯ ТАНГИ ПРОФЕССОРУ КОТРИКАДЗЕ ИЗ МОСКВЫ 9:20 14 МАРТА
     ЗАРЕГИСТРИРОВАНА КРИТИЧЕСКАЯ ТОЧКА В РАЙОНЕ ТАНГИ
     СОБЫТИЯ БЛИЖАЙШИЕ 48 ЧАСОВ НАДЕЕМСЯ ВЫ В КУРСЕ СИДОРОВ



                         ОТАР ДАВИДОВИЧ КОТРИКАДЗЕ

     У Володи был такой убитый вид, что у меня не хватало духа корить  его
за беспечность. Ах, Матур, ах, лукавец! Уж очень быстро ты забыл  о  своих
переломанных ногах...
     Положение осложнилось тем, что я сомневался в памяти  Володи.  И  вот
почему: он утверждал, что резерва времени у нас почти не  осталось,  всего
день, может чуть больше.
     - Когда будет звонить Вспольный? - спросил я.
     - В час. Он сначала снимет ленты с датчика в  роще,  потом  вернется,
проделает то же на острове и позвонит нам.
     Я решил дозвониться до острова. А вдруг  Вспольный  вернулся  раньше?
Мне помогал связист, а потом и подошедший Тильви, которому не  сиделось  у
себя  не  только  из-за  наших  дел,  но  и  от  желания   отделаться   от
нескончаемого потока телеграмм и распоряжений из столицы.
     В конце концов остров отозвался.
     - Вызывайте Вспольного, - сказал я Тильви.
     Тильви заговорил. Мне нравится лигонский язык: он певуч, и когда двое
разговаривают, кажется, что они ведут речитативом сложный оперный дуэт.
     Тильви обернулся ко мне, прикрывая трубку ладонью:
     - Господин Вспольный уехал утром в горы и не вернулся.
     - Я так и думал, - успокоил я Тильви. - Он должен проверить приборы в
сосновой роще, за монастырем.
     Тильви был встревожен. Он нахмурился.
     - Только не вешайте трубку, майор, - сказал я. И спросил у Володи:  -
Телефон далеко стоит от датчика?
     - В двух шагах. Под тем же навесом.
     - Отлично. Вы с кем разговариваете, майор?
     - Со связистом.
     - Спросите  его,  видит  ли  он  серый  блестящий  ящик,  похожий  на
передатчик.
     - Да, видит.
     - На той  стороне  его,  где  три  окошка  со  стрелками,  внизу  ряд
переключателей. Пускай он повернет  вправо  крайний  левый  переключатель.
Раздастся щелчок.
     Тильви перевел мои указания. Через минуту сказал:
     - Он так сделал.
     - Теперь, отведя вниз кнопку, он может открыть сбоку  крышку.  Внутри
он увидит кассету. Как у кассетного магнитофона. Вы сможете объяснить ему,
что такое кассета от магнитофона?
     Снова пришлось ждать.  Пока  мы  ждали,  я  растолковал  Тильви,  как
отмотать ленту.
     - Мне нужно только одно, - сказал я, - чтобы ваш связист  внимательно
следил, разматывая ленту, за тем, как  идут  нарисованные  на  ней  черные
зигзаги. Как только он увидит, что острие пика достало до  тонкой  красной
линии, идущей вдоль ленты, или пересекло ее, он должен сообщить нам, какая
цифра соответствует этой точке. Цифры  идут  по  нижнему  обрезу  ленты  и
сверху, над красной линией. Нижние цифры черные, верхние - синие.
     Тильви долго объяснял связисту; это было похоже  на  детскую  игру  в
испорченный телефон. Но все-таки минут через пятнадцать мы начали получать
сведения с озера.
     Пиков за пределами критических было куда  больше,  чем  я  ожидал,  и
больше, чем мы имели в Танги, - информация шла  из  эпицентра.  Связь  еще
раза два прерывалась, и, когда, наконец, мы кончили запись, я  понял,  что
прошло больше часа.
     - Спросите их, - попросил я Тильви, - Вспольный еще не возвращался?
     - Я уже спросил, - сказал Тильви.
     - Передайте, чтобы, как вернется, сразу нам звонил.
     - Я уже сказал.
     - Подождите. Нам надо просчитать.
     Майор сел на стул в углу и задумался, глядя прямо  перед  собой.  Ему
пришлось ждать еще минут двадцать.
     - Ну  вот,  майор,  -  сказал  я  наконец.  -  Должен  вас  огорчить.
Землетрясение начнется завтра, примерно в шестнадцать  часов  по  местному
времени.
     Если я ожидал бурной реакции, я ошибся. Тильви буднично спросил:
     - А раньше может быть?
     - Нет, это самый ранний срок. Девяносто пять  процентов  за  то,  что
землетрясение будет после шестнадцати часов.
     - Пускай так, - сказал майор. - Лучше, если будет еще  светло.  -  Он
встал. - Я пошел. У меня чуть больше суток.
     Когда майор ушел, Володя сказал:
     - Я поеду обратно, ладно? Куда-то Вспольный делся.
     - Перекуси сначала. На столе кофе и сандвичи.


