Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
рисковать.
- Я знаю. И никогда прежде не спрашивал.
- Ты уже завладел моим сердцем, - сказала я, делая вид, что не
слышала его слов. - Завтра можешь покинуть меня, но мы всегда будем
вспоминать чудо этих дней; романтическую любовь, возможность, мечту. Но
я думаю, что Господь в неизреченной и бесконечной мудрости своей
запрятал ад посреди рая. И сделал это для того, чтобы мы всегда были
настороже. Для того, чтобы мы, наслаждаясь радостью Милосердия, не
забывали про столп Строгости.
Руки, гладившие мои волосы, напряглись.
- Ты - способная ученица, - сказал он.
Меня удивило это замечание, но потом я вспомнила: "Если поверишь, что
знаешь, то в конце концов узнаешь".
- Не думай, что я такая уж недотрога, - сказала я. - У меня было
много мужчин. Я крутила любовь с теми, кого толком и не знала.
- Я тоже, - ответил он.
Он хотел, чтобы это прозвучало непринужденно, но по тому, как
изменились прикосновения его рук, я поняла - мои слова причинили ему
боль.
- Но с сегодняшнего утра я вновь стала девственницей. Не пытайся
понять - только женщина знает, о чем я говорю. Я заново открываю для
себя любовь. И это постижение требует времени.
Он дотронулся до моей щеки. Я чуть прикоснулась губами к его губам и
вернулась в свою кровать.
Сама не знаю, почему я вела себя так, а не иначе. Не понимаю - хотела
ли я привязать его к себе еще крепче или отпустить на свободу.
Но этот день выдался уж таким долгим... Я была слишком утомлена,
чтобы думать.
Ночью ко мне снизошли умиротворение и покой. Была минута, когда мне,
остававшейся в глубоком сне, показалось, что я проснулась. Я ощущала
рядом присутствие женщины, которую словно бы давно знала, и потому
чувствовала себя надежно защищенной и любимой.
А по-настоящему я проснулась в семь часов от нестерпимой жары.
Вспомнила, что включила обогреватель на полную мощность, чтобы просушить
одежду. За окном было еще темно. Стараясь двигаться бесшумно, чтобы не
разбудить его, я поднялась. И, поднявшись, увидела, что его нет.
Меня охватила паника. И Другая, тотчас очнувшись, заговорила: "Ну,
видишь? Стоило тебе согласиться, как он исчез. Все мужчины одинаковы".
Паника усиливалась с каждой минутой. Я не могла терять власть над
собой. Но Другая говорила не умолкая:
"Я пока еще здесь. Ты позволила ветру сменить направление, ты
отворила двери, и любовь ворвалась в твою жизнь, затопляя ее. Если будем
действовать без промедления, еще успеем все снова взять под контроль".
Я должна перестать витать в облаках. Я должна быть осмотрительна.
"Он ушел, - продолжала Другая. - И тебе нужно как можно скорее
выбраться из этой дыры. Твоя жизнь в Сарагосе еще не претерпела
изменений - вернись к ней. Поспеши. Беги со всех ног. Пока не потеряла
все то, что приобрела ценой таких усилий".
"У него, должно быть, были мотивы", - подумала я.
"У мужчин всегда находятся мотивы, - возразила мне Другая. - Мотивы
мотивами, а женщина в результате остается одна".
Теперь мне необходимо решить, как вернуться в Испанию. Мозг должен
быть занят постоянно.
"Обратимся к практической стороне, - сказала Другая. - Деньги".
Денег у меня не было вовсе. Надо спуститься, позвонить родителям - за
их счет - и попросить выслать сколько-нибудь на дорогу.
Но сегодня - праздник, и деньги можно будет получить только завтра.
Что я буду есть? Как объясню хозяевам, почему с уплатой им придется
подождать два дня?
"Да ничего им не надо объяснять", - ответила Другая. Ну конечно, у
нее есть опыт, она умеет справляться с такими ситуациями. Она - не
ошалевшая от любви девчонка, а женщина, всегда, во всякую минуту жизни
знающая, чего она хочет. И мне надо вести себя так, будто ничего не
случилось, будто он скоро вернется. А когда придет перевод - заплатить и
ехать восвояси.
