станут и твоими. Способна ли ты забывать и прощать, если хочешь от них того же?
     Прикусив губу, Клаудия нахмурилась.
     - Как вам удается так ясно читать мои мысли?
     - Вы тоже добились на этом поприще кое-каких успехов, миледи. - Кончиком пальца он провел по ее губам. - Кстати, ты должна помочь мне подготовить праздник. Договорились?
     - Хорошо. - Клаудия глубоко вздохнула. Да, это была не самая приятная перспектива. - Но только если вы позволите удалиться сразу, как только все встанут из-за стола. Они действительно ваши родственники, но мне нужно время, чтобы привыкнуть к мысли, что мы породнимся. По правде говоря, я все еще не верю до конца, что стану вашей женой.
     - В этом нет никаких сомнений, - заверил Гай, глядя на ее губы, самые чувственные, какие только можно себе представить. Его пальцы двигались вдоль выреза платья, лаская ее нежную кожу. - Вчера ночью я говорил совершенно серьезно, любимая.
     Клаудия вся затрепетала под его прикосновениями, но не пыталась остановить Гая в этой соблазнительной игре.
     - А что, если ваши родственники меня не примут?
     - Этого не случится.
     - Но откуда...
     Гай склонился над ней, чтобы прервать возражения поцелуем, потом еще одним. Когда он целовал ее уже в третий раз, Клаудии наконец удалось высвободить губы.
     - Откуда такая уверенность? Разве не вы говорили, что Кенрик, наверное, перережет мне глотку, когда узнает, что я сестра Роберто?
     Вспомнив об этих словах, Гай нахмурился - как это у него могла вырваться такая глупость?
     - Я преувеличил, сейчас уже не помню, по какой причине, однако уверяю тебя, никто в моей семье тебя не тронет.
     Клаудия приподняла подбородок, с сомнением указывая на недавний порез.
     - По-моему, это не было особенным преувеличением. Вы уверены, что они не знают, кто я?
     - Это же было недоразумение, и тебе отлично об этом известно.
     По выражению лица Клаудии Гай почувствовал, что не убедил ее до конца.
     Он притянул ее к себе.
     - Клаудия, ты знаешь, как погиб твой брат? Я имею в виду, подробности произошедшего?
     Палец Клаудии описывал круги вокруг ямки у него под горлом.
     - Мне известно, что Роберто пытался убить жену Кенрика, а тот перерезал ему горло.
     Поймав руку Клаудии, он прижал ее к груди.
     - Твой брат был ранен, любимая. Между Кенриком и твоим братом должен был состояться поединок. Роберто получил смертельную рану. Надежды на то, что он поправится, не было, его ожидали лишь долгие мучения, пока рана не сделает свое дело, и Кенрик прекратил его страдания. Перед смертью Роберто признался в своих планах.
     Гай знал, что говорит правду, хотя она и приобрела несколько иной оттенок из-за пары намеренных опущений и перестановки событий. Роберто был мертв, и его уже не воскресить. Сейчас он просто старался, чтобы в глазах Клаудии Кенрик перестал выглядеть чудовищем. Задумчивое выражение ее лица говорило, что, возможно, это ему удастся.
     - Твой брат все равно бы погиб, - настаивал он. - Кенрик лишь укоротил его жизнь на несколько часов, самое большее на сутки, избавив от мучительных страданий.
     Клаудия нахмурила брови.
     - Я не знала этого.
     - Ты скоро выяснишь, что большинство рассказов о моем брате звучат страшнее, чем на самом деле. И для них с Фиц-Аланом не будет иметь никакого значения, кто ты, когда я объясню им причину своего выбора. Уверен, они одобрят мое решение.
     - Мы опять возвращаемся к этим таинственным причинам?
     - Да. - Взгляд Гая скользнул по ее платью, пытаясь отыскать, где же на нем завязки. - По-моему, да.
     Клаудия положила ладонь ему на грудь.
     - Но Кенрик и ваш шурин ждут встречи с вами.
     - Я же пришел, чтобы извиниться, - с лукавой улыбкой напомнил ей Гай, снимая тунику. Он приподнялся, чтобы отложить ее в сторону. - И я хочу извиняться как можно дольше.
     - Гости сразу догадаются, почему вы задержались.
     - Пускай. - Он сбросил с себя остатки одежды и, откинувшись на подушки, вытянулся. - Тебя это волнует?
