а.
   Прельщенная супом с кориандром и рубленым мясом, сдобренным  перцем,  она
принялась есть, рассеянно прислушиваясь к замечаниям, которыми  обменивались
между собой мать и сын. К концу трапезы Салима обратилась к Лорин:
   - Вы довольны своими комнатами? - спросила она.
   После  столь  краткого  и  обыкновенного   обмена   любезностями   Салима
удалилась. На пороге комнаты она обернулась, чтобы  предупредить  Менсура  о
том, что из близких на ужине, наверное, будет Фуад. Затем она вышла с весьма
достойным видом.
   Буквально в ту же секунду Лорин взорвалась:
   - Ну, решительно,  покорность  просто  обязательна  для  окружения  твоей
матери!
   Немного смущенный, Менсур попытался объяснить:
   - Салима в возрасте. А дом всегда был ее вотчиной.
   - Кто этот Фуад?
   - Фуад Улема-шах? Я полагал, что ты его знаешь.
   - Он не оставил во мне неизгладимого впечатления. В этой связи не думаешь
ли ты, - продолжила она раздраженным голосом, - что можно обойтись без моего
присутствия сегодня вечером?
   - Сегодня вечером? А что? Ты хочешь куда-то пойти?
   - Никуда. Но мне хотелось бы самой решать, чем заниматься. С тех пор, как
я  здесь,  если  не  ты  распоряжаешься  в  своем  птичнике,  то  твоя  мать
устанавливает законы.
   - Лорин, прошу тебя. Давай не будем  начинать  все  сначала.  Фуад  давно
привык приходить, когда хочет, и...
   Она прервала его в бешенстве:
   - А если у меня нет желания принимать его... В конце концов это твоя мать
его пригласила, так пусть она и оказывает почести.
   - Но ты его не знаешь. Подожди, по крайней мере, пока не увидишь его. Она
нервно прохаживалась по комнате.
   - Ты и вправду можешь вывести из себя. Я еще раз говорю, что  дело  не  в
том. Мне хотелось бы иметь возможность выбирать друзей, видеть кого хочу,  а
не жить под диктовку.
   - Конечно, я понимаю, но мне трудно отказать Фуаду... И еще:  он  конечно
же будет не один.
   - О! Еще пуще!..  Ты  рассчитываешь  каждый  вечер  ждать  кого-нибудь  к
ужину?
   - Здесь это принято.
   Вне себя Лорин подошла к оранжерее и  услышала  чей-то  крикливый  голос:
"Салям алейкум!"
   Она попятилась и обернулась, подумав, что вернулась свекровь. Удивившись,
что никого не было видно, она в недоумении  посмотрела  на  Менсура.  А  тот
умирал от смеха, указывая рукой на одно из деревьев.
   Только тогда Лорин заметила великолепного попугая, который обосновался  в
гуще листвы.
   "Салям алейкум", - повторила птица пронзительным тоном.
   Сбитая с толку, Лорин опять взглянула на Менсура.
   - Это Яков! Он всегда находится в обществе матери, которой  очень  хорошо
подражает.
   - Действительно, я  это  заметила.  -  Теперь  и  на  нее  нашел  приступ
безудержного хохота. - Попугай! - повторила она. - Попугай, по имени Яков!
   - Точно так. Мы нашли его в Яковабаде -  самой  жаркой  точке  Пакистана.
Было пятьдесят градусов в тени. Он умирал от жажды и был серым от пыли. Мама
приютила его. Я думаю, он был ей за это  весьма  признателен.  Лорин  пожала
плечами.
   - Твоя мать, повсюду твоя мать! Даже в  жизни  этого  бедного  животного,
который от нее зависит!
   Столкнувшись  с  такой  активной  недоброжелательностью,   Менсур   вновь
принялся смеяться.
   Уже спокойнее Лорин смотрела на него какое-то время, а потом  повернулась
спиной.
   Поскольку она собиралась выйти, он крикнул ей:
   - Не забудь... В шесть часов  вечера  мы  должны  показать  старый  город
Дэвиду.
   - О нет! Это уж без меня.
   Она выдержала какое-то мгновение его взгляд, а затем захлопнула за  собой
дверь.

Глава 3

   Лорин укрылась в своей комнате, надеясь, что Менсур найдет ее там. Однако
вскоре она поняла: либо у него не было желания побыть с ней наедине, либо  у
него работа, как бы то ни было, но он  так  и  не  поднялся  к  ней.  Полная
разочарования, Лорин вытянулась на своей постели.
