мка завершил обход и вернулся домой.
   Бабушка суетилась по хозяйству, Галинка убежала к подруге, мама еще
спала под марлевым пологом, а дедушка Гриша и папа что-то доставали с
чердака.
   Тимка очень сильно заинтересовался этим обстоятельством. Он остановился
и сел на мостках в терпеливом ожидании. Долго ждать не пришлось. Сначала
показались деревянные "бабайки", а затем и весь бредень. Спустившись с
чердака, папа и дед вынесли бредень на улицу и, размотав его, растянули и
положили на траву.
   - Мать! Где нитки лежат? - крикнул дед.
   Ответа не последовало. Тогда деда встал и сам отправился на поиски.
Тимка уже догадался, к чему вся эта затея. Намечалась рыбалка. А значит
ему непременно что-то тоже "обломится". Пусть мелочь, но... Вопрос сколько.
   Дед вернулся не скоро. В его руке был клубок толстых ниток,
предназначенных для завязывания дыр в браконьерской снасти. Работа
закипела. Тимка собрался было прыгнуть на клубок и уже даже приготовился,
но из-за угла дома появился Васька. Поэтому он всего лишь чуть вытянул
передние лапы и сделал вид что это "потягушеньки".
   - Ухты! - сказал Васька. - Дело намечается.
   - Намечается. Часа в два заходи. Попируем в честь приезда.
   - Не откажусь, - сказал Васька.
   Ровно в два часа Васька выглядывал из крапивы. Через пять минут
приехали рыбаки. К папе и деду присоединились двоюродный брат мамы, сосед,
бригадир и его два племянника. Из телеги на траву сбросили мокрый бредень.
Он подпрыгнул и "фыркнул" сотней капель воды. Тимка, вышедший встречать
рыбаков, не ожидал такого сюрприза. Обрызганный с ног до головы он
бросился наутек. Ваське показалось, что мимо него пролетела ракета. Он не
понял, что именно случилось, но, на всякий случай, рванул за другом.
   Остановились они, когда пробежали четыре дома.
   - Ты че рванул-то? - спросил Васька.
   - Я-то знаю, че рванул. А ты кого испугался?
   - Смотрю, ты как ошпаренный пронесся. Может, чего пропустил, думаю?
   На всякий случай, за тобой. А че случилось-то?
   - Водой облили.
   - А-а.
   - Холодной!
   - О-о-о! Это они зря! Мы ведь и отомстить можем! - захорохорился Васька.
   - Отомстить? - задумался Тимка. - Да, можем. И отомстим.
   - Ты уже знаешь как?
   - Я тебя приглашал попировать.
   - Ну да. Я думаю, мелочь и потроха наши, - уверенно сказал Васька, и
продолжил мечтательно: - Молоку люблю-у-у...
   - А я щуку, - сказал Тимка и в голосе его почувствовалась угроза.
   - Ну, ты хватил... Щуку... Щуку не дадут.
   - А я и спрашивать не буду, - сказал Тимка, и его глаза заблестели.
Васька хорошо знал этот блеск. Слишком хорошо! Для мести это был совсем
неудачный способ.
   - Побьют, - обречено протянул Васька, но... Тимка уже все решил.
   Женщины чистили рыбу, а мужчины в саду разводили огонь. Уху решили
варить под яблонями. Сосед Матвеич сбегал в магазин и по возвращении в его
сумке задорно позвякивали "книжки". Весело захрустел лучок на грядках,
ктото сорвал мизерное и жутко кислое яблоко. "Русская" горькая забулькала
в стакане. Женщины уже закончили с возиться с рыбой и, накрыв тазик
полотенцем, беспечно ушли в избу. Мужчины развели огонь и теперь предались
воспоминаниям двух, тр„х, пяти и прочей давности лет. А в полутемноте
дровяника вспыхнули четыре глаза. Две тени бесшумно сошли с поленницы на
землю.
   Со стороны выглядело это так. Женщины ушли в избу за картошкой, солью,
ведром для ухи и прочими необходимыми для варки вещами. Тазик с рыбой
стоял на земле, возле поленицы, накрытый широким полотенцем. Тимка высунул
из дровяника голову и огляделся: поблизости никого не было, а мужики в
саду не обращали внимание на то, что происходило во дворе.
   Медленно и осторожно ставя лапы, Тимка двинулся к тазику, а Васька
остался возле дровяника, с закрытыми глазами ожидая свиста пролетающего
полена и криков Тимки. Однако этого не произошло. Чему он сильно удивился.