"Прекрасно, - похвалила меня Другая. - Ты вновь становишься такой,
как прежде. Не надо печалиться - когда-нибудь ты встретишь человека,
которого сможешь любить, ничем не рискуя".
Я потрогала свои вещи - высохли. Теперь предстоит выяснить, в каком
из этих городишек есть банк, а потом отправляться звонить, то есть
заняться делом, и тогда у меня не останется времени плакать или
тосковать.
И лишь в эту минуту я заметила записку:
"Я - в семинарии. Собери свои вещи (ха-ха-ха), вечером мы едем в
Испанию. Буду после обеда".
И чуть ниже: "Я люблю тебя".
Прижав записку к груди, я вместе с облегчением почувствовала себя
жалкой и несчастной. И заметила, что Другая, явно озадаченная моей
находкой, куда-то девалась.
Я тоже его любила. И с каждой минутой, с каждой секундой эта любовь
крепла, росла и преображала меня. Я вновь обрела веру в будущее, и ко
мне мало-помалу возвращалась вера в Бога.
И все это сделала любовь.
"Не желаю больше плутать в темных закоулках собственной души, -
сказала я себе, решительно захлопывая дверь перед носом Другой. - Что с
третьего этажа вывалиться, что с сотого - разницы никакой".
Так что если уж падать, то - с небоскреба.
- Покушайте сперва, - сказала хозяйка.
- Я не знала, что вы говорите по-испански, - с удивлением воскликнула
я.
- Граница в двух шагах. Летом в Лурд наезжают туристы. Не смогу
объясниться - не сдам комнаты.
Она поставила на стол поджаренный хлеб и кофе с молоком. Я внутренне
приготовилась встретить этот день: каждый час будет тянуться год. Может
быть, это угощение отвлечет меня?
- Вы давно с ним женаты? - спросила она.
- Это - моя первая в жизни любовь, - ответила я. И все на этом.
- Видите вон те вершины? - продолжала она. - Моя первая любовь
погибла на одной из них.
- Но потом вы повстречали другого человека.
- Да, повстречала. И умудрилась вновь обрести счастье. Судьба
распоряжается забавно: почти никто из моих знакомых не вступил в брак со
своей первой любовью. А те, с кем это все же случилось, постоянно
твердят мне, что пропустили нечто очень важное, что не пережили всего,
что должны были... - Она вдруг осеклась. - Ой, простите. Я не хотела вас
обидеть.
- Я и не обиделась.
- Знаете, я всегда смотрю на тот колодец. И думаю: если бы не святой
Савен, который велел копать в этом месте и обнаружил воду, наш городок
располагался бы ниже, возле реки.
- А при чем тут любовь? - спросила я.
- Этот колодец притягивает к себе людей, у каждого из которых - свои
надежды, свои мечты, свои трудности. Однажды кто-то решился, отважился
найти воду, и вода появилась, и все стали собираться вокруг нее. Просто
я думаю, что когда мы смело ищем любовь - любовь обнаруживается, а мы
притягиваем к себе новую и новую любовь. Если тебя любит один человек,
значит, любят все. А если ты одинок - значит, станешь еще более
одиноким. Так вот забавно устроена жизнь.
- Вы не слыхали про книгу под названием И Цзин? - спросила я.
- Нет, никогда.
- Там говорится, что можно изменить город, но нельзя перенести в
другое место колодец. Влюбленные встречаются, утоляют свою жажду, строят
свои дома, растят детей - и все это вокруг него. Но если один из
влюбленных захочет уйти, колодец не сможет последовать за ним.
Оставленный колодец останется на том же месте, он, хоть и заброшен,
будет полон чистой водой прежнего.
- Такие речи больше подходят старухе, на долю которой выпало много
страданий, а не молоденькой женщине, - сказала она.
- Нет. Я всегда боялась. Я никогда не рыла колодцев. Сейчас я это
делаю впервые и не хочу позабыть о том, как это рискованно.
Тут я что-то нащупала в кармане и, поняв, что это, похолодела.
Отставила чашку с кофе.
Ключ. Он дал мне ключ.
- В вашем городке жила одна женщина, перед смертью завещавшая все
свое имущество семинарии в Тарбесе, - сказала я. - Вы знаете, где ее
дом?