   Она не могла уйти от мыслей о муже. Где он был? Почему его не было  рядом
с ней? Он  сам  признавал,  что  в  это  время  было  слишком  жарко,  чтобы
заниматься чем-либо.
   Она закрыла глаза.  Достаточно  было  вспомнить  о  Менсуре,  и  накатило
волнение. Накануне он обнял ее с таким жаром, от которого, когда она об этом
думала, все еще охватывало возбуждение. Она ощущала на себе  его  руки,  эти
руки, стискивающие с таким желанием, что все ее существо трепетало.
   А между тем отдельные элементы  его  поведения  ускользали  от  нее.  Она
полагала, что знала его, догадывалась, каков он, и вот теперь неожиданно для
себя осознала, что перестала что-либо понимать.
   Менсур был человеком взвешенным, всегда владеющим собой, но способным  на
вспышки, которых она подчас опасалась, хотя он ни  разу  не  предоставил  ей
случая ощутить их на себе.
   Пока они были в Лахоре, она поначалу видела,  как  между  ними  рождается
определенное согласие, но вместе с  тем  она  смутно  чувствовала,  что  его
личность ускользает от нее. На чем основывалось подобное впечатление? Она бы
не смогла ответить, но опасалась, как бы он не отдалился от нее.
   Она вздохнула, понимая, в  какой  степени  он  завоевал  ее  сердце.  Его
обаяние, обостренное той чувственной атмосферой, в  которой  они  пребывали,
более чем когда-либо восхищало ее. С другой стороны, она находила его  также
и более непримиримым, менее доступным, что делало их взаимоотношения  не  во
всем однозначными.
   "Все  же  странная  вещь  любовь",  -  подумала  она,  устремив  глаза  в
бесконечность...
   Жара была такой, что она задремала.
   Проснувшись, Лорин  обнаружила  рядом  с  собой  медный  поднос  с  кофе,
фисташками, покрытыми сахарной оболочкой, и медовые лепешки.
   Ее охватило беспокойство, Менсур, должно быть, приходил, пока она  спала.
Но почему он не остался? Ее вера в себя, ее спокойствие исчезли в одночасье.
   Полная безропотной грусти, она выпила кофе.
   Ее охватило внезапное желание выбраться из этой комнаты. Отсутствие  мужа
тяготило. Только куда направить свои шаги? Тогда у нее возникла  одна  идея.
Ей могло  подойти  лишь  одно-единственное  место:  сады  Шалимара,  которые
оставались драгоценной памятью их любви.
   Переодевшись в просторное платье, свободно пропускавшее воздух, она взяла
сумку и покинула комнату. Как обычно, дом был охвачен оцепенением.  Никакого
движения. Все было подчинено этой святая святых - сиесте.
   Когда она в машине выезжала за  ограду,  то  увидела  подходящего  Дэвида
Нортона, что очень ее удивило.
   - Дэвид! Что за безумство - отважиться выбраться наружу по такой жаре!
   - Это верно, но если я буду ждать, пока станет прохладнее, то  рискую  не
увидеть и клочка неба. С тех пор как я здесь, я никуда не двигался.
   - Я полагала, что Менсур должен был повести вас сегодня вечером осмотреть
город...
   - Да. Но это не то же самое. Это наверняка будет рабочий визит,  если  вы
понимаете, что я хочу сказать. Лорин улыбнулась.
   - Не хотите поехать со мной? - предложила она. - Я собираюсь  прогуляться
в садах Шалимара. Вы слышали?
   - Да, я слышал много разговоров о них и был бы очень рад отправиться туда
с вами.
   Видя, что она выключила двигатель, он предложил:
   - Если вы желаете, я могу повести машину.
   - Отличная мысль, спасибо.
   Она  передвинулась  на  другое  сиденье,  а  он  тем  временем  залез   в
автомобиль. Сады Шалимара представлялись ей отличной целью для  прогулки.  У
нее сохранились о них самые лучшие воспоминания, когда  они  попали  туда  с
Менсуром во время ее первого приезда  в  Лахор,  и  теперь  она  сгорала  от
желания вернуться в них.
   Они пересекли канал и направились по дороге  Джейл-Роуд.  Пока  все  было
пустынно, но по мере того, как они приближались к старому городу, облик улиц
начал меняться.
   Вскоре они встретили "тонга" - эти забавные кабриолеты, запряженные одной
лошадью, а затем очутились в гуще рикш, сновавших при подходах к форту.
