е. Она уже давно ушла
в собственный мир, где ему не было места Он опасался, что она никогда  к
нему не вернется, что будет жить только в своих мыслях - в убежище, куда
не могут войти ни смерть, ни страдание.
   Смогут ли они когда-либо поговорить  об  их  маленьком  сыне?  Вместе
делиться воспоминаниями о  его  короткой  жизни?  Он  умер,  едва  начав
ходить. Это было бы второе в его жизни Рождество.
   Майкл покачал головой.
   - Думай о чем-нибудь другом, - приказал он себе, сжимая руку в  кулак
и глядя на побелевшие костяшки пальцев.
   По крайней мере Эм уже лучше. Возможно, к  этому  времени  в  будущем
году у них уже будет еще один ребенок. Возможно.

***

   Едва войдя в дом, Майкл понял: что-то неладно. Все было точно так же,
как утром, когда он уходил. Ничто не указывало на  то,  что  днем  здесь
кто-нибудь был. Очаг погас. Он заглянул в чулан -  оставшийся  с  вечера
цыпленок все еще лежал там. Эмма сказала, что съест его на обед,  но  он
остался нетронутым.
   Не снимая пальто и шляпы, Майкл ворвался в спальню.
   - Эм? - Ему стало страшно. Неужели она снова ушла в  себя?  Если  она
покинет его сейчас, то уже никогда не вернется.
   Но комната оказалась пустой, постель аккуратно застелена.
   Прошло много часов с тех пор, как он видел ее в  последний  раз.  Где
она может быть?
   Он выбежал на улицу, оставив дверь  распахнутой,  раскачивающейся  на
зимнем ветру.
   - Эмма? - позвал он.
   Ответа не было.
   Майкл пустился бежать к центру городка,  воображение  рисовало  перед
ним ужасные картины того, что могло случиться. Все возможно в этой дикой
стране Ходило множество историй  о  людях,  убитых  дикими  зверями  или
утонувших в бурной реке, или просто бесследно исчезнувших.
   Возможно, она убежала, не в силах справиться со  своим  горем,  не  в
силах смотреть в лицо собственного мужа. В  какой-то  мере  она,  должно
быть, все еще винит его в их потере, во всем, что произошло с  тех  пор,
как они приехали на запад. Должна винить.  Видит  Бог,  он  и  сам  себя
винит. Бывали дни, когда он чувствовал, что не может больше жить с  этой
виной, пригибающей его к земле, разрывающей на части его сердце.
   Ему не следовало оставлять ее одну Надо было разрешить миссис  Хокинс
за ней присматривать.  Нет  Это  было  бы  не  правильно  Ему  следовало
остаться с ней самому. Он должен был найти в себе  достаточно  мужества,
чтобы смотреть в полные боли, обвиняющие глаза на ее прекрасном лице.
   Откуда-то донесся вдруг ее смех, ясный и музыкальный.  Он  уже  почти
забыл этот звук. До вчерашнего вечера, когда  она  снова  рассмеялась  и
этот великолепный звук вернул тепло и красоту в его жизнь.
   Майкл прислушался, надеясь снова услышать его. Может, ему почудилось?
Неужели ему так захотелось услышать ее голос, что он вообразил себе  эти
милые звуки?
   Но Майкл снова услышал ее смех, на этот  раз  к  нему  присоединилось
незнакомое  хихиканье.  Он  повернул  в  направлении   этих   звуков   и
остановился в полной уверенности, что ему мерещится то, что он увидел.
   В сумерках вырисовывались две  фигуры,  четко  выделявшиеся  на  фоне
света керосиновых ламп, падающего из  лавки  Цоллеров.  Они  стояли  так
близко, что почти соприкасались. Подойдя ближе. Майкл понял, что одна из
них - его жена, одетая в свое пальто, которое она носила в  Филадельфии.
Другой была миссис Цоллер. Его жена  что-то  сказала,  и  миссис  Цоллер
залилась сухим, лающим смехом, а потом обернулась к нему:
   - О, мистер Грэхем! - Миссис Цоллер кокетливо улыбалась, в голосе  ее
звучало  искреннее  удовольствие.  Это  произвело  на  него  потрясающее
впечатление. - Ваша очаровательная жена пришла ко мне с некоторыми очень
умными идеями насчет нашего магазина. С такими  идеями!  Ну,  мы  Просто
должны сделать... - Понизив голос, она  прикоснулась  к  плечу  Эммы.  -
Мистер Грэхем, я вот о чем подумала Из вашей жены  получится  прекрасная
учительница для наших детей.  Я  поняла,  что  она  была  очень  хорошей
учительницей у себя в Филадельфии. Именно это  и  нужно  нашему  городу.
Нашим неотесанным детям не повредит немного  городского  воспитания.  Не
все мальчики  так  безупречно  воспитаны,  как  мой  Эбенезер.  Сделайте
одолжение всем нам, разрешите ей снова открыть школу в Овертон-Фоллзе!
   Эмма взглянула на него с такой надеждой, с такой нежностью, что Майкл
почувствовал, как в груди у него что-то оборвалось. Он смог только молча
кивнуть головой Ему хотелось как можно скорее  увести  ее  домой,  чтобы
узнать, как ей удалось  приручить  миссис  Цоллер  за  один-единственный
день.

