она, когда он открыл дверь. - Я только хотела передать некоторые свадебные подарки. Подумала, что, может быть, вам захочется отвлечься от дел, которыми вы заняты. А открывать подарки всегда приятно. Правда, до тех пор, пока вы не столкнетесь с четырнадцатью электрическими миксерами.
     - Ты обязательно войдешь. - Под его напором она перешагнула порог. - Неужели ты и вправду думаешь, что мы позволим тебе проделать весь этот путь и не предложим хотя бы что-нибудь выпить?
     - Ну, - она лукаво подмигнула ему, - должна признаться, что я была бы не против взглянуть на очаровательного малыша.
     - Этот очаровательный малыш, Фелисити, уже целую неделю не дает нам глаз сомкнуть!
     - Они всегда так ведут себя, - миролюбиво заметила она. - И если они своим хныканьем и ревом не мешают спать, то ты лежишь без сна, широко раскрыв глаза, и думаешь, дышит ли еще твой ребенок. Такова уж натура, Бен, у этих маленьких чудовищ. И несмотря на это, мы любим их. Кстати, как поживает моя внучка?
     Фелисити слишком умна, чтобы ее обвести вокруг пальца полуправдой.
     - Все висит па волоске, - понизив голос, признался он. - Откровенно говоря, я благодарю Бога за каждый день, когда встаю и нахожу ее еще здесь.
     - Знаешь, младенец в доме - большое напряжение и в лучших обстоятельствах, чем у тебя.
     Отец Джулии орал первые три месяца жизни, не переставая. Помню, иногда я была готова выбросить его в окно. - Фелисити снова смешливо подмигнула ему. - Я и сама готова была выброситься в окно. Правда, мы жили на ранчо, и это ничего бы не дало!
     Как давно он не смеялся! От непривычки у него даже заболели мышцы лица.
     - Не говори такое при Джулии. Ты можешь подкинуть ей идею.
     - Она не занимается ребенком?
     - Он не такая большая проблема, как багаж, который идет следом за ним. Ей и мне надо сесть и спокойно, не отвлекаясь, поговорить. Но здесь это почти невозможно.
     - Когда последний раз ты и Джулия оставались наедине? - Фелисити задумчиво разглядывала его.
     - Надо подумать. - Вопрос застал его врасплох, он почесал затылок. - Не могу вспомнить.
     - Тогда я очень вовремя заехала к вам, - усмехаясь, проговорила Фелисити. - Скажи своей молодой жене, Бен, что поведешь ее в ресторан. А я останусь здесь, буду держать оборону до вашего возвращения.
     - Я не могу просить тебя о таком одолжении.
     Ты не представляешь, за что берешься.
     - Милый мальчик, - она вытаращила на него глаза, - ты забыл, что я оседлала невестку? По сравнению со Стефанией твой маленький сын дар господень! А сейчас поведи меня к внучке. Я хочу, чтобы она устроила мне экскурсию по очаровательному дому, который ты купил для нее.
     Ему пришлось отвернуться, чтобы не выставить себя дураком. Проклятье, еще не хватало, чтобы она увидела его слезы. Уже много лет он не испытывал такого полного понимания и одобрения.
     - Если она разведется со мной, - хрипло проговорил он, - ты останешься моим другом?
     - Она разведется с тобой, - строго возразила Фелисити, - только через мой труп. И хотя считается, что хорошо умереть молодой, я пока не тороплюсь на тот свет. Что же касается того, чтобы быть твоим другом... Я удивлена, что ты спрашиваешь об этом. Ты часть моей семьи, Бен, и я люблю тебя.
     Ему удалось заказать столик на верхней террасе нового французского ресторана, расположенного прямо на берегу. Пальмы в кадках, глиняные кашпо с яркими, пестрыми цветами, сверкающая голубизна моря и неба создавали впечатление, будто они обедают на Ривьере.
     - Хорошо? - улыбнулся Бен.
     Джулия зачесала волосы вверх и надела бледно-голубой летний костюм с жемчужными пуговицами. Как и полагается молодой жене с недельным стажем семейной жизни, она выглядела ослепительно. Почти. Ответная улыбка была несколько натянута. Глаза не такие спокойные и беспечные, как ему бы хотелось.
     - Очаровательно, - согласилась она, оглядывая ресторан.
     - Так же, как и ты, любимая, - ответил он. Хотел бы Бен иметь гарантию, что она будет краснеть от удовольствия и в конце вечера!