     - О да, - прошептала Клаудия, и Гай понял, что этот ответ не имеет никакого отношения к его родственникам.
     Она либо не подозревала о выражении своего лица, либо ее не заботило, что Гай заметит, как волнует ее лежащее перед ней обнаженное тело. Когда-то он мечтал о любовнице, которая смотрела бы на него с таким же страстным желанием, но найти все это в жене он даже и не мечтал. Перед ним было само совершенство, и эта женщина принадлежала ему!
     - Я отдаю себя в ваши руки, миледи. Целиком и полностью.
     - Вы хотите пасть жертвой насилия, барон?
     - Я желаю этого сильнее всего на свете.
     Клаудия окинула его чуть озабоченным взглядом.
     - Я не очень хорошо представляю, с чего начинать. Мне как-то не приходило в голову, что женщина может насиловать мужчину. Возможно, вам придется дать мне кое-какие указания, милорд.
     - Ты хочешь прикоснуться ко мне?
     - Это мое сокровенное желание. - Клаудия склонилась над ним, проведя рукой по его широкой груди. - Вы позволите мне делать все, что захочется?
     - Да. - От предвкушения кровь застучала у него в висках.
     Гай лежал, полностью отдавшись во власть ее рук. Мускулы Гая напрягались, как только она дотрагивалась до него, и это привело Клаудию в восторг. Его реакция на менее целомудренные ласки поначалу обескуражила ее, но любопытство вскоре побороло скромность. Постепенно Клаудия отыскала определенные движения, которые заставляли Гая стонать от удовольствия. Он лежал почти неподвижно, но все его тело покрылось испариной, дыхание участилось.
     - Мне продолжать?
     Она провела кончиками пальцев по его животу, и Гай, задрожав всем телом, кивнул. Клаудия вдруг почувствовала, насколько чувствительна ее собственная кожа, даже под платьем, и попыталась представить, на что это похоже - ощущать столь же сокровенные прикосновения, как те, которыми она ласкала Гая.
     - Не знаю, получаете ли вы от этого удовольствие или просто терпите, чтобы я могла удовлетворить свое любопытство, - проговорила она, взглянув в его напряженное лицо.
     Из груди Гая вырвался вздох, такой глубокий, что Клаудия поразилась, насколько долго он, должно быть, не мог перевести дыхание.
     - Я хочу, чтобы ты изучила мое тело и знала его так же хорошо, как свое собственное. То же самое собираюсь проделать и я. - Глаза Гая, скользнувшие по груди Клаудии, заставили всю ее затрепетать. Он мог привести ее в возбуждение одним только взглядом! - Ты разденешься передо мной, потом откинешься на подушки и будешь ожидать всех ласк, которые только способны изобрести мои руки и губы. Думаю, я начну со вздохов.
     Пальцы Клаудии двигались, массируя мускулы на его груди и животе.
     - Со вздохов, милорд?
     - Да, я буду ласкать твои руки, твои белые нежные плечи, а ты будешь тихонько вздыхать от удовольствия. Потом я спущусь ниже, по бокам, как раз там, где ты так боишься щекотки, к самым бедрам и дальше, вдоль твоих восхитительных ног. Ты затрепещешь, а я буду их поглаживать, чтобы ты немного успокоилась, точно так же, как ты проделывала его со мной. Тогда ты поймешь, что подобный массаж может сделать с телом. Это заставит тебя застонать.
     - Да? - спросила Клаудия почти неслышным шепотом.
     Гай кивнул и закрыл глаза.
     - Я буду подниматься наверх очень медленно, не обходя ни один уголок. Ты почувствуешь, что кожа у тебя под коленями настолько чувствительна, что легкое прикосновение к ней уже заставит тебя трепетать. Предвкушение заставит мускулы твоего живота сжаться, тебе захочется еще более нежных ласк, но я не прекращу игры так скоро, поддавшись твоему желанию.
     - Для вас это действительно игра?
     Руки Клаудии спустились ниже. Она исследовала его бедра почти до самого верха и почувствовала, как у Гая перехватило дыхание.
     - Да, Клаудия. И этой любовной игрой, самой восхитительной на свете, мы будем заниматься очень часто.
     - Что же произойдет потом?
     - Я перейду к твоему животу. - Воздух со свистом вырвался у него из груди, когда пальцы Клаудии проследовали тем же путем. - Теперь мне будет уже недостаточно ощущать тебя руками, я захочу целовать тебя, чтобы почувствовать на губах вкус твоего тела.
