ниться. В ее глазах мы, должно быть, выглядели полными ослами. Надеюсь, ты простишь нас, если мы принесем ей наши искренние извинения.
     Гай взглянул на Клаудию.
     - Что они сказали тебе?
     - Не так уж и грубы они были со мной, - примирительно произнесла Клаудия, встревоженная гневными нотками в его голосе. Она положила руку на его ладонь, и этим, казалось, немного успокоила его. - Они просто очень заботятся о вас, Гай. Вы не можете не согласиться, что ваше решение жениться на мне любому покажется странным. Даже если не брать во внимание вражду между нашими семьями, я с трудом могу найти причину, по которой вы выбрали меня.
     - Ты и есть эта причина, - коротко произнес он и перевел взгляд с Фиц-Алана на Кенрика. - Мне кажется, я уже заявил об этом достаточно ясно.
     - Мы очень хорошо понимаем тебя, - спокойно сказал Кенрик. - Она сделает бесспорными твои притязания на Холфорд, а ее математические способности совершенно необходимы в твоих делах. Теперь ясно, почему ты решил взять в жены леди Клаудию.
     - Конечно, ясно, - прошептал Гай, прижал руку Клаудии к губам и внимательно заглянул ей в глаза. - Ясно всем - кроме одного человека.
     Клаудия не в силах была понять, что означают эти слова.
     Внезапно раздался истошный крик.
     Гай вскочил на ноги, пытаясь разглядеть, кто кричал, и Клаудия, как и все остальные, последовала его примеру. Один из рыцарей Гая оттащил от стола свою жену, на чей поднос с едой упал большой серо-коричневый ком шерсти. Затем на то же место рухнуло несколько веток, ранее прикрепленных к стропилам. Листья зашуршали, на свет показался длинный безволосый хвост, и вскоре стало ясно, что под ветками находится крыса, оглушенная падением и ядом. Прижав ладони ко рту, Клаудия смотрела на крысу, которая, собрав последние силы, выбралась на волю из-под листвы и, пошатываясь, побежала по столу. Сидящие за столом рыцари тщетно пытались попасть по ней мечами, каждый раз промахиваясь на несколько дюймов. Один особенно сильный удар сбросил крысу со стола, и она упала на пол, где привлекла внимание собак.
     Выскочив из-за стола, Клаудия бросилась бежать по направлению к упавшей крысе. Если собаки вздумают сожрать ее, яд убьет и их.
     - Vattene! - Она принялась ожесточенно размахивать руками, и все собаки, кроме одной, разбежались, разочарованно поскуливая, как будто их лишили редкого наслаждения. Лишь один громадный мастиф остался на месте. Крыса, к которой был прикован его взгляд, уже в агонии упала на бок, однако по-прежнему всякий раз, когда пес начинал ее обнюхивать, оскаливала зубы.
     - Пошел прочь! - Клаудия решила перейти на английский, становясь более осторожной по мере приближения к животному. Пес был ростом с жеребенка и явно не питал к ней дружеских чувств. Повернув к ней огромную голову, он обнажил клыки и угрожающе зарычал. Начало было не слишком многообещающим, но Клаудия не могла позволить глупому зверю по ее вине умереть в мучениях. Она продвинулась чуть ближе и попыталась дотянуться до усаженного шипами ошейника.
     - Сидеть! Это нельзя есть, - увещевающе обратилась она к мастифу.
     За мгновение до того, как пес прыгнул вперед, крепкая рука схватила Клаудию за талию и оттащила в сторону. Устрашающие челюсти сомкнулись всего лишь в нескольких дюймах от ее руки, затем могучий удар ноги, обутой в тяжелый сапог, отбросил собаку прочь. Клаудия с облегчением перевела дух.
     - Ты с ума сошла? - гневно спросил Гай. Он повернул ее к себе и оглядел с головы до ног, как будто пытался понять, все ли с ней в порядке. - Собака могла откусить тебе руку!
     - Крысиный яд убил бы вашу собаку, - объяснила Клаудия. Подозвав слугу и велев ему убрать труп крысы, она положила руку на грудь Гаю. Голос ее упал до шепота. - Мы тут с вами устроили целый спектакль, милорд. Давайте вернемся к столу.
