ер, но  Лизе некогда любоваться всей  этой красотой, она делает массаж
клиенту.   Ее  новый  муж  -   владелец  санатория,   где,  подтвердив  свою
квалификацию, теперь работает Лиза. Этот муж еще на десять лет старше Гарри,
но Лиза не жалеет, что выбрала его -- благодаря ему, она теперь твердо стоит
на ногах и может посылать в Россию самостоятельно заработанные деньги.
     После  работы  Лиза  с  мужем  едут  в свой  просторный  дом,  ужинают,
обсуждают прошедший день и перспективы развития бизнеса. В новом доме у Лизы
много больших  и красивых комнат, но когда у ее пожилого мужа вдруг  заболит
спина, Лиза ведет его  в  то место  дома, которое  она больше всего любит, в
специальную комнату со стоящим посредине массажным  столом. Муж укладывается
на стол, и, снисходительно ему улыбаясь, Лиза принимается делать ему массаж,
и ей тогда  вдруг покажется, что за окном снова сумеречная  слякоть и мокрый
снег,  и  что ее  дети делают  где-то  рядом  уроки и  смотрят по телевизору
сериал, а ее мать бесшумно заходит из кухни. И стараясь продлить эту иллюзию
подольше, Лиза старательно хлопочет вокруг мужа, а ее руки еще долго  летают
над массажным столом, растирая, разминая, похлопывая.

     Ты совсем одна

     Ты совсем одна, тебе под сорок,  подруги замужем и имеют детей, приходя
к ним,  ты привычно даришь их  детям шоколадки и слушаешь их речи о мужьях и
детских болезнях. Тебя же  ждет дома только пушистый серый кот, ты  живешь в
центре  С.Петербурга  в запущенной  коммуналке, работаешь  инженером,  часто
ездишь  в  командировки на испытания  в  город на Севере, где живет мама, ты
беспокоишься о ней, постоянно звонишь ей  по телефону из Питера;  когда ты с
ней,  тебя раздражают ее  нравоучения, привычка надрываться на огороде, тебе
надоело  мотаться  туда-сюда,  надоела  комната, в которой никак не  сделать
ремонт, у тебя совсем нет времени для себя, тебе хочется изменить жизнь.
     Или тебе пятьдесят, ты не любишь шума большого города и людской  суеты,
ты уединенно живешь в предместье Лондона,  у тебя аудиторский бизнес, уютный
дом с тремя спальнями, в котором звучат записи классической музыки, за окном
твоего  дома поют птицы,  на досуге ты пишешь  детективный роман, твоя жизнь
налажена, но одинока, твоя  старая мама все  еще мечтает о внуках,  и всякий
раз, когда ты навещаешь ее, она смотрит на тебя с безмолвным  вопросом: "Ну,
когда же, когда?"
     Однажды  к  тебе  приходит подруга и  просит пойти с  ней на  встречу с
иностранными женихами в клуб Голливудские  Ночи, а то  она одна боится, и ты
возмущаешься, говоришь, что тебе сегодня может звонить мама, и, кроме  того,
ты замочила белье.
     А,  может  быть,   прослушав  в  вечер  перед  уик-эндом  свою  любимую
Прощальную симфонию Гайдна, ты выходишь в сад, где  сегодня не поет соловей,
ночь  темна, звезды не светят, надвигается гроза, тебе тревожно и одиноко, и
не пишется  детективный  роман, ты думаешь,  что,  если бы рядом были дети и
кто-то  близкий,  было  бы не страшно встречать  старость,  и,  видимо, пора
предпринимать нестандартные действия.
     Ты еще  сопротивляешься, говоря, что тебе  нечего надеть, и, вообще, ты
не ходишь  по клубам, но  подруга уже открывает твой  шкаф  и тянет за рукав
какое-то платье, и,  сдаваясь, ты говоришь, что уж вот это платье ты никогда
не наденешь в приличное место, и вытаскиваешь из шкафа другое.
     И ты включаешь  компьютер, набираешь адрес  поисковой  системы, вводишь
строку  "международные  знакомства"  и  до  глубокой  ночи  путешествуешь  в
виртуальном пространстве, рассматривая фотографии женщин в якобы эротических
позах  с  искусственными улыбками  на лицах, с  грустью  думая,  что вся эта
пошлость не для тебя.