     Она прижалась губами к его животу, кончиком языка дотронувшись до его разгоряченной кожи. С губ Гая сорвалось ругательство, заставившее ее покраснеть.
     - Что дальше? Поцелуи спустятся ниже или выше?
     Тело Гая словно само ответило за него, но его слова шли вразрез с этим непроизвольным движением плоти.
     - Мои губы устремились бы выше. Твоя грудь настолько прекрасна, что я гладил бы соски пальцами, пока...
     К изумлению Клаудии, его собственные соски, до сих пор почти незаметные и плоские, стали под ее руками наливаться. Она наклонилась, чтобы поцеловать их, затем легонько прикусила. Из груди Гая вырвался стон.
     - Клаудия. - Его хриплый голос был почти неузнаваем, и Клаудия чуть отстранилась, чтобы взглянуть на него. Руки Гая, сплетенные на затылке, все еще были неподвижны, но каждый мускул его тела был напряжен настолько, что, казалось, вот-вот лопнет. - Прошу тебя, Клаудия. Нужно заканчивать эту игру. Я больше не выдержу.
     Она была более чем рада повиноваться, просто не знала, как правильно это сделать.
     - Снять платье?
     Гай покачал головой.
     - Нет времени.
     - Но тогда...
     - Садись сверху. Ну же!
     - Что?
     Клаудии никогда не приходило в голову, что они могут заниматься любовью таким образом, и она была более чем заинтригована. Она расправила платье, и с каждым прикосновением ткани тело Гая вздрагивало.
     - Скорее, любовь моя.
     Клаудия готова была поклясться, что Гай был уже на той грани, где терпение кончается, и все же он даже не коснулся ее, чтобы поторопить ее неопытные движения. Она передвинулась выше, пока разгоряченная плоть Гая не соприкоснулась с ее собственной. То, что она не снимала платья, казалось, еще больше усиливало наслаждение. В это мгновение тело Гая изогнулось, ища облегчения, и он медленно вошел в нее.
     Так же медленно, как соединились их тела, Гай раскрыл глаза. Яростный огонь, пылавший в них, заставил Клаудию вздрогнуть. В другой ситуации выражение его глаз испугало бы Клаудию, но сейчас он был полностью в ее власти. Откуда-то у Клаудии появилась уверенность, что такого с ним раньше не было. Никому другому он бы не позволил подчинить полностью себе его волю. Она почувствовала, что за этим кроется нечто более важное, то, что сквозило во взгляде Гая.
     Внезапно она поняла.
     Гай не прикасался к ней только потому, что она не позволяла ему этого. Все ее ласки тянулись так долго только потому, что Клаудия не хотела их прекращать. Он готов был сделать для нее абсолютно все. Да, это была игра, но она должна была показать Клаудии, что Гай принадлежит ей душой и телом.
     Глаза Клаудии заволокли слезы, и она склонилась, чтобы поцеловать его и прошептать: "Это так чудесно, милорд. Простите мои слезы и сожмите в своих объятиях".
     Гай притянул ее к груди, чтобы впиться в ее губы страстным поцелуем, словно искупавшим его недавнюю сдержанность. Но даже в эту минуту в его действиях не было и намека на грубую силу. Первые же движения его сильного тела отозвались в Клаудии дрожью наслаждения, и Гай сжал ее крепче, одновременно отдавая и впитывая в себя охватившее их обоих пламя вожделения. Слова любви, которые шептала ему Клаудия, потонули в крике, вырвавшемся из груди Гая, когда он выплеснул в нее свою страсть. Этот крик был "Клаудия!".

13.

     Последний раз одернув тунику, Гай открыл дверь в залитую солнцем комнату. Фиц-Алан, погруженный в глубокие размышления, сидел в углублении амбразуры, а Кенрик, сложив руки за спиной, расхаживал перед камином. Услышав голос Гая, они обернулись.
     - Надеюсь, у вас было достаточно времени, чтобы отдохнуть.
     - У нас было столько времени, что мы могли бы завоевать половину Шотландии, - пробурчал Кенрик. - Чем ты там занимался?
     - Осторожней, барон, - Фиц-Алан поднялся и налил себе еще один кубок вина, - ты заставляешь мальчика краснеть.
