- Ах, сколько сил потрачено  впустую, - простонал он. - Сколько интриг,
ухищрений,  лжи. Господи! Грешен я, грешен...  Гордыня взыграла...  Я  хотел
доказать оппонентам, что  монах Авель был вовсе не юродствующим отшельником,
а великой личностью, которому были доступны божественные откровения. Я хотел
убедиться сам, что видения его  - не бред, а реальность, и присовокупить для
вящей убедительности  этот клад.  Сведения  о  нем  есть в  письме  Авеля  к
настоятелю Евлампиевского монастыря: "Аще  было мне знамение: злата немерено
сокрыто  во  тьме  сырой,   а  отрыть  клад  надобно  при  яркой  луне.  Вы,
преподобный, сию захоронку возле села Трофимовка поищите, а как найдете, так
на  богоугодное  дело  пустите  -  храм  Вознесения  на  том  месте возвести
укажите". Господи, прости меня, грешного...
 Голос его все тускнел, пока  не перешел  в еле слышный шепот. Казалось,
он  совершенно обессилил и впал в  прострацию,  модные очки съехали на самый
кончик  носа. Ариадна стояла рядом, гладила его ладонь  и кусала  губы,  еле
сдерживая слезы.
 - Не расстраивайтесь, отец Митрофаний, - Аркадий Борисович взял батюшку
за другую руку и проверил пульс. - Все пройдет. Перемелется, мука будет.

 Не слышен бег воды в  реке, крутятся  лопасти колеса, вращаются жернова
мельницы, перетирают зерна в  муку,  память  в забвение.  Тайны  скользят по
поверхности  насыщенного раствора  слез.  Свинцовая  жидкость смыкается  над
головой.  Мерзкие  чудовища покидают  свои  норы.  Ненасытные раки  пожирают
плоть, обглоданные кости тихо опускаются на дно и тонут в иле.
 Кости... Бульонки... Геркулес с мясным бульоном... Собачьи консервы, на
худой конец...
 Ну, когда же меня накормят?!

Глава 18

 - Ха! - воскликнул Влад. -  Уже интересно. Нельзя  ли  поподробней  про
клад?
 - Куда уж  подробней,  - буркнул дядя Осип. - Отец Митрофаний прибыл  в
наши края  и привез  свою артель для  восстановления церкви. Рабочие уехали,
примерно, месяц  назад, а святой отец,  я  так понимаю, принялся прочесывать
лес  по  квадратам.   Женщина  из  Трофимовки,  которая  помогает  Глаше  по
хозяйству, говорила, что  он все  время в  лесу  пропадает.  Видимо,  в этих
странствиях он и  обнаружил  приют  Убогого человека  и поручил  ему  искать
захоронку.  Паренек этот  производит  жуткое впечатление  огромным  телом  и
несоразмерно  маленькой головой, да и лицом страшен,  вылитый  Йети. Однако,
существо безобидное. Он немой, но слух имеет. А на днях Божий человек принес
мне пять золотых самородков. То есть, клад он нашел... Я  правильно  говорю,
отец Митрофаний?
 - Да, все так и было, - покивал батюшка.
 Он уже пришел в себя. Ариадна отпаивала его крепким чаем.
 - Ага, так в чем же дело?  Давайте сходим в гости к Йети  и узнаем, где
он золото добывает, - потер Влад руки.
 - Он живет возле омута в шалаше, но золота  там нет, - остудил  его пыл
Федор.
 - А  Вы, простите,  откуда  знаете? - удивился  Аркадий Борисович. - Вы
тоже кладоискательством занимаетесь или как?
 -  Мы  с  Лизой  ходили на  поиски  Гоши, когда  тот пропал, и случайно
наткнулись на место жительства Снежного человека.
 -  Постойте... Снежный  человек живет возле  омута... Значит, Лиза,  ты
сказала  мне правду,  -  Влад засновал между креслами и кадками  с  розовыми
кустами.  - Ты говорила еще об утопшем Мустафе и о скелетах,  вываливающихся
из шкафов.  А  я  тебе  не  поверил, думал, бред обиженной  барышни. Что  за
истории с Мустафой и скелетами? Кто-нибудь может рассказать?
