ательно ухоженный и распланированный сад, где зелень
и цветы уже готовились к пышному расцвету начала лета. Огромные  магнолии  и
сирень наполняли воздух своим ароматом. Ландыши в хрустальных  вазах  стояли
на столах, покрытых белыми льняными скатертями; в полумраке  мерцали  свечи,
и, как если бы всего этого было мало для создания романтического настроения,
по залу блуждал скрипач, соблазняя гостей знакомыми мотивами песен о любви.
   - Ты, вероятно, недоумеваешь, - заметил Джеймс, когда они пригубили  вино
после закуски и перед основным блюдом, - почему  я  не  давал  о  себе  него
разговора.
   - Я давно уже не пытаюсь предугадывать твои поступки, Джеймс, -  ответила
Мелоди.
   - У меня было множество дел, и я  хотел  с  ними  покончить,  прежде  чем
увижусь снова с тобой.
   - Это означает, что ты завершил все, что привело тебя сюда?
   - Более или менее, - кивнул он. - Мне удалось уговорить отца переехать  в
более удобную квартиру. Я купил для него новый дом.
   Скромные ростки оптимизма, каким-то  чудом  пробившиеся  сквозь  преграды
осторожности, воздвигнутые рукой Мелоди, моментально увяли. Значит, он снова
играет ее чувствами. Только сыновний долг заставил  его  вернуться  и  ничто
больше.
   - Ты очень добр.
   - Слишком поздно, видимо, и слишком мало  скорее  так  выглядит  дело.  -
Джеймс покосился на Мелоди из-под опущенных бровей. - Ты, вероятно, считаешь
меня наихудшим из сыновей и, наверное, права. Семья и все  такое  прочее  до
недавнего времени ничего не значили для меня. Но для тебя  это  всегда  было
важным, не так ли?
   - Да.
   Мелоди мрачно уткнулась в тарелку с заливным из вырезки барашка,  которую
поставил перед ней официант.
   - Ты когда-нибудь задумывалась,  -  продолжал  Джеймс  в  духе  светского
разговора, - как бы ты поступила, если бы  твоя  семья  отказалась  от  тебя
из-за того, что не приемлет человека, выбранного тобою себе в мужья?
   - Этого никогда не случится.
   - Все бывает, -  возразил  он,  сделав  знак  официанту  принести  вторую
бутылку  вина.  -  Я  наблюдал  такие  случаи  десятками,   особенно   когда
затрагиваются денежные дела. Отцы не любят думать, что их  дочери  оказались
жертвами охотников за богатством. - Он поднял бокал, затем поставил  его  на
стол снова. - Так что же ты предпримешь, если твои родители не одобрят  твой
выбор, Мелоди?
   - Я доверюсь своему сердцу и буду верить, что моя семья согласится с моим
выбором, так как знаю: для них главное - мое счастье.
   - Даже если они сочтут, что твой избранник на самом деле тебя недостоин?
   - Важно, чтобы я считала его достойным меня,  а  он  был  уверен,  что  я
достойна его. Думаю, некоторые называют это любовью, Джеймс.
   Он провел кончиком пальца по краю бокала.
   - Я должен сделать признание, - сказал  он,  застенчиво  улыбаясь.  -  До
недавнего времени я, как идиот, думал,  будто  любовь  -  это  что-то  вроде
обыкновенного гриппа; если принять  соответствующие  меры,  то  можно  и  не
заболеть.
   - Как романтично, - тихо произнесла Мелоди.
   - Я самоуверен и упрям и склонен делать поспешные и порой  необоснованные
выводы о вещах, которые мне далеко не всегда понятны.
   - Я заметила.
   - Ты выглядишь очень мрачной. Тебе не нравится барашек?
   Мелоди ощущала желание закричать. Бросить бы ему в лицо: "У меня от  тебя
несварение желудка!" Куда заведет этот разговор?
   - Барашек восхитительный, - ответила она.
   - Тогда поспеши с ним покончить. Я хочу показать тебе кое-что в саду.
   Деревья были увешаны сотнями миниатюрных лампочек, и ночь превратилась  в
сказку, когда они вышли наружу. Джеймс взял Мелоди под локоть и повел  ее  в
сторону через луг, к живой изгороди из высоких кедров, что росли по внешнему
краю широкого открытого пространства.
   Остановившись у небольшой прогалины между ветвями, Джеймс велел:
   - Посмотри в это "окошко" и скажи мне, что ты видишь.
   Мелоди повиновалась, живо ощущая его близкое присутствие  за  спиной.  Но
затем она почти забыла о Джеймсе при виде развернувшейся  перед  ее  глазами
картины.
   - Я вижу дом, - прошептала она; дух у нее захватило.
   Джеймс положил руку  ей  на  бедро,  чтобы  удержать  ее  в  вертикальном
положении и легко коснулся подбородком ее волос.
   - Правильно, Мелоди. А теперь скажи, что ты о нем думаешь?
