Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
устилась тьма.
Ни единой звездочки на небе. Смутно припоминается, как добрела до
машины, взяла с сиденья рюкзак, зашагала неведомо куда. Наверно,
добралась до шоссе, стала ловить попутную машину до Сарагосы - и
безуспешно. В конце концов вернулась в монастырские сады.
Вездесущим, всепроникающим был шум воды - водопады были везде, и я
ощущала присутствие Великой Матери, следовавшей за мной повсюду, куда бы
я ни шла. Она ведь тоже любила мир и любила его так же сильно, как Бога,
ведь Она отдала Своего сына, чтобы люди принесли его в жертву. Но знала
ли Она, что такое любовь женщины к мужчине?
Может быть, и Она страдала из-за любви, но это была другая любовь. Ее
великий Супруг знал все и творил чудеса. Ее земной супруг был смиренным
и работящим, верившим во все, что рассказывали Ей Ее сны. Ей не довелось
узнать, что такое бросить возлюбленного мужчину или быть брошенной им.
Когда Иосиф, узнав о Ее беременности, хотел выгнать Ее из дому, Небесный
Супруг немедля отправил к нему ангела, чтобы воспрепятствовать этому
намерению.
Да, сын оставил Ее. Но дети всегда уходят из отчего дома. Легко
переносить страдания ради любви к ближнему, ради любви к человечеству
или ради любви к сыну. Эти страдания создают ощущения твоей причастности
к жизни, и муки твои - благородны и величественны. Легко переносить
страдания ради высокой цели, во исполнение предназначения - эти
страдания возвеличивают душу страждущего.
Но как объяснить и оправдать, что страдаешь по мужчине? Да никак. Это
невозможно. И мы оказываемся в аду, ибо нет в этих страданиях ни
величия, ни благородства, а что же есть? Ничего нет. Одна беда.
В ту ночь я припала к заледенелой земле, и холод будто заморозил мою
боль. Иногда возникала мысль: не найду пристанище - замерзну. Ну и что?
Все самое важное в моей жизни щедро было дано мне за одну неделю - дано
и тотчас отнято, отнято так быстро, что я и ахнуть не успела.
Меня трясло в ознобе, но я не обращала на это внимания. Придет минута
- и тело мое, истратив все силы на попытки согреть меня, остановит все
жизненные процессы, замрет, и я ничего уже не смогу сделать. И тогда
тело вернется к своему обычному спокойствию, а смерть примет меня в
объятия.
Больше часа била меня дрожь. И пришло умиротворение.
Перед тем как закрылись глаза, в ушах моих зазвучал голос матери. Она
рассказывала историю, которую я слышала в детстве, не подозревая, что
история эта - про меня.
"Жили-были юноша и девушка, и полюбили они друг друга, - не то в
предсмертном забытьи, не то во сне говорил мамин голос. - И решили они
пожениться. А жених и невеста всегда делают друг другу подарки.
Юноша был беден: единственным его достоянием были часы, доставшиеся
ему по наследству от деда. И вот он решил продать их, а на вырученные
деньги купить своей возлюбленной, у которой были очень красивые волосы,
серебряный гребень.
А у девушки тоже не было денег на подарок жениху. И тогда пошла она в
лавку самого богатого в городе купца и продала свои волосы. Получив
деньги, купила она золотую цепочку для часов.
И когда встретились они в день свадьбы, невеста подарила жениху
цепочку для часов, которые он продал, а жених невесте - гребень для
волос, которые она остригла".
Я очнулась оттого, что меня трясли и расталкивали.
- Выпей! - услышала я мужской голос. - Выпей скорее!
Я не понимала, что происходит, и не могла противиться. Человек разжал
мне зубы и влил в рот какую-то жидкость, обжегшую мне нутро. Я заметила,
что, оставшись в одной рубашке, он укутал меня своей курткой.
- Пей, пей! - требовал он.
И я повиновалась. А потом снова закрыла глаза.
Очнулась в монастыре. Какая-то женщина смотрела на меня.
- Вы чуть было не погибли, - сказала она. - Если бы не монастырский
сторож, вас бы уже и на свете не было.
Я с трудом поднялась на ноги, не вполне сознавая, что делаю.
Припомнила кое-что из вчерашнего и пожалела, что сторож этот оказался
поблизости.
Но время для смерти было упущено. Мне предстояло жить.
Женщина отвела меня на кухню, налила кофе, положила на тарелку
какой-то еды. Она ни о чем не спрашивала, а я ничего не стала объяснять.
Когда я поела, она протянула мне мой рюкзак.
- Проверь, все ли на месте.