   Лорин принялась смеяться при виде этих  цветастых  мотороллеров,  которые
перевозили своих пассажиров, скрытых  занавесками  из  усыпанного  блестками
пластика.
   - Я никогда не смогу привыкнуть к этому виду транспорта, - заметила она.
   Рикши наполняли  атмосферу  грохотом  и  дымом  пальбы.  Со  всех  сторон
накатывался поток желтых и черных такси, которые высаживали  своих  клиентов
где попало на тротуар, вдоль  которого  располагались  торговцы  фруктами  и
оладьями. Резкий удар по тормозам заставил ее сильно податься вперед:  стадо
буйволов перегородило им путь.
   - Я думаю, стоит, пожалуй, оставить машину, - смеясь, предложила она.
   - Вы не видите местечка, где бы припарковаться? - спросил Дэвид.
   - Около вокзала мы найдем площадку. Теперь  ослы  и  коровы  загромождали
путь. Ослепленный пылью, оглушенный  клаксонами,  Дэвид  оставался  какое-то
время в неопределенности. Когда же он решился, то грузовик уже вываливал  на
шоссе груду апельсинов. Он вынужден был ее объехать,  чтобы  проложить  себе
дорогу в толпе, но тут же очутился нос к носу с бродячими торговцами.
   Он обратил в сторону Лорин полный бессилия взгляд.
   - Живописно, не правда ли? - бросила  она  в  его  сторону  -  Двигайтесь
вперед. Я уже задыхаюсь.
   - Я сам хочу.., но каким образом?
   - Сигнальте. Они привыкли. Начнут двигаться.
   Дэвид подчинился. На следующем перекрестке  полицейский,  одетый  во  все
белое, и в такой же фуражке дал им возможность добраться до крытой  стоянки.
Они оставили там машину и продолжили свой путь пешком.
   Как только они прошли через пыльную арку ворот форта, Лорин почувствовала
себя подхваченной жизнью, кишащей в переулочках. Грязный и скученный  внутри
опоясывавшей  его  крепостной  стены  город  приютил  здесь   массу   самого
разношерстного люда.
   Лорин ухватилась за руку Дэвида.
   - Вы позволите? - запросто спросила она. - Сколько народа! Я почти жалею,
что не закутана в покрывала, - добавила она вполголоса.
   Находясь в гуще все более затягивающей их сутолоки, среди  носильщиков  в
чалмах, отделанных лентами, и кучеров,  взгромоздившихся  на  свои  шикарные
одноколки, она ощутила какое-то чувство дурноты.
   Дэвид расхохотался.
   - Только этого не хватало. Я очень хорошо представляю себе вас, одетой  в
бурку, - сказал он. - Знаете ли, это была бы революция наоборот.
   - Вы смеетесь, но я чувствовала бы себя укрытой от всех этих взглядов.
   Никто из женщин не носил бурку -  эту  просторную  накидку  с  капюшоном,
завязывающимся у самого подбородка и дополненным вуалеткой из крепа.  Многие
протестовали - причем даже очень - против ношения этой одежды,  которую  эти
женщины расценивали как покушение на их свободу.
   Но там, где феминистки усматривали лишь притеснение, Лорин видела глазами
иностранки еще и дамский наряд и, главное, способ стать незаметней. У  бурки
было то  столь  ценное  свойство,  что  она  спасала  от  чужого  взгляда  и
бестактности.  Так  что  посреди  этой  толпы,  в  которой  она   не   могла
продвигаться  незамеченной,  она  ощутила  эту  необходимость  укрыться   от
любопытствующих.
   Дэвид, краем глаза наблюдавший за ней, сказал несколько ироничным тоном:
   - В таком свете вы были мне незнакомы. Вы бы запросто уложили на  лопатки
всех тех, кто защищает права женщин.
   Лорин кивнула головой.
   - Мне будет вполне хватать забот с моими собственными  трудностями.  Как,
на ваш взгляд, мне удастся справиться с моей  работой?  -  И,  не  дожидаясь
ответа, она продолжила скороговоркой:
   - Вчера я хорошо почувствовала в отношении себя определенные  недомолвки.
Пока речь идет о тряпках, нам,  женщинам,  еще  оказывают  доверие,  но  как
только дело касается других областей, то здесь нашу задачу частенько  отнюдь
не облегчают.
   Дэвид с вниманием посмотрел на нее.
   - Я нахожу, что вы большая пессимистка. Но Менсур откроет вам двери.