Хозяйка открыла дверь и показала на один из средневековых домиков на
площади.
- Вот он. Два священника провели там почти два месяца. И... - она
запнулась, с сомнением глядя на меня, но потом договорила:
- И один из них очень похож на вашего мужа.
- Это он и есть, - уже с порога сказала я, очень довольная тем, что
позволила эту шалость ребенку, живущему у меня в душе.
Я остановилась перед домом, не зная, что делать. Все тонуло в густом
тумане, и мне казалось: я во сне, где бродящие в каком-то пепельном
пространстве странные фигуры влекут меня в еще более странные места.
Мои пальцы нервно ощупывали ключ.
Когда все вокруг затянуто такой пеленой, горы из окна не разглядишь.
В доме, должно быть, темно - солнца-то нет, и шторы задернуты. В доме,
должно быть, печально - ведь его нет рядом.
Взглянула на часы. Девять.
Надо заняться чем-нибудь, что могло бы скрасить мне ожидание. А ждать
придется долго.
Ждать. Это был первый урок, преподанный мне любовью. День еле
тянется, мы строим тысячи планов, ведем тысячи воображаемых разговоров,
даем себе обещания в таких-то и таких-то обстоятельствах вести себя
совсем по-другому - а сами места себе не находим, ждем не дождемся,
когда же придет наш возлюбленный.
А придет - не знаем, что сказать. Многочасовое ожидание переходит в
напряжение, напряжение сменяется страхом, а страх заставляет стыдиться
нежности.
"Не .знаю, должна ли я войти". Мне припомнился вчерашний разговор -
этот дом был символом мечты и ее воплощением.
Но ведь нельзя же целы день торчать у крыльца.
Набравшись храбрости, я вытащила из кармана ключ, подошла к дверям.
- Пилар! - донесся из тумана голос с сильным французским акцентом.
Я скорее удивилась, чем испугалась. Это мог быть хозяин нашей
квартиры - но я вроде бы не говорила ему, как меня зовут.
- Пилар! - голос приблизился.
Я оглядела площадь, затянутую туманной пеленой, и увидела - на меня
быстро надвигается чей-то силуэт. Кошмарный сон, в котором плавали
странные фигуры, обернулся явью.
- Подожди. Мне надо поговорить с тобой. Силуэт приблизился, и я
поняла, что передо мной стоит священник - именно так изображают на
карикатурах сельских кюре: низенький, толстенький, с зачесанной поперек
лысого темени прядью седых волос.
- Здравствуй, - с широкой улыбкой он протянул мне руку.
Я молча кивнула.
- Как жаль, что туман все скрывает, - сказал он, глядя на дом. -
Сент-Савен стоит на горе, и из ваших окон открывается чудесный вид и на
долину внизу, и на ледяные вершины. Да ты, должно быть, и сама знаешь.
Только сейчас я догадалась, что это настоятель монастыря.
- А что вы здесь делаете? - спросила я. - И откуда знаете мое имя?
- Хочешь войти? - словно не слыша, осведомился он.
- Нет. Хочу, чтобы вы мне ответили.
Он потер озябшие ладони и присел на ступеньку. Я - рядом с ним. Туман
становился все гуще - в нем потонула даже церковь, стоявшая метрах в
двадцати от нас.
Можно было разглядеть только колодец. Я вспомнила слова хозяйки.
- Она являет Свое присутствие, - сказала я.
- Кто?
- Богиня. Она приняла облик этого тумана.
- Ах, так он говорил с тобой об этом! - рассмеялся священник. - Ну,
я-то предпочитаю называть Ее Девой Марией. Мне это как-то привычней.
- Что вы здесь делаете? - повторила я. - Как узнали мое имя?
- Я пришел, потому что хотел тебя видеть. Кто-то из группы
Харизматиков сказал мне вчера вечером, что ты со своим другом
остановилась в Сент-Савене. А это совсем маленький городок.
- Он пошел в семинарию.
Перестав улыбаться, он покачал головой и произнес словно про себя:
- Как жаль.
- Жаль, что он в семинарии?
- В семинарии его нет, я только что оттуда.
