пожелаете, могу посвятить вас в некоторые тонкости нашей  работы.  У  нас,
как при княжеском дворе, - уйма интриг! Идет  борьба  за  выгодные  места,
даже  среди  стюардов.  Везде  нужны  протекция,  разного   вида   взятки,
пресмыкательство. Вы спешите?
   - Да, есть еще задание на АТС. Затем - личные дела.
   - Про АТС можете забыть, я снял вас с дежурства. Джек хитрый малый,  он
заарканил вас, отпустив своего напарника играть в скат. Между прочим, игра
среди членов команды идет по каютам, и  особенно  в  третьем  классе,  где
иногда попадаются денежные люди. Там можно засечь и нашу  клиентуру;  если
же они птицы более высокого полета - тогда в судовом казино.  Вам  следует
посещать все наши злачные  места.  Ах  простите,  кого  я  вздумал  учить!
Вероятно, влияет мартини. А недурен напиток? Ну  идемте,  я  вас  провожу.
Жак, получи!
   Отделавшись от Лоджо, Томас Кейри из первого вестибюля позвонил  Джейн.
Ни ее, ни мисс Брук не оказалось в каюте. Мистера Гордона же он  застал  в
обществе Кинга. Пес, положив страдальчески сморщенную морду  на  лапы,  не
спускал глаз с хозяина, сидевшего за письменным столом.
   - А, Том! Наконец-то! Раз пять звонила  Джейн.  Я  только  что  пытался
разыскать вас на АТС. - Он положил на исписанный лист бумаги вечное  перо.
- Судя по вашему утомленному  лицу,  вы  опять  столкнулись  с  некоторыми
трудностями?
   Выслушав Томаса Кейри, мистер Гордон сказал:
   - Из всего самое важное - предложение лейтенанта Лоджо. Вы  правы.  Под
видом розысков убийц этой Браун можно заняться людьми Минотти и Чевера. Я,
поразмыслив наедине, пришел к заключению, что на судне  должны  находиться
несколько лиц. Люди,  подобные  Минотти,  тщательно  продумывают  операции
подобного  рода.  Болезнь,  смерть,  несчастный  случай  с   одним   может
перечеркнуть все планы. Нет, на судне находятся, по меньшей мере, трое.  Я
думаю, они намерены  утопить,  поджечь  либо  взорвать  судно  в  середине
плавания.
   - Любопытно, а почему?
   - Должно создаться впечатление, что судно было отлично  подготовлена  к
плаванию,  надежно  и  только  нелепая  случайность,   не   зависящая   от
судовладельца, привела к катастрофе.
   - Логично...
   - Так что у нас с вами есть  минимум  месяц-полтора  на  предотвращение
несчастья. Максимально используйте лейтенанта Лоджо, он обуреваем мечтой о
богатстве и  славе,  такими  рычагами  нельзя  не  воспользоваться.  -  Он
улыбнулся. Кинг, уловив хозяйскую улыбку, завилял обрубком хвоста. - Вот и
Кинг согласен. В нашем мире нет стимулов более сильных.  Что  же  касается
ваших посещений нефтепромышленника, кинозвезды и прочих пассажиров, то  вы
черпаете материал для своих будущих книг, так  сказать  побочный  продукт.
Итак, Том, все пока идет превосходно, лучше не придумаешь. Я вот  тоже  не
сидел без  дела,  видите,  сколько  испортил  бумаги  с  фирменным  знаком
судоходной компании "Чевер лайнз". Я  пытаюсь  понять  психологию  главных
героев. Особенно труден для меня мистер Чевер. Ради чего отец  решает  так
хладнокровно и расчетливо убить единственную дочь? Может,  он  делает  это
отчаявшись, ожидая неминуемого краха, потому и решает пожертвовать дочерью
для спасения своего имени, богатства, положения?..
   Томас Кейри кивнул:
   - Все это он может сохранить, получив колоссальную страховку!