 - Мустафа-татарин  у  Эммы Францевны конюхом  работал,  - пояснил  дядя
Осип. - И поработал-то всего ничего, и пропал. Его  шапку и ватник за мостом
нашли.  Мы с  отцом  Митрофанием  баграми  в том  месте  шарили, но тела  не
обнаружили. Загадочная история... А про скелеты в шкафу я ничего не знаю.
 - Скелет из тайника в ореховом шкафу, который стоит в малой гостиной, я
обнаружила. Он на меня упал, - сказала я  голосом Красной Шапочки. - Батюшке
срочно  понадобился граммофон, и мы с  Глашей спрятали останки под кровать в
спальне Эммы Францевны.
 Все  обернулись в сторону  Глаши. Она дремала  в кресле, прижав к груди
пустой стакан.
 - Глаша, -  тронул ее за плечо Аркадий Борисович. - Что Вам  известно о
скелете из орехового шкафа?
 Домоправительница подслеповато похлопала глазами и поерзала в кресле.
 - Не знаю я ничего. Мое дело маленькое, что сказали, то и делаю.
 - А что Эмма Францевна говорила про скелет?
 - Она попросила  от него  избавиться, чтобы не впутывать сюда милицию и
общественность.  Страдалец  еще с незапамятных  времен  в  тайнике шифоньера
стоял,  весь  истлел.  Мы  к  этому касательства  не  имеем.  Барыня  велела
Галицкому закопать  его где-нибудь. Он и  закопал, а  я ничего не знаю и  не
ведаю, - она поудобнее устроилась в кресле и прикрыла глаза.
 - А где Галицкий? - удивился дядя Осип. -  Я  его  уже который  день не
вижу, и на похоронах его не было.
 Ему никто не ответил.
 - Глаша, подождите  не  засыпайте,  -  сказал  Федор. -  Вы знаете, где
Галицкий закопал скелет?
 - Кажется, в ореховой роще, за полянкой с незабудками.
 - А кто его выкопал и куда дел?
 - Да-к, кто ж выкопал?! Божий человек, больше некому. Он там хозяин. Он
его, скорей  всего,  к  себе  в омут пристроил, чтоб под рукой был...- и она
засопела, нахохлившись, как воробей.
 -  Что-то  мне  не   хочется  в  гости  к  этому  Божьему  человеку,  -
передернулась Ариадна.  - Вдруг надумает и нас  в омут пристроить, чтоб  под
рукой были.
 -  От золота одни неприятности,  желтый  дьявол.  Тьфу! - сплюнул  дядя
Осип. - Надеюсь, мы никогда не узнаем, где тот клад лежит.
 -  Дядя Осип, Вы рассказали Эмме Францевне  о самородках?  - осмелилась
спросить я.
 - Нет, деточка, не успел.
 -  Я  подумала,  может быть,  Эмма Францевна  узнала про  клад и хотела
уточнить  что-то.  Вот и спускалась  по боковой лестнице в направлении Вашей
комнаты.
 - Что ж теперь гадать...
 -  А  вот,  интересно,  как  по нашему  новому  законодательству,  кому
принадлежит  клад, найденный на приватизированной земле? Кто-нибудь в курсе?
- спросил Влад,  и  перебил сам себя:  - И вообще, что будет с имением? Кому
отойдет наследство?
 -  Да,  что ж тут  гадать, -  опять хихикнула,  проснувшись,  Глаша.  -
Известно кому...  Елизавете  Петровне... А Вы,  Федор Федорович, не  промах,
богатую невесту отхватили.
 Все  повернули головы  в мою  сторону.  Я забилась  Федору  под  руку и
приготовилась заплакать.
 - Откуда Вы знаете, Глаша? - спросил мой защитник.
 - В завещании все точно  указано. Мы с Осипом самолично его  подписали,
аккурат в ту самую ночь, когда Эмма Францевна преставилась.