   Пришлось открыть глаза и идти следом за Тимкой. Несмотря на то, что
пройти нужно было чуть-чуть, Васька двигался рысью и не отрывал глаз от
сада.
   Именно поэтому он не больно, но ощутимо ударился о таз головой.
Раздался звон. Тимка сперва проверил, не ид„т ли кто на шум, и только
потом укоризненно взглянул на Ваську. Васькины глаза говорили: "Ну,
извини!" и были само раскаянье. Никто ничего не заметил, и друзья
продолжили то, что задумали.
   - Ну? - спросил Тимка. - На что твой глаз смотрит?
   Васька не отвечал, возможно не слышал, но оба его глаза смотрели на
жирного карпа. Тимка заметил это, выцарапал нужный экземпляр и царским
жестом бросил под лапы другу. Васька схватил добычу и рванул к поленнице.
   Карп для него оказался слишком тяжелым, и поэтому он его не н„с, а
волочил по земле.
   Тимка смотрел на щуки, - их было две, - и решал какую из них
экспроприировать в качестве компенсации за нанес„нный моральный ущерб.
   Долго решать не пришлось. Щуки были огромного размера, и унести
возможно было только одну, ту, что поменьше. Но и это можно было сделать
не без труда.
   Тимка зацепил рыбину когт„м и попытался подтянуть ее к краю таза. Не
получилось. Вторая попытка - результат тот же. Тимка крикнул Ваське, что
бы тот помог, но в ответ услышал лишь: "Ща-ща-ща-ща...". Васька карабкался
по сильному уклону крыши сушил и был, в первую очередь, озадачен своей
ношей.
   Несомненно, он поможет Тимке, но чуть позже. Позже.
   В этот момент на дворовом крылечке появилась Галинка. От удивления она
широко открыла глаза и рот.
   - Мама! Тимка рыбу ворует! - наконец смогла крикнуть Галинка. Мама,
может, и не услышала, но папа и его товарищи бросились к тазику с рыбой.
   Тимка мгновенно оценил обстановку. Была угрожающей. Васька был прав,
если поймают - побьют. Тимка с еще большей интенсивностью начал
"выцапывать" намеченную компенсацию, а она вс„ срывалась и срывалась.
   Неприятель был уже совсем близко. Сказав себе "не судьба", Тимка рванул
к дровянику и, прежде, чем преследователи приблизились к "Джентльмену
удачи", он был уже на крыше этого в общем-то высокого строения.
   Лапы нужно было уносить быстро. Тимка направился следом за Васькой, а
тот не справился с карпом и, что-то крикнув, обреченно наблюдал за
падением упущенной добычи. Тимка даже не пытался что-либо делать.
Толстенная рыбина просто снесла его. По-кошачьи ловко вывернувшись, Тимка,
конечно же, приземлился на лапы, но беда заключалась в том, что местом
приземления была грязь. Искусственно созданная для любимого кабанчика
Борьки, в его летнем загончике для прогулок.
   Увидев то, что приключилось с котом, люди отказались от своих
"кровожадных" планов и покатывались со смеху. А увидели они следующее.
   Посреди серо-черной жижи, изогнувшись дугой и, насколько только было
возможно, вытянувшись вверх, как балерина, стоял Тимка, изредка и тихо
жалобно мяуча. Васька фыркнул и тоже рассмеялся, да так, что сам чуть не
свалился с крыши.
   Люди смеялись, а Тимке было плохо. Очень плохо. Одна лишь Галинка
подошла к нему и вызволила из плена жуткого месива, состоящего из грязи
помоев и прочих вещей, любимых поросятами.




   Вымытый т„плой водой Тимка лежал на залитом солнцем подоконнике, свесив
лапку в открытое окно. Чистая шерстка искрилась, чуть шевелясь под нежными
прикосновениями ветра. Приближающийся вечер обещал быть тихим и спокойным.
Что может быть лучше, после богатого на события дня. Сквозь узкие щелочки
не до конца закрытых глаз Тимка в полудр„ме наблюдал за происходящим на
улице. Вскоре в этих щелочках появился Васька.
   - Отдыхаешь? - спросил он.
   - Сохну, - жестко ответил Тимка.
   Васька стоял переминаясь с лапы на лапу, не зная что сказать. Тимка
заметил это и нарочно тянул повисшую паузу. Получив нужную порцию от
мучений предателя, Тимка заговорил.
   - А ты, оказывается, гад, Васька-глухарь.
   - Да я что, специально, что ли? Не удержал, вырвалась. Знаешь, какая
она здоровенная была?
   - Нет не знаю, я думал меня ветром сдуло...
