голубыми глазами,  с  серыми  льдинками  в  глубине.  Со
слишком грубо вылепленным лицом  доктор  и  близко  не  напоминал  роскошных
мужчин, окружавших ее в Лос-Анджелесе. Бывший муж Фред был  одним  из  таких
типов.  Они  разошлись  потому,  что  у  нее  не  хватило  терпения  на  его
бесконечные интрижки.
   ...Встреча с Фредом произошла в университете. Надя заканчивала  факультет
журналистики, а Фред там преподавал. Их брак продлился чуть  больше  четырех
лет. Ей так и не пришлось тогда последовать по стопам отца-редактора.
   Развод она пережила почти безболезненно,  без  тех  кошмарных  скандалов,
которые довелось испытать ее подругам. И даже сумела сохранить  своеобразную
дружбу - Фред иногда навещал Элли.
   ...Так ужасно она чувствовала себя только во время родов. Но тогда у  нее
была  надежда  увидеть  свое  дитя,  и  она  поддерживала  ее,  когда   боль
становилась невыносимой.
   Сейчас же ей не за  что  было  зацепиться,  кроме  сочной,  успокаивающей
модуляции голоса доктора Смита, терпеливо и  подробно  объясняющего  ей  ход
операции.
   Этот  голос,  эти  глаза...  Они  встречались.  Где-то...  Хмурясь,   она
прилагала усилия, пытаясь что-то вспомнить... Ощущения приходили и  уходили,
оставляя ее все более уверенной в исходе операции.
   - Сейчас вы уснете, Надя, - прозвучал другой голос,  принадлежавший,  как
она догадалась, анестезиологу. - Вы почувствуете еще один легкий укол.
   Надя попыталась остановить его, но онемевшие губы не подчинились.
   - Посчитайте от ста в обратном порядке, хорошо?
   Надя чувствовала, как ускользает ее сознание. Последним усилием воли  она
заставила свой взгляд найти голубые глаза, что казались такими знакомыми.
   - Расслабьтесь, Надя. С вами уже ничего не случится. - Его  голос.  Такой
странно.., знакомый.
   - Подождите, - прошептала она отказывавшимися шевелиться  губами.  Прежде
чем он ответил, темнота поглотила ее.

Глава 2

   Несмотря на чудовищную усталость, Ален не мог заснуть.
   Как только он закрывал глаза, тут же видел испуганное лицо Нади  Адам  за
мгновение до того, как она  отключилась.  Словно  она  внезапно  припомнила,
когда или где могла видеть его раньше.
   Ален отнес это на счет предоперационного психоза. Завтра  она  ничего  не
вспомнит. Таково воздействие анестезии на мозг. Он беспокойно зашевелился на
диване. В доме было тихо, если не считать волшебной музыки Моцарта, льющейся
из динамика. Даже ветер перестал завывать.
   Ален привык к одиночеству. Иногда ему это даже нравилось.  Но  только  не
сегодня. И вместо имбирного эля он выпил бы виски. Но нельзя - его еще могут
вызвать.
   Как бы он ни нуждался в забвении, которое может принести алкоголь, он  не
выпьет и  грамма,  пока  есть  вероятность,  что  его  вызовут  к  больному.
Алкоголь, наркотики, иногда даже  тяжелая  усталость  лишают  врача  остроты
восприятия. А ее необходимо сохранить во что бы то  ни  стало.  Таково  было
одно из немногих правил, которым он неуклонно следовал.
   Его спасет мороженое. Он с трудом поднялся с дивана и поплелся на  кухню,
где его ожидала неполная коробка шоколадного мороженого, и достал  из  ящика
ложку.
   Затем Ален снова лег и лежал без сна, вспоминая  годы,  прожитые  в  этом
городке, время, которое сделало его много менее чувствительным, иногда  даже
черствым. Порой он сам себе напоминал бесчувственную машину.
   Машину, носившую белую докторскую куртку со  стетоскопом  в  кармане.  Но
несмотря на мрачные мысли, Ален знал: он превратился также  и  в  уважаемого
доктора. А некоторыми пациентами даже и любимого.
   Ален взглянул на  подтаявшее  мороженое.  Он  покупал  его  оптом  и  под
настроение ел даже на завтрак.
   Мороженое могло привести его в более благодушное настроение.  Но  оно  не
могло заменить удовольствие от радушной улыбки женщины в конце трудного  дня
или тепло мягкой щеки жены, прижимающейся к нему ночью.
   Надя приходила в себя  медленно,  как  бы  на  ощупь.  Она  находилась  в
послеоперационной палате.
