бандиты
показались вновь. Они так спешили, что бежали рысцой. На этот раз  часовой
тоже взял тюк и покинул расщелину. Далеко они не уйдут. Дождавшись,  когда
последний бандит скрылся за стеной кустарника, за  осыпью,  я  поднялся  и
побежал к роще, поддерживая остатки моей одежды.
     И лишь когда я добежал до первых сосен, навстречу мне  вышли  солдаты
во главе с капитаном Боро и сержантом Лаво.
     При виде меня они замерли, и мои призывы  срочно  следовать  за  мной
остались без внимания, так как они стояли как вкопанные. Прошло  несколько
секунд, прежде чем я догадался, что виной тому -  мой  внешний  вид.  Ведь
сержант Лаво расставался со мной, когда я  был  одет  вполне  прилично,  а
сейчас перед ними стояло чудовище.



                              КНЯЗЬ УРАО КАО

     Убедившись, что груз перенесен в резервную пещеру и надежно  укрыт  -
сыщикам Васунчока его не найти, я решил  возвратиться  в  Танги.  Мудрость
командира - пребывать в штабе и оттуда руководить боем.  Охрана  груза  не
была решающим делом в войне.
     Я оставил Лами под охраной Па Пуо, заверив несчастную девушку, что он
ни при каких обстоятельствах не причинит ей зла. Более того, я сказал ей о
том, что только сегодня, несмотря на занятость, я просил ее руки  у  отца.
Наконец, мне пришлось прибегнуть к последнему аргументу: любая ее  попытка
убежать плачевно закончится для ее отца. Я не лицемерил. В тот момент я не
подозревал, что капитана Васунчока нет в живых.
     На обратном пути я доверил руль шоферу, чтобы спокойно  подумать.  До
сих пор не появился гонец от капитана  Васунчока  с  приказом  полицейским
вернуться из Танги. Неужели жалкая принципиальность старика доведет его до
аморального решения  пренебречь  безопасностью  дочери?  Значит,  я  плохо
разбираюсь в людях.
     В деревне, у поворота к озеру, стояли два  армейских  "джипа".  Возле
них о чем-то возбужденно разговаривали незнакомый  мне  офицер  и  молодой
русский. Не его ли видел Па Пуо с Лами? Ну что ж, тебе придется прекратить
свидания с невестой князя Као.
     Я спешил вернуться в  Танги,  потому  что  не  обольщался  временными
удачами. В любой момент положение могло измениться к худшему.
     Когда мы проезжали городок Линиличок, я обратил внимание на необычную
суету на улицах. Случилось нечто, заставившее людей покинуть свои дома.  У
меня мелькнула надежда, что военное правительство пало и власть  вернулась
к сторонникам закона. Толпа стояла у наклеенного на стену объявления. Один
из мужчин, размахивая в такт рукой, читал его вслух. Я протянул было  руку
к шоферу, чтобы остановить машину, но затем передумал и сказал: "Гони".
     У въезда в Танги я увидел одинокую фигуру, стоявшую у дороги. Я узнал
Матура. Что он здесь делает?
     - Какое счастье, князь? - закричал толстяк.
     - Что случилось?
     - Плохо. Очень плохо! Полчаса назад по городу расклеили объявления, в
которых сообщается, что завтра в  шестнадцать  часов  в  городе  ожидается
землетрясение... Вот, смотрите, я сорвал одно из них!



                            ВЛАДИМИР КИМОВИЧ ЛИ

     Вспольного на острове не было. Так  мне  сказали  солдаты  у  дороги.
Все-таки я добрался  до  острова,  снял  показания  сейсмоскопа,  проверил
датчики, поискал, нет ли записки от Юрия Сидоровича. Мне хотелось  думать,
что он пьет чай в сосновой роще  и  не  спешит  возвращаться,  потому  что
жарко. Но утешить себя было трудно.
     Телефон на острове не работал. Отар ждет меня с лентами, а  Вспольный
пропал. Надо ехать в рощу, разыскать Вспольного и ленты, а оттуда срочно в
Танги. Все было у  меня  рассчитано.  Пятнадцать  минут  до  рощи,  час  с
небольшим до города. К закату мы с Вспольным будем в  Танги.  О  возможных
осложнениях думать не хотелось,  потому  что  осложнений  уже  хватало  по
горло, - скорей бы прошло  это  проклятое  землетрясение,  и  можно  будет
свободно вздохнуть.
     Когда я стоял уже на дороге, договариваясь с  лейтенантом  о  машине,
мимо проехал "кадиллак". Знакомая птичья голова князя Урао  повернулась  в
мою сторону.