   - Только надеется получить, но ее могут  еще  и  не  присудить.  И  ему
необходимо все обставить с таким расчетом, чтобы у комиссии  экспертов  не
было даже малейших подозрений в злом умысле. И вот здесь у мистера  Чевера
главный козырь - дочь. Кто может поверить, что он задумал потопить  судно,
на  котором  плывет  его  единственное  дитя?  Возможно,  Чевер  идет   на
преступление  ради  другой,  более   сильной   любви,   а   может,   из-за
всепожирающей алчности. Тут есть над чем подумать, Том...
   - Трудно себе представить более страшную, бессмысленную жестокость!
   - Милый Том! Я не отсылаю вас к примерам из английской истории, которые
использовал в своих трагедиях великий Шекспир. Сотни лет спустя жестокость
становится  изощреннее,  принимает  глобальный  характер.  Наше  общество,
несправедливое в своей основе, способно  на  все,  чтобы  сохранить  себя.
Вспомните первые взрывы атомных бомб над мирными городами Японии, войну во
Вьетнаме,  политические  убийства,   стравливание   африканских   народов,
подготовку к новой мировой войне. Так  что  Чевер  и  Минотти  созданы  по
образу и подобию породившего их  общества.  Но  в  этом  обществе  есть  и
противоборствующие силы, и мы с вами их представители. Наша беда,  что  мы
пока сражаемся в одиночку, стремимся победить не глобальное зло, а  только
жалкие его крупицы... Я вас опять заговорил?  Хорошо,  отпускаю.  Идите  к
Джейн и уговорите ее сойти на берег и остаться в Гонолулу.
   - Вы читаете мои мысли, Стэн. Боюсь только, что у нее другие планы.
   - Внесите в них коррективы, Том. Уходите  же  поскорее.  Кинг,  помахай
дяде Тому хвостом.


   Джейн сидела в шезлонге  под  тентом.  На  ней  было  белое  полотняное
платье, большие темные очки, сандалии на босу ногу.  На  палубе  у  кресла
лежал томик дешевого издания Уорда Джаста.
   - Наконец-то объявился, - сказала она. - Сесть  тебе  уже  негде.  Идем
постоим у борта или спустимся  пониже.  Сегодня  здесь  не  протолкнуться.
Только сейчас все любовались очаровательным островком. Десяток пальм и еще
клочок какой-то растительности, крохотный пляж, и на нем - ни души. Вот бы
где пожить, Том, хоть денек! Ну что же ты такой мрачный?  Как  твоя  новая
работа? Я звонила в АТС, просила направить тебя в каюту четыреста  четыре.
Не дождалась и вот вылезла сюда. Ну что случилось?  Подними  же  хоть  мою
книгу. Тебе нравится Джаст?
   - Хороший писатель. Умеет распотрошить своих персонажей.
   - Я осилила только три страницы. Показалось скучновато. Не наступи  той
полураздетой блондинке на ноги. Смелее иди к борту.
   Они остановились у оградительной сетки. На  горизонте  темнело  облако.
Вспыхивали и гасли барашки на ультрамариновой воде.
   - Боже милостивый, - сказал Томас Кейри, - как  прекрасна,  как  велика
наша планета!
   - Совершенно верно. Ну а в остальном? Что все-таки  произошло?  Что  ты
хочешь сказать мне и не решаешься?
   - Видишь ли... Я немного устал. Сегодня был такой  суматошный  день,  к
тому же изрядно выпил. Вначале у нефтяного короля...
   Она слушала с большим интересом, спросила:
   - Так, говоришь, звезда  была  в  одном  бикини?  У  нее  действительно
хорошая фигура, по-моему, она только демонстрирует тело в своих ролях. Все
же ты был невежлив с дамой, Том. Я бы на ее месте тоже обиделась.
   - Но у тебя есть еще и душа, Джейн.