   - Сердишься?
   - Ну, не так чтобы очень, но ты...
   - А я знал, что ты не обиделся! Друзья не обижаются друг на друга!
   - Эй, нал„тчики! - крикнул проходящий мимо Барсик. - Очередное дело
обдумываете? Что на примете, магазин или амбар?
   Тимка равнодушно посмотрел на Барсика, всем своим видом показывая
безразличие к подколке. Хотя, конечно, ему было интересно, откуда тот
узнал о случившемся.
   - Ну что будете на солнышке греться или за воробьями пойд„м?
   Васька посмотрел на Тимку.
   - А может, не надо? - как всегда, обреченно спросил он, понимая
неотвратимость этого мероприятия.
   - Ты можешь не ходить, - успокоил его Тимка, поднявшись с подоконника и
выгнув тело дугой.
   - Да нет, я тоже пойду.
   - Ну, так вы ид„те или нет? - нетерпеливо спросил Барсик.
   - Ид„м, не нервничай, - зевнув, ответил Тимка.
   В еще т„плых лучах вечернего солнца три кота, держа хвосты "трубой",
отправились на охоту. Они смотрели впер„д, не поворачивая головы в
сторону, но точно знали, что за ними следят. И не ошиблись. Предмет их
обожания сидел на крыльце и умывался лапкой. Три красавца не могли не
обратить на себя внимания, и приезжей мадонне пришлось оторваться от столь
необходимого занятия.
   На ферме воробьи и голуби не ожидали вечернего визита. Воробьи и голуби
попадали внутрь строения через разбитые ст„кла в окнах, молодая молотая
кукуруза была для них неплохим лакомством. С тр„х сторон охотники
двинулись впер„д. Тимка крался по правому проходу среди стойл и поилок.
   Васька и Барсик заходили с флангов.
   Тимка крался к первому замеченному голубю, но тот похоже что-то
заподозрил или просто решил сменить место и неожиданно поднялся в воздух.
   Тимка не расстроился. Низко пригнувшись, он направился к следующей
жертве.
   В тр„х шагах беспечно кормились четыре воробья. Но и они вспорхнули. На
этот раз причина была очевидна. Словно паровоз Васька пронесся мимо.
   Почему-то Тимку не удивило то, что он ему опять вс„ испортил. И только
вспомнив поджатый хвост "глухаря", Тимка почуял неладное. И не ошибся.
   В самом дальнем стойле громадный и свирепый бык загнал в угол Барсика.
   Кот прижался, прилип к полу, он просто врос в него. Шансов на отход у
него не было никаких. С двух сторон стены, а впереди бык, - племенной
производитель.
   Нельзя с уверенностью сказать о чем в эти мгновенья думал Барсик, но
то, что ничего хорошего в голову ему не приходило, это точно.
   Изловчившись, Тимка забрался по опоре на стропилу и поспешил на выручку
попавшему в беду другу. Поравнявшись со спиной быка, Тимка прыгнул вниз со
стропил и вцепился в его ухо острыми зубами. Нет, бык практически ничего
не почувствовал, но что-то вс„ же сверху свалилась ему на голову, и он
попытался это что-то стряхнуть. Это получилось у него без труда. Отлетев к
стене и больно ударившись о не„ всем своим маленьким телом, Тимка
попытался встать на ноги. Через пару мгновений он поймал равновесие.
Мутные бычьи глаза не выражали никаких эмоций. Там читалось лишь желание
растоптать. Его толстенную кожу не так легко прокусить, но делать что-то
же надо. Иначе смерть. В голове у Тимки мелькнула мысль.
   - Беги! - крикнул Тимка и снова бросился на врага.
   Страх остался там, в углу. Теперь главным было желание выжить. Бык
обезумел от боли. Он метался по загону и встряхивая головой пытался
скинуть кота на пол и растоптать его. У Тимки планы были совсем иные. Он
целился в глаза. Непонятно как, но кот успел разгадать очередное
направление движения быка, и, улучив момент, прыгнул вниз, а затем
выскочил сквозь дырку в ограждении загона.
   Бык продолжил движение по выбранному вектору. Вскоре его голова
встретилась с опорой. Звук был объ„мным и глухим. Сперва у производителя
подкосились передние ноги, затем разъехались задние. Но Тимка всего этого
не видел. Опрометью он кинулся к выходу.
   Там его первым встретил Барсик. За его спиной, из-за двери выглядывал
Васька. Только когда Тимка замедлил бег, он почувствовал, что передняя
правая лапа сильно болит.