     У монастыря я велел шоферу остановиться и побежал к дому  настоятеля.
Старик, поддерживаемый под руку молодым монахом,  шел  мне  навстречу.  Мы
остановились в двух шагах друг от друга. Молодой  монах  смотрел  на  меня
злыми глазами. Я попытался собрать воедино мой словарный запас.
     - Завтра будет землетрясение, - сказал я. - Вы понимаете?
     - Понимаю, - сказал старик, будто я сообщал ему о дожде.
     - Надо принять меры, - сказал я.
     - Лами, - сказал старик, - увез князь Урао.
     - Он увез ее в Танги? - спросил я. Нет, в машине ее не было.
     - Нет. - Старик показал наверх, в сторону сосновой рощи.
     Плохо! Вспольный уехал в рощу и пропал,  Лами  уехала  в  рощу  и  не
вернулась. Я бросился к "джипу". Только забравшись в него,  я  понял,  что
бегал по монастырю не разуваясь. Нехорошо получилось.
     В роще никого не было, на полянке догорал незатоптанный  костер,  над
ним выкипал чайник. Рядом стояли два пустых  голубых  "джипа".  Солдатская
куртка валялась на траве. Я заглянул в палатку.  Там  спокойно  отщелкивал
информацию датчик. Я послал солдат поглядеть, нет ли людей за  рощей  и  в
той стороне, где скалы, а пока суть да дело, извлек  из  датчика  ленты  и
быстро  проглядел  их.  Ленты  мне  не  понравились.  Похоже   было,   что
землетрясение не  дотерпит  до  завтрашнего  вечера.  Солнце  скрылось  за
хребтом. Тишина была зловещей. Вернулись солдаты, никого  не  найдя.  Надо
возвращаться в деревню, вызывать вертолет...
     Вдруг послышались голоса. Потом шуршание камней.
     - Идут, - сказал я.
     Мы встретили их у кромки рощи. В сумерках люди  казались  бесплотными
тенями, лишь огоньки сигарет вспыхивали, освещая лица.
     - Вспольный! - позвал я.
     - Я здесь, Володя.
     На нем была одежда с чужого плеча: слишком узкая армейская  куртка  и
армейские брюки, которые не доставали  до  щиколоток  и  не  сходились  на
животе. Владелец этих брюк, в одних трусах, ежился от вечернего  холода  в
двух шагах сзади.
     - Что случилось?
     - Я так виноват... Когда землетрясение?
     - Завтра днем, - сказал я. - Так что же случилось?
     Вокруг шло много людей, человек  двадцать.  Я  всматривался,  надеясь
угадать среди них Лами. Но  ее  не  было  видно.  Почему-то  рядом  возник
краснощекий капитан Боро. А он здесь почему?
     - Пусть сам расскажет, - сказал Вспольный, показывая на капитана.
     Капитан Боро подошел поближе.
     - Мы приняли все меры, - сказал он мне, словно я был его начальником.
- Но, к сожалению, обнаружить преступников не смогли.
     Капитан Боро был глубоко огорчен.
     - А где Лами? - вырвалось у меня.
     - У них. Слушай по порядку...
     Пока  мы  добрались  до  деревни,  Вспольный  поведал  мне  о   своих
приключениях, о том, как они в течение трех часов безрезультатно лазили по
скалам. Но ничего не нашли. Несколько раз Боро порывался свернуть операцию
и вернуться, и  лишь  настойчивость  Вспольного  и  полицейского  сержанта
останавливали его. В конце концов он воспользовался наступившими сумерками
и был таков.
     Слушая Вспольного, я принял решение, которым не стал делиться с Юрием
или Отаром. Они запретили бы мне и думать об этом.
     Я передал Вспольному все ленты и сказал,  что  ему  надо  с  машинами
капитана Боро вернуться  в  Танги.  Я  же  останусь  здесь.  Он  попытался
спорить, но я объяснил, что в госпитале  ему  промоют  раны,  иначе  можно
получить столбняк. Это его сразило, и он покорился.



                              ДИРЕКТОР МАТУР

     Князь выслушал меня, не вылезая из машины.
     - Что же делать? - спросил я его.
     - Это входит в план  моей  кампании,  -  ответил  князь,  всем  видом
изображая хладнокровие. - Экономит нам силы...
     - Как?
     - Теперь я могу уделить внимание более насущным проблемам.