   - Благодарю. Все же так больше не поступай.  Женщинам  нельзя  говорить
обидные вещи. Тем более если это правда. Ты  заметил,  Том,  что  в  самой
горькой правде мы не признаемся даже самим себе? Ну а еще какие новости?
   - Мне пришел перевод на тысячу двести долларов, и я до сих пор  его  не
получил.
   - Так идем немедленно. Тебе непременно надо обзавестись парой костюмов,
рубашками, я видела отличные панамы. В общем, я тебе помогу все подобрать.
   В веселой кутерьме они  накупили  ворох  вещей.  Джейн  остановилась  у
витрины ювелирных изделий. Примерила гранатовое в темном  золоте  ожерелье
индийской работы. Кейри торопливо отсчитал стопку долларов.
   - Том, милый! - сказала девушка, любуясь собой в зеркале. - Мне никогда
еще не делали более приятного подарка! У меня есть к тому же и  гранатовые
серьги.
   - И я никому ничего не дарил с такой радостью. Думаю, мне  было  дарить
даже приятнее, чем тебе принимать подарок.
   - Обмен любезностями затягивается. Ты лучше скажи, сколько денег у тебя
осталось?
   - Двадцать долларов. Эта сумма последнее время составляет мой оборотный
капитал.
   - Двадцать! Так это же очаровательно. Проводи меня и иди переоденься  к
ужину. Передай привет своему очаровательному негру. Мне тоже надо  кое-чем
подзаняться. Прикинуть, что надеть. Ведь сегодня что-то вроде  бала  после
ужина, по крайней мере  будут  танцы.  Надень  темный  костюм  и  ярчайший
галстук. - У дверей прошептала нежно: - Поцелуй меня, милый...
   Томас Кейри ввалился в каюту мистера Гордона со свертками и  коробками.
Посмотрев на его лицо, поглупевшее от счастья, мистер Гордон спросил:
   - Все уладилось?
   - Я счастлив, дорогой Стэн. Джейн - удивительная девушка! Все  это  она
выбирала.
   - Рад за вас, Том. Ну а насчет Гонолулу?
   Том глубоко вздохнул и виновато улыбнулся:
   - Не смог. Язык не поворачивался. Стоило лишь заговорить об  этом,  как
она вытянула бы из меня все. У нее было такое безмятежное  настроение.  Вы
знаете, что сегодня после ужина или даже во время его  будет  бал,  танцы?
Надевайте свой смокинг!
   - Бал так бал. Значит, вы не решились. Может, и  к  лучшему.  Еще  есть
время. Поговорите с ней об этом на берегу.
   - Стэн,  поймите,  как  я  ей  объясню,  какие  выставлю  причины?  Она
предложила пожениться в Гонолулу и остальной рейс сделать нашим  свадебным
путешествием. Я же без объяснения причин оставлю ее на берегу одну. Да она
и не останется! Есть единственное средство - сказать ей все!
   Мистер Гордон молчал,  пока  Томас  Кейри  распаковывал  свои  свертки,
только смотрел на молодого человека долгим взглядом.
   -  Вы  думаете,  Джейн  испугается,  струсит?  Предоставит  нам   одним
выпутываться из этой истории? - спросил он.
   - Конечно нет. Она останется с нами. Но представляю, как это омрачит ее
жизнь! Я боюсь за нее.  Несколько  минут  назад  она  говорила  о  горькой
правде, которую мы часто носим и боимся признаться в ней даже самим  себе.
Она будет потрясена. Каким страшным станет для нас свадебное  путешествие,
особенно для нее!..
   - И все-таки вы скажете ей. В своей роли она восстанет до высот героинь
греческой трагедии - любящая, смелая, благородная! Нет, Том,  надо,  чтобы
она все узнала.
   - Только не сегодня.
   - Хорошо. Не станем ей портить нынешний вечер. - Он погладил  Кинга.  -
Ну, дружище, тебе пора в свой "люкс". Судовые правила не допускают  твоего
присутствия в ночное время в каютах пассажиров. Томас, мы  оставляем  вас.