     - Чем я занимался, тебя не касается, - не очень любезно ответил Гай. Затем, повернувшись к Фиц-Алану, он заметил:
     - Кстати, ты в моем возрасте был уже отцом.
     - Так ты торопишься меня перегнать? - Фиц-Алан вздохнул с преувеличенно обеспокоенным видом. - Надо же, у меня появился соперник. Вина? - предложил он, прежде чем Гай успеть произнести еще что-нибудь. Не дожидаясь ответа, он наполнил кубок. - Клянусь всеми святыми, у тебя отличные погреба. Откуда это вино?
     - Из Бургундии, - буркнул Гай. Он взял кубок и сделал из него большой глоток, стараясь умерить свою раздражительность. Гнев ему не помощник. Гай был младшим в семье, и об этом ему всегда напоминали, хотя теперь он был, по крайней мере, не менее могуществен, чем брат и зять. Обычно он добродушно воспринимал насмешки, когда эта парочка начинала обращаться с ним, как с ребенком, но сейчас был не тот случай.
     - Прежде чем мы начнем разговор, я должен прояснить одну вещь. Я не позволю никому из вас говорить о Клаудии так, как вы это делали сегодня во дворе. Мои люди любят ее, и я не хочу, чтобы несколько неосторожных слов изменили их отношение.
     Подняв темную бровь, Кенрик внимательно посмотрел на брата.
     - Ты играешь с этой шлюхой в опасные игры. Она тебя не доведет до добра. Судя по всему, ты уже получил от нее все, что хотел. Почему бы теперь не отправить ее в тюрьму, где ей самое место, пока она не обнаружила, что ты водишь ее за нос? Или эта сцена во дворе означает, что она уже все поняла? Кто знает, кого она хотела зарезать. По крайней мере, надо отнять у нее кинжал и приставить к ней надежного человека.
     Слова Кенрика настолько ошеломили Гая, что некоторое время он оставался безмолвен. Затем он сообразил, что Кенрик мало что знал о Клаудии - Гай написал ему о ней только однажды, тогда, когда был еще уверен в ее виновности. Он заставил разжаться судорожно сжимавшие серебряный кубок пальцы, пока те не успели деформировать форму сосуда.
     - Я не играю с Клаудией ни в какие игры. Вскоре после того, как я написал тебе, мне стало совершенно очевидно, что она не принимала никакого участия в заговоре. Напротив, она рисковала собственной жизнью, чтобы помочь мне сбежать из Лонсдейла. За прошедшее с тех пор время я обнаружил, что у нее есть все достоинства, которыми должна обладать моя будущая жена. Я намерен жениться на ней. Наша свадьба состоится в течение двух ближайших недель.
     Кенрик негодующе фыркнул.
     - Ты что, совсем ослеп? Она заморочила тебе голову и заставила поверить, что ты в нее влюблен. Ты даже чуть не убил Фиц-Алана, который всего лишь хотел помешать девчонке прирезать одного из нас! Она уже настроила тебя против твоей собственной семьи! - Он покачал головой. - Послушай мой совет - запри ее в подземелье, пока она не успела окончательно отравить тебе жизнь.
     Чувствуя нарастающую ярость, Гай с трудом взял себя в руки и произнес преувеличенно спокойным голосом:
     - В отличие от тебя, я не собираюсь заключать в тюрьму свою жену, в чьей невиновности уверен. Мое намерение жениться на Клаудии окончательно.
     Гнев, загоревшийся в глазах Кенрика, быстро угас, и он повернулся к Фиц-Алану.
     - Постарайся пробудить в этом глупце здравый смысл, а то придется открыть ему глаза другим способом.
     Держа кубок с вином за ободок, Фиц-Алан покачивал им, задумчиво рассматривая кроваво-красную жидкость.
     - Твой брат прав, Гай. У этой девчонки есть повод ненавидеть всех нас. Сложно поверить, что она питает к тебе искреннюю привязанность.
     - Сложно поверить, что она стала бы рисковать жизнью ради спасения человека, которого ненавидит, - возразил Гай. - Сегодня утром она хотела с одним кинжалом напасть на тяжеловооруженного рыцаря. Ты несправедлив к ней, Кенрик. Она увидела, что ее любимый вот-вот будет побежден в схватке, и, естественно, не стала медлить и задавать вопросы. Разве не ясно, что больше всего на свете ее страшит моя гибель? Разве это ничего не доказывает?