   - Не очень-то я в этом уверена. Он смог устроиться в стране,  которая  не
была ему родиной. Теперь моя очередь доказать, на что я способна.  Возможно,
Э10 только его точка зрения, но.., он прав.
   - В таком случае, если вы на его стороне, то мне нечего больше добавить.
   Между двумя лавчонками начинались узкие скользкие ступеньки,  по  которым
Лорин двинулась решительным шагом. В глубине ларька женщинам демонстрировали
рулоны тканей. Под их придирчивыми  взглядами  торговец  торопился  проворно
разворачивать отрезы материи, в то время как  подручный  окликал  разносчика
чая. Лорин бросила на Дэвида заговорщический взгляд и повернула обратно,  не
упустив возможности пощупать переливающуюся набивную ткань.
   Дэвид не скрывал своего удовлетворения от открывшегося перед ним пестрого
представления, но Лорин чувствовала себя несколько утомленной. Ей не хватало
Менсура. К чему скрывать это перед самой собой? Она хотела бы совершить  эту
прогулку с ним.
   На углу улицы они увидели мечеть Везирь-хан, яркую, сверкающую  фаянсовой
плиткой. Возвышаясь своими минаретами над переулками, она предоставляла  как
верующим, так и простым посетителям место сосредоточения и покоя.
   Дэвид повернулся к своей спутнице.
   - Я вам покажусь большим неучем, - сказал он  ей,  -  но  я  не  способен
объяснить, к какой исторической эпохе относятся эти памятники.
   - Вы знаете, я о них осведомлена не намного  больше  вашего.  Думаю,  что
среди всех завоевателей, которые обрушивались на Лахор,  моголы  были  теми,
кого больше всех притягивал этот город, Они  оставили  здесь  свой  след.  В
частности, эта мечеть является тому одним из свидетельств. Менсур вам больше
расскажет на эту тему.
   Они обогнули здание, чтобы попасть на  базар,  заполненный  изделиями  из
муслина и шелка, и тут же затеряться среди торговцев ранними овощами.
   - Будет  трудно,  -  продолжил  разговор  Дэвид,  -  модернизировать  эти
кварталы, без того чтобы разрушить их внешний облик.
   Лорин тут же оживилась.
   - Именно так, это-то и вдохновляет Менсура. Вызволить этот город  из  его
нищенской  стези,  при  этом  полностью   восстановив   его   первоначальную
самобытность.
   - О да! Он сможет дать в полной мере развернуться своему таланту.
   -  Я  по-настоящему  думаю,  что  он  покажет  свои  наилучшие  качества.
Единственно, я надеюсь, что он не даст себя слишком уж втянуть в это.
   - У вас в душе какие-то смутные опасения? Продолжая говорить, он взял  ее
за руку и повел к тротуару. Они с большим трудом убереглись от целой  лавины
фруктов, рассыпавшейся на проезжую часть.
   - Вы говорили мне о садах Шалимара?
   - Да, мы подходим к ним.
   Какое-то время они шли  молча,  то  тут,  то  там  останавливаясь,  чтобы
полюбоваться резными мраморными ворогами и разноцветной  керамикой,  которые
встречались  им  по  пути.  Наконец  они  очутились  перед  какой-то   плохо
оштукатуренной стеной.
   - Вот мы и пришли, - объявила Лорин торжественным тоном.
   Проходя в эти сады, опоясанные стенами,  молодая  женщина  вновь  увидела
себя в том же месте, но пять лет  назад.  Менсур  держал  ее  за  руку.  Она
внезапно снова почувствовала тот восторг,  который  охватил  ее  тогда,  это
обаяние восточного волшебства.
   Там,  на  самой  высокой  из  трех  террас,   выстроенных   замечательным
архитектором - императором Шах-Яханом, Менсур говорил ей о любви.
   В тот вечер луна не была еще полной.  У  нее  была  миндалевидная  форма.
Однако ее яркости  было  достаточно,  чтобы  освещать  сад,  силуэт  Менсура
надламывался у постамента статуи, на которую он облокачивался.
   Она все еще слышала его голос с поочередно то бархатистыми,  то  звонкими
переливами. Он говорил о притягательности ее глаз, он видел в  них  отблеск,
как у озера по весне.
   Его слова увлекали в какой-то вихрь, где она напрасно пыталась обнаружить
хоть какие-нибудь ясные мысли.
   Она воспринимала волны аромата, которым были пронизаны его одежды,  запах
кожи, смешивающийся с окружающими их испарениями.
   Более не в силах сдерживаться, она обвила его шею  руками,  заставив  его
тем самым наклонить к ней свое лицо.