- Наверняка. Да там и нет ничего особенного.
- У тебя впереди - жизнь, доченька. Долгая жизнь. Позаботься о ней.
- Где-то здесь есть городок с церковью, - сказала я, перебарывая
желание расплакаться. - Вчера, перед тем, как прийти сюда, я зашла в эту
церковь вместе с... - и запнулась, не зная, как назвать его. - ...с
другом детства. Мне надоело ходить по церквам, но тут зазвонили
колокола, и он сказал, что это знамение и нам надо зайти.
Женщина заново наполнила мою чашку, налила и себе и присела рядом,
слушая мой рассказ.
- И мы вошли. Там было пусто и темно. Я пыталась определить, в чем же
было знамение, но видела только обычный алтарь да статуи святых.
Внезапно где-то наверху, где помещается орган, возникло какое-то
движение.
Оказалось, что там, на хорах, несколько мальчиков с шестиструнными
гитарами принялись настраивать инструменты. Мы решили присесть и немного
послушать, а потом вновь пуститься в путь.
Чуть погодя к нам присоединился какой-то человек. Он был весел и
кричал мальчикам, чтобы сыграли пасодобль.
- Надеюсь, они этого не сделали! - сказала женщина. - Пасодобли
играют на бое быков.
- Не сделали. Но засмеялись и сыграли фламенко. Нам с моим другом все
это показалось чудом - уютная темнота церкви, звон гитарных струн и этот
весельчак, присевший с нами рядом.
Мало-помалу церковь заполнялась прихожанами, Музыканты продолжали
играть фламенко, и все входившие улыбались, захваченные ритмом мелодии.
Мой друг спросил, буду ли я слушать мессу - скоро должна была
начаться служба. Я отказалась, потому что нам предстоял еще долгий путь.
Мы решили выйти, но сначала поблагодарить Господа за то, что в наших
жизнях было еще одно прекрасное мгновение.
Подойдя к дверям, мы заметили, что очень много народа - чуть ли не
все обитатели этого маленького городка - направляются к церкви. Я
подумала, что это, быть может, последний целиком католический город в
Испании - оттого, наверное, что мессы здесь проходят так весело и
оживленно.
Садясь в машину, мы увидели траурный кортеж. Несли на руках гроб.
Готовилось отпевание. Когда похоронная процессия вошла в двери храма,
музыканты оборвали мелодию фламенко и заиграли реквием.
- Господи, упокой душу усопшего раба твоего, - перекрестясь, сказала
женщина.
Я сделала то же и продолжала:
- Вот это и было знамением. Нам было возвещено, что конец всякой
истории неизменно печален.
Женщина взглянула на меня и ничего не сказала. Потом вышла и тут же
вернулась со стопкой бумаги и ручкой.
- Пойдем-ка наружу. Мы вышли. Рассветало.
- Дыши глубже, - попросила она. - Пусть утренняя свежесть проникнет в
твои легкие, разбежится по крови. Ты вчера чудом осталась жива.
И судя по всему, ты и сама не понимаешь смысл той истории, которую
только что мне рассказала. Ты увидела лишь ее печальный конец и забыла
те счастливые мгновения, что были в церкви. Забыла, как показалось тебе
- небеса спускаются на землю. Забыла, как думала - хорошо проживать все
эти мгновения вместе и рядом с... - она помедлила и договорила,
улыбнувшись и подмигнув:
- ...твоим другом детства. Помнишь слова Иисуса: "Пусть мертвые
хоронят своих мертвецов". Ибо Он знал, что смерти нет. Жизнь была до
того, как мы появились на свет, и пребудет после того, как мы этот свет
оставим.
У меня на глаза навернулись слезы.
- И то же самое происходит и с любовью, - продолжала она. - Она
существовала раньше и будет существовать вечно.
- Мне кажется, вы знаете мою жизнь, - сказала я.
- У всех любовных историй - много общего. И мне в свое время пришлось
пройти через это. Но я этого не помню. Помню, что любовь воскресла и
вернулась в облике другого человека, новых надежд, новой мечты.
Она протянула мне бумагу и ручку.
- Напиши все, что чувствуешь. Извлеки эти чувства из своей души,
излей их на бумагу, а потом выбрось. Легенда гласит, будто в Рио-Пьедра
такая холодная вода, что все, попадающее в воды этой реки, - листья,
насекомые, птичьи перья - со временем превращается в камни, устилающие
ее русло. Как знать, может быть, полезно будет бросить в стремнину и
страдание?
Она поцеловала меня и сказала, что, если захочу, могу вернуться к
обеду.