   Великолепное старинное здание высилось в окружении тщательно  вылизанного
парка,  занимая  примерно  акр  земли.  Высокие  грациозные   печные   трубы
поднимались в небо, сгущавшееся сумерками. Карнизы и балконы  особняка  были
отделаны полированным кирпичом.
   - Я думаю, это самое прекрасное место, какое я видела!
   - Это дом, который я купил для Сета.
   - Для Сета? - Острые каблуки ее золотистых туфель с  перепонками,  как  у
сандалий, увязли в траве, когда Мелоди резко обернулась. -  Джеймс,  особняк
огромен. Что на тебя нашло?
   - О, я говорю не о здании на первом плане, - сказал он, как бы успокаивая
Мелоди. - Я о доме у ворот за зарослями рододендронов.
   - Мне ничего не видно за зарослями рододендронов, Джеймс. Что там за  дом
у ворот? Он взял ее за пояс.
   - Позабыл, что ты невелика ростом. Дай-ка я подсажу тебя.
   Она слишком забывчива, если дело касается Джеймса! Легко прощает.
   Мелоди была вынуждена напомнить, как он зашвырнул ее  на  высоту  четырех
футов.
   - В последний раз, когда ты устроил подобное  представление,  я  получила
травму, упав лицом вниз.
   - Угу, но теперь я держу тебя крепче, - пробормотал он, усаживая Мелоди у
себя на плече. - Ну, что ты думаешь о доме Сета?
   - Он очень мил, -  ответила  она,  высмотрев  лепные  карнизы  небольшого
домика, наполовину  скрытого  за  кустарником.  -  Великолепен.  Но  что  ты
собираешься делать с главным зданием? Откроешь детский приют?
   - Что-то в этом роде, - согласился Джеймс и,  прежде  чем  Мелоди  успела
выразить  неудовольствие.  разочарование  или  другое  чувство  из  богатого
арсенала своих эмоций, относящихся к Джеймсу, он схватил ее за бедра и начал
медленно опускать на землю - медленно, дюйм за дюймом.
   - Ну, это была еще одна ошибка, - буркнул Джеймс,  когда  наконец  Мелоди
коснулась носками земли. - Из-за этого упражнения у меня возникло совершенно
неджентльменское желание поцеловать тебя, а я изо всех сил  пытаюсь  сегодня
вечером быть настоящим джентльменом.
   -  Перестань  пытаться  и  следуй  своим   естественным   инстинктам.   -
просительным тоном  сказала  Мелоди,  отказываясь  от  борьбы,  которую  она
никогда не надеялась выиграть; она качнулась к Джеймсу. - Я устала ждать.
   Он слегка встряхнул ее, пожурил:
   - Не будем повторять прежние ошибки. Твердо шагая, Джеймс повел ее  назад
в зал ресторана.
   За время их отсутствия официант убрал со  стола,  оставив  на  положенном
месте только украшенные  шелковыми  кисточками  небольшие  картонки  -  меню
десертов. В тяжелом  хрустальном  подсвечнике  горела  свеча.  В  серебряном
ведерке со льдом охлаждалась бутылка шампанского.
   - Так, - сказал Джеймс с живостью. - Что тебе хочется на десерт?
   - Ничего, - отвечала она.
   По правде говоря, ее уже тошнило из-за эмоциональных качелей, на  которых
она летала вверх - вниз на протяжении последних двух с лишним часов; к  тому
же она чувствовала себя глубоко обиженной,  потому  что  ей  снова  пришлось
просить у него милости.
   - Жаль, - сказал Джеймс. - Тогда посмейся надо мной и помоги мне  выбрать
что-нибудь. Мне хочется чего-нибудь сладкого, чтобы завершить вечер.
   - Тебе не нужна моя помощь, чтобы принимать решения.
   Он опустил руку, державшую меню, и. глядя на Мелоди серьезно, сказал:
   - В этом случае нужна. Пожалуйста, Мелоди, помоги мне сделать выбор.
   Ничего не подозревая, она раскрыла сложенную книжечкой картонку и сделала
вид, будто просматривает меню.
   - Возьми свежую клубнику, - предложила она, не дав себе  труда  прочитать
содержание.
   - Не вижу в списке клубнику.
   - Хорошие французские рестораны всегда имеют клубнику,  Джеймс  -  Но  не
этот, - настаивал он. - Здесь явно предлагается нечто иное. Взгляни еще раз.
   Чтобы не начинать  спора,  она  послушалась.  Затем  она  вынуждена  была
прочитать меню дважды, так как в  первый  раз  ошибочно  подумала,  что  там
упоминается десерт под названием "Мелоди".
   - О  Господи  Боже  мой!  -  ахнула  она,  осознав  наконец  смысл  слов,
оттиснутых печатными буквами посередине, между строк,  написанных  от  руки.
Шесть слов завораживали:
   "Мелоди, станешь ли ты моей леди?"
   - Джеймс, - начала она, желая верить и не смея верить своим глазам, -  но
это не совсем обычное десертное меню, а...
