зу не видела его, - сказала миссис  Мандерсон.  -  Несколько
дней после всего этого я пролежала в постели и не выходила  из  комнаты.
Когда я поправилась, он уже был в Лондоне, где улаживал с юристами дела.
На похороны он не пришел, а я тут же уехала за границу. Через  несколько
недель я получила от него письмо, в котором  он  сообщал,  что  завершил
дела, оказав поверенным в эту необходимую помощь. Поблагодарил за доброе
отношение к нему и попрощался, ничего не написав о планах на будущее,  и
мне показалось странным, что он ни словом не обмолвился о  смерти  моего
мужа. На письмо я не ответила. Я не могла, в те дни меня еще  охватывала
дрожь, когда я думала о той ночи.
   - Значит, вы не знаете, что с ним?
   - Нет. Но дядя Бартон, мистер Копплс, пожалуй, мог бы  ответить  вам.
Недавно он говорил, что встретил мистера Марлоу в Лондоне и разговаривал
с ним. Я  переменила  тему  разговора.  -  Она  помедлила  и,  улыбаясь,
спросила:
   - А что думали вы о Марлоу? После того как вы сошли со  сцены  драмы,
которую так красиво сложили к своему удовлетворению?
   Трент вспыхнул:
   - Вы действительно хотите знать?
   - Я прошу вас.
   - Вы просите, чтобы я вновь унизил себя, миссис Мандерсон. Хорошо,  я
скажу. Я думал о том, что первое известие, которое я получу,  вернувшись
в Лондон, будет состоять в том, что вы вышли замуж за Марлоу и живете за
границей.
   - Мы, безусловно, не смогли бы жить с уютом и комфортом в  Англии  на
его и мои деньги, - заметила она не без колкости. - У него  в  то  время
практически ничего не было... Боже мой, мистер Трент! - воскликнула она,
глянув на его лицо. - Разве я сказала что-то ужасное? Ведь вы должны  бы
знать... Я думала, каждый уж теперь знает.., мне  так  часто  приходится
объяснять.., если я вновь выйду замуж, я потеряю все, что  мой  муж  мне
оставил.
   Трент замер.  Увидев  побелевшие  его  пальцы  на  подлокотнике,  она
подумала, что он похож на человека, приготовившегося перенести боль  под
ножом хирурга.
   - Я ничего не знал об этом.
   - Верю, - мягко произнесла миссис Мандерсон. - Но мне кажется, я даже
довольна предусмотрительностью мужа. Во-первых,  это  охраняет  меня  от
лишнего внимания.
   - Без сомнения, - мрачно подтвердил Трент. - А во-вторых?
   - А! - рассмеялась она. - "Во-вторых" волнует меня еще меньше.  Я  до
сих пор не встретила мужчины, достаточно  глупого,  который  бы  захотел
жениться на вдове  с  эгоистичным  нравом,  расточительными  привычками,
любящей роскошь и ничего не имеющей за душой,  кроме  того  малого,  что
оставил отец.
   Она грустно покачала головой.
   - О небо, так у вас ничего нет! - радостно откликнулся Трент. - Тогда
я, я скажу... Посмотрите на  меня!  -  неистово  говорил  Трент.  -  Это
зрелище века! Вот человек, которые говорит: он любит вас  и  просит  вас
отказаться от идиотского богатства ради того, чтобы быть с ним.
   Она  спрятала  лицо  в  ладонях.  Он  слышал  ее  прерывистые  слова:
"Пожалуйста.., не надо так..."
   А он уже не мог сдержать себя.
   - Позвольте мне сказать все, прежде чем я покину вас.  Я  сознаю  всю
странность моей выходки, но я рискну. Я хочу облегчить  свою  душу,  она
требует открытого признания. Это правда. Вы взволновали меня в ту  самую
минуту, когда я впервые увидел вас - вы этого  не  знали,  вы  сидели  у
обрыва скалы в Марлстоне... Тогда и позже, когда я  проходил  мимо  этой
скалы, казалось, все живое здесь пело о вас, озаренной солнцем, овеянной
ветром. И эта песня осталась во мне...  Но  были  еще  минуты,  когда  я
сопровождал вас из отеля к дому, ваша рука была на моей руке; что  тогда
случилось? Я только знал, что никогда не забуду  этого  прикосновения...
