вставил ключ в замочную скважину.
   - Добрый вечер, - послышалось из-за спины.
   Внутри вс„ оборвалось и резко обернуться у Павла не получилось.
   - Мне, право, неловко просить об этом в столь поздний час... -
продолжал говорить кто-то, - Можно войти? Я Вас не задержу... Всего пять
минут. У меня к Вам очень важный разговор.
   Паша, наконец, закончил оборачиваться. Перед ним стоял старый знакомый,
подпоясанный вер„вочкой и с капюшоном, натянутым на глаза. На этот раз его
голос был очень приятным, а не скрипучим, как раньше.
   - З-заходи... если на пять.
   Паша открыл дверь и пропустил гостя впер„д. Тот не заставил себя долго
ждать. Они прошли на кухню. Паша пришел в себя не сразу. Странно. А где же
угрозы? Попросился в дверь, как будто не мог подождать внутри.
   - Чаю хотите? - неуверенно произн„с Васильков.
   - С удовольствием, - сказал гость и снял капюшон.
   Под ним оказался симпатичный молодой человек лет двадцати пяти, с
голубыми глазами и располагающей улыбкой. Паша поставил на стол две чашки,
извл„к из шкафчика варение и печенье. Руки у гостя, до этого всегда
сцепленные на животе и спрятанные в широкие рукава, появились на свет,
когда он потянулся за угощением. Они тоже оказались обычными, с гладкой
кожей и ухоженными ногтями.
   - Итак, - сказал Паша, догадываясь, о чем пойд„т разговор.
   - Зачем Вам это надо, Павел? Вы же не рыцарь и на самом деле знаете
лишь половину правды. То, что происходит, это наши давние междусобойчики.
Как у Вас сейчас говорят - разборки. Посмотрите, сколько это доставило Вам
боли и страданий. Вас вовлекли хитростью, не спросили согласия и говорят,
что кроме Вас некому. Неслыханно! Вс„ у них есть. И кому, и за что: Вас
просто подставили, не хотят рисковать своими людьми. Придумали, какие-то
правила...
   Для меня нет правил! Да вы и сами вс„ понимаете, что я вам, как
маленькому, объясняю. Как только вы отдадите меч, вс„ сразу же кончится.
Мама поправится, женитесь на Лене, нарожаете ребятишек. Вот с Сергеем, к
сожалению, помочь не могу, он уже гнить начал. Да, с работой тоже вс„
будет хорошо. Через какой-то месяц станете коммерческим директором. Я
гарантирую!
   Гость говорил негромко, вкрадчиво и убедительно. Паша слушал молча, не
задавая вопросов. Если бы гость прислушался, то мог бы услышать, как
скрипят его зубы. Васильков, может, не до конца понимал смысл последних
событий, но в том, что его сейчас "разводят", сомнений не было. Это первое
из новых чувств, приобрет„нных им в торговле. Капюшон все говорил и
говорил.
   Казалось его словарный запас настолько велик, что у вечности не хватит
времени. Васильков вдруг встал и вышел из кухни. Вернулся он почти сразу,
в его руках был меч.
   - Вы про него говорили? - поинтересовался Паша и, держа меч на двух
ладонях, сел на прежнее место.
   - Да, именно о н„м, - без какой-либо откровенной реакции подтвердил
гость.
   - Я не против. Он твой, - сказал Паша, осторожно, что бы не пораниться,
беря меч правой рукой за лезвие, - владей же им, - и положил на стол ближе
к гостю.
   Тот, еле заметно скривившись от боли, причиненной недосказанной фразой,
ждал е„ окончания. Паша молчал. Он держал бесконечную паузу, глядя в глаза
черту, и видел в них боль. Первый раз в жизни боль другого доставляла
Василькову нечто вроде удовольствия.
   - Ну что же ты?
   - Хм... - с кривой улыбкой хмыкнул черт и, уронив голову, закрыл глаза.
- Я всегда говорил, что люди очень жестоки. Так наслаждаться чужим
страданием.
   - Теперь ты понял, каково было мне? - сказал Паша, растягивая слова. В
его голосе не было вопроса, скорее утверждение.
   - Ты... пыль на ветру. А я князь тьмы! Нехорошо так с князем, - сказал
гость и поднял голову. - Я отомщу.
   В его голосе не было угрозы, скорее насмешка.
   - Тогда умр„шь, - ответил Паша.
   Его лицо вдруг преобразилось. В н„м появились злость и решительность.
   Уверенность, что есть шанс на победу.