Глава 6

   - Ты сделала что? - переспросил Майкл, уверенный, что ослышался.
   Эмма  посмотрела  на  него,  потирая  замерзшие  ладошки  над  заново
разведенным огнем в очаге. Теплый воздух шевелил выбившиеся прядки волос
вокруг ее лица, заставлял их  подниматься  и  плыть  по  воздуху.  Майкл
протянул руку, чтобы заправить длинный локон ей за ухо, опасаясь, что он
может загореться от случайной искры.
   - Я просто апеллировала к двум слабостям миссис Цоллер:  ее  любви  к
деньгам и присущему ей снобизму.
   - И это обеспечило тебе ее поддержку в открытии школы?
   - Вроде того. - Эмма широко улыбалась,  а  он  смотрел  на  ее  лицо,
придвинув стул поближе к огню. Она была преисполнена тихой  уверенности,
которой он уже давно в ней не видел. Ему  хотелось  просто  смотреть  на
нее, видеть, как она спокойно сидит, убеждаясь, что нет больше той тьмы,
которая окружала их прежде.
   Эмма чувствовала его притягивающий взгляд, знала, что  он  следит  за
каждым ее движением. Ей так хотелось прикоснуться к нему, оказаться  как
можно ближе. Без предупреждения она подошла и  быстро  села  к  нему  на
колени.
   Издав возглас удивления, Майкл устроил ее поудобнее и, обняв рукой за
спину, крепко прижал к себе. В  этой  позе  была  такая  естественность,
такая завершенность.
   На  секунду  она  прислонилась   к   его   груди,   зажмурившись   от
удовольствия.
   - Я не дам тебе  уснуть,  пока  ты  мне  все  не  расскажешь,  Эм,  -
прошептал он.
   - Мммм, - вздохнула она, мечтая вечно оставаться в его  объятиях.  Ее
рука обвилась вокруг его плеча.
   - Я сейчас поднимусь, честно  предупреждаю.  И  ты  упадешь  на  этот
жесткий холодный пол, если не удовлетворишь мое любопытство.
   - Ты  начинаешь  говорить,  как  миссис  Цоллер.  -  Эмма  не  хотела
открывать глаза.
   - Ну держись. - Майкл  вскочил  с  поразительным  проворством.  Эмма,
которая действительно расслабилась и впала в дремотное состояние, ахнула
и изо всех сил вцепилась в него, чтобы избежать падения.
   Но он ни на секунду не ослаблял своих объятий. И  теперь  еще  крепче
прижимал ее к себе.
   - О, Эм! Разве ты не знаешь,  что  я  никогда  не  позволил  бы  тебе
упасть?
   Она протянула руку и легонько провела ладонью по его щеке.
   - Знаю.
   Секунду он просто смотрел на нее своими поразительными  глазами.  Она
ответила ему смелым, немигающим взглядом, любуясь его лицом, которое  ей
никогда не надоест, которого она никогда не забудет.
   Его губы медленно, словно неуверенно, прикоснулись к ее  губам.  Губы
его были теплыми и волшебно сливались с ее собственными.
   Ее рука легла ему на затылок. Она чувствовала себя так, словно  плыла
на облаке. Другой  рукой  она  гладила  его  предплечье,  тугие  мускулы
которого начинали дрожать.
   Майкл  понес  ее  в  соседнюю  комнату,  плечом  раздвинув   ситцевую
занавеску, и потом к кровати. Бережно опустил на матрац, не выпуская  из
рук свою собственность. Он был так близко, что Эмма чувствовала жар  его
тела.
   Нежными поцелуями он покрывал уголки ее губ, подбородок, шею.
   - Эмма. - Его голос ласкал ее имя. Волшебное, сладкое  тепло  потекло
по ее жилам при звуках этого голоса.
   Ее пальцы начали расстегивать пуговицы на  его  рубашке.  Эти  пальцы
двигались словно по собственной воле, а мысли ее в этом не  участвовали.
С каждой расстегнутой пуговицей ей все  труднее  становилось  сдерживать
дрожь. Ей необходимо почувствовать его, ощутить его  кожу  своей  кожей.
Так же необходимо, как дышать.
   Он тоже молча освобождал ее от одежды. Наконец обнажилось одно плечо,
затем второе.
   Холод заставил ее ахнуть, в этой комнате очаг еще не зажигали. Однако
через мгновение холод исчез, его  заменило  прикосновение  его  горячего
тела.
   Его рот  продолжал  спускаться  вниз,  по  ключице,  затем  медленно,
восхитительно накрыл грудь. Руки Эммы впились в его спину, чтобы прижать
его к себе еще теснее, чтобы никогда не отпускать.
   Одежда упала на пол, и они не  обратили  внимания  на  звук  рвущейся
ткани. Все это не имело значения. Только быть ближе друг  к  другу,  еще
ближе.
   Эмма открыла глаза, чтобы увидеть его, хоть на мгновение. Он был само
совершенство, совершенство во всем. Кожа блестела в темноте,  его  тело,
прекрасное, как скульптура, замерло, давая себя рассмотреть.  Его  глаза
тоже были открыты, и он, затаив дыхание, обнимал ее  взглядом.  А  затем
они снова соединились, гладили друг друга, сливаясь в одно целое.
   Как это было им предназначено. И как будет теперь всегда.

