Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
ажа из компании Грейхаунд, о которых Ирвин
писал что они Магометанские Ангелы и я верю этому - развозящие ценные грузы
в "Лунтаун" и "Мунтаун" и "Колорадский Лунный Свет", в этом последнем они
вечером сами будут отплясывать с девочками громко прихлопывая в такт под
звук подкатывающих и разворачивающихся машин и под Отэя Спенсера из
музыкального автомата - и далее вниз, к негритянским новостройкам, куда мы
отправлялись утром, нагрузившись виски с вином и болтая с сестренками из
Арканзаса которые видели как вешали их отца -- Что же после этого должны они
думать об этой стране, этой Миссисипи - Вот они, чистенькие и со вкусом
одетые, безупречные галстучки и воротнички, старательнейшие щеголи Америки,
выставляющие свои негритянские лица на суд работодателя, который оценивает
не их а безукоризненность щеголеватых галстуков - некоторые из них в очках,
с кольцами, изящно покуривают трубочки, студенты, социологи, такие вот
ребята типа мы-то-знаем-к-чему-сегодня-все-прикалываются так хорошо мне
знакомые по Сан-Франу -- бурление звуков[42] - я вхожу в этот город
пританцовывая с большим рюкзаком на спине и поэтому мне приходиться следить
чтобы не задеть кого-нибудь но все же я присоединяюсь к этому шествию вниз
по Маркет-стрит - Сегодня необычно малолюдно и даже слегка пустынно,
воскресенье -- Впрочем, на Третьей полно народу, и величественные огромные
Дворняги перегавкиваются из-за дверей, они говорят о Божественных Сучьих
Утробах, всяких своих собачьих материях -- Бесцельно и лениво топаю я по
Кирни, в сторону Чайнатауна, разглядывая все лавки и все лица чтобы не
пропустить намек куда Ангел направит этот мой великолепный и ясный день -
"Найдя комнату сначала надо будет подстричься", говорю я себе,
"привести себя в какой-никакой вид " - "Потому что первым делом я пойду в
Подвал слушать классный сакс". Да, сразу отправлюсь туда на воскресный джем.
О там я встречу всех, и блондинок в темных очках, и брюнеток в изящных
жакетках под руку со своими парнями (нет -- Мужчинами!) - подносящих к губам
бокалы с пивом, втягивающих сигаретный дым и покачивающихся в такт бита[43]
Брю Мура, отличного тенор-саксофониста - Старина Брю накачается пивом[44], и
я от него не отстану - "Буду подстукивать ритм ногой", думаю я - "Посмотрим
умеют ли эти ребята петь" - Ведь все лето я пел джаз сам себе, распевая во
дворе или ночами в доме, и теперь стоит мне услышать музыку я вижу в этом
мановение указующей руки Ангельской, и я жадно смотрю на лестницы ожидая
увидеть спускающуюся ее, и О джаз мне сыграй в баре у Мори МакРая давай[45]
- музыка -- Потому что от серьезности этих лиц может съехать крыша, и истина
только в музыке -- и смысл только в бессмыслице -- Музыка вливается в
сердцебиение вселенной и мы забываем о биении разума.
75
Я в Сан-Франциско, и я готов принять этот город. И вижу я вещи
невероятные.
Я уступаю дорогу двум филиппинским джентльменам спешащим пересечь
Калифорнию, перехожу улицу к Отелю Белл, с китайской детской площадкой
неподалеку, и захожу внутрь чтобы снять номер.
Портье немедленно и предупредительно бросается ко мне, в холле сидят
женщины сплетничающие по-малайски, меня пробирает дрожь при мысли о том
какие звуки услышу я сквозь окошко во дворик, китайские и мелодичные. Я
слышу даже напевы французской речи, от хозяев отеля. Гостиничная мешанина
звуков завешанных темными коврами комнат, скрипучих ночных шагов и мерцающе
потикивающих настенных часов, и 80-летний согбенный мудрец за сеткой, но при
открытых дверях, и кошки - Портье приносит сдачу, зайдя в мою ожидающе
приоткрытую дверь. Я вынимаю свои малюсенькие алюминиевые ножнички, которыми
не срезать даже пуговиц со свитера, но можно все же как-то подстричь себе
волосы - Потом разглядываю результат в зеркале - Окей, теперь я иду бриться,
пускаю горячую воду, бреюсь, подравниваю прическу, и на стене вижу календарь
с обнаженной китаянкой. Даже календарь может пригодиться. ("Ну", говорит в
комик-шоу один бродяга другому, оба англичашки. "Ща я ее поимею").