   Острая боль в боку сменилась  тупой.  Даже  пошевельнуться  было  больно.
Комната описывала безумные круги, как цветное стеклышко в калейдоскопе.  Она
чувствовала пустоту внутри. И еще странное ощущение - вне времени, да как бы
и вне реальности. Она не знала, сколько сейчас времени, да ей это было и все
равно.
   Прижавшись щекой к подушке, Надя снова заснула. Самое худшее уже  позади.
Операция прошла, она идет на поправку.
   Еще день, максимум два, и она снова будет дома с Элли и со своей газетной
шайкой. Вернется на работу, в свой кабинет. Но  перед  выпиской  она  должна
поблагодарить доктора Смита за его доброту.
   Было уже светло, когда она проснулась на этот  раз  от  ощущения  теплой,
явно мужской руки, считавшей ее пульс. Ее взгляд быстро нашел голубые  глаза
доктора Алена.
   Произошел моментальный контакт. Надя почувствовала это и знала, что он  -
тоже.
   - С возвращением, миссис Адам. Как вы себя чувствуете?
   - Привет, - произнесла она и громко рассмеялась, услышав свой похожий  на
лягушачье кваканье голос, но тут же скривилась от опалившей ее живот боли.
   - Осторожно, - предостерег он. - Под повязкой коллекция моих лучших швов.
Не хотелось бы, чтобы они разошлись.
   Надя быстро заглянула под простыню  и  ниже  высоко  поднятой  больничной
рубашки увидела большую марлевую повязку, аккуратно приклеенную к ее животу.
Он бесстрастно наблюдал за ней.
   Влажные волосы и запах мыла доктора говорили, что он только что из  душа.
Из-под расстегнутой под белой курткой фланелевой рубашки выглядывали  мягкие
золотистые волосы на груди.
   Надя снова ощутила влечение, на этот раз еще сильнее. Она не  противилась
ему, уверенная, что ее выбор контролирует ее голова, а не тело.
   - Ну.., и как я вам?
   Улыбки она от него так и не дождалась. Любопытство - проклятие журналиста
или его величайший дар, это уж кому как нравится считать. Так что же в, этом
человеке заставляло так жестко нормировать улыбки?
   -  Пока  неплохо.  Все  жизненно  важные  органы  в  порядке.  Не  считая
небольшого жара, все в норме.
   - Значит, я могу вернуться домой уже сегодня?
   - Завтра, если будет нормальная температура.
   - А как насчет компромисса? Может, сторгуемся, и я уйду сегодня вечером?
   - Завтра утром, если не будет жара. Нет ничего лучше,  как  схватиться  с
оппонентом, привыкшим поступать по-своему.
   - Но вы только что сами сказали, что все практически в норме, - возразила
она  с  показным  смирением.  -  Чувствую  себя  прекрасно.  В  самом   деле
потрясающе.
   Вместо ответа доктор вписал что-то в  ее  карту.  У  него  крепкие  руки,
отметила Надя, достойные работы скульптора,  тщательно  ухоженные,  с  очень
короткими квадратными ногтями и с тонкими умелыми пальцами.
   Но  сейчас,  когда  они  выглядывали  из  слегка  обтрепавшихся  манжетов
рубашки, Надя видела прежде всего руки мужчины, а не врача. Мужчины, который
без особых усилий ухитрялся повышать ее кровяное давление.
   Заметив направление ее взгляда, Ален удивленно приподнял одну бровь.  Она
поспешно перевела взгляд на металлическую подставку рядом с кроватью.
   - Этот телефон работает? - поинтересовалась  Надя.  -  Я  хочу  позвонить
дочери, пока она не ушла в школу.
   - Эдда уже отвела ее на завтрак в "Чашку  кофе",  откуда  они  дойдут  до
школы пешком.
   Огорошенная, Надя попыталась сесть, но тут же отказалась от своей  затеи.
Даже наилучшие швы отреагировали весьма болезненно.
   - Откуда вы знаете? - спросила Надя, стараясь скрыть боль.
   - Она мне сказала.
   - Кто? Эдда?
   - Эльвира.
   Услышав имя дочери, Надя решила, что его губы не так уж суровы.  Или  это
опять ее подводят болеутоляющие?
   - Вы разговаривали с моей дочерью?
   - А о чем я только что сказал?
   - Когда вы с ней говорили?
   - С час назад, ну и вчера, естественно. Она  удивленно  захлопала  своими
густыми шелковистыми ресницами.
   - Вчера? Вы говорили с ней прошлой ночью?