 - В котором часу вы его подписали? - взволновался Федор.
 - Ну,  мы после  кофия прибрали все. Гости сели играть в  карты. А Эмма
Францевна к себе  направилась. Тут она мне и велела с Осипом  подойти  минут
через тридцать. Мы в  малую гостиную пришли, было самое начало двенадцатого.
Барыня нам  бумагу  показала,  все  подписи  и поставили. Эмма  Францевна  в
конверт запечатала и Осипу на хранение отдала.
 Мы разом посмотрели на дядю Осипа. Тот кивнул в знак согласия.
 - Ну,  что  ж, пожалуй, самое  время  огласить  завещание,  - предложил
Аркадий Борисович.
 Все, кроме меня, выразили одобрение.
 Дядя  Осип  очень  быстро  вернулся  с  белым  конвертом,  запечатанным
сургучом. Аркадий Борисович прочистил горло и зачитал документ.
 Завещание Эммы Францевны  претерпело некоторые изменения с тех пор, как
я его  видела. Уточнялось, что Елизавете Петровне Климовой отходило имение в
Трофимовке вместе  со  всей  обстановкой. Также  прибавились имена еще  трех
наследников: внучатая племянница Полина Александровна Завьяловская  получала
на память наборную шкатулку для рукоделия, Владу бабушка завещала компьютер,
а Федору - лошадь, которая до сих пор обитала в конюшнях Аркадия Борисовича.
 Ариадна, услышав, что ей  Эмма Францевна оставила коллекцию  фермуаров,
разрыдалась.  Отец  Митрофаний  трогательно отпаивал ее крепким  чаем.  Влад
хохотал, как сумасшедший, а Федор сидел с вытянутым лицом и  повторял одну и
ту же фразу: "Вот это женщина!".
 Через некоторое время  эмоции поутихли,  мужчины  вновь  наполнили свои
рюмки марочным коньяком, мы с Ариадной перешли на кофе.
 - Интересно, почему  Эмма Францевна  так  поспешила  с завещанием?  Как
будто, предчувствовала свою  скорую  кончину, -  печально  вздохнул  Аркадий
Борисович.
 -  Мне  кажется,  что-то  такое  произошло  в  тот  вечер,  отчего  она
заторопилась, - предположил  Федор.  - Владимир,  Ваш  рассказ  о  партийных
деньгах имеет какое-то касательство к Эмме Францевне?
 Тот пожевал нижнюю губу.
 -  После того,  как вы с  Лизой застали  меня в будуаре,  было бы глупо
отпираться.
 - Как Вы догадались, что она владеет анонимным счетом?
 - Мне сказала Лиза.
 Все уставились  на  меня.  Я  отрицательно помотала головой, ничего  не
понимая.
 -  Ну,  как же, Лиза?! Мы познакомились  в Бадене,  в гостинице, и Эмма
Францевна  показалась  мне  забавной  старушкой из  бывших господ... Полгода
спустя я проводил одно журналистское расследование и с удивлением обнаружил,
что  моя  знакомая  бабулька   -  "божий  одуванчик"  -  раздает  российским
предпринимателям кредиты  на  такие суммы, что даже  хваленый  Международный
Валютный Фонд  побледнел  бы.  И тогда я  вспомнил,  что ты  сказала  в  тот
злополучный вечер  в  Бадене... Мне  неловко говорить  об этом, но ты, Лиза,
была просто  невыносима... Помнишь, ты  ворвалась в мой номер, хотя я был...
хм-м... не  один, исцарапала моей гостье лицо, устроила в  комнате настоящий
погром, а потом заперлась в ванной и вскрыла себе вены осколком стакана. Мне
пришлось взламывать дверь и вызывать скорую помощь. А когда я заматывал тебе
руки полотенцем в ожидании доктора, ты плакала, и обещала рассказать, откуда
у Эммы Францевны деньги,  и раскрыть мне  тайну анонимного счета. Я тогда не
поверил  тебе,  думал  -  очередная  ловушка  экзальтированной   дамочки,  и
отделался какими-то шутками... Ну, Лиза, не отпирайся!