Где твой поводок, Кинг?
   Мистер  Гордон  шел  по  коридору,  с  улыбкой  поглядывая  на   своего
четвероногого друга Кинга. Профессор все больше уверялся в том, что  скоро
будет найден след сообщников Чевера и Минотти. Как это произойдет, он  еще
не представлял, у него пока только возникло слабое, ничем не  обоснованное
подозрение, что люди, которых они  с  Томом  Кейри  стремятся  обнаружить,
где-то совсем близко, что с одним из них он разговаривал уже нынче.
   "Доказательств  никаких.  Мне,  как  и  Тому,  все  начинают   казаться
преступниками", - подумал он, уступая дорогу  коляске,  в  которой  сидела
старая женщина, коляску толкал чернокожий слуга.
   - Боже! Что за прелестный пес! - сказала старая женщина. - Должно быть,
необыкновенно умен. Чей же он?
   - Мой, мэм.
   - Ах вот как... - Старая женщина отвернулась, потеряв всякий интерес  к
собаке негра и к ее хозяину.
   Мистер Гордон дружески кивнул слуге, тот расплылся в улыбке  и  покатил
шикарную коляску со старухой,  которая,  видимо,  "стоила"  также  немалых
денег.
   "Старая плантаторша. Такую узнаешь  в  тысячной  толпе.  В  ее  взгляде
веками воспитанное презрение к черному рабу", - подумал мистер Гордон  без
тени обиды, просто констатируя факт, он даже  почувствовал  к  ней  что-то
похожее на жалость, презрительную жалость.
   В собачьем  "люксе"  он  застал  Гарри  Уилхема,  беседующего  с  отцом
Патриком. Увидев мистера Гордона, миссионер  развел  руками  и,  улыбаясь,
двинулся к нему навстречу.
   -  Дорогой  брат,  как  я  рад  вас  видеть!  Хотя  мы  совсем  недавно
расстались. Я зашел сюда навестить Сигму. Синьор Антиноми занят и попросил
меня узнать о  здоровье  его  любимой  собаки.  И  господь  наградил  меня
знакомством с хорошим человеком - мистером  Уилхемом.  Присядьте  с  нами,
мистер Гордон. Мистер Уилхем - великолепный рассказчик. Правда, он, как  и
большинство нашей молодежи, подвержен сомнениям в вере.
   Гарри Уилхем водворил Кинга в его клетку и  подошел  к  ним  с  ехидной
улыбкой на красном от загара лице.
   - Садись, дорогой Гарри, и я думаю, мистер Гордон не будет в претензии,
если я доскажу историю своих  скитаний,  в  которых  проявлялся  указующий
перст и милость всевышнего. И ты, наверное, не будешь  против,  если  я  в
нескольких словах введу мистера Гордона в русло нашей беседы?
   - Валяйте, отец, вас слушаешь, будто холодное пиво пьешь.
   - Пример, я бы сказал, не особенно удачный,  зато  образный.  Так  вот,
мистер Гордон, я тут говорил о своей многотрудной жизни, своих скитаниях в
лесах и тлетворных болотах на Филиппинах,  Борнео,  Новой  Гвинее,  когда,
уповая на  господа,  я  сохранял  жизнь  и  здоровье  и  нес  слово  божье
язычникам. Не так ли, Гарри?
   -  Истинный  крест  так,  святой  отец!  Прямо  диву  даешься,  как  вы
вывертывались из всех переделок.  И  какие  вы  слышали  голоса  и  видели
знамения.
   - Имеющий уши да слышит, имеющий глаза да видит, Гарри.  И  ты  в  свою
жизнь не раз ощущал руку божью, отводящую тебя от зла и даже гибели, да не
вдумывался в происходившее, объясняя все случаем и везением. Так было и со
мной, пока не произошел один из  таких  случаев.  Вам  не  скучно,  мистер
Гордон?