   - Угу. Они с Эддой пришли около пяти. После урока Элли. Да,  она  просила
передать вам, что у нее  уже  получается  та  пьеска  для  концерта.  Шопен,
кажется. Вот так мы побеседовали.
   - Обо мне?
   - Ну о всяких вещах - о лимонном пироге Эдды, о мальчиках...
   Сказать, что она очень удивилась, значило бы ничего  не  сказать.  Доктор
погасил улыбку.
   - Похоже, ей нравится один и не нравится другой, - очень серьезно сообщил
он. - Но вам-то лучше знать.
   - Вы разговаривали с ней до того, как она была здесь? Или после?
   - И до и после. Выпили с ней в кафетерии горячего шоколада.  Она  в  него
ничего не добавляет. "Как мамочка", - сказала она мне. А мне больше нравится
шоколад со взбитыми сливками.
   Ален вдруг сообразил, что  теплые  карие  глаза  разглядывают  и  как  бы
оценивают  его.   Больше   того,   он   почувствовал,   что   ему   нравится
представительница  этих  глаз,  хотя  прекрасно  понимал,   как   рискованно
поддаться ее очарованию.
   - Попросите дежурную сиделку  позвонить  мне,  если  возникнут  проблемы.
Прощаюсь с вами до завтра. - Кивнув ей,  Ален  направился  к  двери.  Дольше
оставаться было опасно. Миссис Адам  была  слишком  непринужденной,  слишком
забавной, с таким обиженным выражением на лице.
   - Отлично, Мэри, превосходно. Еще немного...Дитя легко скользнуло в  руки
Алена. Миловидное, как маленький розовый кролик, оно уже  дышало  и  жаждало
насладиться только что обретенной жизнью.
   Охватившее его ликование заставило забыть о боли в спине, и  он  позволил
себе дерзкую улыбку под маской. Черт побери, как же здорово провернуть такое
дельце!
   - Девочка,  как  и  показало  ультразвуковое  обследование.  И  такая  же
красотка, как ее мама.
   - Мы решили назвать ее Аленой в честь человека, сделавшего  возможным  ее
рождение.
   Мэрион и Реджинальд Морроу пришли к нему через  несколько  месяцев  после
свадьбы. Им  хотелось  иметь  кучу  детей,  но  ничего  не  получалось.  Они
использовали все известные медицине методики. Мэри дважды беременела,  но  в
первые же три месяца случались выкидыши.  Пара  уже  отчаялась,  когда  Ален
вычитал о новом типе сложных хирургических операций, которые  уже  делали  в
Европе. Однако поездка в Европу была им не по карману.
   Ален изучил теорию и  решился  сделать  операцию  сам.  Мэри  и  Ред,  не
колеблясь, доверились ему, ибо хотели ребенка больше всего на свете.
   Спустя три месяца после  операции  Мэри  забеременела.  Ален  испытал  не
меньшее счастье, чем сама чета Морроу.
   После горячего душа  Ален  направился  в  палату  в  крыле  А,  собираясь
быстренько и бесстрастно осмотреть миссис Надю Адам,  а  затем  поспешить  в
столовую, где миссис Денвер оставит ему в духовке добрый кусок мяса.
   Он уже трижды  на  этой  неделе  оставался  без  обеда  из-за  неотложных
случаев, и джинсы ему становились велики. Человек его  конституции  вряд  ли
мог долго обходиться одним мороженым и шоколадом.
   - Привет, Санди. Есть проблемы сегодня? Санди Спенсер вернулась  в  Миртл
из Португалии, чтобы ухаживать за тяжелобольной  матерью.  После  ее  смерти
Санди стала работать в больнице - пригодились навыки сиделки.
   - Ваша послеоперационная больная миссис Адам из  шестнадцатой  выписалась
сразу после обеда.
   Ален Смит произнес словечко, которое Санди из вежливости  постаралась  не
услышать.
   - Я пыталась дозвониться до вас, но вы были на родах.
   Доктор  придвинул  картотеку  и  взял  карту  Адам  с  красной  пометкой,
означавшей выписку без разрешения.
   -  Вообще-то  она  ничего,  -  нехотя   признала   Санди.   -   Вежливая,
обходительная. Как мило улыбается...
   -  Телевизионная  подготовка,  -  пробормотал  Ален,   пробегая   глазами
последние записи. - Это еще ничего не значит.
   - Задала мне массу вопросов о вас.
   - Вот как? - Он замер.
   - Угу. Интересовалась, откуда вы приехали в округ  Миртл.  Ей  показалось
необычным, что отпрыск шахтера из Западной Вирджинии разговаривает как янки.
   - Понятненько.