   - Я и есть... - гость подался всем телом впер„д, - СМЕРТЬ, - почти
прошептал он последнее слово, вплотную глядя в лицо Паше и захихикал.
   В подъезде громко хлопнула дверь, и пьяный голос невнятно заорал песню
"Ой, мороз, мороз...".
   - Ну, мне пора, - неожиданно сказал гость с неизменной улыбкой обаяшки.
- Обещал на пять минут, а сам...
   Они вышли в прихожую. У двери гость остановился, как будто ему не
хотелось уходить от хорошего друга.
   - Так я не прощаюсь, - сказал Капюшон.
   Продолжая улыбаться он вытянул указательный палец правой руки и
прицелился в вазу, стоящую на тумбочке, у зеркала.
   - Пуф... - сказал Капюшон, и звон падающих хрустальных осколков
заглушил звук удаляющихся шагов...





Сергей Галихин



                  Два вечера - два дня из жизни кота.



   Только люди не могут договориться между собой. Кошки, собаки, птицы и
даже рыбы легко понимают друг друга.




   Среди деревьев, людей и машин, вытянув впер„д шею, прижав уши и держа
хвост трубой, почти не касаясь лапами земли, с невероятно большой
скоростью двигалось "нечто". Следом, ничуть не медленнее, но вс„ же
несколько отставая, топая, как лошадь, бежал доберман. Расстояние между
ними неумолимо сокращалось. Осознав это, "нечто" сделало над собой усилие
и через несколько мгновений пулей взлетело на тополь. Доберман не ожидая
такого финиша еле успел отклониться в сторону, чтобы не встретиться с
деревом. Запутавшись сразу в четыр„х лапах, он принялся тормозить, вздымая
серое облако пыли.
   "Нечто", тяжело дыша, встряхнулось, и из пыли возникли усы, уши, лапы
и, конечно же, хвост. Белые, с серыми и рыжими пятнами. Вс„ вместе
дворовые мальчишки и маленькая девочка Галя называли Тимкой, а Галины папа
и мама котом Тимофеем.
   Только что он выполнил сво„ давнее желание: подкараулив подлого
добермана, Тимка от всей души укусил его заднюю лапу. Он долго ждал этого
мгновенья. Почти двадцать минут ушло на подкрадывание. Это была не простая
кошачья месть, а настоящее дело чести.
   В начале июня доберман по кличке Ричард долго издевался над Тимкой,
когда тот возвращался домой, наколов лапку. Ричард то лязгал зубищами над
его головой, то придавливал к земле когтистой лапой, то норовил укусить за
хвост. Тогда неожиданного фырка кота хватило, чтобы п„с отпрянул в сторону.
   Тимке этого времени хватило, чтобы запрыгнуть на карниз, а затем в
открытую форточку.
   Но сейчас с лапами было вс„ в порядке. Ах, какое это наслаждение для
кота - погрузить свои зубы в упругие ткани мышц собаки! И вот теперь,
ехидно и удовлетвор„нно улыбаясь глазками, Тимка сидел на толстой ветке
тополя, в недосягаемости для врага, и тяжело дышал. Доберману было не
смешно.
   - Что глаз„нки выпучил? Сейчас спустишься и я из тебя коврик сделаю.
   - А зачем мне спускаться?
   - Как за чем? Домой идти.
   - Ричард, а почему у тебя имя такое странное?
   - Мой прадедушка жил в Англии! Его даже королева гладила по шерстке! -
это была любимая тема Ричарда. - Не заговаривай зубы. Тебе это не поможет.
   - Да, Ричард, шерстка у тебя хорошая. И родословная длинная. Даже
бегаешь ты быстро. Вот только думаешь медленно.
   После этих слов Тимка с л„гкостью и изяществом прыгнул на одну ветку
выше, с не„ - на ветку соседней бер„зы. Затем прошелся по дереву от одного
края кроны до другого, и спустился веткой ниже. Опять же по ветке,
вышагивая, словно манекенщица на подиуме, пошел к открытой форточке
квартиры, в которой жил.
   Ричард метался внизу, даже не пытаясь допрыгнуть до кота. Он лишь
поскуливал, переваривая то оскорбление, которое ему снова нанес кот.
   - Ну, погоди! Попад„шься еще, - сквозь зубы процедил доберман.
   Будучи уже на подоконнике, Тимка развернулся, прыгнул назад в форточку
и явно издеваясь мяукнул:
   - Не зли меня. Укушу! - и скрылся в квартире.
   Ричард хотел было гавкнуть, но не стал унижаться, лишь удрученно
повесив голову, побр„л к своей хозяйке.
