друг все действительно показалось глупым. А потом обмен
неравноценный, - ответил Василий, глядя прямо перед собой. Он уже не хотел
шагнуть с крыши. - А ты?
   - А я не отказался. Он обещал вернуться.
   Василий смотрел большими глазами, полу открыв рот и не зная, что
сказать.
   Он уже был уверен, что сейчас они вместе спустятся вниз... Нет, он не
оставит его здесь одного.
   - Постой, так не пойдет... Не думаешь же ты, что я оставлю тебя здесь,
а сам уйду.
   - Конечно, что тебе здесь делать?
   - Ты мне только что рассказывал о радостях простого существования, а
сейчас готов сигануть с крыши и...
   - Не трудись, со мной вс„ равно вс„ кончено. Я просто пытаюсь облегчить
страдание окружающих.
   - Облегчить?! - взорвался Василий. - Ты только подумай, что с ними
будет, когда они узнают, что ты прыгнул вниз. Для них ты умр„шь дважды!
   Представь, что такое дважды хоронить любимого человека!
   Они уже давно молчали. Ночь накрыла город покрывалом темноты. Внизу
молод„жь распевала под гитару песни (скорее истошно стонала) и распивала
напитки, барышни хихикали. Автобус заурчал и отъехал от остановки.
   - Если ты прыгнешь, я за тобой, - сказал Василий, - Учти. Умереть
одному у тебя не получиться. И потом, если тебе так приспичило, то потерпи
пару месяцев и... - Василий не договорил, - прости, глупость сказал.
   - Да нет, почему же. Возможно, ты прав. Как-то гаденько получается,
даже подло. Вроде я думаю только о себе, чтобы мне было легче. А легче-то
не будет.
   Будет просто вс„ равно. Противно почувствовать себя слабаком.
   - Знаешь, - сказал Пирожков, - когда я посмотрел вниз и вс„
представил...
   Сначала показалось жутко интересным. А потом, потом стало страшно.
Очень страшно. И не оттого, что я сейчас умру, а оттого, что мне страшно,
а я вс„ равно это сделаю. Ч„рт возьми, я чувствовал, как схожу с ума.
Какая-то непостижимая дилемма. Я, как крыса, иду за крысоловом, играющим
на дудочке. А ведь решения у моего уравнения нет...
   - Страшно, - подтвердил незнакомец. - Иначе и быть не может. В
противном случае стирается грань между жизнью и смертью, а этого быть не
должно. Никогда. Человек рожден, чтобы жить. И не звериный инстинкт
самосохранения, а осмысленное понимание этого, отличает его от животного.
   А
 насчет решения... Ты прав, его нет. Возможно, именно от этого появляется
чувство обреч„нности и неотвратимости происходящего. И именно оно
подталкивает в спину. Господи, до чего же хорошо жить...
   До полуночи оставалось полтора часа. Новые знакомые расставались, но им
казалось, что они встретились не полтора часа назад, а знают друг друга
много лет. Неважно, тонешь ты на корабле или ид„шь в штыковую, горишь в
доме или висишь над пропастью. Тот, кто однажды заглянул в лицо смерти,
почувствовал е„ дыхание, не забудет этого никогда. Смерть - одно из
великих таинств мироздания, и познать е„ до конца не удастся никому.
Потому что с той стороны черты обратной дороги нет. Смерть не ответ в
конце задачника, а вырванный и порванный лист. Склеить его будет уже
некому. Возможно, они это поняли. А иначе чем еще объяснить, что они
остались в живых.
   - Кстати, как тебя зовут? - спросил Василий, стоя у перехода чердак -
крыша.
   - Роман, - ответил тот, стоя у такого же перехода соседнего подъезда.
   - Василий.
   - Не приходи сюда больше, Василий. Не надо, - сказал Роман и скрылся за
дверью.
   Какое-то время Пирожков еще оставался на крыше. Он слышал, как хлопнула
дверь за Романом, но все же... Ему очень не хотелось, чтобы тот вернулся.
   Перед тем как спуститься на чердак Василий ещ„ раз подошел к краю крыши
и посмотрел вниз. Вот так, всего один шаг мог перевести его в совсем
другое качество. Всего один шаг. А дальше... А дальше пустота. Ничего не
болит, и ничего не нужно. На что он надеялся? Найти ответ или выход?