Несколько минут я молчала, припоминая все, о чем думала и что
чувствовала, когда проснулась утром, - где взять денег? как дать знать
родителям, чтобы выслали на дорогу? Но я дала клятву и была твердо
намерена сдержать ее.
Рядом со мной был священник. Когда я была маленькой, то все свои беды
и горести была готова поведать священнику.
- Я измучена, - нарушила я молчание. - Меньше недели назад я знала,
кто я и чего хочу от жизни.
А теперь кажется, будто какой-то вихрь швыряет меня из стороны в
сторону, а я ничего не могу поделать.
- Надо сопротивляться, - ответил священник. - Это важно.
Эта реплика удивила меня.
- Ничего удивительного, - продолжал он, словно догадавшись об этом. -
Я знаю, что Церкви нужны новые священники, а он был бы прекрасным
служителем Бога. Но слишком уж высока цена, которую ему придется
заплатить.
- Но где он? Неужели бросил меня здесь и уехал в Испанию?
- В Испанию? В Испании ему делать нечего. Он живет в монастыре,
расположенном в нескольких километрах отсюда. Там его нет. Но я знаю,
где его найти.
От этих слов я приободрилась и повеселела - по крайней мере, он не
уехал.
Но на лице священника не было улыбки.
- Не радуйся прежде времени, - проговорил он, словно опять прочел мои
мысли. - Лучше бы ему вернуться в Испанию.
Священник поднялся и поманил меня за собой. В тумане ничего не было
видно дальше нескольких метров, но он как будто знал, куда идет. Мы
вышли из Сент-Савена той же дорогой, на которой двое суток - или пять
лет? - назад я выслушала рассказ о Бернадетте.
- Куда мы идем? - спросила я.
- Идем искать его, - был ответ.
- Отец мой, я в растерянности, - сказала я по дороге. - Мне
показалось, будто вас печалит то, что его нет в семинарии.
- Что знаешь ты о религиозной жизни, дочь моя?
- Очень мало: что священники дают обет бедности, повиновения и
целомудрия.
Тут я помедлила, соображая, надо ли продолжать, и решила, что надо:
- И оценивают греховность других, хотя сами совершают те же самые
грехи. Считают, будто знают все о браке и о любви, хотя сами не женятся.
Что грозят нам огнем геенны за проступки, в которых повинны сами. И
представляют нам Бога гневным мстителем, возлагающим на род человеческий
вину за смерть Своего единственного Сына.
Священник рассмеялся.
- Да, ты, что называется, замечательно "подкована" в этом вопросе. Но
я спрашивал тебя не о католицизме, а о духовной жизни.
Я замялась и в конце концов произнесла:
- Точно не могу сказать, но знаю, что есть люди, которые, все бросив,
отправляются искать Бога.
- И что же - находят?
- Вам видней, я же понятия об этом не имею.
Священник заметил, как я запыхалась, и пошел помедленнее.
- Твое определение неверно, - начал он. - Тот, кто отправляется
искать Бога, понапрасну теряет время. Он может пройти по многим дорогам,
примкнуть ко многим религиям или сектам, но этим способом Бога не
обретет никогда.
Бог - здесь, сейчас, рядом с нами. Мы можем видеть Его в этом тумане,
в этой земле, в этой одежде, в этих башмаках. Его ангелы бодрствуют,
пока мы спим, и помогают нам, когда мы работаем. Чтобы найти Бога,
достаточно оглянуться вокруг себя.
Эта встреча дается нелегко. По мере того как Бог будет делать нас
участниками Своей мистерии, все сильнее и сильнее будет наша
растерянность. Ибо Он постоянно просит нас следовать нашим мечтаниям и
внимать голосу нашего сердца. А это - трудно: ведь мы привыкли жить
совсем иначе.
И вот, к нашему удивлению, мы понимаем, что Бог хочет видеть нас
счастливыми, ибо Он - наш отец.
- И мать, - сказала я.
Туман стал рассеиваться, и в просвете я увидела крестьянскую лачугу и
женщину, собиравшую хворост.
- Да, и мать, - сказал священник. - Для того чтобы начать духовную
жизнь, не нужно поступать в семинарию, поститься, быть трезвенником и
сторониться женщин.
Достаточно верить в Бога и принимать Его. Как только это случится,
каждый превращается в Его путь, и все мы становимся передатчиками Его
чудес.