   Дома царили тишина и покой. Лучи вечернего солнца мягко падали на
любимое Тимкино кресло. Сходив на кухню и напившись из блюдечка воды, кот
запрыгнул на кресло. Свалившись на бок, Тимка принялся облизывать лапы и
умываться. Вскоре пришла с работы мама. Тимка поднял было голову навстречу
чудесному запаху копченостей, доносившемуся из сумок, но потом решил, что
слишком устал и продолжил свои гигиенические процедуры.
   На улице, весело смеясь, играли дети. Тимка лежал на боку, не опуская
головы и прикрыв глаза, дремал. От того, что произошло час назад, ему было
хорошо. Очень хорошо.
   Сегодняшний вечер предвещал большую суматоху. Завтра утром вся семья, а
это значит и кот, должна была ехать в деревню. Бабушка Надя и дедушка
Гриша уже заждались свою внучку, а Тимка заждался парного молока,
черепичной крыши и деревенских просторов.




   Солнечным летним утром старенький "Москвич" выехал из душного и шумного
города. Тимка сначала сидел на коленях у Галинки, но позже перебрался на
сво„ любимое место - полочку у заднего стекла. Там он был полноправным
хозяином. Если возникало желание, то с полочки было очень удобно играть
Галинкиными косичками. Там почти всегда тепло, если есть солнце, а главное
- обзор. Тимка очень любил смотреть на дорогу, точнее, на проезжающие мимо
машины. Они вс„ ехали и ехали, из ниоткуда в никуда, и каждую из них Тимка
провожал пристальным взглядом.
   В конце концов Тимка устал и решил вздремнуть. Он пристроился
поудобнее, опустил голову на лапы и, закрыв глаза, немножко помечтал о
том, как будет отдыхать в деревне. Там его ждала свобода. Нет, он и в
городе не сидел на поводке, но в деревне... Тишина и простор. В городе
постоянно снуют люди, огромные машины того и гляди переедут тебя страшными
черными кол„сами. Гадкие мальчишки из соседнего дома все время норовят
привязать к хвосту консервные банки. В сво„м дворе Тимка, несомненно, имел
авторитет, но разве можно вс„ время сидеть на одном месте? Мир такой
большой и удивительный, в н„м столько интересного.
   Под эти размышления Тимка начал засыпать.
   Проснулся он, когда папа остановил автомобиль и, прежде чем выключить
двигатель, сильно газанул. Полуоткрыв правый глаз, Тимка огляделся. Машина
стояла у обочины площади автобусной станции. Слева был не очень большой
колхозный рынок, на котором дюжина бабушек продавала дары природы.
   Свежая вишня и прошлогодние семечки, коровье и козье молоко, свежие
огурчики. А что еще могли здесь продавать? Именно это и собиралась
выяснить мама. Двери автомобиля закрыли на предохранители и ключ. В полном
составе семья пошла по рядам. Повалившись на бок Тимка потянулся под
жаркими лучами солнца, вытянул лапы, на несколько секунд растопырил когти
и снова закрыл глаза. Недавний, грубо прерванный сон постепенно
возвращался. Он наверное бы уснул, если бы не...
   Выдержав необходимую паузу, человек, до этого сидевший у края канавы,
поднялся и медленно пошел в сторону автомобиля. Одет он был в обычную
спецовку и был уже дня два как не брит. Совершенно случайно в правой
задней двери не до конца подняли стекло. Человек подошел к авто, деловито
оценил сначала окружающую обстановку, а затем осмотрел дверь. "Небритый",
конечно же, заметил оставленную мамой Олей на задней полочке сумочку. В
ней наверняка что-то было, что могло бы ему пригодиться.
   Завернув выше локтя рукав спецовки, Небритый попытался достать сумочку,
просунув руку в очень узкую щель между неплотно закрытым стеклом и
дверцей. Ладонь скользнула за стекло и потянулась дальше. Тимка наблюдал
за действиями Небритого и, решив, что пора, подпрыгнул на месте и бросился
на стекло с наводящим ужас оскалом и жутким шипением. С перепугу Небритый
вздрогнул, да так сильно, что у него что-то стрельнуло в шее. При виде
"добродушной" улыбки кота рука судорожно пыталась вырваться, но не тут-то
было. Она застряла! Для пущей убедительности Тимка начал поднимать правую
лапу, из которой медленно "вырастали" когти-крючья.