     Гай закатил глаза, однако взял Клаудию за руку и повел обратно к их местам, по пути наставительно произнося:
     - Клянусь всем, что только есть святого, из-за тебя я состарюсь раньше срока! Никогда не веди так себя с животным, у которого острые зубы. Пусть хоть все собаки в замке подохнут от крысиного яда! Разве тебе никто не объяснял, что нельзя отнимать у зверя его еду?
     - Это была ошибка с моей стороны, - признала Клаудия, занимая свое место за столом. - Обещаю, что больше не заставлю вас волноваться, милорд.
     Клаудии настолько была приятна забота Гая о ее безопасности, что раскаяние ее было не совсем искренним. С удивлением она заметила, что все пирующие улыбаются. Все - кроме Гая, который сердито подозвал Стивена и велел ему подавать еду на стол. Клаудия проследила, чтобы кубки вновь были наполнены вином.
     - Когда женщина говорит мужчине, что никогда не заставит его волноваться - это дурной знак, - заметил Кенрик. - Но ничего, подожди, когда пойдут дети. По сравнению с ними все беспокойства, которые тебе причиняет жена, - сущие пустяки.
     - Никогда не замечал, чтобы леди Тэсс оказывалась в опасности всякий раз, когда ты отворачиваешься, - проворчал Гай.
     Клаудия плотно сжала губы, а Кенрик разразился громким хохотом:
     - Значит, ты плохо знаешь мою жену! Разве я не рассказывал тебе, где я обнаружил ее всего лишь через неделю после рождения Филиппа?
     Кенрик пустился в повествование о выходках жены, которое умерило раздражение, овладевшее Клаудией. Похоже, эта леди Тэсс не была образцом совершенства. За одной историей последовали другие, и вскоре уже Фиц-Алан завел разговор о своей семье.
     Клаудия слушала братьев, радуясь духу товарищества, царящему между ними. Было очевидно, что они очень близки друг другу и много времени проводят вместе. Внезапно она почувствовала желание познакомиться с сестрой и невесткой Гая - так же, как с его племянниками и племянницами. Ведь уже очень скоро она войдет в их семью.
     Кенрик с Фиц-Аланом ласково улыбались Клаудии - возможно, подумала она, в конце концов они смирятся с тем, что Гай собирается взять ее в жены. Истории, которые они рассказывали, Гай, судя по его реакции, уже слышал - это заставило Клаудию задуматься, не затем ли они звучат, чтобы она почувствовала себя своим человеком в их тесном кругу. Было похоже, что жены Кенрика и Фиц-Алана - близкие подруги, и у Клаудии появилась надежда, что и она сможет с ними подружиться. Как это странно, должно быть, на равных разговаривать с замужними женщинами, с женщинами, которые знают, как вести хозяйство, растить детей и заботиться о муже. Улыбнувшись, Клаудия положила в рот засахаренный фрукт и машинально облизала пальцы.
     Гай под столом сжал ей руку. Наклонившись к Клаудии, он прошептал ей в ухо:
     - Я же просил, чтобы ты не искушала меня! - Большим пальцем он пощекотал ей ладонь, вызвав у нее воспоминания о более интимных ласках. От его шепота у Клаудии пробежала дрожь возбуждения по всему телу. - Скоро труппа бродячих комедиантов начнет представление. Никто не заметит, как мы сбежим. Как только появятся актеры, скажи, что ты должна посоветоваться с мажордомом относительно угощения. Через некоторое время я извинюсь и уйду. Мы встретимся в спальне. Хорошо?
     Клаудия кивнула, стараясь не выдать окружающим своего волнения. Мысль о том, что вскоре они смогут наконец-то остаться наедине, лишала ее покоя. Ухитрившись сохранить на лице сдержанную улыбку, она пробормотала:
     - Да, милорд.
     Гай вновь принял прежнюю позу. Клаудия взяла еще один цукат и надкусила его, хотя мысли ее были далеки от еды. Ее губы горели, как будто она страдала от жажды, и ей пришлось провести по ним языком.
     - Эти конфеты очень вкусны, милорд, - она с достоинством протянула Гаю остаток цуката. - Не хотите ли попробовать?
     - Благодарю вас, миледи, - вежливо ответил Гай и губами взял из ее руки сладость. При этом пальцы Клаудии также погрузились в его рот, где их встретила тайная ласка языка. Затем Гай отпустил ее руку, и Клаудия вынуждена была побороть непреодолимое желание погладить его по щеке.
     Гай проглотил угощение, и взор его опустился на ее корсаж.