 Влад взял меня за  руки и  повернул  их запястьями  к  себе. Его  брови
поползли на лоб. Понятное дело, ведь, никаких шрамов на моих руках не было.
 - Как же так? - поморгал он ресницами. - Ведь я собственными глазами...
 - Влад,  скажите, - отвлек его Федор. -  Вы не  просили Эмму  Францевну
спуститься вниз, чтобы  обсудить... гм-м...  некоторые вопросы, связанные  с
партийными деньгами?
 - Вы хотите спросить, не стал ли я причиной гибели Эммы Францевны? Нет,
после кофе мы сразу сели  играть,  а Эмма Францевна  пожелала нам "спокойной
ночи" и поднялась к себе. Больше я ее не видел.
 -  Она  погибла  между  одиннадцатью и двумя  часами ночи,  - вклинился
Аркадий  Борисович.  -  Все  это время  преферансисты провели  за  столом  в
оранжерее. Никто ни  разу не выходил. А если учесть,  что Глаша и дядя  Осип
подписали завещание в начале двенадцатого, то получается, что мы, вчетвером,
не можем быть свидетелями несчастного случая.
 - Позвольте уточнить,  -  сказал  Федор. -  Мы с  Елизаветой  Петровной
вернулись с прогулки  в  половине второго ночи и поднялись наверх по боковой
лестнице. Эмму Францевну мы не  видели. Остается  полчаса  отпущенного Вами,
доктор, времени  на ее  смерть. В  эти  полчаса я  ничего  не  слышал,  хотя
светелка  расположена рядом  с  роковым  местом. Согласитесь,  падение  тела
производит  какой-никакой  шум. И не забудьте о  медном подсвечнике, который
должен  был звякнуть металлом... Дядя Осип, и Вы,  Глаша, слышали что-нибудь
подозрительное? -  они переглянулись  и покачали  головами. -  Вы,  Ариадна,
обратили внимание  на  лязгающий звук. Но  боковая лестница расположена  так
далеко от оранжереи, что  Вы не смогли  бы его  услышать. Отсюда получается,
что  Эмма Францевна  имела  возможность  упасть только с  парадной лестницы.
Вопрос: каким образом ее тело к утру оказалось у бокового входа?
 Все молчали, переваривая услышанное.
 - А она не могла упасть с одной лестницы и доползти до другой в поисках
помощи? - подала голос Ариадна.
 -  Нет,  - ответил  доктор.  -  С  такими  травмами, как у нее,  смерть
наступает почти мгновенно.
 -  То есть, кто-то  перенес  тело  Эммы Францевны  с одной  лестницы на
другую? Но зачем? - изумилась "Царица египетская".
 - Видимо, чтобы обнаружили  не сразу, - предположил Влад. - Но кому это
могло понадобиться?
 - Очевидно, тому, кто был заинтересован в  ее смерти, - усмехнулся отец
Митрофаний. - И я, кажется, знаю, кто это был.
 - Кто? - воскликнули мы хором.
 -  Тот,  кто получает  наибольшую выгоду. А кто у  нас  после оглашения
завещания приобретает больше всего? Елизавета Петровна!
 Все загалдели, я вскочила и собралась убежать, но Федор удержал меня за
руку.
 - Елизавета Петровна не могла  перенести  тело Эммы Францевны на другую
лестницу, так как мы все время были вместе.
 - Вы, Федор Федорович, в Лизу влюблены, посему вам веры нет, - поправил
очки батюшка. - Сообщник из Вас замечательный получается.
 Федор хотел ответить резкостью, но тут я подала голос:
 - Вы ошибаетесь, отец Митрофаний, по  завещанию я получаю меньше всех -
наборную шкатулку для рукоделия. Я - не Лиза, я - Полина.
 Все опять  повскакали,  загалдели и  долго не  могли  успокоиться. Даже
Глаша пробудилась и по-птичьи водила головой,  причитая: "Ой, что  делается,
ой, что делается".