   Небритый д„рнул руку еще раз и наконец, освободился. Не раздумывая ни
секунды, он быстро пошел прочь от старенького "Москвича", трижды
отплюнувшись от испуга. Тимка широко и сладко зевнул и снова растянулся на
любимой полочке, положив мордочку на лапы. Вскоре вс„ семейство вернулось
назад, с большим кульком черешни, естественно и не подозревая о
случившемся всего пять минут назад.
   Урча и пофыркивая в вечерних сумерках, автомобиль въехал в засыпающую
деревню. На шум мотора вышла бабушка Надя и дедушка Гриша. Начались
бесчисленные объятия и поцелуи. О Тимке теперь не скоро вспомнят. Так было
всегда. И поэтому, немного поглазев на "маленькие радости", он неспеша
направился на обход своей территории. Да, именно своей! Он здесь родился и
вырос. Это позже его забрали в город.
   Как интересно: прошел целый год, а Тимка помнил почти все запахи.
   Пробираясь в саду сквозь заросли малины, он вдруг остановился. Впереди
послышался шорох. Тимка припал к земле и навострил ушки. Определ„нно, там
кто-то был. Не прошло и двух минут, как на грядке с молодой морковкой
появился ещ„ один кот. Тимка безошибочно угадал своего старого приятеля
Ваську. Он жил через дом. У Васьки, кроме других недостатков, был главный
- он был малость глуховат. Из-за этого он всегда последним убегал, когда
нужно было бежать, и первым "получал", если кто-то "раздавал".
   Вот и теперь, выждав удобный момент, Тимка, - не без царапин для себя,
но зато с каким эффектом! - выпрыгнул из кустарника к "пришельцу". Да так
неожиданно, что Васька с испугу аж подпрыгнул. Легкая потасовка - и старые
друзья стояли друг против дуга и пристально глядели в глаза.
   - А ты, как всегда, ничего не слышишь, - съязвил московский гость.
   - Тимка... Вот это встреча! - воскликнул Васька.
   - Ты чего здесь потерял? - хозяйским тоном спросил Тимка.
   - Да я так... угол срезал. Коды приехал?
   - Нынче, - передразнил местный говор Тимка, - чай, слышал.
   - Откуда? Ухи - то, сам знаешь, Палкан попортил.
   - Тимка! Тимка! - послышался детский голос.
   - Ладно, я пошел. Че-то брюхо "подвело", всю дорогу не ел.
   - Ну, териче молока рубан„шь!
   - Эт точно.
   - Я завтра зайду, - сказал Васька, и старые друзья разошлись в разные
стороны.
   Если бы не непреодолимая тяжесть в животе, которая тянула его к полу,
то Тимка обязательно допил бы весь литр. Но на этот раз желания не совпали
с возможностями. Пришлось оставить молоко в покое и, пожмуривая довольные
и сытые глаза, подойти к столу, за которым сидела большая семья. Галя
потянулась к коту рукой.
   - Не тронь его, а то он обкакается, - сказал дед и весело гоготнул.
   - Балбес-то где? - спросил папа.
   - А где ему еще быть-то? На печи спит.
   - Зачем он тебе нужен, если все время спит? Выгнал бы давно и молодого
взял, - предложил папа.
   - Ишь, какой скорый! Выгнать, - укоризненно возразил дед. - Он десять
лет здесь мышей ловил! Теперь у него что-то вроде пенсии.
   Тимка не стал дослушивать эту содержательную дискуссию. Он и без
объяснений знал статус Балбеса. Нельзя сказать, что л„гко, но вс„ же Тимка
вскочил на приступок, а затем и на печь. Свернувшись клубком на
телогрейке, спал персональный пенсионер семейного значения. Разбуженный
появлением племянника, он даже не стал до конца просыпаться, лишь
приоткрыл один глаз.
   - Вс„ спишь? - спросил его Тимка.
   - Вс„ скачешь? - вопросом на вопрос ответил Балбес и закрыл глаз.
   Из года в год они задавали друг другу одни и те же вопросы.
   Дорога была длинной, а ужин вкусным. Покончив с протоколом, Тимка
примостился поудобней и заснул.




   Ах, какое это чудо проснуться на восходе. На улице по-утреннему
прохладно, остатки тумана медленно рассеиваются, солнце осторожно
поднимается над лесом. Сидя на ступеньках, ведущих во двор, Тимка, как
всегда получал удовольствие от созерцания того, как бабушка доит корову.
   Несомненно, первая пенка достанется ему. Какое же это удовольствие,
смотреть на тонкие струйки молока, швыркующие в ведро, и терпеливо ждать
окончания ежеутренней процедуры. Парное молоко ни за что не сравнить с
городским. Да в городе Тимка его практически не пил.