***

   Тела их сплелись под одеялом.  Майкл  гладил  ее  волосы  медленными,
ритмичными движениями. Эмма почувствовала, как  его  губы  изогнулись  в
улыбке.
   - Что? - спросила она, легонько толкая его локтем  и  замирая,  чтобы
порадоваться ощущению твердости его тела.
   - Я просто подумал, - его голос был тихим и слегка хриплым, - что  ты
очень ловко меняешь тему разговора.
   - Правда?
   - Правда, Эм. Ты еще должна объяснить мне, как тебе удалось заставить
миссис Цоллер есть из твоих рук.
   - Ах это!
   - Да, это.
   Его  слова  прервал  смех.  Между  ними  воцарилось  полное  значения
молчание. Она пальцем выписывала круги на его груди, удивляясь, как  это
один человек мог так изменить ее жизнь.
   - Эми!
   Она перестала чертить круги.
   - Я думаю, нам надо купить тебе пальто потеплее. - Она подняла взгляд
и посмотрела ему в лицо, встретив его улыбку. - В этом  старом  школьном
здании полно сквозняков.
   Несколько секунд Эмма не могла произнести  ни  слова  Судорога  сжала
горло, а он натянул одеяло на ее обнаженную руку.
   - Ох, Майкл! - Она с трудом глотнула, борясь с желанием расплакаться.
- Спасибо.
   Он не ответил. Просто улыбнулся.