     Муж кормил ее копченой утиной грудкой, салатом из груш и крупными креветками в перно. И все это запивалось шампанским. Заказав на десерт крем-брюле, Джулия наконец расслабилась.
     А последнее время она не часто позволяла себе такую роскошь.
     Бен ждал, когда удастся подойти к теме разговора, который он проигрывал в уме весь день Он взял руку Джулии и большим пальцем погладил ярко блестевшее новое золотое обручальное кольцо. Бен искал непринужденное, дипломатичное начало разговора.
     - Любимая, ты будешь замечательной матерью. Мариан повезло, что ты оказалась на месте, когда она решила сдать позиции. И упомянув Мариан...
     В глазах Джулии снова появилось встревоженное выражение. Ладонь, мягкая и податливая, лежавшая под его рукой, судорожно дернулась.
     - Не могу представить, зачем ты вплел в разговор эту женщину, - перебила его она. - Особенно после того, как мы решили воспользоваться этим временем для себя.
     Вот тебе и подходящий момент! Вот тебе и дипломатичное начало! С таким же успехом он мог начать этот разговор за завтраком и превратить весь день в ад!
     Должно быть, слишком многое из того, о чем он думал, отразилось на его лице. Глаза Джулии сузились.
     - Или ты хотел смягчить глупую жену вином, чтобы она стала более сговорчивой?
     Он сглотнул и отвернулся. В ее обвинении чересчур много правды. Он не мог заставить себя все отрицать. Она это тоже заметила.
     - Хорошо! - Джулия отложила салфетку и схватила сумку. - Новый поворот, Бен. Нужно гораздо больше, чем пара бокалов шампанского, чтобы заставить меня смириться с твоей особой линией.
     Твой сын - это одно. Твоя бывшая любовница другое. Я не собираюсь делить мой брак с ней. Этого я не потерплю. Так что решай, Бен, - или она, или я. И делай это побыстрее. Раньше, чем я обнаружу, что опустилась еще ниже, чем сейчас.
     - О чем это ты? - Он схватил ее за руку.
     В мерцающем свете лампы, висевшей над столом, глаза Джулии сверкали, точно угли.
     - О том, что я больше не собираюсь вкладывать частицу себя в тебя или в твоего ребенка. И так будет до тех пор, пока я не обрету уверенность, что через год или два не останусь с пустыми руками. Ты уже многого лишил меня. Моего доверия. Моего представления о будущем, которое мы будем вместе строить. А теперь я не собираюсь ждать, пока ты разобьешь мое сердце из-за этого маленького мальчика. Я больше ничего не хочу терять! Так выпей за это, Бен Каррерас, и, проклятье, отпусти мою руку. Или я устрою такую сцену, какую ты не скоро забудешь!
     У Бена не было выбора. Взмахнув рукой, она высвободилась и ушла, оставив его одного. Окружающие с интересом следили за представлением.
     - За ваше здоровье! - Бен поднял бокал, печально оглядывая любопытных. - Люди, вспомните ваших старых подружек!
     Она отправилась домой пешком по вымощенной кирпичом тропинке. Тропинка вилась, следуя изгибам берега. Слезы, застилающие глаза, мешали Джулии уверенно идти по узкой дорожке.
     Она ненавидела Бена и не могла понять, почему признание этого факта заставляло ее снова и снова плакать.
     На пороге дома ее встретила взволнованная бабушка.
     - Ниспосланная богом Джулия, наконец-то ты здесь!
     - Думаю, Бен уже вернулся, - к этому времени она уже овладела собой, - и сказал тебе, как замечательно мы провели вечер.
     - Дитя мое, он приезжал и снова уехал!
     - Уехал? - тупо повторила Джулия и почувствовала, как подгибаются колени. Разве возможно, чтобы минуту назад она ненавидела мужа, а в следующую минуту приходила в ужас от мысли, что потеряла его?
     - Он повез малыша в больницу!
     - В больницу?
     - Джулия, у тебя что-то не так со слухом? Бен повез малыша в больницу "Свод мира". Ребенок серьезно болен. Бен чрезвычайно огорчен и озабочен. Я тоже. И хочу сейчас быть с ними обоими, но мне пришлось остаться, чтобы встретить тебя. Потому что твой муж очень беспокоился.