   Отыскать нужную дверь оказалось не так просто. Василий не помнил где
оставил Мурлыку. Слава Богу, е„ жильцы еще не спали. Гораздо сложнее было
уговорить маленькую девочку не плакать. Но, увидев как Мурлыка, для не„
она была Марусей, бросилась на руки к прежнему хозяину и получив обещание
завтра принести ей кот„нка, девочка дала честное слово не плакать.
   Единственное живое существо, пусть кошка, искренне радовалась встрече с
человеком. Старые друзья возвратились домой.




   Холодный мелкий дождь начался с утра и заканчиваться, похоже, не
собирался. Людей на кладбище было немного. Все слова были уже сказаны и
тело предано земле. Последние из родственников выражали соболезнование
вдове и дочке. Василий подошел к могиле последним. Он молча положил цветы.
   - Простите, - сказала вдова, - я вас раньше не видела. Вы были знакомы
с Романом?
   - Да. Однажды он спас мне жизнь. А вас он любил. Любил сильнее, чем
боялся смерти.

   1997 год.






--------------------------------------------------------------------
Данное художественное  произведение  распространяется  в электронной
форме с ведома и согласия владельца авторских прав на некоммерческой
основе при условии сохранения  целостности  и  неизменности  текста,
включая  сохранение  настоящего   уведомления.   Любое  коммерческое
использование  настоящего  текста  без  ведома  и  прямого  согласия
владельца авторских прав НЕ ДОПУСКАЕТСЯ.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 30.01.2002 12:48




Сергей Галихин


   Хочу сразу же принести извинения.

   Хранитель - первый написанный мной роман. Я переписывал его несколько
раз и, признаться, немного запутался в черновиках. То, что я хочу Вам
предложить, выдержки, кажется, из окончательного варианта. Еще раз прошу
простить за возможные ляпсусы.




                        "Последний Хранитель Вечности"






 Хруп. Хруп. Хруп. Хруп. Под подошвами башмаков скрипело битое оконное
стекло. Ступая осторожно, словно рысь, он медленно шел по длинному
коридору, прислушиваясь к каждому шороху. Шорох. Что там шорох. Слабый,
едва уловимый запах серы. Нет, он его не пугал. Все это было знакомо. До
боли.
   Неужели опять опоздал...
   Старый двухэтажный дом из красного кирпича. Первый этаж по окна врос в
землю, а кирпич внизу левой стены тронулся мхом. Ставни, оживл„нные
шаловливым ветром, изредка погромыхивали. Входная дверь отворилась со
скрипом. Тем же скрипом переговаривались ступени лестницы, ведущей на
второй этаж. Сразу за лестницей начинался коридор. Дубовые половицы
отзывались глухим эхом почти при каждом шаге.
   Как в хорошем романе, в конце коридора - казалось, он не закончится
никогда, - была дверь. На какое-то время, остановившись перед ней, он
прислушался. Вс„ было по-прежнему тихо. Расстегнув плащ, не издавая ни
звука, вытащил меч. В бледном свете холодной луны блеснула сталь. Сталь,
для которой невозможного мало.
   По законам того же романа, в комнате, насквозь пронизанной ужасом,
должны были остаться только трупы, изуродованные, или нет, лучше
растерзанные и пахучие... Сильным ударом ноги Павел распахнул дверь. Кроме
бледного лунного света в комнате никого и ничего не было. Буквально
выпрыгнув с места, он двинулся впер„д. Оказавшись посреди комнаты, держа
меч на вытянутых руках, описал им правильный круг, развернувшись на триста
шестьдесят градусов. Тишина была такой, что от нее сразу же зазвенело в
ушах.
   Лишь в неуловимо нарушенном порядке вещей было что-то, что сеяло
тревогу.
   В углу комнаты стоял торшер, рядом с ним небольшой столик и два кожаных
кресла. На окнах висели тяжелые шторы из т„мно-синего бархата. От кресел и
до окна, во всю стену от пола и до потолка, тянулся большой книжный шкаф.
   Даже не шкаф, а стеллаж. Точно такие же были по тр„м другим стенам. В
этой комнате у хозяина дома была библиотека. В темноте Паша с трудом
нашарил выключатель. Зрачки успели привыкнуть к ночи, поэтому свет больно
ударил по глазам. Паша прищурился, морщась, повел головой в сторону.
Окинув комнату взглядом, Павел вздохнул:
   - Ну что же, начнем сначала, - и он принялся монотонно осматривать
книги на стеллажах.