В маленьких горячих язычках пламени.
76
Я выхожу и попадаю на перекресток Коламбуса и Кирни, у Бербери Кост, и
бродяга в длинном бродяжьем плаще растягивая слова сообщает мне "У нас в
Нью-Йорке улицу быстро переходят! - Не то что тут у них, ждать
заколебешься!" и мы оба перебегаем прямо через дорогу, идем среди машин и
болтаем о Нью-Йорке - Потом я дохожу до Подвала и спрыгиваю вниз, крутыми
деревянными ступеньками, в просторный подвальный зал где, как войдешь
справа, есть помещение с баром и помостом для музыкантов, на котором сейчас
Джек Мингер дует в свою трубу, и позади него безумный светловолосый пианист
и студент консерватории Билл, а на ударных такой чувак с покрытым испариной
красивым и грустным лицом, у него отчаянный бит и сильные запястья, а на
басу качает ритм кто-то невидимый и бородатый - Какой-нибудь безумный Уигмо
или кто-то типа него - но это еще не сейшн, это постоянная местная группа,
еще рано, я вернусь сюда попозже, я слышал уже все мингеровские темы соло и
вместе с группой, но сперва (только что заскочил в книжную лавку посмотреть
какие там новости) (и девушка по имени Соня грациозной походкой подошла ко
мне, 17-ти лет, и сказала "О ты знаешь Рафаэля? Ему нужно помочь, немного
денег, он ждет у меня дома) (Рафаэль мой старый нью-йоркский приятель)
(расскажу о Соне попозже) я забегаю ненадолго и уже почти готов развернуться
и уйти, как вдруг вижу чувака похожего на Рафаэля, в темных очках, стоящего
у помоста и разговаривающего с какой-то девицей, поэтому я перебегаю через
помост на его сторону (быстрым шагом) (чтобы не обламывать бит ведь
музыканты сейчас как раз играют) (небольшую тему вроде "Слишком рано") и
наклоняюсь посмотреть вниз, Рафаэль это или нет, чуть ли не встаю на голову
глядя на него так вверх ногами, он ничего не замечает разговаривая со своей
девушкой и я вижу что это не Рафаэль и сматываюсь оттуда -- Из-за всего
этого трубач играя свое соло удивленно смотрит на меня, он и раньше-то меня
знал как изрядного психа, а теперь я тут бегаю туда-сюда чтобы посмотреть на
кого-то вверх ногами - Я бегом мчусь в Чайнатаун чтобы где-нибудь перекусить
и успеть назад к сейшну. Креветки! Цыплята! Ребра! Я добираюсь до
"Санг-Хъонг-Ханга" и сажусь за столик в их новом баре, выпить холодного
пивка принесенного невероятным чистюлей-официантом который все время скоблит
свой бар и протирает бокалы и даже вытирает несколько раз под моим пивным
бокалом так что я говорю ему "У вас отличный чистый бар" и он говорит
"Новехонький" -
Теперь я пытаюсь подыскать себе отдельную кабинку чтобы сесть -- и не
нахожу - поэтому я поднимаюсь наверх и сажусь в большой семейной кабине с
занавесками но они меня выгоняют ("Вам нельзя сидеть здесь, это для семей и
банкетов") (после чего не подходят меня обслужить, хотя я жду), поэтому я
отодвигаю свой стул и перебираясь вниз нахожу там кабинку и говорю официанту
"Не подсаживайте ко мне никого, я люблю есть один" (в смысле в ресторанах,
конечно) - Креветки в коричневом соусе, цыплята поджаренные с карри,
кисло-сладкие ребра, все это из меню китайского обеда, я съедаю все это
запивая еще одним пивом, в общем ужасный обед получился и я с трудом его
доедаю - но все же доедаю до конца, расплачиваюсь и сваливаю оттуда --
Выходя в теперь уже предсумеречный парк с играющими в песочнице и
качающимися на качелях детишками и стариками глазеющими на них со скамеек -
Я подхожу и сажусь.