 Потом страсти улеглись, все взяли по чашке кофе, и я рассказала в общих
чертах о том, как попала в дом Эммы Францевны.
 -  Вот дурак! -  застонал Влад,  обхватив голову руками. -  Обвели меня
вокруг пальца, как мальчишку.
 - Простите, а где же настоящая Лиза? - встрепенулся дядя Осип.
 - Думаю, Глаша знает. Без ее участия в этом  доме ничего не происходит,
- предположила я.
 - Померла она, померла, сиротинушка.
 Все оцепенели.
 - Как умерла? - не поверил Аркадий Борисович. - От чего?
 -  Руки на  себя наложила, целый флакон моей настойки из  корня ландыша
выпила. От несчастной любви. Вон к нему, - кивнула она в сторону Влада.
 Как по команде, мы развернулись в его сторону.
 - Что вы на меня смотрите! Я тут ни при чем. Мы с ней год не виделись!
 - Влад, что было в письме к Лизе, которое Вы передали  через Галицкого?
- нахмурился Федор.
 - Я предлагал ей деловую сделку: процент  от моего гонорара за то,  что
она сообщит реквизиты анонимного счета. Это была бы  бомба, серия разгромных
статей об  истории возникновения партийных капиталов, их судьбе и  целях, на
которые они используются. У меня  договор в издательстве уже подписан, сроки
поджимают... Теперь - все коту под хвост.
 - Где похоронили Лизу? - поинтересовался дядя Осип
 -  За  церковной  оградой,  как  самоубийцу.  В  орешнике, у полянки  с
незабудками. Да только Божий человек и ее выкопал, да в омут спустил, я сама
видела.
 - Господи, что ж за монстр,  этот Божий человек! - воскликнула Ариадна.
-  Так, может, это  он тут  в  доме похозяйничал, и тело  Эммы  Францевны на
другой лестнице пристроил?
 - Нет, к тому времени он уже был мертв, - разочаровал ее Федор.
 - Как мертв?! - ахнул отец Митрофаний. - Не верю!
 - Напрасно. Мы  с Лизой нашли его тело, когда в лесу гуляли в тот день.
Боюсь,  Вы, батюшка, теперь не узнаете, где  лежит клад. Эту тайну он унес с
собой.
 - Что с ним случилось?
 - Э-э... утонул.
 - Пресвятая Богородица! - закрестилась Глаша. - Вот страсти-то, сначала
-  Мустафа,  теперь  -  Божий человек...  Прямо  мор какой-то... Знать,  без
нечистой силы не обошлось...
 В доказательство ее слов откуда-то сверху раздался протяжный, леденящий
душу, вой.
 -  Гоша!  -  ужаснулась  я. -  Он  же  с  утра  сидит  в  моей  комнате
некормленым!
 Мы  с Федором в спешке покинули оранжерею. Уже у дверей зимнего  сада я
услышала, как Аркадий Борисович рассудительно ответил Глаше:
 - Кому суждено быть повешенным, тот не утонет.

 Спасение утопающих  - дело лап  самих утопающих. Не  стоит надеятся  на
помощь со стороны. Самому  надо думать, постоянно  оглядываться по сторонам,
держать уши в рабочем положении и не расслабляться.
 Стоит на минуту потерять контроль, впасть в сладкую дрему, растечься по
креслу мохнатым ковриком, как желтые глаза опасности выплывают из темноты, и
зубастая пасть скалится в мерзкой ухмылке.
 Враг подстерегает  под  каждым кустом. Ты  думаешь, что это  безобидный
одуванчик, а за мягкими пушинками скрывается хищная морда.
 Бди!

Глава 19

 Сытый Гоша вперевалку топал впереди, а мы с  Федором еле плелись сзади.
Сами знаете, на ходу очень трудно целоваться.