   К четыр„м часам утра покончил с библиотекой, а когда стало светать - со
всей квартирой. Проверил даже сортир с ванной. Пусто. И здесь ничего.
   - Рассвет, рассвет, шептали листья. Рожденье дня - рожденье века, -
сказал Паша, глядя в окно.
   Выйдя на улицу, Васильков пошел быстрым уверенным шагом. Ветер гонял по
дороге уже не желтые, а т„мно-коричневые листья, изредка закручивая их в
воронки. По грязно-синему небу плыли т„мно-серые, с фиолетовым оттенком,
осенние тучи. Слабый утренний свет превращал лужи в подобие зеркал. Их
отражение только усиливало уныние окружающего мира. Взгляд темных окон
казался тоскливым. Снова мимо.
   Всякий раз, когда он нащупывал нить, шел наверняка, кто-то или что-то
опережало его и летопись исчезала. А началось вс„ очень просто и до
смешного случайно. И только один человек знал, что в этот день в который
раз определилась судьба мира. А точнее, судьба того, кто за него теперь
будет отвечать, до бесконечности подтверждая истину. Ничего случайного в
этой жизни нет...
   .................
   ...................
   ...................
   ...................
   ...Дом, где жила Лена, был старой постройки, над аркой кирпичом было
выложено 1932. Казалось, будь дом на пару этажей ниже, то просто утонул бы
в зелени деревьев, которые его окружали. Их было превеликое множество и
сейчас, весной, своим цветом и чистотой, они походили на зеленое море. Во
дворе на лавочках сидели бабушки. Как водится, они мило беседовали,
обсуждая соседей, время от времени, отвлекаясь от темы, чтобы отдать
властные распоряжения детишкам, строившим в песочнице город. Двери в
подъезде оказались весьма массивными, наверно дубовые, но открывались
легко и без скрипа. Наверх вела большая винтовая лестница, с гранитными
ступенями и деревянными, покрытыми лаком перилами. Лена с легкостью бежала
вверх. Павел не отставал, хотя в мыслях был дал„к от этого подъ„ма.
   Рядом с ним была его принцесса. Е„ линии были безупречными, а душа
светлой и т„плой. Порой она была холодна и непреступна как айсберг, но
сейчас это уже казалось несущественным. Знакомство с родителями могло
иметь только одно значение. Он стал для не„ близким человеком.
   Звонок с такой силой резанул по ушам, что Павел даже вздрогнул. Теперь
отступать было некуда. Нет, он не боялся, но внутри ощущалось какое-то
необъяснимое волнение. Это как раз и пугало. Лена заметила это и взяла его
за руку. Павел почувствовал, что она сама вся дрожит. Они посмотрели друг
на друга. Дверь открыла мама. Увидев детей, держащихся за руки, она тепло
улыбнулась. В глазах блеснула еле заметная, наворачивающаяся слеза.
   Зинаида Михайловна, так звали маму, выглядела гораздо моложе своих
сорока семи. Косметики на е„ лице почти не было, она прекрасно обходилась
без макияжа. Для женщин е„ возраста это редкость. Работала она в
Ф„доровской больнице, специализировалась на сшивании глазных сосудов или
нервов, точно Паша не знал. Наверно, это и стало решающим фактором при
выборе дочкой своей профессии. Лена заканчивала четв„ртый курс
мединститута и должна была стать кардиологом. "Ну что же, князь, бояться
поздно, - сказал сам себе Павел и шагнул через порог". До двери он
провожал Лену не раз. Подъезд, лестница - вс„ было знакомым, даже родным.
Но порог он переступил впервые. За спиной щелкнул замок.
   Квартира была, в общем-то, обычной. Прихожая, кладовка, гостиная, кухня:
   Гостиная находилась в углу дома, и поэтому два окна давали огромное
количество света. Посреди комнаты стоял большой круглый стол. И вообще,
вс„ в комнате было настоящее, деревянное, живое. Кресло, комод, шкаф,
кровать, а в углу, о боже! - его мечта: старое витое кресло-качалка, с
клетчатым пледом на спинке. Паша сразу представил, как глава семьи
вечерами, покачиваясь в качалке, курит трубку и слушает Бетховена Отец
Лены служил пожарным. Совсем еще не старый полковник. Выглядел он
подтянутым, движения его не были грузными, как у большинства пенсионеров.