   - Спасибо, - сказал Барсик. - Он бы растоптал меня и даже не заметил.
   - Пожалуйста, - спокойно ответил Тимка, а потом добавил: - Что-то мне
домой хочется. Пошли отсюда. - Никто не возражал.
   На землю спускался вечер. Деревенские улочки давно опустели. Три кота
возвращались в деревню после неудачной охоты. Вот только, кто на кого
охотился, осталось неясным. Тимка шел, прихрамывая на правую лапу, Васька
украдкой поглядывал на него. Он был горд, что его друг такой смелый.
   Настоящий кот. Не каждый решится драться с бешеным быком.
   Барсик глядел прямо перед собой. Когда Тимка крикнул "беги", он очень
испугался и не смог сразу встать на лапы. Нет, ему было не стыдно, скорее
противно. Даже когда приходилось драться со сворой собак, а затем убегать
от них, он так не пугался. А здесь... Ноги просто отнялись. Он не мог
шевельнуться. Значит, бывает в жизни и такое. Гроза деревни, любимец
местных кошек так испугался, что не мог даже двинуться с места. Никогда не
знаешь, что за сюрприз ждет тебя за поворотом.
   Васька остановился возле своего дома.
   - До завтра, - сказал он друзьям.
   - Пока, - тихим хором ответили Барсик и Тимка.
   Проходя мимо дома прекрасной незнакомки, Тимка посмотрел на е„ окна и
не ошибся. Принцесса сидела на подоконнике, подобрав под себя лапки, и
любовалась прекрасным вечером. На мгновенья их взгляды встретились. Тимке
это понравилось, но для приличия он отв„л глаза.
   - Ну, я пошел, - устало сказал Тимка. - До завтра.
   - До завтра, - ответил Барсик и добавил вслед уходящему Тимке: -
Спасибо.
   Тимка лишь кивнул в ответ головой. Чего говорить, и так вс„ понятно.
Как же он устал. Лапы словно свинцом налились.
   В три прыжка Тимка забрался на любимую печку. Там его встретил
постоянный е„ обитатель.
   - Допрыгался? - спросил он, как всегда приоткрыв только один глаз.
   - Пока вроде нет.
   - Ну-ну, - сказал Балбес и закрыл глаз.
   Тимка попытался пристроился поудобней, но это у него получилось не
сразу.
   Правая лапа, пусть не сильно, но болела. Наконец-то ему удалось найти
удобное положение. Глаза медленно затягивались дымкой. Сон быстро принял
его в свои мягкие объятия.
   "А барышня хороша... - сквозь сон рассуждал Тимка. - Да и я, похоже, ей
тоже понравился. Завтра выясним, как обстоят у меня дела в этом
направлении.
   Ведь отпуск только начинается. Кстати. Кто-то еще смеялся, когда я упал
в грязь".
   В этих приятных размышлениях Тимка заснул.

   1997 год









Сергей Галихин

                                  Прости?




   День был совершенно обычным, не солнечным, не пасмурным, летним днем.
   Он как всегда начался, и закончился бы тоже как всегда, если бы не дед.
Дед умирал. Любимый, единственный человек из всех человеков. Таких больше
нет!
   И не будет!
   А кто о нем знает? Кто вообще его помнит из тех, кто когда-то знал?!
Жил человек и... И скоро его не станет. Семья последнюю неделю почти
безвылазно проводила в больнице, с ним всегда был кто-то рядом. Время от
времени заходили друзья, из тех, кто на всю жизнь. Казалось бы, такое
прошлое...
   Страна обязана ему сотнями тысяч жизней своих граждан. А может все так
и должно быть? У деда была такая работа, чтобы никто о нем не знал.
   Но сегодня он понял, что этот день последний. Выгнав из палаты всех
"ревунов", дед остался с внуком. С человеком, в которого верил. Верил, как
в себя. Ал„шка оправдал доверие деда и вырос достойным продолжателем его
фамилии.
   - Вс„, Ал„шка, время пришло.
   - Перестань дед. Какое время?
   - То самое. Всю жизнь боялся смерти, а сейчас... Не боюсь. Ты ведь
знаешь, я не сильно верю в загробную жизнь, но... Такой закон природы.
Нет, я, конечно, еще бы пожил лет эдак триста. Но дело не в этом. У меня к
тебе есть просьба.
   Вот возьми.
   - Что это?
   - Завещание. По нему я отдаю тебе почти все так называемые
художественные ценности, которые есть у меня.
   - Но дед...