     Он  изображал  генерала.  Человеку  пятый  десяток,  а  он  играет  в
солдатиков. Благо это позволил бы себе кто-то, не имеющий живых солдатиков
в своем распоряжении. В тот момент я впервые усомнился во всемогуществе  и
мудрости князя Урао.
     Князь приподнял  руку,  и  шофер  рванул  машину  вперед.  Я  не  мог
рассчитывать на помощь. И я побрел в город.
     Вокруг  творилось  нечто  невообразимое.  В   какой-то   момент   мне
показалось, что землетрясение уже произошло. Под закатным солнцем сверкали
кастрюли и тазы, громоздились матрасы и циновки,  одеяла,  шторы,  кресла,
диваны, шкафы... Среди гор имущества увлеченно резвились дети, для которых
это  было  веселым  приключением.  Я  возблагодарил  бога   за   то,   что
землетрясение грозит Танги, а не  Лигону,  ибо  в  том  случае  я  был  бы
подавлен зрелищем моих детей, вынужденных  покинуть  родной  дом.  Если  в
Танги был сейчас человек, торопящий землетрясение, этим человеком  был  я.
Люди уйдут отсюда, человеческих жертв не  будет.  Но  моя  фабрика  должна
погибнуть, иначе я разорен.
     Наступил короткий мягкий вечер. Я поспешил к спичечной  фабрике.  Как
там дела?
     Я ожидал увидеть фабрику  тихой,  покинутой  всеми,  ибо  сейчас  все
заняты собственным спасением. Мое удивление  было  безгранично,  когда  я,
подходя, понял, что фабрика полна  народа,  что  там  горит  свет,  слышны
громкие  звуки  и  крики.  Может,   какие-то   злоумышленники,   пользуясь
беспорядком и анархией в городе, пытаются нажиться на моем добре? Я  почти
побежал, спеша выяснить, в чем дело.
     Никто не охранял ворота. В сумраке по двору носились  люди,  во  всех
окнах горел  свет,  из  распахнутых  ворот  цеха  кучка  людей,  схожая  с
муравьями, выволакивала нечто большое и блестящее.
     Так как я был один, без охраны, то, стараясь оставаться незамеченным,
подошел поближе. Похитители были одеты  плохо  и  производили  впечатление
рабочих. Станок, который они пытались выволочь наружу, был очень  тяжел  и
громоздок, один из тросов порвался, и те, кто  тянул  за  него,  упали  на
землю.
     Кто-то тронул меня за плечо. Я узнал управляющего.
     - Какое счастье, что вы пришли, господин хозяин, - сказал он. - Никто
не знал, где вы. Нам нужен еще  один  грузовик,  вы  близки  с  господином
майором и сможете это сделать.
     - Грузовик? - спросил я, осознавая, что  мой  управляющий  замешан  в
этом акте вандализма.
     - Конечно, мы вытаскиваем  крупные  станки  из  главного  корпуса,  а
распиловочный корпус решили разобрать. Видите?
     Подняв голову, я, к своему ужасу, убедился,  что  несколько  человек,
взобравшись на крышу соседнего помещения, разбирают крышу.
     - О! - вырвался у меня вопль сожаления.
     - Не правда ли, великолепная идея? -  спросил  идиот  управляющий.  -
Этим мы гарантируем пилораму от пожара или повреждения упавшими балками...
Моя идея.
     Он ожидал, что я поглажу его по головке за этот разбой.
     - Что все это значит? - воскликнул я, перекрывая  общий  гам.  -  Кто
позволил губить мою фабрику?
     Полагаю, что в тот момент я был страшен. Я редко позволяю себе впасть
в гнев, но не советую сталкиваться  со  мной  в  эти  минуты,  как  нельзя
сталкиваться в джунглях с бешеным слоном.
     При звуках моего голоса  наступила  тишина.  Люди  бросали  работу  и
подходили поближе, чтобы послушать, что происходит.
     - Разве вы не знаете, господин, - спросил меня кабан  управляющий,  -
что завтра днем у нас в Танги землетрясение?
     Он сказал это так, словно в Танги раз в месяц бывало землетрясение  и
по этому поводу устраивались подобные развлечения.
     - Кто вам сказал, что будет землетрясение?
     - Но это везде написано. Уже вывозят из города людей.
     - Людей, - повторил я. - Людей. При чем здесь моя фабрика? Пускай все
люди спешат домой, чтобы позаботиться о своих близких.
     Я в самом деле был возмущен небрежением к нуждам  тружеников.  Сделав
над собой усилие, я закончил спокойным голосом:
     - Благодарю  всех,  кто  не  пожалел  времени,  чтобы  помочь  своему
хозяину, и я не забуду ваших стараний. Можете идти по домам.