     ЛИГОН ВРК БРИГАДИРУ ШОСВЕ ПОЛКОВНИКУ ВАНУ ИЗ ТАНГИ 12:20
     ТОЧНЫЙ СРОК СОБЫТИЯ ШЕСТНАДЦАТЬ ЧАСОВ 15 МАРТА
     ПОДТВЕРДИТЕ РАЗРЕШЕНИЕ СРОЧНОЙ ЭВАКУАЦИИ
     УСКОРЬТЕ ПРИБЫТИЕ КОЛОННЫ ГРУЗОВИКОВ ГДЕ ТРАНСПОРТ С САПЕРАМИ
     ЖДУ МЕДИКОВ СООБЩИТЕ МЕРЫ ПОМОЩИ
     КОМИССАР ВРК ТИЛЬВИ КУМТАТОН

     ТАНГИ КОМИССАРУ ВРК ТИЛЬВИ КУМТАТОНУ ИЗ ЛИГОНА 12:45
     ПОДТВЕРЖДАЕМ ПОЛУЧЕНИЕ РАДИОГРАММЫ ОТДАЛ ПРИКАЗ ПЕРЕБРОСКЕ ГОРЮЧЕГО
     КОЛОННЕ ГРУЗОВИКОВ ВЕРТОЛЕТАМИ С АВИАЦИОННОЙ БАЗЫ
     ПОДПОЛКОВНИК КЕНГ ОТОЗВАН ЛИГОН
     ТРАНСПОРТНЫЙ САМОЛЕТ САПЕРАМИ И МЕДИКАМИ ВЫЛЕТАЕТ ЧЕРЕЗ ТРИ ЧАСА
     ГОТОВА ЛИ ПОСАДОЧНАЯ ПОЛОСА ОБЕСПЕЧЬТЕ ПРИЕМ И РАЗМЕЩЕНИЕ
     ПРЕДЛАГАЕМ НАЧАТЬ НЕМЕДЛЕННО ЭВАКУАЦИЮ ГОСПИТАЛЯ ШКОЛ ПРОМЫШЛЕННЫХ
     ПРЕДПРИЯТИЙ ОБЕСПЕЧЬТЕ ПОДДЕРЖКУ ПОЛИТИЧЕСКИХ ОРГАНИЗАЦИЙ И СОВЕТА
     ГОРНЫХ ФЕОДАЛОВ БРИГАДИР ШОСВЕ

     "Записка майору Тильви.
     Подозрения подтвердились. Капитан Боро на  жалованье  у  князя  Урао.
Прими меры.
                                                                Васунчок."