     Сборище, на которое тебя приводит  подруга, способно  вызвать в  лучшем
случае  недоумение:  множество  красивых   нарядных   женщин,  и   несколько
американцев,  в   основном,   пожилых.  Женщины  скромные  просто  сидят  за
столиками, разговаривая друг с другом, делая вид, что  они сюда лишь затем и
пришли, женщины  более смелые трутся около американцев, пытаясь  обратить на
себя их  внимание  всеми  доступными  способами. Ты смотришь  на  все  это с
улыбкой, делишься с подругой, спрашиваешь ее,  когда же домой, но внезапно и
к  тебе подсаживается американец  с  переводчицей,  улыбается, говорит,  что
впервые в России, спрашивает, не хотела бы ты показать ему город.
     На одном сайте знакомств ты неожиданно натыкаешься на печальный рассказ
о русской  девушке,  ищущей свою любовь по всему  свету, и на глазах у  тебя
выступают слезы, ты  понимаешь, что вот такую скромную и несмелую девушку ты
и искал всю жизнь, и, не колеблясь, ты  пишешь, женщине, сочинившей рассказ,
вверяя свою судьбу ей.
     Ты не  успеваешь  оглянуться, как  соглашаешься  водить  американца  по
городу.
     Ты описываешь  себя кристально  честным, интеллектуальным, талантливым,
чувствительным и добрым, как ребенок. Твоя доброта активна и разумна: вместо
того, чтобы  бросить монету нищему  попрошайке  и тут  же о  нем забыть,  ты
ведешь его в ресторан, чтобы накормить  и наставить на истинный путь,  ты не
понимаешь, почему женщины всего мира, сетуя на то, что мужчины пьют, смотрят
по телевизору  дурацкий  футбол и  играют  в  карты,  делая  выбор,  и  сами
предпочитают  бесшабашных  бездельников,  умеющих   пускать  пыль  в  глаза,
мужчинам положительным и степенным, с богатым внутренним содержанием, таким,
как ты.
     Ты  берешь для американца отгулы, которые  планировала потратить, чтобы
помочь маме с огородом.
     Ты  ищешь  женщину,  каких  не бывает на  свете -- красавицу с  фигурой
модели,  но  маленького  роста,  потому  что  ты  сам  не  высок,  блестящую
собеседницу,   остроумие   которой  подарено,   в   первую  очередь,   тебе,
образованную леди с успешной  городской  карьерой,  предпочитающую,  однако,
уединенную   сельскую  жизнь  и  тихие   ужины   вдвоем   под  аккомпанемент
классической музыки и пение птиц.
     Ты таскаешь американца в Эрмитаж  и Русский музей, рассказываешь ему об
импрессионистах  и  Шишкине,  он не очень  врубается, но  послушно  ходит за
тобой,  держа тебя за руку, как в первом классе, когда  учительница  строила
вас парами.
     Будучи  максималистом, ты  не  согласен  ни  на какие  уступки: в конце
концов,  ты  можешь  многое  предложить  избраннице,  а  посему  она  должна
соответствовать всем твоим требованиям.
     Перед  отъездом  американец делает  тебе  предложение, он  просит  тебя
приехать  к нему по  визе  невесты,  он  смотрит  так робко и  жалостно,  он
говорит, что, в общем, он не смертельно одинок, но у взрослых уже детей своя
жизнь, а в прежнем браке он так  и не дождался  доброты и тепла, но все  еще
надеется на счастье.
     На  свете  бывают чудеса,  и одно их них  вскоре  случается -- женщина,
точь-в-точь  такая, как ты ищешь, а,  может быть, даже лучше, входит  в офис
агентства, куда ты обратился.
     Ты  первым  делом думаешь,  а как  же мамин огород, но высоко  развитое
чувство  ответственности  не  позволяет  тебе  отвергнуть  ищущего   у  тебя
поддержки человека, ты обещаешь приехать к нему погостить, чтобы посмотреть,
как оно  там будет,  и спрашиваешь,  а можно  ли  будет  вернуться,  если не
понравится.
     Совпадает все: внешность, карьера, любовь  к классической музыке и даже
привычка к  сельской  жизни -- мама женщины живет в пригороде, и  дочь часто
ездит туда помогать.
     Ты рассказываешь обо всем маме  и родственникам и,  к твоему удивлению,
все за тебя  только  рады,  называют тебя невестой, а американца -- женихом,
одобряют  твой отъезд, говоря, как мало у тебя шансов устроить свою  жизнь в
России, ты даже  несколько  разочарована  тем, что  они будто хотят  от тебя
избавиться.