     Никто не двинулся с места.
     - В чем дело? - спросил я управляющего.
     Из толпы выдвинулся человек в набедренной повязке. В руке у него  был
разводной ключ.
     -  Не  беспокойтесь,  хозяин,  -  сказал  он.  -  Тем,  кто   спасает
оборудование, с самого утра будут поданы грузовики. Детишек уже отправили,
а добра у нас не много.
     - Нам обещали дома построить! - крикнул  кто-то  из  толпы.  -  Новые
дома!
     - Сам майор сказал!
     - Вас обманули, - сказал я так, чтобы все слышали. - Все  это  обман,
чтобы нас разорить и  погубить.  Военные  хотят  поселить  сюда  людей  из
Лигона. У них тесно, они хотят захватить наши горы.
     - А ты сам, хозяин, разве не из Лигона? - крикнул кто-то, и  в  толпе
захихикали. Но я не сдавался.
     - Вас выселят из Танги, а обратно не  пустят.  Вот  и  передохнете  с
голоду.
     - А зачем тогда фабрику разбирать? - спросил управляющий.
     - Вы его не слушайте, - сказал, обернувшись к  остальным,  человек  с
разводным ключом. - Мы  его  не  знаем.  А  если  послушаемся,  то  завтра
тряханет - и нет фабрики. И все мы без работы.
     - Я ваш хозяин, это моя собственность. Я призываю разойтись. Тех, кто
не подчинится, увольняю.
     Толпа растерянно молчала. Чаша весов колебалась.  Но  опять  вмешался
мой основной оппонент:
     -  Хозяин  боится,  что  его  фабрику  национализируют.  Мне  так   в
комендатуре говорили, когда там профсоюзы собирались.
     - Профсоюзы запрещены! - крикнул я.
     - Им лучше, чтобы все погибло - только бы не досталось правительству.
А нам что на хозяина  работать,  что  на  правительство  -  пусть  платят.
Правительство, может, будет больше платить.
     Толпа зашумела одобрительно, и я понял, что мое  дело  проиграно.  За
этим скрывалась коварная рука майора Тильви.
     - Господин хозяин, - шептал мне на ухо управляющий.  -  Лучше  уйдите
отсюда. Люди злые, они могут вас обидеть. Они боятся остаться без работы и
вам не верят. Уйдите.
     К  сожалению,  решение,  к  которому  пришли  эти   люди,   оказалось
совершенно неприемлемым  для  меня.  Какая-то  горячая  голова  предложила
послать одного из них в комендатуру, узнать, как там  дела,  заглянуть  по
домам. А меня, пока суть да дело, запереть на складе.
     Я сопротивлялся, как тигр. Но эти  темные,  озлобленные  люди,  столь
далекие от понятий законности и порядка, сволокли меня к темному складу, и
я услышал, как звякнул засов. Я почувствовал себя погребенным заживо. Меня
не успокоил даже шепот управляющего, который вскоре  подошел  к  окошку  и
сказал мне:
     - Я вас, господин хозяин, как станет потемнее, выпущу.
     Он не понимал, что мне не к кому  бежать,  некого  молить  о  помощи.
Снаружи слышались голоса, крики, и я на всякий случай удалился  в  дальний
угол склада и спрятался  там,  ибо  опасался,  что,  вернувшись,  посланец
принесет приказ перевести меня в тюрьму. Я слышал, как он вернулся  и  как
переговаривались рабочие. Потом они вновь принялись за разрушение фабрики,
забыв обо мне.
     Когда управляющий, не нарушив своего слова, открыл засов  и  выпустил
меня, было уже за полночь... Последние  рабочие  возились  у  разобранного
цеха, закрывая станки дерюгой. Управляющий вывел меня задами на пустырь  и
несколько раз повторил шепотом:
     - Простите, хозяин, что так вышло... простите, хозяин...



                           МАЙОР ТИЛЬВИ КУМТАТОН

     Вечером я побывал в доме у русских и говорил с советником  Вспольным.
Военный фельдшер так обработал его йодом и зеленкой, что он стал похож  на
воина урао, вышедшего на тропу войны.
     Господин Вспольный был мною разочарован. Его близорукие светлые глаза
сердито блестели на красном, обожженном  горным  солнцем,  небритом  лице.
Профессор Котрикадзе не участвовал в  разговоре.  Он  сидел  за  столом  и
быстро просматривал ленты, привезенные Вспольным с Линили. Ли  остался  на
озере.