***

   Следующее утро выдалось неожиданно великолепным, яркий солнечный свет
согревал дом. К тому моменту как Майкл закончил бриться и  одеваться,  у
Эммы уже был готов завтрак.
   Сделав глоток кофе, он нагнулся вперед. Луч света попал прямо  ему  в
глаза, но он не моргнул, а пристально смотрел на Эмму.
   - Так ты расскажешь наконец,  как  тебе  удалось  переубедить  миссис
Цоллер насчет школы?
   Ее ладонь легла ему на щеку, еще влажную после бритья.
   - Я вчера ходила к Ребекке Ларсон.  Мы  поболтали  о  миссис  Цоллер.
Майкл кивнул.
   - Ну, она мне рассказала, что Цоллеры терпимо относятся к ним  не  по
своей доброте, а потому что посуду  Ларсонов  хорошо  покупают.  Цоллеры
пытались продавать менее дорогую фабричную посуду, но она разваливается,
и все требуют обратно деньги. Поэтому  они  продолжают  брать  посуду  у
Ларсонов.
   - Это похоже на правду.
   - И еще я узнала, что миссис  Цоллер  считает  себя  принадлежащей  к
элите общества и представляет  здесь  эту  самую  элиту.  Она  ходила  в
пансион для благородных девиц в Сент-Луисе, знаешь ли.
   - Ей следовало остаться  в  нем  еще  на  некоторое  время.  -  Майкл
поставил на стол кружку. - Они ее выпустили, не воспитав в  полной  мере
благородства.
   Эмма рассмеялась:
   - Не уверена, что это помогло бы.  Во  всяком  случае,  полагаю,  она
поняла, что там, на  востоке,  у  моей  семьи  были  кое-какие  связи  в
обществе - Хоть ты и вышла замуж  за  полукровку?  Голос  его  прозвучал
равнодушно, это был просто вопрос, а не едкое замечание. И  все  же  она
ощутила важность того, что он только что произнес.
   - Я бы не вышла  ни  за  кого  другого.  -  Эмма  старалась  говорить
легкомысленным тоном, но поняла, что это правда. - Ты - единственный.
   - Эм.
   Она опустила глаза и попыталась вспомнить, о чем говорила.
   - Значит, я пошла в лавку и нашла миссис Цоллер. - Он молчал, и  Эмма
продолжала:
   - Я  ей  сказала,  будто  мне  пришло  в  голову,  что  городу  нужны
рождественские украшения. Все, ну просто все  на  востоке  сейчас  стали
наряжать елки в своих домах. Общество просто помешалось на этом.
   - Я никогда не замечал.
   - Ну, как бы там ни  было,  когда-нибудь  помешаются.  Итак,  я  дала
миссис Цоллер возможность опередить свое время, стать  законодательницей
моды. Это сработало - она внезапно вся превратилась в слух.
   - Наверное, это было то еще зрелище. Эмма не обратила внимания на его
слова.
   - Потом она запаниковала. "О, миссис Грэхем, - почти закричала она, -
но  где  же  нам  взять  рождественские  украшения,  если  уже  середина
декабря?" И я ей сказала, что совершенно случайно Ребекка Ларсон сделала
десяток украшений. В следующую минуту миссис Цоллер уже была за  дверью,
направляясь к дому Ларсонов.
   - Ты, должно быть, шутишь.  -  Майкл  откинулся  на  спинку  стула  с
выражением недоверия на лице. - Миссис Цоллер действительно пошла в  дом
Ларсонов?
   Эмма горячо кивнула:
   - И это еще не все. Мы вместе ели ленч с Ребеккой и ее  сыном  у  них
дома.
   - Я в это не верю. - Майкл покачал головой. - Нет, Эм. Просто не могу
себе представить миссис Цоллер в их хижине.
   - Кажется, она сочла, что все в порядке.  Полагаю,  она  думает,  что
если я и была сумасшедшей в эти несколько последних месяцев, однако меня
хорошо воспитали. Пусть даже сумасшедшая, но все же леди.
   - Ты никогда не была сумасшедшей, - сказал он тихо,  протягивая  руку
через стол и накрывая ее руку своей большой теплой ладонью.
   - Не важно. Важно то, что за ленчем я  заговорила  о  школе.  Сначала
миссис Цоллер не хотела даже обсуждать это. Но мало-помалу мы ее одолели
Всякий раз когда она начинала хмуриться, Ребекка пела что-нибудь  вроде!
"Как насчет херувимов - вы могли бы продавать их  по  десять  центов  за
штуку, а я их отдам вам по пять. И миссис  Цоллер  снова  улыбалась.  Ты
знаешь, что у нее искусственные зубы? Сделаны из зубов коровы,  как  она
говорит. Я бы не призналась в этом, а ты?
   - Ты никогда не была сумасшедшей.
   Эмма перегнулась через стол и поцеловала его.
   - Я люблю тебя, Майкл, - тихо сказала она.
   Его ладонь сжала ее руку еще сильнее.
   - Эм, я люблю тебя.
   На улице протарахтела повозка, и голоса раннего утра напомнили  ей  о
том, что рабочий день вот-вот начнется.
   - Наверное, тебе лучше идти в контору. - Она нехотя отвела взгляд.
   Вместо ответа он встал, не отпуская ее руки, и притянул ее к себе.
   - Попозже, Эм. - Его рот был у самого ее уха,  губы  слегка  касались
его, вызывая дрожь  во  всем  ее  теле.  Потом  на  его  губах  заиграла
понимающая улыбка. - Попозже.