     - Да, давным-давно я не пробовал ничего столь же сладкого. У вас прекрасный вкус, миледи.
     Это звучало более чем двусмысленно. Пожалуй, хватит его дразнить, подумала Клаудия, ощущая всем телом раздевающий взгляд Гая. Где же эти комедианты?
     - Гай сказал нам, что мы можем ожидать скорого визита вашего брата, - вдруг сказал Фиц-Алан, и Клаудия вышла из мечтательного оцепенения, вызванного молчаливыми чарами Гая. - Как вы думаете, он одобрит брак?
     Клаудия повернулась к Фиц-Алану. Гай испустил тяжкий вздох, и краем глаза она заметила, что он припал к кубку с вином. Что ж, по крайней мере, она не одна мучается.
     - Мне кажется, в конце концов он приветствует его.
     - Значит, по вашему мнению, у него возникнут возражения?
     - А у вас возникли возражения, когда Гай сообщил о своих намерениях?
     - Конечно. Но теперь я понимаю, что он был прав.
     - Так же и мой брат нуждается в убедительных доводах, - заметила Клаудия. На самом деле она с трудом представляла, что подумает Данте, когда узнает о ее замужестве. Возможно, король убедит его, что Гай - благородный, достойный человек, который сможет стать ей хорошим мужем. Внезапно Клаудия поняла, что король ничего не знает о планах Гая.
     - О Господи... - прошептала она.
     - Простите, что вы сказали? - переспросил Фиц-Алан.
     - Нет, нет, ничего существенного, - успокоила его Клаудия, понимая, что говорит не правду. Она повернулась к Гаю. Он должен знать, что Данте приедет отнюдь не с мирными намерениями - особенно если до него дойдут слухи об их связи. Гай уже пристально смотрел на нее - странным, оценивающим взглядом. Клаудия понизила голос.
     - Когда мы будем одни, мне надо будет поговорить с вами о Данте.
     - Это не то, о чем мы договаривались, Клаудия. И к тому же актеры еще не появились.
     Он наклонился к ней.
     - С другой стороны, зачем ждать актеров?
     Глаза Клаудии расширились от удивления, когда Гай взял ее руку и с какой-то животной страстью поцеловал внутреннюю сторону запястья.
     - Гай! Что вы делаете? - ахнула она.
     В ответ он лишь улыбнулся, и эта медлительная, ленивая улыбка пробудила в Клаудии тревогу. Когда он вновь наклонился к ее запястью, она отдернула руку. Уголки рта Гая горько изогнулись, и он обиженно произнес:
     - Почему ты так жестока, Клаудия?
     Она ничего не ответила, лишь предостерегающе нахмурилась. Кривая улыбка Гая заставила ее задуматься о количестве вина, которое он успел выпить. Странно - она хорошо помнила, что слуга наполнял его кубок лишь однажды. Всего несколько минут назад с ним, казалось, все было в порядке, а теперь его рука дрожала, когда он потянулся к вину. Не донеся кубок до рта, он неожиданно замер и поставил его обратно на стол, как будто внезапно поняв, что и так уже выпил слишком много.
     - Вы хорошо себя чувствуете? - прошептала Клаудия.
     - Да, - он вновь улыбнулся, но взгляд его был непривычно тускл. - Хорошо, как никогда, любовь моя.
     - Вы уверены?
     Этот вопрос почему-то чрезвычайно рассмешил Гая. Его отрывистый смех привлек внимание Кенрика с Эвардом. Бросив взгляд через плечо, Клаудия обнаружила, что Фиц-Алан и Томас тоже пристально наблюдают за ними. Она отрезала Гаю большой, сочный кусок мяса.
     - Поешьте немного, милорд, мясо отлично приготовлено.
     Он потряс головой - неуклюже, как большой, косматый пес, отряхивающийся после купания.
     - Нет, у меня нет аппетита. По крайней мере, к еде.
     Он потер лоб.
     - Да и вообще ни к чему.
     Он наклонился к Клаудии, затем отодвинулся, как бы желая получше рассмотреть ее.
     - Почему ты больше не улыбаешься, Клаудия?
     Он откинулся назад и упал бы, если бы Кенрик не схватил его за плечи. Вне себя от беспокойства, Клаудия прижала руку к его лбу. Кожа его была суха и холодна - слишком холодна для столь жарко натопленного помещения.
     - Что с вами происходит, Гай?
     - Все в порядке, - пробормотал он, - просто я чуть-чуть устал. А может, выпил слишком много.