 На дороге  послышался шум мотора. Мы подошли к колоннам парадного входа
как раз в тот момент, когда к дому подкатил скромный "Форд", и из него вышел
Галицкий. Лев Бенедиктович  был одет в  ладно скроенный темно-серый  костюм,
белоснежную рубашку и при галстуке.
 - Простите,  я опоздал, - извинился  он, запирая машину. - Что, уже все
разъехались?
 - Нет, самые близкие люди еще здесь.
 Действительно,  вся  компания  сидела в оранжерее,  никто  и  не  думал
расходиться, хотя время уже перевалило за полночь.
 Глаша  внесла  очередной  поднос с бутылками и свежезаваренным  чаем  и
кофе. Мужчины наполнили рюмки чем-то изысканно-крепким, дамы  согласились на
розовое вино.
 -  Вы  уже,  наверное,  немало  хороших  слов  сказали  в  память  Эммы
Францевны,  -  качнул  своей  рюмкой  Галицкий. -  Давайте  помянем  женщину
непростой судьбы, незаурядного  ума и железной воли. Не ошибусь, если скажу,
что  ее смерть,  так  же  как  и  жизнь,  стала  значительным  событием  для
присутствующих здесь людей.
 Мы  выпили,  не  чокаясь,  и задумались. Не  знаю,  как  остальные, а я
силилась понять, на что намекал Лев Бенедиктович в своем прощальном слове.
 - Так мы  отклонились от темы,  - прервал молчание Аркадий Борисович. -
Кто же перенес тело Эммы Францевны с одной лестницы на другую?
 - Тот, кто и устроил  этот несчастный случай, - ответил  Федор. -  И  я
догадываюсь, как было дело. Давайте проведем следственный эксперимент. Прошу
всех пройти к парадной лестнице.
 Все  поднялись,  запаслись  горящими свечами и послушно  проследовали в
фойе. Федор жестом фокусника вынул свою трость из китайской вазы.
 - Смотрите,  трость с круглым набалдашником. Если ее положить  вдоль на
одну из верхних ступенек... вот  так...  то нога непременно попадает на нее.
Трость  катится, и все, несчастный случай  обеспечен. Эмма Францевна падает,
подсвечник  издает  лязг,  свеча ломается...  Посветите,  пожалуйста,  здесь
где-то должны остаться кусочки  парафина... Ага, вот, - Федор что-то  поднял
со  ступеньки.  -  Затем  тело  прячется  в  одной  из  комнат,  куда  редко
заглядывают,  например, в музыкальный  салон.  А  когда  все  засыпают, труп
переносится к боковой лестнице.
 - Зачем столько сложностей? Зачем переносить труп? - всхлипнула Ариадна
 -  Ну,  чтобы  подозрения  падали на всех обитателей левого  крыла,  а,
впрочем, не знаю.
 - Но кто же это сделал?
 - Арифметика здесь простая, - задумчиво произнес Федор. - Преферансисты
исключаются. Остаются четверо: я, Полина, дядя  Осип и Глаша. У Полины мотив
шкатулочного   размера,   я   Эмме   Францевне   жизнью   обязан,   остаются
домоправительница и повар. У обоих нет алиби, и могут иметься веские причины
для убийства. Дядя Осип, если Вы смогли  доставить меня из флигеля в большой
дом, то для  Вас не  составит труда  отнести тело пожилой женщины к  боковой
лестнице.
 Все  сделали  шаг  назад,  дядя   Осип  остался  стоять  у  ступенек  в
одиночестве.
 -  За  что  ж ты меня так,  сынок? -  растерялся он.  - Не  мог я этого
сделать. Я ж Эмме Францевне верой и правдой... Не жалея сил...
 - А  что?  Гостиница и  ресторан "Националь" не один  миллион  стоят, -
подлил масла в огонь Влад. - В наше время и за меньшую сумму убивают.
 -  Что ж ты, Осип, - хихикнула Глаша. - Али запамятовал, как говаривал:
"Барыня мягко стелит, да жестко  спать, кого хочешь к рукам приберет. От нее
не  убежишь,  хоть живой, хоть  мертвый". Может,  надое