     Ты рад редкостной  удаче,  и все же не можешь поверить  в нее до конца,
прежде  ты  стремишься уточнить  еще кое-какие  детали --  найденная женщина
любит красивую  нарядную одежду, и с  цифрами на руках ты четко расписываешь
ей свой бюджет и  объясняешь,  что вряд ли  сможешь  ей  это все обеспечить,
когда у вас родятся дети,  потому что платья от Версаче в Англии дороги,  но
женщина говорит, что растить детей можно и в джинсах, а там будет видно, она
привыкла зарабатывать сама и , возможно, сумеет найти работу и в Англии.
     И  на  Восьмое  марта  ты  получаешь  чудесный   букет  из  одиннадцати
темно-красных роз.
     А   ты,   решившись,  кажется,  поверить  в   реальность  случившегося,
спрашиваешь,  на  всякий случай,  не  предпочтет ли твоя женщина к празднику
вместо букета денежный перевод, чтобы купить себе то, что ей, действительно,
надо, но женщина заявляет, что то, что надо, она купит себе и сама, а цветов
ей уже  сто  лет никто  не дарил, и, посетовав  про себя на  обычную людскую
непрактичность, ты  тоже посылаешь ей одиннадцать  темно-красных роз, потому
что тебе известно,  что красные розы в России -- символ  любви,  а их  число
должно быть обязательно нечетным.
     По привычке все делать добросовестно ты бегаешь на английские уроки и в
Интернет-кафе   отвечать  на  письма   новоявленного   жениха,  и,  привычно
преодолевая бюрократические препоны, собираешь нужные бумаги для визы.
     Теперь, когда все, кажется, оговорено, тебе не  остается  ничего иного,
как спланировать поездку в С.Петербург, что ты и  делаешь, заказав билеты  и
попросив свою избранницу найти  тебе квартиру, и она рапортует, как  всегда,
четко  и  в  срок, но  вместо  радости и  благодарности в  тебе  поднимается
странное  чувство  беспокойства,  определения  которому  ты никак не  можешь
найти.
     Все бумаги для визы,  наконец, собраны,  и  уже неплохо выучен  язык, и
назначено интервью, и твой жених приезжает, чтобы забрать тебя в Америку, но
ты так измучена,  стараясь успеть  все в срок, мотаясь на Север  и  обратно,
сражаясь с бюрократами, зубря неправильные  глаголы,  что у тебя уже нет сил
радоваться приезду жениха, ты ловишь себя на чувстве искреннего удивления, а
какое  отношение  имеет  этот совсем чужой  тебе  человек ко  всей  суете  и
беготне, заполнявшей твою жизнь в последние месяцы.
     И в день вылета в Россию это  беспокойное чувство еще  усиливается, ты,
кажется, начинаешь понимать его природу  -- энергичная и деятельная женщина,
которая ждет тебя в С.Петербурге, хоть и соответствует всему, что ты для нее
напридумывал, не имеет ничего общего с  неуловимым образом робкой девушки из
вдохновившего тебя  на поиски  рассказа,  и хоть чемодан уже собран,  и пора
выезжать в аэропорт,  ты, вместо этого, садишься за компьютер, перечитываешь
рассказ, а потом долго смотришь на  красивое  волевое лицо чужой женщины  на
экране монитора.
     Ты  остаешься в  гостинице наедине с женихом, он хочет тебя поцеловать,
но, отпрянув, ты отворачиваешься, это кажется тебе лишним.
     Умом  ты  понимаешь, что  разумнее  все же не поддаваться  настроению и
ехать, коли уж куплен билет, но что-то сильнее тебя не дает тебе двинуться с
места.
     Твой жених с выражением глубокой обиды посылает тебя домой.
     Ты думаешь, как объяснить свой неприезд  женщине, уже, наверное, ждущей
тебя в аэропорту, как оставить лазейку на всякий случай и, придумав ход, как
в детективном романе, ты создаешь новый электронный адрес.
     Ты пытаешься объясниться с женихом, доказываешь,  что  просто  устала и
замоталась,  но  он безошибочно улавливает, что главным чувством,  подвигшим
тебя  завершить долгий  процесс  оформления  визы,  была  привычка  доводить
начатое до конца, и, выясняя отношения, вы опаздываете на самолет, пропуская
назначенное интервью в посольстве.
     Ты пишешь женщине  с нового  адреса от  имени своего, якобы, друга, что
вылетевший накануне на  срочный аудит в Южную Америку ты подвергся  дерзкому
нападению наркомафии  в  мексиканской сельве и теперь лежишь  без сознания в
маленькой больнице в пригороде Монтеррея.