   - Нет, что вы, отец Патрик! Область чудесного меня всегда интересовала.
   - Произошло это со мной еще до принятия  монашеского  сана.  Случай,  о
котором  я  расскажу  сейчас,  и  побудил  меня  посвятить  остаток  жизни
проповеди слова божьего. А тогда я был не то что безбожником, просто,  как
и ты, Гарри, не вникал в тайну господней благодати. Был я золотоискателем,
торговцем - словом, человеком, погрязшим в суете мирской. Был у меня  друг
- Курт Бекер. С ним мы и пытали счастье, вернее, подвергались  неслыханным
мучениям, упокой господи  его  душу.  Происходило  это  на  Новой  Гвинее.
Углубились мы с ним миль на двести от берега в горы, и надо  сказать,  что
нашли золото, и немалое - кварцевую жилу и в ней золотые  прослойки  вроде
паутины. Забыв обо всем, с утра до вечера долбили мы  кварц,  выбирали  из
него золотые самородки...
   - Видно, подходяще наковыряли? - спросил Гарри Уилхем, всем своим видом
выражая крайнюю заинтересованность.
   - Много, сын мой, и не унести,  а  мы  все  долбим  и  долбим.  В  двух
рюкзаках до половины набралось этого дьявольского металла.
   - Надо было сматывать удочки.
   - Жадность обуяла, Гарри. - Отец Патрик с укоризной посмотрел на  Гарри
Уилхема. - Господь тогда показал нам,  что  не  за  тем  золотом  гонимся.
Показал тщетность богатства и ценности вечные. Кончились у  нас  продукты.
Курт возроптал, и к вечеру его ужалила змея - через  час  бедняга  отошел.
Остался я один...
   - С двумя рюкзаками? Сколько же там было?
   - Килограммов пятьдесят в каждом, а то и побольше.
   - Надо же! Повезло вам, святой отец. Ну и как же?
   - Трудную ночь провел я,  сын  мой.  Утром  собрался  уходить.  Отсыпал
килограммов  десять,  остальное  стал  было  закапывать,  как  из-за  скал
высыпали дикие папуасы и схватили меня, грешного.
   - А золото?
   - Вытряхнули на землю, как ненужный песок. И правильно сделали.
   - Не сказал бы, - заметил Гарри Уилхем.
   - Не спеши, друг, с заключением. Повели меня папуасы  невесть  куда,  и
тут впервые обратил я взор к небу, понял тщету богатства и вечную ценность
истины. Дикари были раскрашены белой глиной, несли щиты с копьями.  Как  я
понял впоследствии, совершали они набег на соседнее племя, и неудачно...
   - И тут вы им подвернулись?
   - Так, сын мои. На мое несчастье.
   - Крепко влипли!
   - Ты слушай внимательно и вникай в самую суть, сын мой.
   - Тем и занимаюсь, отец. Валяйте дальше!
   - Силы я потерял и от голода, и от жары, и, что греха таить, от страха.
Они несли меня, связав по рукам и ногам, продев палку в петли.
   - Как кабана? - с восторгом заметил Гарри Уилхем,  смешливо  поглядывая
на мистера Гордона, невозмутимо слушавшего эту увлекательную историю.
   - Принесли меня в деревню.  Жалкие  хижины.  Даже  свиней  не  видно  -
основного богатства этих дикарей. Бросили меня на землю в центре  деревни.
Сбежались жители. В их глазах и на размалеванных лицах я  прочитал  что-то
похожее на жалость и возблагодарил господа. Надежда  наполнила  мою  душу.
Меня начали ощупывать и сокрушенно качать головами. Тут я понял,  что  они
сожалеют, что я слишком худ и не  смогу  насытить  всю  голодную  деревню.