До того дня я любовался вами, как любуются прелестью  тихой  заводи,  но
тогда  я  почувствовал  таинственные  глубины,  из  которых  мне   нужно
выбраться.  На  следующее  утро  я  пришел  к  вам  со  своим  вопросом,
измученный сомнениями и опустошенный, и когда увидел вас  взволнованной,
страдающей, страдающей самой  тяжкой  болью  женщины  -  одиночеством  и
непониманием в семье, ярость поднялась во мне, и она требовала, чтобы  я
сказал вам то, что наконец говорю сейчас: что  жизнь  никогда  не  будет
полной для меня без вашей любви, что, может быть, и я стану  необходимым
для вас.
   - Остановитесь! - вскрикнула она, тяжело  откинув  голову.  -  Вы  не
имеете права... Вы не должны так говорить со мной!..  Вы  говорите,  как
мальчишка... Что случилось с вами? - Она почти рыдала. - Где.., где ваша
сдержанность?
   - Улетучилась! - обреченно сказал Трент. - Улетучилась. И я  последую
за ней через минуту. - Он жестко брал себя в руки. -  Я  бы  никогда  не
сказал этого миллионерше... Теперь моя совесть спокойна, я высказал все,
и  ваше  право  выгнать  меня...  Я  действительно  произнес  речь,   не
предназначенную для научного  бюллетеня...  Я  сказал,  что  люблю  вас,
уважаю вас и никого нет для меня дороже в  мире.  Теперь  разрешите  мне
уйти.
   Но она протянула к нему руки.

Глава 14

ТРЕНТ ПИШЕТ ПИСЬМО

   - Если вы настаиваете, - сказал Трент, -  пусть  будет  по-вашему.  Я
предпочел бы писать в одиночестве, а если  это  нежелательно,  принесите
мне лист чистой почтовой бумаги. И оцените жертву, которую я приношу.  Я
никогда не любил писать писем... Так что я должен написать? Сравнить  ли
мне его с солнечным днем?
   - Напишите о том, что чувствуете, - сказала она. Он покачал головой:
   - Единственное, о  чем  мне  хотелось  бы  говорить  последние  сутки
встречному и поперечному - мужчине, женщине, ребенку:
   Мабель и я помолвлены... Но это не лучшее  начало  для  официального,
если не сказать - зловещего письма... Я  уже  написал:  "Дорогой  мистер
Марлоу". Что дальше?
   - Я посылаю вам рукопись, - подсказала она, - с которой,  думаю,  вас
следует ознакомиться...
   Он  отослал  ее  к  роялю  и  через  несколько  минут  вручил  плотно
исписанный лист бумаги. Взяв письмо, миссис Мандерсон прислонилась к его
плечу и вслух прочла следующее:
   "Дорогой мистер Малоу!
   Вероятно,  вы  помните,  что  мы  с  вами  встречались  при  довольно
неприятных обстоятельствах в июне прошлого года в Марлстоне.
   Мне было поручено, как представителю прессы,  произвести  независимое
расследование  обстоятельств  смерти  Сигсби  Мандерсона.   Я   выполнил
поручение и пришел к  определенным  выводам.  С  моими  заключениями  вы
можете ознакомиться по прилагаемой рукописи, которая написана как  отчет
для газеты "Рекорд". По причинам, говорить о которых нет  необходимости,
я  решил  свое  расследование  не  предавать  гласности.  Кроме  вас,  с
материалом ознакомлены только двое..."
   - Двое? - спросила миссис Мандерсон.
   - Второй - ваш дядя. Я  нашел  его  прошлой  ночью  и  рассказал  всю
историю. Я должен был это сделать, потому что  когда-то  обещал  держать
его в курсе дела. Он тонкий советчик, и я хотел  бы  видеть  его  рядом,
когда буду говорить с Марлоу.
   Она вздохнула.
   - Да, конечно, дядя должен знать правду. Как бы я хотела, чтобы  весь
этот  ужас  скорее  кончился!  Я  с  нетерпением  жду  мига,  когда   вы
удовлетворите свой пытливый ум и выясните все, что вас интересует.
   Она продолжала читать:
   "Недавно мне стали известны факты, изменившие мое решение, поэтому  и
возникла необходимость просить вас о неофициальной встрече.  Я  не  вижу
причин, почему бы нам не сделать этого.
   Надеюсь, вы подскажете мне место встречи. Если не возражаете, я готов
предложить свою гостиную в  отеле.  В  любом  случае  я  просил  бы  вас
согласиться на  присутствие  мистера  Копплса,  которого  вы,  вероятно,
помните и который знаком с моими записями.
   Уважающий вас Филипп Трент".
   - Какое жесткое письмо! - сказала миссис Мандерсон.