     Ты   приходишь  домой   и   под   изумленные   возгласы  готовящихся  к
торжественным  проводам  тебя  в  Америку  родных,  бросаешься  на  диван  и
начинаешь рыдать.
     Ты с замиранием сердца ждешь ответа, и наконец,  получаешь его: женщина
вежливо благодарит приславшего ей письмо "друга" и  выражает соболезнования,
замечая, кстати, что, по-видимому, вы с другом весьма близки, так как письма
обоих идентичны по стилю.
     Родственники уходят, мама ложится спать и, затихнув на своем диване, ты
думаешь, что впереди у тебя все та же работа, командировки, мамин огород,  а
потом ты выйдешь на пенсию, не  сумев  сделать счастливым ни одного человека
на свете.
     Ты,  вздрогнув,   оглядываешься,  думаешь,   откуда  она   узнала,   ты
восхищаешься ею,  ты лихорадочно пишешь ей длинное письмо от имени друга, и,
придумав  что-то  новое,  и  от своего  имени тоже,  но  она тебе  больше не
отвечает.
     Соскользнув с дивана среди ночи, ты смотришь  на будильник и понимаешь,
что  осталось  всего  два  часа  до  отлета  твоего  жениха  в  Америку,  ты
вспоминаешь его обиженные  глаза, тебя охватывает жалость  к  нему и к своей
одинокой  судьбе, и, кое-как одевшись,  ты выбегаешь из дома,  мчишься через
ночной  город, взлетаешь  по лестнице, но,  так и не нажав на кнопку звонка,
спускаешься и бредешь домой.
     Ты по-прежнему пишешь на досуге  свой детективный роман, слушаешь пение
птиц и  записи  классической музыки, смотришь на  красивое  лицо  женщины на
компьютерном  экране, читаешь  рассказ о  несуществующей девушке,  два  этих
образа никак не складываются воедино,  и грустя о несбывшемся, ты мечтаешь о
невозможном.
     Ночное такси

     Стоит поднять руку, кто-нибудь всегда остановится, в этот раз "девятка"
в сумерках непонятно какого цвета, сине-зеленые буквы  на  фасаде  ресторана
освещают  лицо водителя, мы говорим, куда и называем цену, зажатые у меня  в
кулаке сто рублей, полученные от клиента  на обратную дорогу, - хорошо,  что
нам всем  по  пути.  Водитель  кивает,  мы  садимся,  и  полетели  навстречу
разноцветные огни Невского.
     Девушки сидят сзади, одна блондинка, другая брюнетка,  блондинка пришла
на  встречу  с подругой, собственно,  не  такие  они  и  девушки,  обеим  за
тридцать, но в свете  электрических  лучей  обе выглядят  моложе. На Невском
толпа народа  даже  в этот  поздний  час,  мимо бесшумно проносятся  большие
черные лимузины,  такие же машины во множестве припаркованы у сияющих огнями
ресторанов и казино, женщины, сидящие сзади, провожают их долгими взглядами.
     Брюнетка щелкает зажигалкой, спрашивает у водителя разрешения закурить.
"Да  пожалуйста," -- охотно вступает  тот в  разговор,  --  я и сам  курю, в
который раз собираюсь бросать. "И в  который?" -- спрашивает брюнетка с едва
уловимым  кокетством;  с  таким же кокетством она  говорила и в  ресторане с
американцем, в то  время как  приглашенная им  блондинка  больше молчала.  У
блондинки большие глаза на худеньком капризном личике, короткая стрижка, она
молча курит, глядя в окно.
     Водитель, между тем, говорит,  вглядываясь  в черноту дороги, -- мы уже
прилично отъехали от Невского, и огней поубавилось. У него  то  ли случайно,
то ли специально невыбритое лицо, ему, наверное, под сорок, но в  глазах еще
сохранилась мальчишеская запальчивость. Его речь плавно перетекает с курения
на здоровый  образ жизни, на  катание на лыжах и романтику, он рассказывает,
как ездили  когда-то  с  будущей  женой  зимой в  родительское  садоводство,
прокладывая  десять километров  лыжни по сугробам  от станции, топили  печь,
кололи лед, пили чай при свечах, согревали  друг друга под одеялом. Брюнетка
комментирует,  задает  вопросы,  но  водитель,  похоже,   мало  ее  слушает,
продолжая свой монолог. Вперив  глаза в темноту,  он говорит о том, как мало
было надо  прежде  для энтузиазма, что неурядицы, вообще, проходили  мимо, а
удача шла  в руки, наверное, от высокого душевного  настроя, а  может  быть,
высокий  душевный  настрой создавался  от удачи, а  потом пропало  и  то,  и
другое, и что было первично - это вопрос, который надо еще разрешить.