                              КНЯЗЬ УРАО КАО

     - Вы не будете возражать, уважаемый господин  капитан,  -  сказал  я,
входя в палату, - если я отниму у вас пять минут драгоценного  времени?  Я
счел своим долгом навестить вас.
     - Что же, - сказал Васунчок, - я ждал, что вы придете, князь. -  Одну
секунду... Капрал, эту записку с нарочным майору.
     Он протянул полицейскому конверт. Дорого бы я дал,  чтобы  узнать,  о
чем доносит Васунчок своему новому хозяину.
     - Как ваше здоровье? - осведомился я.  -  Когда  мы  можем  надеяться
увидеть вас снова здоровым?
     - Боюсь, что я уже не вернусь на свой  пост,  -  ответил  мне  старый
шакал. - Пора на покой, уйду в монастырь и  там  закончу  свои  дни.  Надо
взяться за мое дело кому-то помоложе.
     - Ну что вы, капитан, - возразил я. - Кто может быть энергичнее  вас?
Именно ваша непреклонность вызывает восхищение и  желание  видеть  вас  на
этом ответственном посту еще многие годы.
     Голова капитана была  забинтована  так,  что  он  казался  старушкой,
укутанной в платок. Кожа лица была желтой, болезненной, но глаза  блестели
и не отрывались от моего лица. Его даже пули не берут. Я взглянул на часы.
Капитан Боро уже в пути. Мои резервы на исходе, а  враги  в  любой  момент
могут получить подкрепление из Лигона. Поэтому я начинаю  штурм  из  линии
обороны. Один их опорных пунктов - этот немощный старик.
     - Какое  же  дело  заставило  столь  занятого  человека  снизойти  до
больного старика? - спросил капитан.
     Я оглянулся. Полицейский стоял в дверях. Капитан ценил свою  скромную
персону, не смел остаться без охраны.
     - Скажите полицейскому отойти в коридор, - сказал я.
     - Закрой дверь, - сказал капитан. - Стой в коридоре.
     - Господин капитан, я пришел к вам с просьбой.
     - С просьбой?
     - Как вы знаете, мое сердце давно раскрыто в сторону вашей прекрасной
дочери. Более того, Лами  привлекла  к  себе  симпатии  моей  матери,  что
сделать нелегко. Я со своей  стороны,  как  вам  известно,  веду  себя  по
отношению к  Лами  как  джентльмен.  Мне  хотелось  бы,  чтобы  ее  сердце
открылось навстречу моему по доброй воле...
     Он не отвечал. Я продолжал.
     - Господин капитан, я рассматриваю вас как моего отца. И  не  обращаю
внимание на ваше  нерасположение  ко  мне,  потому  что  оно  мотивируется
чувством служебного долга. Доказательством тому может быть то, что я через
своих людей с громадным трудом достал  и  передал  с  Лами  лекарство  для
вас...
     Капитан поморщился. Не сдержал злости, старый шакал.
     - Я так и думал, - сказал он тихо, - она обманула меня.
     - Не сердитесь. Я лично просил  Лами  не  открывать  правду.  Что  за
радость добиваться вашего расположения подарками? Мы мужчины  и  понимаем,
что лишь наши достоинства могут нас сблизить.
     Я уже потерял десять минут. Машины Боро едут к роще.
     - Я прошу вашего согласия на то, чтобы Лами стала моей женой.
     Ну сколько можно молчать! Ни один полицейский капитан в Лигоне не мог
мечтать  о  такой  чести.  Я  мог  сделать  предложение  в  Лондоне  любой
баронессе, я мог, наконец, жениться на правнучке последнего короля  Лигона
- но я делаю предложение дочери капитана. И как бы мила она ни была, какая
честь стать матерью моих детей!.. Во мне бушевал восточный князь. Западный
же джентльмен понимал, что среди сотен  невест,  которых  подсовывали  мне
соседние вельможи или родственники, не было ни  одной,  которая  могла  бы
составить мне пару не только в этих диких горах, но и в любом  европейском
городе, которая была бы не традиционной дурой, плодящей  детей,  а  дамой,
достойной встать рядом со мной на  самой  высокой  платформе,  под  лучами
юпитеров, в окружении микрофонов. Выбор жены в наши дни -  это  не  вопрос
престолонаследия. Старые  феодальные  традиции  -  фикция,  которую  можно
ликвидировать одним росчерком пера чиновника  в  Лигоне.  Женитьба  -  это
союз, который должен хорошо смотреться на экранах телевизоров.