   - Я-то не обращала внимания на то, как вы говорите, пока она не упомянула
про это. Вы и в самом деле говорите немного  по-восточному,  особенно  когда
устаете. Но у нее хороший слух, наверное, от работы на телевидении.
   - Наверное.
   Ален Смит закрыл карту и сунул ее в ячейку, постаравшись, чтобы  на  лице
не отразились охватившие его чувства. Он повернулся к  выходу,  когда  Санди
вдруг окликнула его.
   - Ну вот, опять пропал обед, - пробормотал он,  беря  телефонную  трубку,
которую ему уже протягивала Санди.
   - Что там, Кэт? - спросил он, услышав знакомый голос.
   - А, привет, Ален! Быстро вы откликнулись.
   - Повезло, ты поймала меня между пациентами.
   Пожилая телефонистка рассмеялась. На протяжении долгих лет  они  привыкли
уже подтрунивать друг над другом, и это доставляло им удовольствие.
   - Только что позвонили из начальной школы,  где  Эдда  проводит  один  из
своих концертов. Ваша пациентка упала в обморок.
   Он бросил встревоженный взгляд на палату 16 А. Похоже, на этот раз  некая
миссис Адам перехитрила саму себя.
   - Позвоните в школу и скажите, что я уже еду, - попросил он Кэт. "

Глава 3

   Ален  посещал  окружную  начальную  школу  в  августе  -  делал  прививки
первоклашкам,  родители  которых  не  могли   оплатить   даже   элементарные
педиатрические услуги. Делал он  это  по  собственному  почину,  не  получая
оплаты и воспринимая как искупление своих прегрешений.
   Оставив машину на площадке, предназначенной  для  пожарников,  и  хлопнув
дверцей, он побежал к входу с потрепанным черным саквояжем в  одной  руке  и
теплой курткой, которую так и не успел надеть, в другой.
   В фойе он повернул налево к  актовому  залу.  На  полпути  его  встретила
старая директриса Бэтти Бритл.
   - Слава Богу, - воскликнула  она,  и  в  ее  добрых  глазах  промелькнуло
облегчение при виде спешащего Алена.
   - Что тут у вас?
   - Да Эдда.
   - Эдда? Я-то думал... Ладно,  неважно.  Кэт  сказала,  что  она  потеряла
сознание?
   - Да, прямо на сцене, когда объявляла малютку Элли Адам. По  словам  мамы
Элли, она пожаловалась, что задыхается, но миссис Адам не успела вывести  ее
на воздух, как она упала в обморок.
   Бэтти смотрела на него с глубокой тревогой:
   - Надеюсь, это у нее не с сердцем. Она  чувствовала  себя  гораздо  лучше
после проведенной несколько лет назад операции.
   В зале царила мертвая тишина.  Озабоченные  родители,  подавленные  дети,
заметил  он,  стояли  или  сидели  группами,   переговариваясь   похоронными
голосами, бросая встревоженные взгляды на сцену, где неподвижно лежала Эдда.
Голова ее покоилась на коленях Нади.
   Когда Ален добрался до сцены, Эдда уже открыла глаза и попыталась  сесть.
Склонившись  над  ней,  Надя,  очевидно,  пыталась  успокоить   нетерпеливую
женщину.
   Когда он опустился на  колени  рядом  с  двумя  женщинами,  Надя  подняла
голову, и их взгляды встретились.  Как  и  у  Бэтти,  ее  глаза  были  полны
тревоги. Но в отличие  от  взгляда  Бэтти  Надин  взгляд  произвел  на  него
сильнейшее физическое воздействие.
   - Слава Богу, вы приехали так быстро, - прошептала Надя. -  Я  совсем  не
умею оказывать первую помощь.
   Первым побуждением Алена было всыпать ей по первое число за то,  что  она
так рано покинула больницу. Но тут же  на  смену  пришло  желание  обнять  в
благодарность за заботу об Эдде.
   Но он не сделал ни того ни другого, - на первом плане сейчас была Эдда.
   Ален обратил внимание на бледность пожилой женщины  и  ее  влажную  кожу.
Дышала она часто, но не глубоко. Он взял ее кисть и посчитал пульс.
   У Эдды была холодная рука, а косточки - как у ласточки,  на  которую  она
походила сейчас в своем коричневом шелковом платье.  Сердце  билось  слишком
быстро, и Алену совсем не понравилась неритмичность этих ударов.
   Доктор постарался незаметно  раскрыть  свой  саквояж  и  извлек  из  него
стетоскоп.
   - Уберите эту штуку! - приказала пожилая  леди,  как  только  поняла  его
намерение.