     Господин Вспольный, наверное, думал, что, узнав о роли князя  Урао  и
поведении капитана Боро, я тут же прикажу объявить всеобщую мобилизацию  и
отправлюсь восстанавливать справедливость и спасать невинных. Он ошибся, и
это его огорчило.
     К сожалению, я ничего не мог поделать. Участники неудачной экспедиции
на Линили уже разошлись по домам и, полагаю, сейчас готовились  к  отъезду
или спали. Все мои солдаты были заняты - или здесь, или в  Моши.  Им  тоже
следует выспаться перед завтрашним днем. Я бы сам  с  радостью  прилег  на
час, но в комендатуре меня ждали.
     Да и как объяснить русскому, что я только час назад, и  то  случайно,
обнаружил у себя в кармане последнюю записку капитана Васунчока, в которой
он сообщал мне о предательстве Боро? Если бы я  прочел  ее  вовремя,  Лами
была бы в безопасности, а груз опиума  -  в  наших  руках.  Как  объяснить
Вспольному, что Боро не явился ко мне с докладом, что его  нет  дома,  что
его нет в городе?
     Не могу я бежать сейчас в дом князя Урао. Он готов к моему визиту.  Я
не могу устраивать осаду и штурм  резиденции  председателя  Совета  горных
правителей и поднимать на восстание горные племена за несколько  часов  до
землетрясения... Я поблагодарил господина Вспольного за рассказ  и  высоко
отозвался о его решительном поведении, повлекшем материальные жертвы с его
стороны.
     Вспольный возмущенно фыркнул. Я спросил профессора:
     - Ничего нового?
     - Прогноз остается в силе. Постарайтесь все закончить  к  шестнадцати
часам.
     - Постараемся, - сказал я. - Спокойной ночи.
     Я  ушел.  Я  себя  паршиво  чувствовал.  И  не  только  потому,   что
разболелась рука.
     Несмотря на поздний час, губернаторский дворец гудел,  как  городской
базар. Носились по коридорам клерки и военные  телеграфисты,  в  коридорах
сидели  и  стояли  неизвестные  мне  люди,  кто-то  ругался  с  запыленным
лейтенантом из транспортных  войск.  У  моего  кабинета  стоял  мужчина  с
разводным ключом в руке. Вид у него был мрачный,  моя  рука  непроизвольно
потянулась к кобуре - еще не хватало мне покушения!
     Но мрачный человек был делегатом  со  спичечной  фабрики.  Оказалось,
туда заявился паршивец Матур и пытался сорвать  эвакуацию.  При  том  лгал
несусветно о наших целях. Рабочие заперли Матура на  складе,  но  все-таки
решили послать кого-нибудь ко мне, развеять сомнения.  Но  почему  он  так
себя ведет? Это же его фабрика - так помогай, спасай ее. Мы же пока ее  не
национализировали.
     В кабинете меня ждали  два  князя  с  верховьев  Лонги  и  настоятель
местного монастыря. Ждал своей очереди корреспондент "Лигон Дейли". За час
отпустив их, я попросил ординарца принести мне чашку кофе и аспирин. Глаза
слипались. Сил не хватало, чтобы тянуть дальше. Но  ведь  осталось  меньше
суток...
     Кофе был теплым, из термоса, да и на чем его сейчас разогреешь? Я пил
его медленно,  убеждая  себя,  что  уже  не  хочу  спать.  Я  думал  не  о
землетрясении, а о Лами и Васунчоке.
     Будь я европейцем, то есть цивилизованным человеком (и хотя это ложь:
лигонская цивилизация старше европейской  на  тысячелетие),  я  бы  выбрал
самое главное и без колебаний занялся спасением города. В конце концов,  в
пещере лежит не первая и не  последняя  партия  опиума,  и,  если  получше
подготовиться, мы их обязательно поймаем.  Да  и  с  Лами,  верней  всего,
ничего дурного не случится, - думаю, что князю она нужна как заложница. Со
смертью капитана шантаж теряет смысл, и девушка скоро вернется обратно. Но
я дал слово капитану, что выполню его просьбу. Его просьба задержать  груз
оказалась предсмертной. Духи предков никогда не простят мне,  если  я  это
слово нарушу. И не будет мне  успокоения  ни  в  этом,  ни  в  последующих
рождениях. А если я оставлю без защиты дочь капитана, то семь  кругов  ада
откроются для  меня.  Я  говорю  не  как  майор  армии  и  бывший  студент
университета - называйте это  национал