     - Почему вы пришли за этим сейчас, в спешке,  на  ходу,  запыхавшись,
когда в любой момент может начаться землетрясение?
     - Именно поэтому, отец, - сказал я.  -  Мы  переживаем  дни,  которые
могут прервать нить нашей жизни. И я хочу успеть...
     - Неубедительно, князь, - сказал капитан.
     - Могу ли я считать, что мои слова приняты благосклонно  и  я  впредь
могу именовать вас отцом?
     - Подождите, князь. - Старый шакал не верил в мою искренность. И  был
прав. - Мы еще не спросили Лами.
     - Я надеюсь увидеть ее сегодня. На озере. Вам не скрыть красавицу  от
воина, едущего на боевом слоне... - Я весело засмеялся.
     - Хорошо князь. Я вас не задерживаю. Вы хотели еще что-то сказать?
     - Да, отец. Только два слова. Комендант Танги Боро  вместе  с  вашими
полицейскими уехал в сосновую рощу. Кто-то донес полиции.
     - Продолжайте, князь, - сказал полицейский. - Что  уж  таиться  между
родственниками? Боро  вам  сам  доложил.  Сколько  он  получил  от  вас  в
последний раз?
     - Хорошо же, - сказал я, стараясь, чтобы угроза в моем голосе не была
слишком очевидной. - Меня тоже устраивает откровенный разговор. -  Капитан
Боро не может отыскать пещеру с  грузом.  Но  остаются  ваши  полицейские.
Капитан Боро - трус. При них он не сможет действовать решительно. Я же  не
могу рисковать грузом. В нем - будущее нашего с вами народа.
     - Там опиум, который вы получили десятого марта. Там же  лежит  груз,
из-за которого я получил три пули от ваших людей.
     - Нет, отец, - сказал я. - Вас обманули.  Там  лежит  оружие.  Вернее
всего, оно не  понадобится.  Но  если  груз  будет  обнаружен,  это  будет
великолепный повод для военной хунты обрушиться с репрессиями на горцев  и
лишить нас остатков самостоятельности.
     - Нас - это князей?
     - Нас - это народ гор. И потому я униженно прошу вас,  отец,  во  имя
наших родственных отношений, во имя справедливости послать записку  -  три
слова вашим полицейским, отзывая  их  назад.  Полицейские  очень  нужны  в
городе, потому что приближается землетрясение и надо следить за  порядком.
Я сам передам им записку.
     - Нет, - сказал капитан.
     - Хорошо, - сказал я, поднимаясь, потому что князь Урао Као не  может
просить об одном дважды. - Я уезжаю. Надеюсь, что вы  порядочный  человек,
сохраните наш разговор в тайне.
     Старик не ответил.
     - Надеюсь также, - продолжал  я,  -  что  вы  пошлете  мне  требуемую
записку с нарочным. У вас есть дежурный мотоциклист?
     - Нет.
     - На этот раз я не прошу. Я просто выражаю надежду.  Я  надеюсь,  что
ради счастья и безопасности вашей дочери вы сделаете  это.  А  также  ради
старого Махакассапы,  которому  не  стоило  на  старости  лет  становиться
полицейским осведомителем. И чтобы не оставалось сомнений, я заявляю,  что
отныне беру на себя безопасность Лами. Сведения  о  ее  местонахождении  я
сообщу вам в обмен на записку.
     И тут нервы капитана не выдержали.
     - Стойте! - крикнул он. - Сержант! Задержи его!
     Я быстро направился к двери. Сержант растерянно замер  на  пороге.  Я
отшвырнул его. Серебряная серьга в правом ухе сержанта указывала,  что  он
из племени Лоэ, которое уже триста лет вассал моего княжества. Сержант  не
смел задержать меня.  У  выхода  я  обернулся.  И  моим  глазам  предстало
неприятное зрелище.
     Я увидел, как капитан, похожий на привидение, обмотанный  бинтами,  в
простыне, волочащийся за ним по полу, цепляясь за  косяк  двери,  пытается
выйти в коридор. Он тянет  ко  мне  желтую  руку,  и  пальцы  дергаются  в
воздухе, как у мартышки,  которая  хочет  схватить  банан.  Он  хрипел,  и
струйка крови  прочертила  подбородок.  Сержант  бросился  к  нему,  чтобы
поддержать. "Надеюсь, теперь капитан одумается", - подумал я,  подбегая  к
машине. Мои телохранители на заднем сиденье разинули рты. Они  никогда  не
видели, чтобы их повелитель так спешил.
     Пока  что  я  двигался  на  шаг  впереди  моих  оппонентов.  Но   это
преимущество уменьшалось с каждой минутой.