   - Доставьте мне удовольствие, ладно? Я пытаюсь завлечь новых пациентов.
   Не успела Эдда ответить, как Ален уже приставил  стетоскоп  к  ее  груди.
Платье  несколько  приглушало  звук,  но  не  настолько,  чтобы  не   узнать
хронический недуг.
   Чуть зажмурившись, Ален сосредоточился на ритме, знакомом ему  почти  так
же хорошо, как и свой собственный, опасаясь услышать хотя бы  намек  на  его
ухудшение.  Насколько  можно  было  доверять  его  слуху,  особой  беды   не
произошло. Однако, чтобы убедиться в этом, он решил понаблюдать за  Эддой  в
больнице.
   Все еще держа старушку за руку, он окинул взглядом собравшихся, отыскивая
изборожденное морщинами лицо начальника полиции Стива Маккензи. Стоя в конце
зала, шериф зорко следил за толпой.
   Ален поймал его взгляд и чуть заметно кивнул. Не  колеблясь  ни  секунды,
Стив поспешил к сцене и, приблизившись, спросил:
   - Нужна помощь, док?
   - Ты на патрульной или на своем фургоне?
   - На фургоне. А что?
   - Сэм говорит,  что  "скорая"  опять  сломалась,  а  мой  "бронко"  забит
барахлом.  Не  довезешь  Эдду  до  больницы?  Пусть  хоть  раз  проедется  с
удобствами, не то что в своем старом драндулете.
   У  Эдды  был  "кадиллак"  1948  года,  которым   старушка   гордилась   и
восхищалась. Она поклялась, что завещает его Алену, а он поклялся  в  ответ,
что она переживет свой драндулет.
   - С удовольствием, - подмигнул Стив, заметив неудовольствие на лице Эдды.
   - Ничего у него не выйдет, - воскликнула Эдда, однако  это  получилось  у
нее еле слышно и вовсе не свирепо, как ей хотелось бы. Ален мягко сжал кисть
старушки:
   - Уж побалуйте меня, дорогуша, хоть один раз, ладно?
   И изобразил свою лучшую улыбку, унаследованную от прадеда-ирландца.  Эдда
попыталась устоять перед его обворожительностью, но в конце концов  сдалась.
Кто сказал, что Ален Смит лишен шарма? - самодовольно подумал он.
   - У меня нет времени прохлаждаться на больничной  койке,  -  предупредила
она, свирепо глядя на него.
   - Избави меня. Боже, от женщин, полагающих, что они  разбираются  в  себе
лучше, чем их врач, -  пробормотал  Ален  и  взглянул  на  Надю,  героически
пытавшуюся скрыть виноватое выражение.
   Теперь, когда Эдда уже не требовала его  непосредственного  внимания,  он
решил напуститься на свою новую пациентку.
   - Вам не по нутру мои врачебные принципы? - спросил он так, чтобы слышала
только она. -  Или  в  нынешнем  сезоне  вы,  женщины,  решили  организовать
кампанию против переутомившихся врачей?
   Надя  попыталась  изобразить  невинность,   но   тут   же   смирились   с
безнадежностью своих усилий.
   - Бог с вами, какие кампании? - скромно заметила она, сознавая, что  Эдда
прислушивается к их разговору с живейшим  интересом.  -  Только  компромисс,
помните?
   - Если верить моему учителю английского, компромисс означает: не одна,  а
обе стороны идут на уступки.
   - Я оставалась до вечера. Спросите у Джона - он заехал за  мной  ровно  в
половине седьмого.
   Ален скривился. Как и предугадала  Надя,  даже  этот  малейший  намек  на
улыбку изменил его лицо к лучшему. Сделал  более  мужественным  и  волнующим
женщин. Если, разумеется, женщина замечает такие вещи.
   - Вы должны были остаться до завтрака. - Ален переключил свое внимание на
Эдду, наклонился к ней и жестко проговорил:
   - А вы не смейте доставлять мне неприятности. Слышите, миссис Карпентер?
   Доктор поднял маленькую неистовую женщину и положил ее  на  могучие  руки
начальника полиции, попросив его:
   - Скажи Элен, я буду через двадцать минут.
   Маккензи направился к выходу, легко, как нос  корабля,  раздвигая  толпу,
которая вновь смыкалась за его спиной.
   Слыша, как родители и ученики провожают Эдду бодрящими  возгласами,  Надя
позавидовала умению старой леди заводить друзей.
   Ей самой это стоило немалого труда.
   - У нее что-нибудь серьезное? - спросила Надя Алена, сурово взиравшего на
нее.