Седые волосы, кое-где пробивавшиеся наружу, как и ожег на кисти левой
руке, говорили о том, что медали "за отвагу на пожаре", "за личное
мужество", и за что-то еще получены отнюдь не к юбилею. Об этом Павел
узнал от Лены. Она часто рассказывала об отце, и эти рассказы Паше
нравились.
   - А вот и наш прекрасный прынц. Здравствуйте, молодой человек. Меня
зовут Тимофей Валерьянович, а это папа, Александр Валерьянович. С мамой,
как я понимаю, вы уже знакомы.
   - Не пугайтесь, Паша, - сказала Зинаида Михайловна. - Дядя Тимофей хоть
и старший брат, но энергия из него так и брызжет.
   - Да. Нам пенсионерам по-другому никак нельзя. Вся наша жизнь в
движении.
   Чуть присел отдохнуть, сразу же прокиснешь.
   - А пока прокисает салат, - заметила Лена. - Граждане дорогие, давайте
обедать. Мы с утра ничего не ели.
   - Прошу всех к столу, - сказала мама.
   Обед был очень вкусным, а может, и правда, с утра никто не ел, в общем,
трапеза прошла весело и с аппетитом. Первые пять минут оказались самыми
тяжелыми, но они прошли и, дальше все потекло как руче„к, легко и
непринужд„нно.
   После обеда пили чай с яблочным пирогом.
   - Нет. Я не понимаю этих людей! - возмущался дядя Тимофей. - Их всю
жизнь обманывали, сажали в тюрьмы, расстреливали, наконец, а они сами же
защищают тех, кто все это делал. Я видел глаза этой толпы, это страшно.
   Немыслимо! В тот момент я поверил, что это есть их последний и
решительный бой. Они горели такой ненавистью ко всему, что не с ними.
   - Это бывшие партбюрократы, - вмешался папа, - как бы ты поступил,
когда у тебя всю жизнь было вс„? Ты был хозяином жизни, хозяином над
рабами, а у тебя взяли и вс„ отняли. В одно мгновенье ты стал, как и все,
ничем.
   - У нас не было столько райкомов, сколько людей вышло на улицу! - дядя
Тимофей заметно разгорячился. - Но в одном ты прав - старые. Три четверти
из них, кому за пятьдесят. Зина, ты - врач. Объясни их поведение с точки
зрения медицины. Почему старые люди, которые всю жизнь всего боялись и
лгали друг другу, вдруг взялись за камни и палки.
   - Во-первых, медицина здесь бессильна. Во-вторых, у них была
уверенность в завтрашнем дне.
   - Уверенность?
   - Да, уверенность. Пусть в материальном смысле у свинарки и токаря
почти ничего не было. Не было машин, домов в лесу, брюликов в шкатулке. Но
был мизер, крохи, на которые они могли существовать. И главное, не было
необходимости думать, что делать завтра, где и как заработать на еду.
   - Ну ладно пенсионеры, - согласился папа, - люди, прожившие жизнь.
   Конечно, им трудно менять свой образ жизни, заново устраиваться в
новом, абсолютно чужом мире. Но есть много нестарых, думающих так же.
Здоровые сорокалетние мужики мечтают о 75 - ом годе. А их дети, 15 - 20
летние сопляки, тоже не хотят ничего делать, но вс„ иметь. Я не о вас,
Павел.
   - Ну, почему же не обо мне, - спокойно ответил Паша. - Мне 23, и всего
год назад я работал на обычном советском заводе. Раньше, на самом деле,
было вс„ просто. Отучился - распределение. Молодого специалиста уволить
нельзя. Нет, я их не защищаю. Скорее наоборот. Я с ними работал,
разговаривал, пил водку.
   Их мнение - что им все должны. Начальник должен дать работу, здесь я не
спорю. Но им нужна не просто работа, а дорогая. В их понимании хлеб должен
стоить как коробка спичек, автомобиль как велосипед. Страна им просто
должна, потому что они в ней живут. А дети их часть, их продолжение. И
потом, детьми надо заниматься, воспитывать их, но никто не хочет это
делать.
   Им лень сходить в музей, в парк. Даже в кино. Чтобы после фильма
обсудить с реб„нком его содержание. А мне никто ничего не должен и:
   - Вам совсем не хочется иметь дом и дорогую машину? - перебил дядя.
   - Я не сумасшедший. Конечно, я хочу хорошо жить и ни в ч„м себе не
отказывать. Но для этого я готов работать 25 часов в сутки. И меня не
интересует, во сколько раз хозяин имеет больше чем я.