     Его веки опустились, в то время как глаза Клаудии широко раскрылись от ужаса. Кенрик окликнул брата по имени и слегка потряс его. Клаудия нащупала пульс на шее Гая, затем посмотрела на его руки. Ногти на них были неестественно темного, почти синего цвета.
     - О, Боже! - выдохнула Клаудия. Схватив Гая за тунику, она изо всех сил встряхнула его. - Гай, проснитесь!
     - Его отравили, - не правдоподобно спокойным голосом произнес Фиц-Алан, вставая из-за стола и направляясь к Гаю. - Томас, вели закрыть ворота. С этого момента и до следующего приказания никто не покинет замка и не войдет в него.
     Томас бросился выполнять приказ. Двести человек, до этого непрерывно шумящих, разом умолкли, и небывалая тишина опустилась на залу.
     Кенрик встряхнул Гая сильнее, чем смогла бы Клаудия, и тот открыл глаза. Его взгляд остановился на Клаудии, и он попытался заговорить, но безуспешно. То, что Клаудия увидела в его глазах, ужаснуло ее. Зрачки его сузились до размеров булавочных точек, и лицо было покрыто смертельной бледностью. Так и не сумев вымолвить ни слова, Гай вновь провалился в бездну забытья.
     - Гай, - прошептала Клаудия. От ужаса язык еле повиновался ей. - Пожалуйста, Гай! Не спите!
     - Уберите ее от него! - резко приказал Кенрик, обнимая потерявшего сознание брата и прислоняя его к своему могучему плечу. - Эвард, проверь еду и вино. Я должен знать, как и чем его отравили, чтобы найти противоядие.
     - Я могу помочь ему! - воскликнула Клаудия, не отрывая взгляда от лица Гая и пальцев - от его туники. - Ему дали опиум - возможно, подмешали в вино. В растворенном виде он быстрее действует.
     Различать симптомы отравления опиумом ее научила мать, но Клаудия никогда не думала, что встретит нечто подобное в Англии. Правда, корабли Гая путешествовали по всему свету... Может быть, его отравил кто-то из его же собственных людей?
     Не особо задумываясь над тем, откуда взялся этот редкий яд, Клаудия принялась вспоминать средства борьбы с ним. Она не понимала, что ее слова прозвучали обвинением против нее самой, пока не подняла голову. Горящий холодной ненавистью взгляд Кенрика заставил ее вздрогнуть, и она открыла рот, чтобы объяснить свою невиновность.
     Кенрик не стал слушать ее.
     - Уберите ее от него! - повторил он властно.
     Сильные руки схватили Клаудию за плечи. Она попыталась сопротивляться, крепко сжимая тунику Гая, но Фиц-Алан был сильнее.
     - Нет! Вы должны позволить мне помочь ему! - закричала она.
     - Вы уже и так сделали достаточно, - отрезал Кенрик и подозвал своих людей. - Помогите мне унести лорда Гая.
     Клаудии казалось, что ее мучает ночной кошмар. Обморок Гая, зала, превращенная в сказочный лес, недавние улыбки Кенрика и Фиц-Алана, обращенные к ней - все проплывало перед ней, как во сне. Конечно же, все это ей лишь снится. Вот-вот она проснется и обнаружит себя спокойно лежащей в объятиях Гая - как это уже было однажды, когда ей привиделись крысы. Однако крепкая хватка Фиц-Алана, больно сжавшего ее руки, разрушила иллюзию. Он стал оттаскивать ее от Гая, а она изо всех сил сопротивлялась.
     - Гай, ну проснись же, пожалуйста! - взмолилась она.
     Гай открыл глаза, и надежда вспыхнула в Клаудии. Он нащупал руку Кенрика, бессильно сжал ее и с мучительным усилием, голосом, не громче свистящего шепота, произнес:
     - Стереги ее... Охраняй ее...
     Затем рука его упала, и глаза закатились. Клаудия ощутила, как океан тьмы затопил ее сердце. То, что она услышала, не могло быть правдой. Гай не мог поверить, что она отравила его. Просто она неверно поняла его - так же, как и Кенрик. Мрачный взгляд гиганта пронзил ее, и то, что она увидела в этих беспощадных глазах, было почти так же пугающе, как и вид лежащего без сознания в его объятиях Гая. Кенрик хотел убить ее. В этом у Клаудии не было никаких сомнений.