   Ну вот, завтрак окончен. По холодной росе, высоко поднимая лапы, Тимка
отправился на утренний обход территории, всем своим видом говоря: "Я
вернулся! "
   В деревне вс„ было на своих местах. На посаженной сзади дома картошке
начал появляться колорадский жук. Яблоня давно отцвела, и маленькие
яблочки неудержимо набирали вес. Поворот налево - и перед Тимкой вырос
забор соседского сада. Что-то не так... Ага, вот в чем дело. Забор
поставили новый и отодвинули его дальше от дома. Вобщем-то, ничего
страшного не произошло.
   Соседский сад входил во владение Тимки. Прижавшись к земле, он пролез
под калитку и, остановившись, осмотрелся. Здесь кто-то нав„л порядок.
Большая часть засохшего малинника была вырублена, смородиновые кусты
облагорожены. Появились грядки с огурцами и помидорами, подвязанными к
деревянным колышкам.
   Среди разноцветных верхушек цветов торчали четыре серых уха. Осторожно
ставя лапы, Тимка начал движение впер„д. Не успел он пройти и половины
пути, как вверх поднялась и развернулась кошачья голова. Барсик, еще один
старый знакомый, живущий через улицу, как всегда, был начеку. Сидя рядом с
ним, Васька продолжал, не отрываясь, смотреть перед собой. Отношения между
Барсиком и Тимкой были слегка натянутыми, но вс„ же дружескими. Барсик был
немного сильнее, а Тимка больше знал, вс„ же в городе жив„т.
   - О, дачник приехал, - признал Барсик давнего соперника.
   - Ты только посмотри! Он даже ухом не ведет... Привет глухарь! - сказал
Тимка и телом толкнул Ваську.
   - А, это ты. Привет.
   - Чего это вы тут, с утра пораньше?
   - Тихо, ид„т! - громко сказал Васька и прижал уши.
   - Кто идет?
   - Сейчас увидишь, - сказал Барсик и осторожно начал опускаться в цветы.
   Тимка, оценив поведение селян, последовал их примеру. Коты затаились.
   На высокое крыльцо соседского дома вышла... Нет, она не просто вышла,
скорее выплыла, мадонна. Е„ гладкая шерсть искрилась на солнце, а в
походке было что-то царственное. Она подошла к самому краю крыльца и
потянулась.
   Глаза местных жителей и городского повесы стали стеклянными, усы
выпрямились и смотрели в небо.
   - Вот э-то да! - выдохнул Барсик.
   - Сиамская... - тоже на выдохе произнес Васька.
   - Бирманская, - вполне сдержанно констатировал факт Тимка. Две кошачьи
головы медленно повернулись, и четыре глаза с завистью посмотрели на Тимку.
   - Это с чего же бирманская? - сильно удивившись, спросил Барсик. - Или
ты думаешь, мы не видели сиамских кошек?!
   - У сиамской шерсть короткая, а у этой длинная.
   - Цс-с! - сказал не участвующий в интеллектуальном споре Васька. - Она
услышала! - Коты в туже секунду замолчали и прижались к земле.
   Мадонна повернула мордочку в сторону сада и подняла вверх изящные ушки.
   Она уже привыкла, что каждое утро, когда она выходила на крыльцо, в
саду что-то или точнее кто-то был и шуршал ветками. Мимол„тный взгляд на
цветы возле кустов смородины - и, развернувшись, красавица вошла в дом.
Через мгновенье три кошачьи головы поднялись из-за цветов.
   - И давно здесь показывают это кино? - спросил Тимка.
   - Целую неделю! - распевая, словно песню, ответил Васька.
   Барсик встал, потянулся, выгнув спинку коромыслом, и снова сел.
   - Ну что, москвич, слабо на ферму голубей ловить? - с изд„вкой спросил
он.
   - Там же Палкан! - почти крикнул Васька.
   - А тебя никто и не зовет.
   - Сходим как-нибудь, - расплывчато ответил Тимка и пару раз лизнул лапу.
   - Ну-ну... - сказал Барсик и с широкой улыбкой удалился.
   Тимка и Васька остались стоять среди цветов под теплеющими лучами
утреннего солнца, поднимающегося вс„ выше и выше. Деревня с каждым часом
оживала вс„ больше и больше наполняясь звуками.
   - А в Москве такие кошки есть? - спросил Васька.
   - Есть. В Москве вс„ есть.
   - И колбаса... - мечтательно протянул Васька. - Ладно. Я пошел. Дела...
   Позже загляну.
   Васька ушел по своим делам. Ти