Глава 7

   Школа была в ужасающем состоянии. Эмма осторожно  перешагнула  порог,
пораженная тем, что помещение может одновременно быть таким промерзшим и
таким душным. В каждом углу скопились пыль и грязь,  и  только  пошаркав
подошвой о  пол,  она  смогла  определить,  что  он  сделан  из  широких
деревянных досок.
   Стены когда-то побелили, но побелка уже осыпалась. Учительский стол в
передней части комнаты покрывали чернильные пятна, однако чернильницы  и
подставка для перьев были пустыми. В классе стояли  грубые  скамейки,  а
скамейки  повыше  служили  столами.  Они  по  большей  части   оказались
сломанными. Очаг был завален мусором, а когда Эмма подошла  поближе,  то
обнаружила, что в нем устроил гнездо какой-то зверек.
   На прошлой неделе у Эммы было много  работы:  она  помогала  Цоллерам
организовывать  достойную  рождественскую  выставку  товаров,   "как   в
Филадельфии", большинство идей для  которой  она  почерпнула  из  витрин
Мэйси,  и  они  не  имели  ничего  общего  с  Филадельфией  И  еще   она
приглядывала  за  маленьким  Джорджем  Ларсоном,  чтобы  Ребекка  успела
изготовить заказ Цоллеров. Ей даже не приходило в голову, что деревянная
хижина, служившая школой, окажется в таком плачевном состоянии. В  конце
концов, она простояла пустой меньше года.
   Школа должна была открыться через  два  дня.  Миссис  Цоллер,  весело
распродавая  свои  товары   взволнованным   покупателям,   действительно
ухитрилась  убедить  большинство   жителей   городка   позволить   новой
учительнице попробовать свои силы. Ее предшественник, как  узнала  Эмма,
брал  за  посещение  школы  пять  центов  за  ученика  в  неделю.   Эмма
потребовала  вместо  оплаты  лишь  несколько  поленьев  для  очага.  Все
остались довольны, но отказ от денег внушал некоторые подозрения.
   Тем временем Ребекка придумала необычные украшения. Эмма объяснила ей
некоторые основные идеи, испытанные и привычные образы Нормана Роквелла,
на которых она выросла. Ребекка кивнула и взялась за дело.
   Результат  получился   удивительным.   Ее   Санта-Клаус   щеголял   в
сине-зеленом костюме,  украшенном  тесьмой,  а  на  его  моложавом  лице
красовались пышные рыжие усы. Все ангелы широко улыбались, и на  головах
у них были колпачки Ясли были установлены в вигваме, окруженные  мощными
буйволами, и у младенца Иисуса в ручке был зажат  початок  кукурузы  Эти
игрушки у жителей Овертон-Фоллза шли  нарасхват,  ведь  у  них  не  было
заранее определенных представлений и еще меньше - предубеждений.
   Эмма  Грэхем  в  одиночку  внедрила  дух  коммерции  в   празднование
Рождества. Хотя ее немного мучили  угрызения  совести  и  она  выслушала
суровую  проповедь  от  священника  ближайшей  пресвитерианской  церкви,
трудно было отрицать ту радость, которую всем доставляли эти  украшения.
Особенно детям.
   По мере приближения дня открытия школы Эмма знакомилась с  некоторыми
из своих будущих учеников. И в ней начала  нарастать  паника.  Это  была
странная идея: одна комната, один учитель, и ученики всех возрастов - от
пяти до шестнадцати лет. Она не имела представления о том, что  они  уже
знают, как их учить и с  чего  начать.  Пока  она  была  занята  помощью
Ребекке, ей удавалось гнать от себя сомнения в реальности той задачи, за
которую она взялась.
   Но,  стоя  в  грязной  промерзшей  комнате,  уставленной   сломанными
скамьями, где дыхание клубами вылетало изо рта, она  впала  в  отчаяние,
понимая, что ей просто не справиться с этой работой.
   - Боже мой! - прошептала Эмма, смахивая паутину с лица  и  подходя  к
классной доске. На ней еще сохранились остатки записи давно законченного
урока.  Элегантным,  прекрасным  почерком  были  написаны   четырех-   и
пятисложные слова, старинные слова, поэтичные  слова,  значения  которых
она не понимала. - Я не могу.  -  Эмма  покачала  головой.  Он  чем  она
думала? Это же не налаженная школа, где есть директор, секретарь и  даже
ворчливая  уборщица.  Книги  отсутствуют.  Нет  аккуратно  переплетенных
пособий для учителя, нет даже старших  учителей,  чтобы  посоветоваться.
Эмма совершенно одна должна обеспечить детей - некоторые из которых  уже
почти взрослые - всем, что им необходимо. Это невозможно.
   Эмма попятилась от  доски,  наткнулась  на  шаткий  стул  и  медленно
опустилась на него.
   Наверное, они смогут уехать из города. Майкл ведь способен  жить  где
угодно, рассуждала она. Они просто улизнут ночью, оставив записочку  для
миссис Цоллер, в которой объяснят, что заболел их родственник в  дальнем
штате и они уехали на несколько недель.
   Только Майкл никогда не поступит так с судьей Хокинсом  и  со  своими
клиентами. Он никогда не убежит, не поступится своими обязанностями. Как
его разочарует ее неудача!
   Слезы наплывали на глаза, погружая в туман ужасное состояние комнаты.
Теперь она  выглядела  приветливой,  запущенной,  но  теплой.  Возможно,
когда-нибудь кто-то другой сможет сделать школу такой  уют