   - Думаю, не стоит посылать его по почте,  -  ответил  Трент.  -  Надо
отправить с посыльным и передать в руки  Марлоу.  Если  он  отсутствует,
оставлять письмо не надо.
   Она кивнула.
   - Я организую это, - сказала она. Когда миссис  Мандерсон  вернулась,
он сидел в музыкальном салоне. Она опустилась подле него на ковер.
   - Скажите мне что-нибудь, Филипп, - сказала она.
   - Если это что-нибудь из того немногого, что я знаю.
   - Когда вы говорили прошлой ночью с дядей, вы сказали ему.., о нас?
   - Нет, - ответил он. - Помнится, я не получал никаких  полномочий  на
такой разговор.
   - Я хочу, чтобы именно вы сообщили  ему  обо  всем.  Может  быть,  вы
догадаетесь, почему... Он откинулся в кресле.
   - Что за мир! - сказал он. - Милая Мабель, не сыграете ли что-нибудь,
выражающее чистую радость,  ничего  лихорадочного,  нечто  вселенское  и
общечеловеческое. У меня такое состояние, которое не может длится вечно,
и хорошо бы извлечь из него все возможное. Она подошла к роялю  и  взяла
несколько аккордов, и музыка была похожа на звук  двери,  открываемой  в
рай.

Глава 15

ДВОЙНОЕ КОВАРСТВО

   У окна, выходящего в парк,  стоял  старый  дубовый  стол.  Просторная
комната  обставленная  со  вкусом,  однако  во  всем  чувствуется   рука
холостяка. Марлоу отпер ящик стола, извлек конверт.
   - Насколько я знаю, - сказал он мистеру Копплсу, - вы читали это.
   - Да, это было два дня назад, - ответил мистер Копплс,  он  сидел  на
диване и с благодушным видом осматривал  комнату.  Марлоу  повернулся  к
Тренту.
   - Вот ваша рукопись, - он положил конверт на  стол.  -  Я  прочел  ее
трижды и думаю, что никто, кроме вас, в такой короткий срок не выявил бы
столько правды.
   Трент не обратил внимания на похвалу.  Скрестив  под  стулом  длинные
ноги, он с окаменевшим лицом смотрел на огонь.
   - Вы, конечно, имеете в виду, что основная правда остается за вами, -
просто ответил он. - Мы готовы выслушать вас, как только вы захотите.  Я
предполагаю, что это будет длинная история, и  что  касается  меня,  чем
длиннее, тем лучше: я хочу все понять основательно. Что нам бы  хотелось
от вас услышать? Все о Мандерсоне и о ваших  с  ним  отношениях.  Мне  с
самого начала казалось, что характер Мандерсона  -  не  последняя  часть
этого дела.
   - Вы правы, - ответил Марлоу. Он пересек комнату и  сел  на  каминную
решетку. - Я последую вашему предложению.
   - Должен вас предупредить... Несмотря на  мое  присутствие  здесь,  -
Трент всмотрелся в  лицо  Марлоу,  -  несмотря  на  то,  что  я  приехал
выслушать вас, у меня еще нет причин  сомневаться  во  всем,  к  чему  я
пришел ранее. - Он похлопал по конверту. - Все, что вы будете  говорить,
- защита. Вы это понимаете?
   - Тем лучше. - Марлоу был хладнокровен и полностью владел  собой.  Он
уже не напоминал того нервного, измученного  Марлоу,  которого  встретил
Трент полтора года назад. Высокая спортивная  фигура  дышала  здоровьем,
взгляд голубых глаз был чист  и  прям.  И  только,  пожалуй,  линии  рта
выдавали, что он знал о своем затруднительном положении и был готов дать
отпор. И еще это странное выражение глаз, не нарушающее их  спокойствия,
но тревожащее Трента с первой их встречи в Марлстоне.
   - Сигсби Мандерсон не  был  человеком  здравого  ума,  -  тихо  начал
Марлоу. - Большинство богатейших  людей  Америки  стали  такими  или  от
ненормальной жадности, или ненормального рвения, или ненормальной личной
власти, или ненормального везения. Ни у кого из них не  было  выдающихся
умов. Мандерсон с наслаждением отдавался накоплению и неустанно  работал
над этим; он был человеком волевым, и у него была своя доля  счастья.  В
его стране  многие,  очевидно,  с  похвалой  отметили  бы,  что  он  был
безжалостен в достижении цели, - и это было в нем  самое  отличительное.
Но ведь рядом с ним были тысячи, которые  рвались  к  цели  с  такой  же
одержимостью и так же мало беспокоясь о других. Мандерсон был сильнее. Я
не утверждаю, что американцы глупы, как нация они неизмеримо умнее  нас.