     Лично я думаю, что этому человеку вовсе не обязательно терзаться, гадая, куда снова исчезла его жена. Но подозреваю, что в эти дни мое мнение в твоих глазах почти ничего не стоит.
     - Если тебе так надо кого-нибудь проклинать, ответила Джулия, - проклинай Бена! В этот раз виноват он, а не я.
     Бабушка ничего не ответила. Но во взгляде, устремленном на внучку, читалось такое разочарование, что Джулия не знала, куда ей деваться.
     - Полагаю, ты думаешь, что сейчас это вряд ли важно, - пробормотала она.
     - А ты, мой ангел, думаешь, это важно?
     - Нет, - ответила Джулия и снова почувствовала себя никчемной дрянью. - Самое важное здоровье малыша. Амма, ты.., не поедешь со мной в больницу?
     - Нет, - отрезала Фелисити. - Пока у Бена есть ты, он не нуждается во мне. Если ты не против, я бы осталась здесь до утра. Не только потому, что хочу как можно скорее услышать, как себя чувствует мой правнук. Дело еще в том, что ночью я вижу уже не так хорошо и потому вряд ли сумею вести машину. Мне будет вполне удобно на кушетке.
     Потрясенная Джулия только сейчас заметила, что тяжелый вечер отнял у бабушки почти все силы. И теперь Фелисити действительно выглядела на свои семьдесят девять лет.
     - Какая кушетка! - воскликнула внучка, подталкивая бабушку к лестнице. - Устраивайся в комнате для гостей в конце холла. В той, которая выходит в сад за домом. Постель уже сделана, все, что надо, ты найдешь в ванной.
     Когда она подъехала к больнице, то сразу заметила машину Бена. Но самого Бена Джулия нигде не встретила, даже в приемном покое.
     - Ребенок Каррерас? - переспросила сестра, услышав вопрос Джулии. - Он отправлен в Ванкувер в детскую больницу.
     - Из-за колик? - От внезапного страха у Джулии перехватило дыхание. - Почему его не посмотрели здесь?
     - Поскольку вы не мать, мадам, боюсь, я не могу вам дать другую информацию.
     Или она мать? Этот вопрос Джулия ставила перед собой уже который день. И вдруг сегодня ответ потребовался без малейшего промедления.
     - Не совсем так, - сказала Джулия. - Это ребенок моего мужа.., а я.., мачеха.
     Мачеха! У Джулии дрогнул голос. Какой холодный, бесчувственный образ маячит рядом с крохотным беспомощным мальчиком!
     - Что ж, если так... - Сестра взяла папку. Живот очень вздут. Наши медики подозревают, что ему нужна операция. Они не взялись, у нас нет необходимого оборудования. Поэтому ребенка, отправили в детскую больницу. - Вертолетом.
     С ним отец. Они улетели с полчаса назад.
     - Но зачем вертолет? Ведь на машине дорога займет меньше часа! Это так серьезно?
     - Он очень маленький, миссис Каррерас. - Сестра сочувственно посмотрела на нее. - Мы не могли рисковать. Любое промедление может быть опасно для его жизни.
     - О боже! - Джулия прикрыла ладонью рот, чтобы подавить неожиданно вырвавшееся рыдание. Все слезы, которые она пролила в последнюю неделю, - ничтожная капля по сравнению с отчаянием и горем, ошеломившими ее теперь.
     - Простите, миссис Каррерас, я не собиралась пугать вас. В детской больнице он будет окружен заботой. Постарайтесь не беспокоиться. - Сестра обошла стол и обняла Джулию за плечи. - Я сама мать и знаю: легко раздавать подобные советы, но почти невозможно им следовать.
     - Я должна поехать к нему, - прошептала Джулия. Что происходит с ней и с Беном? Почему каждый шаг вперед оборачивается для них двумя шагами назад... И почему малыш должен попасть в эпицентр устроенного ими безобразия?

Глава 8

     Джулия нашла Бена в комнате ожидания хирургического отделения. Он сидел в углу кушетки. Голова опущена. Руки зажаты между копенями. И такое было отчаяние в его позе, что у нее заныло сердце.
     - Бен? - Она тронула его за плечо. - Есть какие-нибудь новости?
     - Нет.
     - Врачи сказали, долго ли?..
     - Нет.
     - Когда они взяли его в операционную?
     - Час назад... Сорок минут. - Он пожал плечами. - Я не смотрел на часы.