   Лишь  только  его  губы  коснулись  ее  губ,   она   испытала   внезапное
головокружение. Эта свежесть  лепестка,  эта  сочная  нежность,  словно  они
вкусили одного и того же плода, - были ли это его уста или ее?
   Ей показалось, что она вот-вот упадет в обморок.
   Жаркая ночь испускала некое подобие вибрирующего  напряжения,  схожего  с
тем, что бывает  при  грозе  Она  чувствовала  себя  окруженной  первобытным
желанием этого человека, который околдовал ее.
   Откинувшись назад, она села на мраморную  скамью,  опоясывавшую  беседку.
Запах эвкалиптов был опьяняющим.
   Менсур стоял возле нее в такой близости,  что  сквозь  вырез  распахнутой
рубашки она вдыхала запах его тела, тела загорелого мужчины.
   Находясь в сильном волнении,  она  больше  не  решалась  поднять  голову,
будучи более чем уверена, что встретится с дерзким взглядом.
   "Какая восхитительная ночь, правда?" - сказал он. Облокотившись  о  ствол
лимонного дерева, она вздохнула от удовольствия, уверенная в одном:  никогда
в жизни она не  испытывала  ничего  подобного.  У  этого  необыкновенного  и
волнительного опьянения была сладость,  от  которого,  наверное,  и  у  него
сжималось сердце.
   А наверху над ними на исходе  золотилась  луна,  опускаясь  все  ближе  к
каналу. Она была счастлива, восхитительно счастлива.
   Неожиданно одним движением, исполненным почитания и страсти, он  наклонил
голову и прильнул к ней губами у самого декольте.
   Она задрожала от этой ласки, а когда встретилась с его глазами,  то  была
поражена горящим взором, который не оставлял и  тени  сомнения.  Ни  разу  в
жизни она не встречалась с подобным откровенным  признанием  того  влечения,
что порождала ее красота. В тот же вечер она познала, что он мог  оживить  в
ней все грани сладострастия.
   Пока, охваченная неведомым ранее  чувством  ностальгии,  она  оживляла  в
памяти эту сцену, Дэвид пристально смотрел на нее.
   Она встряхнула головой, чтобы развеять воспоминания.  Может  быть,  из-за
усиливающейся жары, но она чувствовала себя подавленной.
   - Идемте, - сказала она своему спутнику, - не будем здесь задерживаться.
   Дэвид последовал за ней, а она  спустилась  быстрым  шагом  по  лестнице,
ведущей до нижней террасы.
   Отполированные, словно зеркала, угловые башни крепостной  стены  сверкали
под налетом пыли. Большой канал, усеянный бликами, также,  в  свою  очередь,
отражал лазурное небо.
   Волны цветов, смешанные со стекающими струями воды, наряду со  сверканием
солнца,  которое  дробилось  на  гладкой   поверхности   больших   водоемов,
способствовали   возникновению   некоего   впечатления   колдовства.   После
напряженности   старого   города   все   представлялось   здесь   легким   и
упорядоченным.
   Приведенная в замешательство таким обилием  красоты,  Лорин  остановилась
под мраморным сводом. У края  фонтана,  выложенного  зеленой  мозаикой,  был
слышен гомон ибисов и пеликанов. Местами зелень была столь плотной, а  линия
зарослей сладкого рожка такой правильной, что перспектива  с  деревьями  уже
только  усиливала  впечатление  и   заставляла   на   время   забыть   тесно
переплетенные между собой роскошь и нищету, которые царили по другую сторону
стен.
   Ватная атмосфера поглощала все звуки.  Лорин  заколебалась.  Ее  охватило
желание выпить чаю и попробовать каких-нибудь кексиков, как вдруг отдаленный
перезвон заставил осознать, что было около шести часов.
   - Я не хотела бы, чтобы  вы  пропустили  свою  встречу,  -  сказала  она,
повернувшись к Дэвиду. - Где вы должны быть?
   - В форте, под дорогой слонов.
   Эта  лестница,  состоящая   из   пятидесяти   восьми   ступенек,   длиной
приблизительно шестьдесят шесть  метров,  служила  дорогой  слонам,  которые
перевозили Шах-Яхана, одного из правителей моголов, царствовавшего в Лахоре.
Лорин считала ее королевской.
   - Я вам покажу, как пройти, - предложила она.
   - А вы не присоединитесь к нам?
   - Нет. Думаю, вы меня извините, но я чувствую себя немног