Но я никогда не встречал дельца, который бы демонстрировал такое чутье и
предвиденье, такую  одаренность  памяти,  четкость  и  мощь  логического
мышления в погоне за увеличением капитала. Газеты звали его  "Наполеоном
Уолл-стрит", но мало кто  знал,  сколько  истины  было  скрыто  за  этой
фразой. Наполеон на  поле  брани  и  Мандерсон  в  деловых  операциях  -
личности близкие, родственные. Прежде чем начать действовать,  Мандерсон
тщательно анализировал  специальные  сводки,  выяснял  состояние  дел  в
угольной промышленности, транспорте  или  в  сельском  хозяйстве,  затем
планировал,  расставлял  людей,  и  его  финансовый  удар   всегда   был
неожиданным. Стрит трясло, когда вдруг  проносились  слухи,  что  Колосс
вышел охотиться и часто только поэтому  противники  легко  сдавали  свои
позиции... А Мандерсон порой мог разработать  свой  план  до  мельчайшей
детали - во время бритья.
   Я привык думать, что та часть индейской крови, что текла в его  жилах
- наследие далеких предков, - имеет какое-то отношение к его коварству и
безжалостности. Об этой древней струе знали только он сам и  я.  Однажды
он попросил меня применить мои генеалогические  пристрастия  и  уточнить
его фамильное древо. Тогда я и сделал открытие, что  в  нем  есть  часть
крови вождя ирокезов и его жены-француженки,  коварной  женщины,  грозно
правившей племенами аборигенов двести лет назад. Мандерсоны занимались в
ту пору закупкой пушнины на границе с Пенсильванией,  и  многие  из  них
женились на девушках из местных племен. В жилах американцев течет немало
крови аборигенов. Мандерсон, в отличие от других, не  гордился  этим.  Я
должен был держать свое открытие в тайне,  что  и  делал  до  конца  его
жизни. Однако я всегда считал, что если однажды зародится его  недоверие
ко мне, то началом этому станет мое открытие.
   - Было ли у Мандерсона, - внезапно спросил Копплс, - какое-то  особое
отношение к религии? Марлоу подумал с секунду.
   - Преклонение перед неясным божеством, молитва -  все  это  было  ему
чуждо. Я никогда не слышал, чтобы  он  говорил  о  боге.  Я  сомневаюсь,
понимал ли он вообще суть религии и знал ли ощущение бога в себе. Однако
воспитан он был явно в религиозном духе, в строгой морали.  Его  частная
жизнь, в обычном понимании, была безупречна, поведение почти  аскетично,
разве что он курил. В течение четырех лет, что я был с ним рядом,  я  не
слышал,  чтобы  он  прибегал  к  словесному  обману,  хотя  в  делах  не
останавливался ни перед чем. Можете ли вы понять душу человека,  который
никогда не колебался, замышляя обман, стоящий миллионы, кто  пользовался
любым рыночным фокусом, чтобы сбить  конкурента  с  толку?..  Таким  был
Мандерсон, и он был не единственным.  Можно  сравнить  его  с  солдатом,
который может быть кристально чистым человеком, но не постоит  ни  перед
чем, чтобы обмануть врага. Правила игры это позволяют, то же самое можно
сказать об отношениях деловых  людей.  Только  между  ними  -  состояние
войны, со всеми остальными - по-людски.
   - Это грустный мир, - заметил мистер Копплс.
   - Совершенно верно, - согласился Марлоу. - И только однажды я услышал
от Мандерсона откровенную ложь - в ночь его смерти, и, думаю, только это
спасло меня от петли по обвинению в убийстве.
   - Прежде чем вы продолжите, - вмешался Трент, - ответьте точно: какие
отношения были у вас с Мандерсоном за годы работы с ним?
   - Мы были в очень хороших отношениях от начала до  конца,  -  ответил
Марлоу. - Ничего похожего на дружбу - он не был человеком,  который  шел
навстречу дружбе,  но  это  были  надежные  отношения  между  доверенным
служащим и его шефом... Я поступил к нему на должность личного секретаря
сразу после Оксфорда. Мне предстояло войти  в  дело  отца,  где  работаю
сейчас, но  отец  предложил  "посмотреть  мир".  Должность  секретаря  у
Мандерсона обещала мне разносторонний опыт, и год  или  два,  которые  я
отводил для этого, перешли в четыре. Что же касается самого предложения,
то здесь странным образом помогли мои  свойства,  которые  меньше  всего
могут  послужить  основой  для  получения  рекомендаций  и  оплачиваемой
должности. То были шахматы.