     - Они знают, что с ним?
     - Догадываются.
     - И могут помочь? - Ей так хотелось обнять его. Но он замкнулся в своем личном несчастье.
     Джулия села рядом на кушетку и попросила: Бен, пожалуйста, расскажи мне. Не отталкивай меня.
     Он поднял голову и долго смотрел на нее. Голубые глаза так удивительно контрастировали с его смуглой кожей... Они освещали лицо холодным чистым светом. Казалось, эти глаза всегда способны отличить внешнюю чепуху от действительно важного.
     Сейчас он оглядывал жену с непрощающей откровенностью и даже утомлением, которое не имело ничего общего с физической усталостью.
     - Прости, Джулия, я не настроен на разговор.
     И к тому же чертовски уверен, что, кроме очередного обмена упреками, у нас ничего не получится. Так что окажи любезность нам обоим, поезжай домой.
     - Нет. - Она накрыла его ладонь своей, будто хотела удержать от некоего опасного шага. - Нет смысла уходить, потом приходить, этим делу не поможешь. Он и мой ребенок, Бен. Возможно, не по крови. Но во всех других отношениях, которые стоит принимать в расчет. А ты мой муж. Я должна быть с тобой и с ним. Я останусь, нравится это тебе или нет.
     - Я могу, Джулия, очень быстро изменить твое отношение к нам двоим. - Он недобро сощурился.
     - Как? - от дурного предчувствия по коже забегали мурашки.
     - Я снова звонил Мариан. Это первое, что я сделал, когда нашего сына унесли в операционную.
     Странно, новость ударила совсем по другому нерву, не по тому, что три часа назад. Неожиданно слова "я звонил Мариан" показались не такими угрожающими, как "нашего сына".
     О чьем сыне ты говоришь? - хотелось ей спросить. О твоем и моем или о твоем и Мариан?
     - Вижу, вот-вот начнется извержение вулкана. - Он правильно определил ее молчание. Только не направляй лаву в мою сторону. Найди какое-нибудь другое место и сделай это там. Ах да, и еще одно. Не жди, что я приползу и буду умолять о прощении. Ведь я так неделикатно задел твои утонченные чувства. Этого не будет.
     Мариан имеет право знать, что наш ребенок болен. Я обязан сообщить ей.
     - Не будем ссориться из-за Мариан, - твердо произнесла Джулия. - Сейчас нам надо сосредоточить всю нашу энергию на твоем сыне. Ему нужны наша сила, наша любовь. Потому что, если он умрет... - она сглотнула неожиданный комок в горле, когда нахлынувший страх почти сокрушил ее, - это разрушит наш брак. Тогда, Бен, с нашим браком будет покончено.
     - Ребенок для тебя что-то вроде ключа к успеху брака? - В его словах мрачное отвращение было прикрыто ледяным холодом.
     - Конечно, нет! - В ужасе от того, что он мог предположить в ней такой откровенный эгоизм, она прикрыла рот ладонью.
     - Я так понял твои слова.
     - Я вот что имела в виду... - начала она дрожащим голосом, - он часть нас, часть самого сердца нашего брака. Без него пропадет что-то жизненно важное.
     - Семейные пары выживают и после таких трагедий. Это известно. Но так бывает, если они держатся вместе.
     - Мы уже столько пережили вместе. Люди способны вынести очень много, прежде чем разойтись. Я не хочу, Бен, чтобы мы разошлись.
     - Твое поведение в последнюю неделю говорит как раз об обратном.
     - Неделя - не так уж много времени, чтобы я сумела приспособиться к переменам, которые свалились на меня. - Она умоляюще коснулась его руки. - Тогда, в день свадьбы, ты просил меня проявить к тебе немного доверия и понимания. И я пыталась это сделать. Разве я прошу многого? Всего лишь проявить ко мне немного терпения.
     - Я терпел, Джулия. Оправдывал тебя. Но ничего хорошего для меня из этого не получилось.
     - Прости, если я разочаровала тебя, - натянуто проговорила она, злясь вопреки себе па его неподатливость. - Наверно, если бы я знала заранее, каким будет день нашей свадьбы, я бы постаралась отрепетировать роль, которую ты предназначил мне. К несчастью, ни в одном из учебников этикета для невесты и молодой жены, которые я читала, не рассказывалось, как надо себя вести, когда муж вручает жене неожиданный свадебный подарок. Ребенка, которого ему родила другая женщина...