- Он говорил мне о вас, - перебила я его. - И внушал мне те же
истины, что и вы.
- Надеюсь, ты примешь его дары, - ответил священник. - Ибо, как учит
нас история, это происходит далеко не всегда. Египетского Озириса
четвертуют. Греческие боги ссорятся и враждуют из-за смертных женщин и
мужчин. Ацтеки изгоняют Кетцалькоатля. Боги викингов поджигают Валгаллу
опять же из-за женщины. Иисуса распинают. Почему?
Я не знала, что ответить.
- Потому что Бог нисходит на Землю, чтобы показать нам наше
могущество. Мы - это частица Его мечты, а Он хочет мечтать о счастье.
Если же мы самим себе признаемся, что Бог сотворил нас для счастья, то
должны будем допустить: все, что ведет нас к печали и поражению, - это
наша вина.
И вот мы всегда убиваем Бога. На кресте ли, на костре ли, в изгнании
ли или в сердце своем - но убиваем.
- А те, кто понимает Его...
- Те, кто понимает Его, преображают мир. Ценой многих жертв.
Женщина, несшая хворост, заметила священника и подбежала к нам.
- Спасибо, святой отец! - воскликнула она, целуя ему руки. - Юноша
исцелил моего мужа!
- Твоего мужа исцелила Пречистая Дева, - ответил он, ускоряя шаги. -
А юноша был всего лишь орудием.
- Нет, нет, это он! Войдите в мой дом, сделайте милость.
В ту же минуту припомнился мне вчерашний вечер. Когда мы подходили к
базилике, какой-то человек сказал мне: "Твой спутник творит чудеса!"
- Мы спешим, - сказал священник.
- Вовсе нет, - возразила я, сильно смущаясь оттого, что говорила
по-французски и говорила скверно. - Я озябла и хочу выпить кофе.
Женщина взяла меня за руку, и мы вошли. Дом с каменными стенами, но с
деревянным полом и потолком был удобен и уютен, хотя и не роскошен.
Перед камином, где пылали дрова, сидел мужчина лет шестидесяти.
Увидев священника, он приподнялся было, чтобы поцеловать ему руку.
- Сиди, сиди, - удержал его тот. - Ты еще не вполне оправился от
болезни.
- Я уже прибавил десять кило, - ответил мужчина. - А вот жене
помогать пока не могу.
- Пусть тебя это не заботит. Скоро будешь лучше прежнего.
- А где юноша? - спросил мужчина.
- Я видела его нынче там же, где и всегда, - ответила женщина. -
Только обычно он ходит пешком, а сегодня был на машине.
Священник молча взглянул на меня.
- Благословите нас, святой отец, - попросила женщина. - Чудотворная
сила...
- ...Пречистой Девы, - оборвал ее священник.
- ...Пречистой Девы, Богородицы - это ведь и ваша сила. Ведь это вы
привели его к нам.
На этот раз священник постарался не встретиться со мной глазами.
- Помолитесь за моего мужа, святой отец, - настойчиво произнесла
женщина.
Священник глубоко вздохнул и, обращаясь к мужчине, сказал:
- Поднимись и стань передо мной.
Тот повиновался. Священник, закрыв глаза, прочел "Аве Мария", потом
воззвал к Святому Духу, прося явиться и помочь страждущему.
Время от времени он ускорял речь, и тогда, хоть я и не все понимала,
все это напоминало мне ритуал изгнания бесов. Его руки прикасались к
плечам больного и скользили вниз - до самых пальцев. Это движение он
повторил несколько раз.
Хворост в камине затрещал громче. Это могло быть простым совпадением,
но я подумала: а вдруг священник вторгся в области, мне неведомые, -
вторгся и потревожил царившие в них стихии.
Мы с хозяйкой вздрагивали каждый раз, когда горящее дерево издавало
сухой и резкий звук, похожий на выстрел. Священник не обращал на это
внимания: он был полностью увлечен выполнением задачи, он был орудием в
руках Приснодевы. Он говорил на непонятном мне языке и произносил слова
со сверхъестественной быстротой. Руки его уже не двигались, а неподвижно
лежали на плечах больного.
Священник благословил его, размашисто осенив крес