   - Как?! - воскликнул Трент, словно только этого признания Марлоу  ему
и не хватало. - Шахматы, - произнес Трент, подымаясь и подходя к Марлоу.
- Знаете ли вы, на что я прежде всего обратил внимание при нашей  первой
встрече? Это был ваш взгляд, мистер Марлоу. Я не мог  понять,  что  меня
привлекает в нем, я столкнулся с загадкой,  которую  не  мог  объяснить.
Теперь я знаю, где видел  ваш  взгляд  прежде.  Он  принадлежал  Николаю
Корчагину, с которым я ехал  однажды  в  одном  купе.  Мне  казалось,  я
никогда не забуду необычного взгляда этого шахматиста и, как выяснилось,
не  забыл,  просто  немыслимо  было  сообразить,  при  чем  здесь  вы...
Простите, - сказал он внезапно и занял свое прежнее место.
   - В шахматы я играл с детства и  с  хорошими  игроками,  -  продолжал
Марлоу. - Это наследственный дар, если  можно  так  сказать  о  себе.  В
университете я был не лучше других, увлекался сценой -  играл  в  драме,
занимался  конным  спортом.  Знаете,  в  Оксфорде  сотни   поводов   для
развлечений за счет основных занятий... И вот однажды, в конце последней
четверти, меня вызвал к себе доктор Мунро. Ему сообщили, сказал он,  что
я отлично играю в шахматы, занимаюсь охотой... Я  подтвердил.  Тогда  он
спросил, на что я еще способен. Мне не понравился  тон  разговора,  и  я
ответил, что это все. Старик свирепо  улыбнулся  и  сообщил,  что  некий
богатый  американец  ищет  секретаря-англичанина.   Имя   американца   -
Мандерсон. Доктор Мунро никогда не слышал о нем,  что  весьма  вероятно,
ибо старик не читал газет и в  течение  тридцати  лет  не  покидал  стен
колледжа. Если я хочу, сказал доктор, то могу получить  это  место,  так
как  игра  в  шахматы,  умение  обращаться  с  лошадьми  и   оксфордское
образование - это все, что в данном случае требуется.
   И вот  я  стал  секретарем  Мандерсона.  Не  скрою,  меня  устраивала
должность, и довольно долгое время. К тому же я обрел  независимость:  у
отца были серьезные  финансовые  затруднения,  и  я  был  рад,  что  мог
обойтись без его помощи. К  концу  первого  года  Мандерсон  удвоил  мое
жалованье. "Это большие деньги, - сказал он, - но  думаю,  что  я  не  в
проигрыше". Видите ли, к тому времени я  не  только  сопровождал  его  в
верховых прогулках по утрам и усаживался за шахматы по вечерам,  -  моей
заботой стало содержание его домов, его фермы в Огайо, его тира в Майне,
его лошадей, его автомобилей, яхты. Я стал ходячим расписанием  движения
кораблей, самолетов, поездов и экспертом по закупке сигар...
   Иначе говоря, я был занят разнообразным делом, мне хватало времени  и
денег  для  развлечений.  Жизнь  омрачилась  лишь   однажды,   когда   я
непродуманно попытался связать свою судьбу с человеком,  которого  плохо
знал. Но эта беда  открыла  мне  необычайную  доброту  и  внимательность
миссис Мандерсон. - Марлоу повернул голову в сторону мистера Копплса.  -
Возможно, она сама расскажет вам об этом. Что  же  касается  Мандерсона,
его отношение ко мне всегда оставалось ровным. Вплоть до  той  последней
его ночи, когда внезапно раскрылась вся глубина его дикой  ненависти  ко
мне.
   Глаза Трента и мистера Копплса на секунду встретились.
   - И вы ни разу прежде не ощущали его ненависти? - спросил Трент.
   - Никогда.  И  не  могу  представить,  когда  она  появилась,  какими
причинами вызвана... Заблуждение сумасшедшего -  это  единственное,  что
приходило мне в  голову...  Ответьте  мне,  в  силах  ли  вы  вообразить
умственное состояние человека,  который  сознательно  обрекает  себя  на
смерть  с  единственным  намерением  -  отдать  в  руки  палача  другого
человека, ему ненавистного?
   Резко скрипнул стул мистера Копплса, он пытался  что-то  сказать,  но
Трент остановил его мягким движением руки.
   - Простите, мистер Копплс...
   - Но Марлоу утверждает, что Мандерсон сам виновен в своей смерти.
   - Да, именно так, - подтвердил Марлоу.
   - В т