   - Довольно, спорщики, - сказала мама, - разговоры о политике плохо
влияют на пищеварение. Так что давайте, сменим тему. Извините, Павел, но
нам хотелось бы получше узнать друга нашей Леночки. Ничего, если мы вас
немного порасспрашиваем?
   - Я для этого и пришел, - ответил Павел и улыбнулся.
   - Вы жив„те с родителями?
   - Нет. Я снимаю однокомнатную квартиру, а мама с папой живут в Кашире.
   - А работаете где?
   - Брат моего бывшего начальника с завода - хозяин небольшой
строительной фирмы здесь, в Москве. Меня ему рекомендовали. Помимо
строительных работ, мы прода„м стройматериалы, оборудование, подсобные
механизмы. А я что-то среднее между помощником снабженца, курьером и
торговым агентом.
   - И как вы думаете, молодой человек, - осторожно поинтересовался дядя,
- у вас есть шансы подняться по служебной лестнице?
   - Думаю, что есть, но меня это не сильно беспокоит. Очень большая
ответственность, и потом, для этого нужно образование, а у меня с этим
беда.
   Излишне ленив.
   - Вот те раз! - воскликнул папа, - Готов работать 25 часов - и ленив?
   - Когда работаешь, то находишься в постоянном движении, и, как правило,
сразу видишь результаты своего труда. А часами смотреть в книгу... Я
засыпаю на второй странице.
   Потом еще долго говорили о родственниках Лены и родителях Павла. За
окном сгущались сумерки, загорались уже вторые звезды. Наступала т„плая
весенняя ночь. Павел с Леной стояли на балконе и любовались ночным
городом. Лена обхватила его руку и прижалась к плечу. Что не говорите, а
Москва ночью становится совсем другой. Темень закрывает общее пространство
черной пустотой, а фонари как бы выхватывают из не„ отдельные куски мира,
вместе с ветвями деревьев и стенами домов.
   - Я не помешал? - спросил дядя Тимофей.
   Лена обернулась и увидела дядю. Паша лишь чуть повел головой.
   - Нет, дядя, что ты, - ответила Лена. (Да! Помешал! - сказал про себя
Павел)
   - Вы прямо как два лебедя. Жаль, не умею рисовать. Я бы написал
великолепную картину. А вы, Павел, кажется, умеете? И еще Лена говорила,
что вы фехтуете.
   - Да, немного умею.
   - Немного? А Лена рассказывала, что Вас приглашали чуть ли не на
чемпионат Европы, а вы не поехали. Почему?
   - Была одна история. И потом, вы видели когда-нибудь наши соревнования
по телевизору?
   - Конечно. И не раз.
   - Это грубо и отвратительно. Соперники стоят на узкой дорожке как два
бандита и тыкают друг друга. А побеждает тот, кто первым сделает укол,
даже если ответный опаздает на долю секунды. Бред! Поединок - это песня,
симфония движений в пространстве. И на дуэлях побеждал тот, кто остался в
живых, а не тот, кто первый уколол.
   - Да-а, - сказал Тимофей Валерьянович, - теперь я понимаю, почему вас
называют Князем. Не пугайтесь, об этом тоже Леночка рассказала. Ну что же,
мне пора, я ведь к вам подошел простится. До свидания. Если будет желание,
заходите в гости. Леночка адрес знает. У меня есть одно холодное оружие,
думаю, оно Вам понравится.
   - Обязательно зайд„м, - ответил Павел, - я слышал, что вы коллекционер,
монеты собираете, я Вам тоже одну монету покажу. Говорят, она из Атлантиды.
   - Если так, то она бесценна. Берегитесь воров, - сказал дядя уже из
прихожей и засмеялся.
   ..................
   ...................
   ..................
   ...Прошло два месяца с того момента, как Васильков первый раз взял в
руки меч. Ничего не напоминало об этом вечере. Лена до конца лета уехала в
Америку на стажировку и вот-вот должна была вернуться. Рабочий день
сегодня у Павла закончился после обеда, и он не знал, чем ему заняться.
Ехать домой совсем не хотелось, пойти тоже было некуда, да и не к кому.
Лето - м„ртвый сезон. И тут он вспомнил о Тимофее Валерьяновиче. Позвонил
ему, тот, к счастью, оказался дома и, узнав, что это Паша, пригласил его к
себе. Правда, заехать домой, чтобы забрать монету, вс„ же пришлось. На
стареньком Фольксвагене Васильков подъех