     Джулия так и не узнала, как бы он ответил (или бы вообще не ответил) на ее достаточно ядовитый выпад, потому что в эту минуту в комнату ожидания вышел хирург.
     - Миссис и мистер Каррерас? Я доктор Берне.
     Я оперировал Майкла. Вы будете счастливы узнать, что он все прекрасно перенес. Как мы и подозревали, у него было врожденное сужение двенадцатиперстной кишки.
     Джулия ждала, что Бен будет задавать вопросы, но он словно пребывал в трансе. Тогда включилась она:
     - Теперь с ним все в порядке, доктор?
     - Осложнения практически исключены. Он полностью выздоровеет. Болезнь зашла довольно далеко, по худшее уже осталось позади.
     - Можем мы видеть его?
     - Конечно, минуты через две. Но он спит. Судя по вашему виду, вам обоим стоит последовать его примеру.
     Хирург провел их через пару вращающихся дверей к большому окну, выходящему в послеоперационную палату. С побелевшими от напряжения костяшками пальцев Бен, упираясь в раму, смотрел через стекло на крохотное, опутанное проводами и трубками тельце. Джулия не была уверена, но ей показалось, что в глазах мужа стояли слезы.
     - Он крепкий малый, Бен, как и его папа. Джулия коснулась его руки. - С мальчиком будет все в порядке.
     - Должно быть, - проговорил он дрогнувшим голосом.
     Она услышала в его голосе глубокую муку. Он посмотрел на нее, и она увидела в глазах мужа неописуемое страдание. Не сказав ни слова, Джулия поднесла к губам его руку и поцеловала.
     - Ты как-то спросила, что бы я чувствовал, если бы оказалось, что он не мой сын. Тогда я не знал ответа. Сейчас знаю. Я люблю его. Независимо от уз крови.
     Вскоре они уехали, Джулия вела машину. Она молчала, пока они не миновали город. На прямом пустынном шоссе, ведущем в Уайт-Рок, она прибавила скорость.
     - Когда ты решил назвать его Майклом? спросила она.
     - Когда его принимали в больницу и мне пришлось заполнить уйму разных бумаг.
     - Я даже не знала, что ты раздумывал над именами, искал, какое выбрать. - Джулия старалась не показать обиду, которую так и не сумела подавить.
     Она надеялась, что они выберут имя вместе.
     - Я и не раздумывал до сегодняшнего вечера.
     А тут меня будто ударило. Я только говорил, что принимаю его как своего сына. А ничего не сделал, чтобы доказать это. Я ничего ему не дал, даже имени. При всех благих намерениях он оставался всего лишь безликим существом, живущим по моему адресу.
     - Ты дал ему дом в истинном смысле слова, Бен, - ласково возразила она. - Ты открыл ему свое сердце. А это гораздо больше, чем просто дать имя. Ты замечательный отец.
     - Если я такой замечательный, - Бен заерзал на сиденье, - как я упустил тот факт, что он страдает от чего-то большего, чем просто колики?
     - Откуда ты мог знать? Ты новичок в этом деле. Мы оба ничего не знаем.
     - Это не оправдание. Мой долг - смотреть за ним. От этого зависит, будет он жить или нет. А я позволил ему дойти до края.
     - Перестань проклинать себя, - запротестовала Джулия. - Ты человек, такой же, как и все мы.
     Ты...
     - Прекрати, Джулия, пудрить правду сахаром, - перебил он ее и отвернулся. - Мы оба знаем: если бы я не тратил так много времени, пытаясь доставить тебе удовольствие, я бы мог раньше понять, что ему нужно внимание врача.
     После этого разящего замечания Бен до конца путешествия не замечал ее присутствия. Даже если бы он открыл дверь и вытолкал ее на дорогу, Джулия не чувствовала бы себя еще более отвергнутой. Она просто перестала для него существовать.
     Фелисити, должно быть, слышала, как к дому подъехала машина. Перед отъездом они позвонили ей из больницы, чтобы сообщить хорошие новости. Когда они вошли в дом, пожилая женщина ждала их у подножия лестницы.
     Не говоря ни слова, Бен подошел к ней'. Фелисити обняла его. От нее он получил утешение, которое так отчаянно хотела ему дать Джулия. Никогда еще она не видела его таким. Бен прижался подбородком к голове Фелисити, и с его губ слетел долг