     - Нет, - ответил Кенрик, - это доказывает лишь одно - девчонка понимает, что в случае твоей смерти у нее не останется защитника. В этом замке есть только один человек, которого она сумела одурачить.
     - Ее зовут Клаудия, - произнес Гай сквозь стиснутые зубы, - не "эта девчонка", не "шлюха" и не... - Он метнул на Фиц-Алана быстрый взгляд. - Что ты имел в виду, когда сказал о поводе ненавидеть всех нас?
     Фиц-Алан пожал плечами.
     - Она сестра Роберто Равеннского. По-моему, вполне достаточный повод. - Его брови сошлись у переносицы. - Ты ведь уже знал об этом?
     - Да. - Гай в замешательстве провел рукой по волосам. Теперь ему стала ясна причина их враждебности. Неудивительно, что они так настроены против Клаудии. - А тебе откуда это стало известно?
     Фиц-Алан махнул рукой в сторону Кенрика.
     - Твой брат еще пять лет назад выяснил о Роберто и его семье все, что только мог. Мы знали, что он родственник Лонсдейла. Поэтому твое послание нас не очень удивило - предательство у этих людей в крови.
     - Но почему никто из вас не предупредил меня? - возмущенно спросил Гай. - Если бы я знал о связи Роберто и Лонсдейла, то не вел бы переговоры о Холфорд Холле, а захватил его силой.
     - Когда мы это выяснили, тебя не было в Англии, и в то время Лонсдейл не представлял особой угрозы. Конечно, это был промах с нашей стороны, - признал Фиц-Алан. - А ты знаешь, что у нее есть еще один брат?
     - Да, Клаудия рассказала мне о Данте. - Кенрик и Фиц-Алан обменялись понимающим взглядом, и Гай поспешил добавить:
     - Я знаю, что он наемник короля Эдуарда.
     Последовало долгое молчание. Наконец Кенрик, откашлявшись, произнес:
     - Данте Кьявари не просто наемник. Он...
     - Так он жив? - прервал Кенрика Гай упавшим голосом. Живой брат усложнял дело - хотя даже это препятствие не помешает ему жениться на Клаудии.
     - Да, - кивнул Кенрик, - по крайней мере, он был жив несколько месяцев назад, когда король со своей свитой останавливался в Реммингтоне. Так вот, - продолжал он, - он вовсе не обычный наемник, которых у Эдуарда целая толпа. Данте Кьявари - королевский убийца. Если ты не хочешь избавиться от Клаудии просто потому, что она - предательница, сделай это из-за ее брата: стоит ему обнаружить, что ты взял ее в любовницы, и ты можешь заказывать себе гроб.
     Королевский убийца. Два этих слова эхом отдавались в ушах Гая. Брат Клаудии - исполнитель самых грязных замыслов короля. Боже мой, что за семья!
     - Ты уверен? - мрачно спросил Гай.
     - Абсолютно. Король советовался со мной по одному вопросу, и по ходу дела ему пришлось признаться, кто такой Кьявари. Я не могу нарушить слово, данное королю, и передать тебе этот разговор, но поверь мне - Данте Кьявари гораздо опаснее своего брата Роберто.
     - Мало кто знает, как он выглядит, - добавил Фиц-Алан. - Появляясь при дворе, он носит наряд язычника - тюрбан и шарф, скрывающий его лицо. Все лицо - кроме глаз. Зеленых глаз, типичных для семейства Кьявари. - Фиц-Алан покачал головой. - Это так всех пугает, что никто больше не осмеливается лелеять предательские замыслы. Говорят, что тот, кто увидит его лицо, может распроститься с жизнью.
     Гай поглядел на двух людей, которые были так могущественны, что внушали почтительный ужас даже властителям отдаленных стран.
     - Вы и сами как будто боитесь его.
     - У нас нет причин для страха, - ответил Фиц-Алан, - чего нельзя сказать о тебе.
     - Может быть, - задумчиво произнес Гай, - а может, и нет. Клаудия не имеет о Данте никаких новостей уже год. Она не видела его с тех пор, как он покинул Лонсдейл. Если бы его заботила судьба сестры, он давно бы забрал ее к себе. И даже если в последнюю минуту он вспомнит о своих обязанностях, не понимаю, какие возражения он сможет выдвинуть против брака. Наоборот, он должен благодарить меня - я взял на себя роль защитника Клаудии, то есть выполняю его же собственный долг, которым он пренебрег. Если бы не я,