Китайские ребятишки разыгрывают мировые драмы в песочнице - Подходит
папаша, забирает троих разных малышей и уводит их домой - Копы заходят в
тюремное здание, напротив через улицу. Воскресенье в Сан-Франциско.
Патриарх с остроконечной бородкой кивает мне а потом подсаживается к
своему старому приятелю и они начинают громко говорить по-русски. Сразу
узнаю эти olski-dolski где бы ни услышал, nyet?
Потом не спеша иду я в нарастающей свежести, и в сумерках уже прохожу
улицами Чайнатауна, как обещал себе на Пике Одиночества, подмигиванье
неоновых огоньков, магазинные лица, гирлянды лампочек через Грант-стрит,
Пагоды.
Я иду в свою комнату в отеле и немного валяюсь на кровати, покуривая,
вслушиваясь в звуки проникающие в окошко из двора Белл-отеля, шум звякающей
посуды, проезжающих автомобилей и китайской речи -- Со всех сторон мир
причитает жалобно, везде и в моей комнате даже слышен этот звук, насыщенный
и ревущий звук тишины свистящий в моих ушах и плещущийся в алмазной
персепине[46], и я расслабляюсь и чувствую как мое астральное тело покидает
меня, и лежу так в состоянии полного транса, и вижу сквозь все. Я вижу
всезаполняющий белый свет.
77
Это традиция Норт Бич, Роб Доннелли тоже однажды прилег так в своем
бродвейском отеле, и его понесло, и он видел целые миры, и вернулся назад
проснувшись на кровати в своем номере, полностью одетый к выходу из дома -
И очень даже может быть что и старый Роб, в сдвинутой набок пижонской
кепке Мэла Дамлетта, может быть и он в Подвале прямо вот сейчас -
Сейчас в Подвале все ждут музыкантов, не слышно ни звука, нет ни одного
знакомого лица, и я болтаюсь туда-сюда по тротуару перед входом и тут с
одной стороны появляется Чак Берман, а с другой Билл Сливовиц, поэт, и мы
разговариваем облокотившись о крыло автомобиля - Чак Берман выглядит
усталым, глаза его как-то затуманены, но он носит мягкие модные ботинки и
выглядит в вечернем свете невероятно круто - Билла Сливовица все эти дела не
интересуют, он одет в поношенную спортивную куртку и прохудившиеся ботинки а
в карманах таскает стихи - Чак Берман под торчем, так и говорит, я
уторченный, потом медлит немного оглядываясь по сторонам и сваливает куда-то
- говорит что вернется назад - Последний раз когда я видел Билла Сливовица
он спросил меня "Ты куда идешь?" а я заорал в ответ "А какая разница?"
поэтому теперь я извиняюсь и объясняю что был с похмелья - Мы заходим в
Местечко выпить пива.
Местечко - это приятный коричневый бар отделанный деревом, с опилками
на полу, пивом в баррелевых[47] стеклянных кружках, старым пианино на
котором можно тарабанить любому желающему, и вторым ярусом который
представляет собой что-то типа балкона с маленькими деревянными столиками и
- разве кто против? дрыхнущей на скамейке кошкой -- Обычно я хорошо знаю
всех местных барменов, но не сегодня - и я предоставляю Биллу раздобыть пива
и за круглым столиком мы разговариваем о Сэмюэле Беккете и прозе и поэзии.
Билл думает что Беккет это тупик, он постоянно повторяет это, его очки
посверкивают, у него вытянутое серьезное лицо, мне трудно поверить что он
серьезно говорит о смерти, но это так - "Я мертв", говорит он, "Я написал
несколько поэм о смерти" -
"Ну и где же они?"
"Они еще не окончены, чувак".