     - Хорошо, брат, - промолвил Кенрик, не отводя тяжелого взгляда от Клаудии, - я постерегу ее.
     Фиц-Алан прошептал ей на ухо:
     - Если Гай умрет, леди, ваша смерть будет еще мучительней.
     В этом для нее не было ничего нового. Клаудия уже и так догадалась, что ждет ее теперь.

15.

     Тонкий луч света проникал из-за двери темницы. Клаудия старалась не обращать на него внимание - надежда, которую он невольно вселял, делала ее заточение еще невыносимей. Тьма, окружавшая ее, казалась живой, от каменных стен исходил леденящий холод. Солнце никогда не заглядывало сюда. Клаудия уже успела сосчитать камни во всех четырех стенах, ощупывая их пальцами, и вычислила точное количество шагов от одного конца темницы до другого. Эти подсчеты позволили ей занять голову хоть на какой-то срок. Правда, срок этот был слишком мал.
     Бессильный гнев по поводу ее несправедливого осуждения приходил и уходил, но страх был с ней рядом постоянно. Долгие часы, прошедшие с тех пор, как Фиц-Алан запер ее в этой темнице, она провела, припоминая то немногое, что знала относительно отравления опиумом. Если Гай протянет эту ночь, это будет хороший знак - хотя он может несколько дней провести без сознания и затем все же умереть. Клаудия понадеялась, что ему промыли желудок - нужно, чтобы в кровь попало как можно меньше яда. И обязательно надо постараться вывести его из забытья.
     Клаудия объяснила все это Фиц-Алану, понимая, что вряд ли он послушает ее. Как можно доверять убийце лечение ее же жертвы? В глазах всех она виновна. Возможно, даже в глазах Гая.
     Шершавая поверхность каменной стены напомнила Клаудии, как жестка была щетина Гая по утрам. Темнота делала воспоминания только ярче, и перед Клаудией, как живой, предстал Гай. Теперь она понимала, что означал тот странный огонек, который зажигался в его глазах всякий раз, когда она касалась его - это был признак плотской страсти, сильного, острого желания. Но желание - слишком ненадежное чувство. Никто не будет испытывать страсть к своему убийце. Кенрик счел, что у Гая были веские причины для женитьбы - приданое Клаудии и ее математические способности. Гай не стал возражать ему, хотя в разговоре с Клаудией со смехом отнесся к предположению брата. Но почему же он не объяснил Кенрику истинное положение дел - разве что тот был прав?
     При этой мысли ее ногти вонзились в каменную стену, и Один из них сломался. Вскрикнув от боли, Клаудия затрясла рукой. Когда это не помогло, она засунула пораненный палец в рот и вновь начала мерять помещение шагами. Боль постепенно утихла. Клаудия вспомнила, сколько раз Гай целовал ее пальцы - только для того, чтобы доставить ей удовольствие. Он так старался сделать ее счастливой, заставить забыть все горести. Он так хотел, чтобы она радовалась каждой проведенной с ним минуте. Все-таки, может быть, Гай испытывал к ней нечто большее, чем обыкновенное желание? Если он собрался жениться на ней исключительно из-за Холфорда, ему было бы совершенно безразлично, счастлива она или нет.
     В сердце Клаудии воскресла надежда. Ей пришло в голову, что просьба, с которой Гай обратился к Кенрику перед тем, как окончательно впасть в забытье, могла быть вызвана желанием обеспечить ее безопасность. Гай понимал, что Клаудию несправедливо обвинят в попытке отравления, и попытался защитить ее. Как только он придет в себя и узнает, где она, то сам освободит ее - и заставит братьев просить на коленях у нее прощение. Он сожмет ее в объятиях и, вытирая слезы с ее щек, будет нашептывать ей на ухо нежные слова. Но если он умрет...
     Отогнав эту мысль прочь, Клаудия зашагала быстрей. Гай не может умереть. Как она будет жить без него? И как она сможет жить, если он не умрет, но все-таки вслед за братьями поверит в ее виновность?
     Клаудия горько улыбнулась. Ее не должны беспокоить эти вопросы. И в том, и в другом случае ей недолго придется ждать смерти. Спасти ее может только доверие Гая - и его любовь. Потому что лишь любовь может победить подозрения. Ведь надо признать, что обвинения против нее звучат очень убедительно. Ни у кого здесь, в Монтегю, не может быть больше причин желать смерти Гая, и ни