     "А  теперь?"  --  вдруг нарушает молчание  блондинка. "Что теперь?"  --
сразу  отзывается водитель и смотрит в зеркало, кому принадлежит  этот новый
голос. "Ездите на дачу теперь?" -- спрашивает блондинка, и водитель говорит,
что теперь у них другая дача  с электричеством, водопроводом и ведущим прямо
к даче шоссе, но они с женой  и  дочкой теперь туда редко ездят.  "А жена та
же?" -- спрашивает блондинка, и водитель кивает, что жена, конечно, та же, и
что семья --  это  святое, что касается романтики, теперь ее надо искать  на
какой-то другой даче и с другим человеком.
     Блондинка кивает, брюнетка с горячностью возражает, что над отношениями
надо работать и создавать романтику своими руками. С тем же энтузиазмом  она
отвечала в  ресторане американцу, когда тот говорил  о поиске своей половины
по всему  свету. Я переводила его слова, что он пересек океан, исключительно
для  того,  чтобы  встретить  блондинку,  фотография  которой  поразила  его
воображение,  но  я-то  знала, что он был  уже и  в  Одессе,  и в  Киеве,  и
встречался  там со  многими женщинами, и  что в  моем блокноте есть список и
других  женщин,  встречи  с  которыми  еще   запланированы.  Американец  был
настоящий   мачо  с  ослепительной  улыбкой,  которая  почему-то   оставляла
равнодушной блондинку, она отвечала односложно, предоставляя вести дискуссию
об одиночестве и обо всех тех масках, которые, чтобы скрыть его, носят люди,
своей воодушевленной подруге.
     Водитель  привозит  нас к названному брюнеткой  дому, девушки открывают
дверцы, перед выходом  блондинка дает мне конверт с  письмом и фотографиями,
которые она просит отправить  сегодня по электронной почте. Я киваю, девушки
прощаются, быстро идут по темному двору к подъезду, а мы едем дальше.
     Мы едем по темным улицам окраины, тускло горят  редкие фонари, водитель
включает фары, старательно объезжая рытвины и ухабы. Мы  проезжаем улицу, по
которой надо завернуть,  слева  и  справа  какая-то  глушь, ни одной  машины
навстречу, я всматриваюсь в темноту, пытаясь понять, куда мы заехали. "Вы не
бойтесь,  я вас никуда  не завезу," -- говорит водитель,  разворачиваясь,  и
прибавляет, что просто плохо знает эту часть города. "Некоторые  боятся," --
говорит  он  и  рассказывает, как недавно  остановился  около голосующей  на
дороге   женщины,  но,   увидев  его,   та   отказалась  с  ним  ехать.  "Я,
действительно, такой страшный?"  - серьезно спрашивает  он и,  кажется, ждет
ответа, и  я мотаю головой, говоря, что это, скорее, у женщины отрицательное
отношение  к жизни.  "Ну  конечно,"  -- усмехается  водитель,  тем не менее,
веселея,  спрашивает  про высаженных  девушек,  и, узнав  про  американского
жениха, говорит: "Правильно,  пусть лучше выходят за американцев, здесь  они
привыкают к хорошей жизни, а  случись что. . . " - и, вздохнув,  прибавляет,
что  вот  и  жену свою когда-то приучил сидеть  дома, а теперь,  когда дочка
выросла, жена по-прежнему знать не знает никаких иных проблем.
     Мы подъезжаем к моему  дому, я отдаю замусоленные в кулаке сто  рублей,
мы  прощаемся  и расстаемся.  Дома я  включаю  компьютер и  перевожу  письмо
блондинки к старичку  с  серебряными  волосами,  фотографии  которого я тоже
сканирую.  На фотографии  старичок обнимает блондинку на фоне  моря, пальм и
сверкающего зеркалами отеля, блондинка выглядит хрупкой и юной, старичок  --
в залихватски заломленной  на затылок ковбойской шляпе.  В письме  блондинка
пишет, что, потеряв работу, развозит чипсы по  ларькам, но машина сломалась,
нужны деньги  на  ее ремонт  и  на учебу дочки,  и указывает  сумму, которую
просит старичка ей прислать.
     Утром,  когда  я снова  сижу  у  компьютера,  звонит  блондинка,  чтобы
спросить, не  пришел  ли  уже  перевод,  звонит  брюнетка, чтобы  узнать, не
интересовался ли ею американец, звонит американец,  интересуясь