- Не забудь! - крикнула она мне вслед. - Любовь пребудет вечно.
Меняются возлюбленные.
Я засмеялась, она помахала мне рукой.
Я долго глядела на реку. Плакала до тех пор, пока не почувствовала -
слезы иссякли.
И тогда я начала писать.
ЭПИЛОГ
День, и другой, и третий я писала. Каждое утро приходила я на берег
реки. Ближе к вечеру появлялась та женщина и, взяв меня за руку, уводила
к себе - в свою келью в старом монастыре.
Она стирала мою одежду, готовила немудрящий ужин, говорила о
пустяках, укладывала меня спать.
Однажды утром, когда работа моя близилась к завершению, я услышала -
подъехал автомобиль. Сердце мое замерло, потом заколотилось, но я не
хотела верить тому, что оно говорило мне. Я уже чувствовала себя
свободной от всего, я была готова вернуться в мир и снова стать его
частью.
Самое трудное уже минуло, оставив по себе светлую печаль.
Но сердце не обмануло меня. Не поднимая глаз от рукописи, я ощутила
присутствие, услышала его шаги.
- Пилар, - произнес он, садясь рядом.
Я не отозвалась. Продолжала писать, но мысли уже разбредались, и
собрать их мне было не под силу. Сердце билось, трепыхалось так, словно
хотело выскочить из груди, кинуться ему навстречу. Но я не пускала.
Он сидел, глядя на реку, а я без остановки водила пером по бумаге.
Так прошло все утро - никто из нас не произносил ни слова, - и я
вспомнила безмолвие той ночи у колодца, когда мне внезапно открылось - я
люблю его.
Руку свело от усталости, и я остановилась. Тогда он сказал:
- Когда я вышел из пещеры, было уже темно, и я потерял тебя из виду.
Поехал в Сарагосу. Потом - в Сорию. Я исколесил бы весь мир, отыскивая
тебя. Вернулся в монастырь Пьедра и тут встретил женщину. Она сказала
мне, где ты. И добавила, что все эти дни ты меня ждала.
Слезы выступили у меня на глазах.
- Я останусь рядом с тобой, пока ты будешь сидеть здесь на берегу. А
когда пойдешь спать - лягу у порога. А если уедешь в дальние края -
последую за тобой.
Так будет до тех пор, пока ты не скажешь: "Уходи". Тогда я уйду. Но
все равно буду любить тебя всю жизнь.
Я уже не могла скрывать слезы. Он тоже плакал.
- Хочу, чтобы ты знала... - начал он.
- Не говори ничего. Вот, прочти, - ответила я и протянула ему стопку
исписанных листков.
Весь день до вечера я смотрела на реку. Женщина принесла нам
бутерброды и вина, сказала что-то насчет погоды и снова оставила нас
наедине. Не раз он прерывал чтение и в глубокой задумчивости устремлял
невидящий взгляд к горизонту.
Мне захотелось пройтись по лесу, взглянуть на маленькие водопады, на
склоны гор - каждый из них хранил свою легенду, каждый был исполнен
тайного смысла. На заходе солнца я вернулась туда, где оставила его.
- Спасибо, - произнес он, протягивая мне рукопись. - И прости.
На берегу Рио-Пьедра села я и улыбнулась.
- Твоя любовь спасла меня и возвратила к моим мечтам, - продолжал он.
Я продолжала сидеть молча и неподвижно.
- Помнишь псалом 137-й? - спросил он.
Я покачала головой. Мне было страшно размыкать уста.
- При реках Вавилона...
- Да-да, конечно, помню, - сказала я, чувствуя, что мало-помалу
возвращаюсь к жизни. - Там говорится об изгнании. О людях, повесивших
свои арфы на ветви деревьев, ибо не могли играть то, чего просило
сердце.
- Но потом, отплакав, со светлой печалью вспомнив землю своих снов,
псалмопевец обещает себе самому:
Если я забуду тебя, Иерусалим, забудь меня десница моя.
Прилипни язык мой к гортани моей,
Если я забуду тебя, Иерусалим.
Он снова улыбнулся:
- Я уже начинал забывать это. Ты заставила меня вспомнить.
- Как ты думаешь - вернется к тебе твой дар? - спросила я.
- Не знаю. Но Господь всегда давал мне вторую попытку. Он дает мне
тебя. И ты поможешь мне вновь обрести мой путь.
- Наш путь, - поправила я.
- Да, наш.
Он взял меня за руки, помог подняться с земли.
- Собери свои вещи. Едем. Сами собой мечты явью не станут.
Январь 1994 г.