                           МАЙОР ТИЛЬВИ КУМТАТОН

     В комендатуре я сразу пошел к связистам.  Минут  двенадцать  я  читал
радиограммы, полученные в мое отсутствие,  и  составлял  ответы.  Когда  я
вышел оттуда и поспешил к себе в кабинет, меня догнал полицейский, который
сказал, что у него ко мне записка от Васунчока. Я взял конверт, и  тут  же
меня отвлек связист. Я сунул конверт в карман и принялся за радиограмму. А
потом, к стыду своему, забыл о конверте.  О,  если  бы  я  прочел  записку
сразу!
     В кабинете меня ждал бургомистр Джа Локри. Он сидел за  моим  столом,
черкая что-то  на  бумаге.  Я  с  неприязнью  смотрел  на  его  высушенную
клерковскую фигурку, на большие очки. Я подозревал, что кто-то из  близких
мне  людей  информировал  противников  о  наших  планах.   Скорее   всего,
бургомистр. Я не имел оснований ему доверять.
     - Что у вас? - спросил я с порога.
     Рука ныла, я опасался, что началось воспаление. Было такое  ощущение,
словно кто-то методично загонял в нее острые иглы.
     -  Я  принес  план  эвакуации,  -  сказал  бургомистр  смиренно.  Мой
воинственный вид его смущал. - Как мы договаривались.
     - Вы никому не рассказывали?
     - Даже жене, клянусь вам.
     Я подошел к столу, и бургомистр быстро поднялся, чтобы  уступить  мне
место. Слишком быстро. Это еще более разозлило меня. Я заранее был готов к
тому, что его план - полная чепуха.
     - Вот список того, что надо эвакуировать в первую очередь,  -  сказал
он, протягивая лист, написанный ровным писарским почерком.
     Пока я пробегал взглядом список, он спросил:
     - Срок еще неизвестен?
     - К сожалению, известен, - сказал я, подчеркивая  красным  карандашом
некоторые строчки... Карандаш  царапал  бумагу,  и  я  испытывал  странное
удовлетворение  от  того,  что  разрушаю  произведение   каллиграфического
искусства, над которым бургомистр корпел всю ночь. - Срок  в  четыре  часа
пополудни. Завтра.
     - Ох, - сказал бургомистр. - Я так надеялся...
     И вдруг вся моя злость испарилась. Передо мной  стоял  худой  пожилой
человек,  о  котором  я  знаю  лишь,  что  Лигон  утвердил  его  на   пост
гражданского  губернатора,  значит,  в  комитете  знали  о   нем   что-то,
выделявшее его из числа чиновников старого правительства. Человек этот был
подавлен смертельным диагнозом, в который он до последней минут