   - Ох, Ал„шка, вот что я в тебе не люблю, так нетерпеливость! Дай
договорить. Времени-то осталось, быть может, всего чуть-чуть.
   - Извини.
   Дед замолчал. Ему было трудно вспоминать прошлое. Нет, не вс„, а только
то, которое он собирался просить Ал„шку исправить.
   - В общем, с тридцать седьмого года я подписал много бумаг. Кого-то
посадили, кого-то расстреляли. Это мой крест, и я за вс„ отвечу. Наверное,
уже скоро. Я не оправдываюсь перед тобой. Нет. Конечно, я виноват. Хотя
мои подписи ничего не меняли. И без них бы обошлись. Но с моей закорючкой
вс„ выглядело гораздо авторитетней. Я вс„ время занимался внешней
разведкой.
   Там были мои интересы, моя жизнь. А эти бумаги проходили как
дополнительные связи подследственных с иностранными разведками. Конечно,
за отказ могли бы и меня, но не этого я боялся. Я делал дело, которое,
кроме меня, не сделал бы никто. Вся страна сидела в тюрьме. Конструктора
на зоне делали самол„ты и оружие, ученые открытия. Вот только разведкой
заниматься, сидя за колючей проволокой, не разрешали. И так сказать, чтобы
смягчить наши переживания и еще сильнее повязать с собой, следователи
делились личными вещами, не конфискованными, но изъятыми у
подследственных. Картинки, цепочки, вазочки... Ну ты был в кладовке, вс„
сам видел. Там им и место. Не на стенку же вешать. Вот список. Чь„ кого, и
кто где сейчас жив„т. Отдай им. Сам я не смог бы. Отомстили бы
"конторщики" и вам, и мне. А теперь я уже не их. Я думаю, тебя не тронут.
Если что, звони генералу Вутько, он выручит. А чтобы совсем гладко
получилось, постарайся вс„ за один день сделать.
   - Хорошо дед. Я сделаю.
   - Спасибо, Алешка. Детей просить, передерутся, не дай бог. Чего в грех
вводить. Вс„-таки в тех картинках деньги не малые. Ну, ступай. И крикни
доктора. Что-то сердце давит.




   Утром дед умер. Хоронить генерала Руденко пришли не только сослуживцы
из ГРУ, но даже некоторые партийные руководители. В 78-ом году холодная
война была в самом разгаре, поэтому по центральному телевидению о смерти
генерала не объявили. Хотя, конечно, и могли. Из уважения к человеку,
который дважды не дал разгореться новой войне в юго-восточной Азии. Гроб
опускали под оружейный салют.
   На следующий день с утра Ал„шка принялся выполнять последнюю волю деда.
Набив до отказа свою "копейку" разного рода ценностями, он начал с хирурга
Пешкина. В 37-м Пешкин делал операцию какому-то родственнику из партийных
деятелей тех врем„н, после чего положение больного осложнилось.
   При подобных операциях это случается в семи случаях из десяти. Но в то
время в этом углядели вредительство. Хирургу дали "червончик" без права
переписки, с конфискацией.
   Держа в руках картину, обернутую газетой, Ал„шка позвонил в квартиру
профессора. Дверь открыла немолодая женщина, в домашнем халате, с бигуди
на голове.
   - Здравствуйте. Пешкин Василий Николаевич здесь жив„т?
   - Здесь.
   - Мне нужно ему картину отдать. Его картину.
   - Какую еще картину? Да вы проходите, что на пороге стоять.
   Квартира была огромная. Жили в ней дед Пешкин, два сына с семьями и
младший брат деда с супругой. Общее число жильцов достигало одиннадцати
человек. Гостя провели в гостиную и крикнули профессора. На призыв пришел
бодренький старичок лет семидесяти, почти седой, бородка клинышком.
   - Здравствуйте. Моя фамилия Руденко. Я внук Кондрата Петровича, -
сказал Ал„шка.
   Пешкин изменился в лице. Конечно, такое не забывается. Вскоре собралась
вся родня.
   - Руденко - это кто? - спросила жена младшего брата хирурга.
   - Майор Фокин, капитан Ищенко, капитан Руденко. Особая тройка, которой
следователь Пузько передал мо„ дело, - ответил Василий Николаевич - И что
надо? - зло спросил один из сыновей Пешкина.
   - Перед смертью дед просил отдать вам вещи, которые попали к нему после
вашего ареста. Я принес картину Милявского "Девушка в саду", серебряную
брошь...
   - Попали? - усмехнулся второй сын Пешкина, не дав договорить гостю. -
Которые он украл, когда засадил их хозяина!