"Пошли в Подвал слушать джаз", и мы выходим и заворачиваем за угол и
уже на подходе к дверям я слышу как они там внизу завывают, целая команда
теноров и альтов и труб ведущая первую тему - Бумм, мы заходим как раз когда
они смолкают и тенор начинает соло, тема незамысловатая, "Джорджия Браун" -
тенор ведет ее мощно и широко, сочным таким звучанием - Они приехали из
Филмора на машинах, со своими девчонками и в одиночку, стильные цветные
чуваки воскресного Сан-Франа, в прекрасных ловко сидящих шмотках спортивного
покроя, прям одуреть можно какие ботинки, лацканы, в галстуках и без,
настоящие мачо [48]- они привезли свои трубы в такси и в собственных
машинах, они ворвались в Подвал чтобы показать настоящие класс и джаз, негры
которые когда-нибудь станут спасением Америки - я думаю так, потому что
когда последний раз я был в Подвале он был полон угрюмых белых сидящих во
время бестолкового джема и ждущих возможности затеять драку, и они ее
затеяли, с моим братишкой Рэйни которого вырубил незаметно подошедший
здоровенный злобный 250-фунтовый детина-моряк знаменитый тем что он
пьянствовал вместе с Диланом Томасом и Джимми Греком в Нью-Йорке - Сейчас
здесь слишком классно для драки, сейчас здесь джаз, стоит страшный гам,
полно красивых девушек, и одна безумная брюнетка у стойки набралась уже со
своими парнями - И еще одна чудная девица которую я знаю откуда-то, в
простом платье с карманами, руки в карманах, короткая стрижка, сутулящаяся,
болтающая со всеми подряд - Они ходят вверх-вниз по лестнице - Официантами
здесь работает обычная команда местных тусовщиков и среди них
не-от-мира-сего барабанщик который подняв к небесам свои голубые глаза,
бородатый, пощелкивает крышками открываемых пивных бутылок и импровизирует
на кассовом аппарате, и все это сливается в бит - Это бит-поколение, это
beat[49], это бит[50] по жизни, бит биенья сердца, это значит быть разбитым,
оскорбленным этим миром, смердом прошлых поколений, с этим битом рабы-гребцы
цивилизаций древних махали веслами, с этим битом слуги горшки вращали
гончарными колесами - Их лица! Ни одно лицо не сравнить с лицом Джека
Мингера стоящего сейчас на оркестровом помосте рядом с цветным трубачом
выдувающим неистовые головокружительности[51], он глядит куда-то поверх
голов и курит -- У него обычное лицо как у многих кого знаешь и встречаешь
на улице, лицо поколения, прекрасное лицо - Его нелегко описать - грустные
глаза, жесткие губы, предвкушающий блеск глаз, он покачивается в ритме бита,
высокий, величественный - стоя в ожидании перед аптекой - Лицо как у
нью-йоркского Хака (Хака можно встретить на Таймс-сквер, дремлюще
настороженного, горестно сентиментального, темноволосого, битого, только из
тюрьмы, уставшего, измученного тротуарами, изголодавшегося по сексу и
друзьям, открытого всему, и готового приветствовать новые миры пожатием
плеч) - Могучий цветной тенор издает мощные звуки как Сонни Ститтс в
канзасских мотелях, чистые, низкие, неочевидные и не совсем даже музыкальные
идеи которые тем не менее неотделимы от музыки, они всегда здесь, в глубине,
гармонии эти слишком сложны чтобы их мог оценить пестрый сброд (в смысле
понимания музыки) собравшийся здесь - но музыкантам они слышны -- На
барабанах потрясающий 12-летний негритенок, которому не разрешают пить, но
позволяют играть, невероятно, такая малявка, такой гибкий и юный Майлс
Девис, похожий на малолетних фанатов Фэта Наварро которых раньше можно было
встретить в Испанском Гарлеме, маленький всезнайка - он громыхает по
барабанам битом про который стоящий рядом со мной знаток-негр в берете
сказал что он "ошеломительный" - На клавишах Блонди Билл, который не
посрамил бы любую группу - Запрокинув голову вступает Джек Мингер вместе с
филморскими ангелами, я врубаюсь в него - Потрясающе -
Я стою у стены в нижнем зале, пива мне не нужно, с толпой снующих
туда-сюда слушателей, со Сливом, и вот возвращается Чак Берман (цветной
малый из Вест-Индии который шесть месяцев назад вломился пьяный ко мне на
вечеринку вместе с Коди и всей его бандой, у меня как раз играла пластинка
Чета Бейкера, и мы принялись скакать вместе по комнате, невероятно, он
танцевал с потрясающей грацией не прилагая к этому никаких усилий, так
обычно отплясывал Джо Луис) - Точно так же пританцовывая он влетает и сюда,
радостно - Повсюду виднеются знакомые лица - это настоящий джазовый кабак и
сумасшедшая выдумка поколения битников, здесь встречаешь кого-нибудь,
"Привет", потом поворачиваешься куда-то еще, ради чего-то еще или кого-то
еще, сплошное безумие, поворачиваешься назад, в сторону, вокруг, со всех
сторон что-нибудь да найдет тебя в звучании джаза - "Привет" - "Эй" -
Бамм, маленький барабанщик начинает соло, его мальчишеские руки летают
над трапециями, литаврами и цимбалами, и ножной педальный барабан ГРОХОЧЕТ в
фантастическом звуковом шквале -- 12-ти лет от роду -- что-то еще будет?