   - Предложение руки и сердца, - подсказал он. Она чувствовала, как  у  нее
остановилось дыхание; она была очарована, потрясена.
   - Но как оно оказалось там?
   - Я подкупил метрдотеля.
   - Как романтично, Джеймс.
   - Я надеялся, что ты так это и воспримешь. Она заморгала, все еще  не  до
конца доверяя своим глазам.
   - Никто ни делал для меня прежде ничего подобного.
   - Надеюсь, что нет.
   Мелоди улыбнулась. Ее глаза увлажнились, очевидно  из-за  ярко  светившей
свечи.
   - Не знаю, что и сказать.
   - Достаточно будет для начала твоего "да". Мелоди обнаружила теперь,  что
Джеймс не чувствовал себя хозяином положения, хотя старался  создать  у  нее
такое впечатление. Самоуверенность покинула его, уступив  место  мучительной
неопределенности. Но Мелоди должна была избавиться от собственных страхов.
   - Еще чего-то недостает, Джеймс.
   - Да. Я уже довольно давно понял, что моя жизнь неполна,  что  мне  нужен
кто-то, а не что-то. Я ошибался, считая, что мне дано решать по собственному
разумению, будешь этим "кем-то" ты или нет. - Джеймс  протянул  руки,  чтобы
взять в свои ладони руку Мелоди. - Я  сожалею,  что  мне  потребовалось  так
много времени, чтобы понять, как я заблуждался.
   Его речь звучала успокаивающе, чудесно, но Мелоди ждала иных слов.
   - Твои сожаления - не совсем то, что я имела в виду.
   - Я знаю. Я тебе еще не сказал, что я люблю тебя. Мне казалось, что после
всего, чему я тебя подверг, у меня не  хватит  смелости  сказать  тебе  это,
глядя в глаза. - Джеймс начал целовать ее пальцы по очереди. - Не  я  выбрал
мою любовь, Мелоди: она выбрала меня. И она назвала  мне  тебя.  Если  бы  я
попытался оспаривать этот  факт,  это  было  бы  так  же  бессмысленно,  как
сомневаться в том, что Сет - мой отец, а я его сын.
   Джеймс извлек из кармана черный бархатный футляр, открыв  крышку,  достал
великолепное старинное кольцо.
   - Бриллианты здесь не самые крупные в  мире,  миледи,  и  даже  не  самые
дорогостоящие, но это лучшее, что я могу себе позволить сейчас.
   - О, Джеймс! - ее глаза наполнились слезами. - Разве ты  не  знаешь  еще:
лучшее для тебя - это самое хорошее для меня?
   Он надел ей кольцо на палец, оно было в самый раз.
   - Ты согласилась бы жить, имея соседом Своего свекра?
   - Да, - ответила она, посмотрев на  него  пытливым  взглядом.  -  Ты  так
решительно изменил свою жизнь и сделал столько важных выводов.
   - Да, и я хочу, чтобы ты знала: я сделал это  по  своей  доброй  воле,  с
радостью. Я люблю тебя, Мелоди. Я не уверен, заслуживаю ли я тебя, но я тебя
люблю и хочу жениться на тебе.
   - Ты уверен в этом?
   - Абсолютно.
   Он неотрывно смотрел на Мелоди своими нежно-голубыми с  оттенком  увядшей
лаванды глазами и не делал никаких попыток лишить ее возможности убедиться в
правдивости этого утверждения.
   - Одна из причин моей неизменной любви к морю и кораблям состояла в  том,
что я видел  в  них  какой-то  выход,  обещание  лучшего  за  горизонтом  по
сравнению с реальностями моего дома. Но теперь мне не  нужно  больше  никуда
убегать. Я нашел то. что искал, именно здесь, откуда отправился на поиск.  -
А как твоя работа?
   - Я могу заниматься дизайном яхт где угодно. И  решил  попробовать  нечто
новое: принять  предложение  отцов  города  -  строить  корабли  по  образцу
старинных парусников. Я пускаю корни и устраиваю свой дом здесь, где  всегда
жили и твоя, и моя семья. - Джеймс улыбнулся, и Мелоди растаяла. - Есть  еще
вопросы?
   - Нет. - Она положила свою руку на его  и  сжала  ее.  -  Ты  только  что
ответил на самые главные вопросы. Я с гордостью выйду за тебя  замуж,  сочту
свое замужество за честь.
   - "С гордостью", "сочту за честь" - прекрасные слова, их-то я и ожидал от
вас, миледи,  -  рявкнул  Джеймс,  вскочив  так  внезапно,  что  его  кресло
опрокинулось. - Но вы имеете дело с человеком, который не всегда помнит, как
надлежит вести себя джентльмену. Поэтому я надеюсь, вы простите меня в конце
концов, если я вас поцелую на глазах у всех этих милых мужчин и дам, которые
так внимательно прислушиваются и следят за каждым моим движением.
   - Буду гордиться этим и опять-таки сочту за честь.