Появился папуас, похожий на  дьявола,  с  каменным  топором  в  руке,  все
расступились. Матери вытолкнули детей вперед, чтобы те полюбовались редким
зрелищем. Я же продолжал уповать на господа. Такая у меня появилась сила и
уверенность, что я освободил руки от пут, и когда папуас - а он был вождем
племени - замахнулся топором, чтобы размозжить мне голову, я воздел руки к
небу, и тут, о чудо! Ударил гром, вождь рухнул на землю, а вершина  пальмы
вспыхнула ярким пламенем. Папуасы попадали  ниц.  Я  пробыл  у  них  более
месяца, проповедуя слово божье. Выучил их бедный язык. С тех пор,  оставив
все помыслы о богатстве, я стремлюсь с библией в руках проникнуть в  самые
глухие места и нести туда истину. Вот, друзья мои, одна из многих историй,
в коих виден указующий перст всевышнего.
   - А золото? - спросил Гарри Уилхем. - Подобрали на обратном пути?
   - Ах, Гарри, Гарри! - с укоризной сказал отец  Патрик.  -  Разве  можно
сравнить с каким-то металлом благодать, осенившую меня?
   - Да, отец, я вас понимаю, но на одной благодати далеко не  уедешь.  За
свой-то люкс вы платили, думаю, не благодатью.
   - Червь неверия и сомнений глубоко запал  тебе  в  душу,  сын  мой,  но
придет время, и скоро, когда ты вспомнишь мои слова. Что же касается  того
жалкого жилища, в которое поместили меня братья из миссии, то я не вижу  в
нем ничего, кроме стен и крыши. Я могу ехать и на  палубе,  и  в  трюме  с
одинаковой благодарностью к руке дающей. - После этого отец Патрик  сказал
мистеру Гордону: -  До  вечерней  трапезы,  друг  мой,  -  и  торжественно
удалился.
   Гарри Уилхем спросил:
   - За кого он нас принимает, как вы думаете?
   Мистер Гордон пожал плечами:
   - Возможно, за людей, которых можно вернуть в лоно католической церкви.
   - Такими детскими хохмами? Нет, мистер Гордон, по-моему, старик  просто
придуривается. Напускает на себя. Что в его словах  верно,  по-моему,  так
это то, что был он бродягой и жуликом. Не кокнул ли  он  своего  напарника
возле золотой жилы и вот теперь, обрядившись в сутану,  совершает  круизы?
Что в нем подозрительно, так это ханжеская елейность.  Хотя  у  попов  это
сплошь и рядом. Да ну его ко  всем  святым,  мистер  Гордон!  Скоро  будет
закат, видите, солнышко вот-вот плюхнется в воду. Закаты  в  этих  широтах
прямо загляденье! Жарьте на верхнюю палубу, оттуда самый  вид,  а  я  ужин
начну разносить своей лохматой братии. Меня,  кажется,  навечно  закрепили
здесь, и я  не  ропщу,  а,  как  сказал  бы  отец  Патрик,  возношу  хвалу
всевышнему  за  то,  что  он  надоумил  администратора  третьего   сектора
поступить так, а не иначе. - Гарри Уилхем состроил постную  физиономию  и,
вздохнув, сказал совсем другим тоном: - Заходите почаще, мистер Гордон,  и
приводите своего друга.
   - Придем, Гарри. Кингу не давайте много овсянки, а то у него  появилась
одышка.
   - Есть, мистер Гордон. Опять вы слишком щедры со мной...
   Как только  мистер  Гордон  оставил  свою  каюту,  раздался  телефонный
звонок. Томас Кейри поспешно схватил  трубку,  думая  услышать  Джейн,  но
звонил Лоджо:
   - Извините, мистер Кейри. Есть важные новости. Я могу увидеть вас через
пять минут?
   - Где?
   - Можно воспользоваться отсутствием мистера Гордона?
   - Не совсем удобно... Хорошо, приходите.
   Лейтенант Лоджо явился  ровно  через  пят