Мы стоим со Сливом пританцовывая в такт бита, и наконец та девушка в
платье подходит к нам поболтать, это Гия Валенсия, дочь безумного испанского
мудреца антрополога который жил с калифорнийскими индейцами помо и с
пит-риверским племенем, знаменитый старик, его книги я читал с благоговением
всего три года назад когда работал на железной дороге в Сан Луис Обиспо -
"Дух, отдай мне тень мою!" вскричал он на записи сделанной незадолго до
смерти, показывая как делали это индейцы на своих сейшнах в доисторической
Калифорнии до того как появились Сан Фран, Кларк Гейбл, Эл Джонсон, Роза
Уайз Лэйзали и все джазы всех джазовых поколений - Снаружи светит то же
солнце и тени те же самые как в старые времена лозоискателей[52], но индейцы
исчезли, и старый Валенсия исчез, а осталась его милая умница-дочка стоящая
засунув руки в карманы и врубающаяся в джаз -- А также подходящая и
разговаривающая со всеми симпатичными мужчинами, черными и белыми, она любит
их всех - Они любят ее - Мне она говорит неожиданно "А ты разве не собирался
позвонить Ирвину Гардену?"
"Да я только-только появился в городе!"
"Ты Джек Дулуоз, правда?"
"Ага, а ты -"
"Гия"
"А, романское имя"
"Ох, ты меня пугаешь", говорит она серьезно, внезапно поразившись моей
непостижимой для самого себя манере разговаривать с женщинами, моему
взгляду, бровям, моему крупно очерченному сердитому костистому лицу с
безумным блеском в глазах - Она действительно побаивается - я чувствую это -
Я и сам часто пугаюсь своего отражения в зеркале - Но для такой вот нежной
милашки смотреть в мое зеркало всех-этих-горестей... хуже и не придумаешь!
Она говорит со Сливом, он не пугает ее, он милый, грустный и серьезный,
и она стоит рядом с ним, а я смотрю на нее, маленькое худощавое тело, еще не
вполне оформившееся, и низкий тембр ее голоса, ее обаяние, ее от природы
грациозная походка от которой веет Старым Светом, такая неуместная в Подвале
- Она бы смотрелась на коктейль-вечеринке у Кэтрин Портер - Или в Венеции
или Флоренции, перебрасываясь всякими там словечками об искусстве с Трумэном
Капоте, Гором Видалом и Комптоном Бертоном - или в готорновских романах -
Мне она действительно очень нравится, и я подхожу к ним и разговариваю еще
немного -
Внезапно бамм бамм джаза врывается в мое сознание и я забываю обо всем
и закрываю глаза вслушиваясь в развитие темы - мне хочется закричать
"Сыграйте "Какой я глупец!" это было бы так классно - Но сейчас они ушли в
другой джем - так у них поперло -- басы держат ритм, соло на пианино, и так
далее -
"А как позвонить Ирвину?" спрашиваю я ее - И тут вспоминаю что у меня
есть телефон Рафаэля (который мне дала милашка Соня в книжной лавке)
проскальзываю в телефонную будку с десятицентовиком в руках и набираю номер,
всегда так в джазовых местечках, однажды в нью-йоркском "Бердленде" я
забрался в телефонную будку и там в относительной тишине вдруг услышал Стена
Гетца, который в туалете неподалеку негромко подыгрывал на саксофоне
игравшей снаружи группе Ленни Тристано, и тогда-то я и понял что он может
все -- ("Забудьте о Уорне Марше[53]!" говорила его музыка) - Я звоню Рафаэлю
и он отвечает "Да?"
"Рафаэль? Это Джек - Джек Дулуоз!"
"Джек! Ты где?"
"В Подвале - приезжай сюда!"
"Не могу, денег нет!"
"А пешком не доберешься?"
"Пешком?"
"Я сейчас позвоню Ирвину и мы за